Красавица и чудовище

Какой момент ее жизни можно посчитать поворотным? Тот, где она, вздрагивая от собственной смелости, схватила меч брата и пошла за ним? Там, где солгала Мерлину, что она и есть самый дорогой для Утера человек? Или та секунда, когда решила последовать примеру матери? Или то мгновение, когда она уже бессознательно решила, кем станет для нее друид — спасший ее, барабанивший по подлокотникам увитого паутиной трона, лишивший ее собственной воли одним лишь взглядом, медленно снявший с нее одежду и медленно сошедший с ума вместе с ней? Моргана прикрыла глаза, по губам блуждала улыбка, и это было странно, потому что думала она о шрамах. О тех, что теперь пролегли за ее плечами, и о тех, к которым она прижималась поцелуем. И она не знала, испытывает ли подобное каждая женщина, впервые узнавая мужчину. Даже с такой высоты Камелот не казался маленьким. За границей города темнел лес, а Моргана все равно видела каждый листочек, не из-за заклинания ее друида — она так и подумала «мой» — просто потому, что слишком часто бывала на этих тропах, теперь зная, куда они ведут. К Мерлину. Она вдруг закусила губу и неуверенно приоткрыла рот: — Ты… — принцесса сглотнула. — Иди сюда, — безнадежно попросила она, — Иди сюда, пожалуйста. Поговори со мной, — подумала девушка, поглаживая выщербленный подоконник и не ожидая ответа. Но он был. — Зачем? — раздалось за ее спиной. Моргауза всю дорогу молчала. Она не привыкла утешать, тем более, скорбящих принцев. Артур ломился сквозь заросли, ломал ветки, ругался вполголоса и не оглядывался на свою невольную провожатую. Рука ныла, ему хотелось вернуться домой, зайти в комнаты Морганы и увидеть ее там. Но этого не будет? Светловолосая жрица шла за ним, ступая след в след. Почти весь день и всю ночь, с того момента как по воле бывшей наставницы она свалилась в его руки, он был неизменно весел, сыпал остротами и историями из рыцарской жизни, желая произвести впечатление на «русалочку». Моргауза делилась случаями из своей жизни, показала парочку магических фокусов, невольно изучая его реакцию. Сначала это было настороженное удивление, недоверие, потом… Она пыталась помнить, что для него это внове, но увлеклась, начав с простого светлячка и опомнившись в тот момент, когда начала рассказывать о разломах в плоти земли, которые могла призвать, о высоких волнах, подчиняющихся ее руке, о тайных возможностях рун, о том, куда уходят мертвые души и о днях, когда можно вновь увидеть потерянных любимых. Артур внезапно вспомнил эти ее слова и резко развернулся. Меч выпал из-под его подмышки: — Ты говорила о сезонных переломах, — быстро проговорил принц. — Когда ближайший? — Через несколько недель, — автоматически ответила жрица. — Артур. Ты еще не сможешь повидаться с ней. Он раздраженно потер лоб: — И почему же? Какое глупое магическое правило есть на этот счет? — Как же она придет к тебе с той стороны, если ты еще не отпустил ее? — вполголоса пробормотала она. Принц долго смотрел ей в лицо, а затем оглянулся и стал собирать хворост. — Сделаем привал, — упрямо заявил Артур. — На час. Он отвернулся, складывая костер. Моргауза, которая хотела дотронуться до его плеча, отдернула руку и отступила от витающей в воздухе вокруг него отчужденности. — Мне так жаль. Щелкнув кончиками пальцев, она заставила пламя вспыхнуть и присела рядом с молодым мужчиной. — К чему нужна магия, если я даже попрощаться не могу? — горько произнес он. — Я ведь даже не знал, что она пошла за мной. Меч, — принц покосился на клинок, так и оставшийся лежать в мокрой от вечерней росы траве. — Она принесла мне меч. — Ты не можешь винить себя за поступки сестры. Она сделала это, потому что любила… Любит тебя. Будь благодарен, Артур. Не у многих в жизни был такой человек, как твоя Моргана. — Вот именно, что был, — он уткнулся лбом в колени. — Я бы все отдал, лишь бы снова увидеть, как она улыбается. — Увидишь, — принц поднял на нее уставшие глаза и Моргауза рискнула мягко погладить его по тыльной стороне ладони. — И обещаю, что помогу этому случиться. — Сама убьешь? — со странным выражением спросил он. — Нет, конечно, к тому же, ты нужен нам. Мерлин оставил тебе твою жизнь именно поэтому. — Кто он вообще такой? Ты — верховная, и все равно подчиняешься ему и как будто боишься. Кто же он такой? — Это сложно, — после долгого молчания, выдохнула девушка. — Но он… Его могущество столь велико, и возможности… Он способен на великие, — прошептала она, — по-настоящему великие дела… — Но он ничем не занят. Он безвылазно сидит на этом острове. Моргауза подтянула колени к груди и опустила на них голову: — Когда я была маленькой, Нимуэ рассказывала мне много сказок — перед сном, ну, как рассказывала бы мама. О человеке, который вырвал собственное сердце из груди, о юной колдунье, что спрятала его в сундук, потому что ее чувства мешали ей мыслить рационально, о заклятье «Зимнего сердца»… Знаешь почему? Я все время задавала ей тот же вопрос, что и ты, и ответ всегда был одним и тем же. Артур вопросительно посмотрел на жрицу. — Ни богатство, ни власть, ни магия не нужны тому, кому некому посвятить себя. У таких людей сердце остывает, покрывается коркой льда. Они возвышаются над остальными глупыми смертными, что горят своими чувствами — вечно холодные, вечно одинокие, словно сами себя проклявшие. Мерлин такой. Был, — со вздохом исправилась девушка. — Похоже, твоя сестра чем-то его задела. — Моргана, — нежно пробормотал принц. Ее взгляд по-прежнему был направлен на спящий город, тяжелая мужская рука скользнула по животу и спиной прижала ее к теплому телу. — Что ты творишь, Моргана? — спросил друид, — Зачем позвала? — Попрощаться, — хрипло ответила девушка. — Или нет. Я тебе совсем не нужна, ни даже капельки? Он слабо покачал ее, не ответив. Она прикрыла глаза и откинулась назад. Тишина, царящая в комнате, оглушила ее. Голова гудела. — Мерлин? Принцесса медленно развернулась к нему и вгляделась в его серьезное и печальное лицо. Глубоко вздохнув, она разгладила рубашку на его плечах и там и оставила повлажневшие от иррационального страха ладони, мужчина бережно поддержал ее за талию. — Больно? — наконец разомкнул губы он. Моргана, наконец решившаяся, прислонилась щекой к его груди, ощущая врезающуюся в кожу пуговицу, и помотала головой: — Спина не болит. Мерлин? Ей нравилось перекатывать его имя на языке, и было немного обидно, что он лишает ее возможности произносить это имя и дальше. — Моргана? — После нас… Последствий не будет? — Я позаботился об этом, — сухо ответил друид. — И я больше тебя не увижу? — А зачем? Девушка сглотнула: — Мне будет нужно. — Нет. Она сморгнула слезы, больше всего на свете желая иметь право хотя бы взяться за его пальцы: — С каждой секундой я чувствую себя все более жалкой. — Я сожалею. Мужчина отпустил принцессу, отошел от нее и пристроился на краю подоконника. Моргана, прикусив губу, повернулась — как намагниченная — вслед за ним. — А я узнала, что случилось с мамой, — не зная, что еще сказать, пожаловалась она. — Каким образом? — Получила запоздавшие письмо и спросила нашего лекаря о кое-каких мелочах. Мерлин долго рассматривал разбросанные по полу солому, мышиную норку, темнеющую в углу, подол платья Морганы… Не дождавшись его реакции, девушка слабо улыбнулась: — На самом деле, все дело и правда было в лихорадке. Он молчал. Готовая расплакаться, как маленькая девочка, Моргана вцепилась в отвороты его рубашки и впилась взглядом яростно блестевших глаз в его склоненное лицо. — Если тебе и вправду все равно, зачем пришел?! — прошипела она. — Зачем? Друид коротко, почти безучастно, прижался к ее приоткрытым губам поцелуем и растаял. Через мгновение раздались гулкие шаги, затем скрежет открываемой двери и в комнату вошел Утер с странным, как будто удивленным выражением лица. — Моргана? — Отец? — Что ты здесь делаешь, — как будто забыв о собственном приказе, спросил король. Девушка нахмурилась: — Ты сам сказал… — Нет-нет-нет! Ты немедленно идешь в свои комнаты. Принцесса облизала пересохшие губы: — Но разве то, что я совершила, не было предательством по отношению к тебе? — Да? — Моргана дернула головой. Она не знала, чего ждать, но уж точно не этого, не такой реакции. — Тогда… да. Оставайся здесь столько… Сколько нужно. Пока я… — Не простишь меня? — быстро спросила принцесса, и король неуверенно кивнул, а потом оживился. — Ты голодна? — Я… Гвен принесет мне ужин, если позволишь. — Позволю, позволю, — рассеянно ответил Утер, а затем поднял глаза с каким-то смущенным выражением. — Гвен это твоя служанка, да? — Ты не помнишь? — Она… — он нахмурился и нервно потер бровь. — Она… не придет. Сердце Морганы замерло. Запинаясь, она шагнула вперед и схватилась за руку отца: — Что случилось? — стараясь быть спокойной, девушка дышала глубже. — Она пыталась меня отравить, — словно пробиваясь сквозь толщу воды, Утер рассеянно погладил ее ладонь. Моргана отдернула руку: — Что ты сделал с ней? — Не расстраивайся, — пробормотал мужчина. — Найдем другую. — Отец! — Она пыталась мне подлить ту же дрянь, — оправдывался он, — что и твоя шлюха-мать. Ты же не, — внезапно заботливо спросил король, — не обижаешься, что я ее так зову? Я прекрасно помню вкус этой колдовской отравы… Вино на травах… Она наливала мне его каждый вечер… — Я помню, — пробормотала девушка, задыхаясь от подкатившего к горлу комка. — Что же ты с ней сделал? — Она отшатнулась. — Утер пожал плечами, — Выпала в окно. Конечно, ее надо бы сжечь… — Она ничего плохого не хотела, — дрожащим шепотом выдохнула принцесса, отступая на шаг. «Моя ошибка, моя ошибка…» — билось в ее голове. — Ты ошибся, отец, это была не отрава, а лекарство. Она по моей просьбе хотела дать тебе его. Король нахмурился, опустив глаза в пол. Лицо его слабо дернулось и он виновато пожал плечами: — Ты? Тогда она, наверно… — Пусть ее хотя бы похоронят хорошо. Как она заслуживает. Она была верной, — прошелестела Моргана, потому что голос изменил ей. — Она была хорошей. Она заслуживает, чтобы ее правильно проводили. — Конечно, — Утер улыбнулся, словно только что не признался в смерти невинного человека. — Доченька, может, все же пойдешь в свои комнаты? Можешь там запереться, если хочешь. Я принесу грога… Как много Моргана бы отдала за это «доченька»? Наверное, все, но лишь до этого момента. — Я останусь здесь. Я виновата. Я заслуживаю этого. Прикажи, чтобы Гвен похоронили… Похорони ее так, словно она твоя собственная дочь. Девушка медленно разжала кулаки, ощущая, как горят на коже следы от собственных ногтей. Утер, подумав, кивнул и пошел к выходу: — Тебе принесут одеяла, — добавил он уже в проеме двери. — Отец? — Да? — Откуда ты узнал, что мама что-то подливала тебе? — Когда она заболела, не смогла больше спаивать меня, и я пришел в себя. Было бы неуместно казнить королеву, так что я просто зашел тихим вечером к нашему лекарю и вылил лекарство, что готовилось специально для нее. Она умерла тихо, — он пожал плечами, — хотя не заслуживала этого. Я пойду, отдам распоряжения. Я люблю тебя. А она не смогла ничего ответить.