***
— Директриса вообще озверела! — злостно плюхнувшись рядом со мной на стул, крикнула белокурая девица, заставив полусонных одноклассников обернуться в нашу сторону. — И тебе доброе утро, Розалия. — съязвила я с улыбкой. — У меня тоже дела хорошо, спасибо, что спросила. С этой сереброволосой бестией мы не виделись неделю, как раз с вечеринки на Хеллоуин. Вот тебе и привет, подруженька… — Да, подожди ты со своим утром! — отмахнулась подруга и по-детски надулась, скрестив руки на груди. — И никакое оно не доброе… — Рассказывай уже. — снисходительно проговорила я, положив голову на руку, приготовившись слушать. — Шермански сейчас поймала меня в коридоре и сказала, что мы должны выступить уже двадцатого декабря! — выпалила на одном дыхании Розалия и уставилась на меня, ожидая моей реакции. Я выпала в осадок. В голове закрутились одни ругательства. — Че-е-е?! — всё, что я смогла вымолвить. Потом я очнулась и быстро заговорила. — Группа не готова, я сомневаюсь, что они вообще когда-то смогут сыграться. Розалия стала хмурее тучи от моих резких умозаключений. Прозвенел звонок на первый урок, а учитель алгебры сразу же приступил к новой теме. Моя концентрация улетучилась далеко за пределы кабинета, и я даже не пыталась вслушиваться в даваемый материал. Как это двадцатого?! Как это декабря?! Я думала, что у нас есть время до февраля. Черт, ещё бы в сочельник предложила! Никто не готов. Это невозможно. Да, мы репетировали больше месяца, но пока выучили, всего навсего, четыре песни. Но они такие же сырые как затопленные дождём улицы нашего городка. А как же каникулы?! Что же получается, мои зимние каникулы летят в тартарары?! В планах было полететь домой, навестить родителей, и в кругу семьи, по традиции, отметить Рождество. Ком подкатил к горлу, и я с трудом себя сдерживала, чтобы не зареветь прямо на уроке. Хоть и теперь мы лишились немаловажного человека, ещё можем побороться за достопочтенное звание «счастливой» семьи. Меня мягко пихнули локтем в бок, я проморгалась и обнаружила пустой кабинет. — Эй! — Розалия с беспокойством посмотрела на меня. — Всё в порядке? Я положительно покачала головой и, собрав в рюкзак вытащенные тетради, но так и не пригодившиеся, поплелась в коридор. Подруга, завидев у шкафчиков две знакомые макушки, возвышавшиеся над прочей толпой учеников, потянула меня к ним. — Нет, ну, вы можете себе представить?! Розалия эмоционально рассказывала «добрую» весть, а я уставилась в одну точку, совершенно ничего не слушая. — Ты в порядке? — меня легонько потрясли за плечо. — На тебе лица нет. Я подняла с пола глаза и глянула на потревожившего меня красноволосого бунтаря. Кастиэль, увидев мой злобный взгляд, приподнял руки, сдаваясь. — Ты сказала ей, что мы не готовы? — нахмурившись, спросил Лизандр и задумчиво приставил правую руку к подбородку, приподдерживая левой. — Она и слышать ничего не хочет! — оправдалась Розалия, откинув за спину длинные серебряные волосы. — Сказала, что мы и так многого просим. Поэт тяжело вздохнул, осмысляя новости, а Кастиэль поспешил вставить свою лепту: — Значит, надо больше репетировать. — По какому поводу собрание? — поинтересовался Алекси, подошедший вместе со своим братом-близнецом и Кентином. Пока Розалия пересказывала заново слова директрисы, я тихонько свалила. Поднявшись на второй этаж, облокотилась о подоконник в ожидании звонка на химию. — Так ты всегда делаешь? — я вздрогнула от внезапно раздавшегося рядом со мной голоса и повернулась к нарисовавшемуся собеседнику. — Тупо сбегаешь от проблем? — Я не сбежала… — пересеклась я с презрительным взглядом стальных глаз, — пока. — На этот раз не сбежишь, — Кастиэль усмехнулся и, обвив рукой мою шею, настырно притянул к себе. — Перестань меня лапать, — взявшись за его запястье двумя руками, я попыталась выбраться, но моя попытка с треском провалилась. — Кастиэль?! — перед нами из ниоткуда возник гнойничок с блондинистыми кучерявыми волосами. — Вы… Ну, как бы вот он! Знак с выше, что надо бы меня отпустить, но бунтаря, кажется, всё это лишь забавляет. — Да, Амбер, ты что-то хотела? — красноволосый переместил свои руки на мою талию, сцепляя их в замок. Спиной я чувствовала, как бешено бьётся его сердце, отстукивая быстрый ритм. Я перестала вырываться, наблюдая за развернувшемся представлением, актером которого невольно стала сама. — Вы… вместе?! — блонда покраснела от злости, фитиль на бомбочке почти догорел. Моё дыхание замерло, боясь услышать ответ. — Да. — хоть я и была прижата к парню спиной, но почему-то уверена, его лицо озарилось усмешкой. Амбер погрустнела и, бросив напоследок взгляд полный боли и разочарования, убежала в слезах прочь. — Ты — жестокий человек, — убирая его руки и поворачиваясь лицом к бунтарю, проговорила я. — Весь в тебя. — на его лице красовалась усмешка, но глаза выдавали все чувства с потрохами. В них читалось всё то же самое, что у Амбер минуту назад. — Зато она больше не будет к тебе лезть. — Ты! — я обернулась на голос, но его обладатель в миг подлетел к нам и разъяренно прижал Кастиэля к стене, схватившись за кожаную куртку бунтаря. — Слезы моей сестры твоих рук дело?! Таким Натаниэля я не видела никогда. Староста покраснел от злости, ноздри в гневе раздувались при каждом его вдохе, дыхание участилось в два раза, вены на висках проявились и пульсировали. Честно говоря, я опешила и осталась стоять столбом, не в силах что-либо сказать. — Полегче. — Кастиэль упёрся рукой в грудь старосты, но тот не спешил его отпускать и лишь ещё больше стал закипать слепой яростью. — Натаниэль! — осознав всю ситуацию, я прикрикнула и влезла между сцепившимися парнями, тем самым разнимая их. — Ты его ещё и защищаешь?! — выпалил блондин, наконец оторвавшись от красноволосого. — Она ревет из-за меня. — я сделала глубокий вдох, успокаивая разбушевавшееся сердце, но адреналин уже наполнил мою кровь. Кастиэль схватил меня за руку и отрицательно покачал головой, намекая не ввязываться, а Натаниэль уставился непонимающим взглядом. — Её ревность вышла за все рамки дозволенного. — я протянула руку, где остались четыре полукруглых шрамика от когтей этой стервы, а староста нахмурился и сжал кулаки, разглядывая «побои». — Я попросила Кастиэля сыграть влюблённую парочку. Как видишь, удачно… — Я не верю, что это она. — Натаниэль растерянно почесал затылок. — Она проткнула ногтями её руку! — разозлено крикнул Кастиэль и двинулся в сторону старосты, но был остановлен моей рукой, вцепившейся в его куртку. — Отпусти! Я ей не смог навалять, значит, братец получит! — Кастиэль! — бунтарь словил от меня порцию неодобрительного взгляда и вырвал свой рукав, но «расправляться» с Натаниэлем пока не спешил. Он смиренно облокотился о стену, скрестив руки на груди, и стал хмуро наблюдать за нами. — Если не веришь, спроси у Ким или Розалии, — не обращая внимание на Кастиэля, я уставилась в медовые глаза. Слепая злоба сменилась на глубокое непонимание. — Они часто становились свидетелями её жестоких шалостей. Я не солгала, девушки, действительно, часто вытаскивали меня из передряг, которые затевала Амбер. Синяк, оставленный брошенным в меня браслетом, заживал почти месяц. А шрамы от её когтей, так вообще, останутся со мной, кажется, навсегда. И это я молчу про ворованные домашние задания и различные подножки. — Почему ты мне не сказала? — Натаниэль стыдливо отвёл глаза, пересекаясь с безразличным взглядом бунтаря. — А попросила его, да ещё и цирк здесь развела! — Староста снова в порыве ярости сжал кулаки. — Потому что она — твоя сестра, — я пожала плечами, — и ты бы защищал её, а не меня. — Я… — Натаниэль замялся и покраснел, а звонок прервал его размышления. Улыбнувшись ему ободряющей улыбкой, я прошла в научный кабинет. Кастиэль, хмыкнув, поплёлся за мной. Бросив рюкзак на последнюю парту у окна и выдвинув стул, я расслаблено села, пытаясь привести мысли в порядок. Не уверена, почему стала защищать малыша-плохиша. Может, потому что надоели все склоки на репетициях, может… — Всё в порядке? — на меня смотрели янтарно-изумрудные глаза с беспокойством. Сколько уже раз за день я слышала эту фразу? Неужто моё выражение лица так и кричит: «у неё проблемы, у неё проблемы!» Я вздохнула, убирая взгляд: — Бывало и лучше. Лизандр не стал расспрашивать, а я, в который раз, была ему благодарна за это. Напарник, видя моё неуравновешенное состояние, сделал сегодняшнюю работу сам. Время, как назло, тянулось безумно медленно, и я еле высидела оставшиеся уроки, весь день избегая любых разговоров с одноклассниками, прячась то в уборной, то на улице. Однако, меня всё-таки поймали. — Ты можешь постоять спокойно?! — Розалия снова подняла мои руки, онемевшие от долгого напряжения. — Что ты крутишься как юла?! — У меня сейчас руки отвалятся. — я снова опустила их, пытаясь расслабиться хоть на чуть-чуть. Но, увидев злобный взгляд, тут же подняла обратно. Девушка, задержав в научном кабинете участников группы после уроков, снимала с каждого мерки для пошива одежды. Меня же она оставила мучить на десерт, то бишь последней. Розалия измерила длину рук и ног, обхват талии и бёдер, записывая результаты на листок, а вот с грудью почему-то возникли неполадки. — Ну-ка, сними свою футболку! — приказала она и принялась стягивать с меня вещь. — Это ещё зачем?! — отпихнув её шальные ручонки, удивилась я. — Хочу посмотреть! — я скептично подняла левую бровь, скрещивая руки на груди, а девушка лишь настойчивее начала приказывать. — Снимай! — Нет. — я спрыгнула со стула, на котором стояла всё это время, и засобиралась на тренировку. — Довольствуйся тем, что есть. Собрав вещи, я покинула кабинет химии и вышла на улицу. Погодка была скверная, противная морось неполноценным дождём укутывала город, а небо затянулось серыми тучами, заслоняя солнце. Я прекрасно влилась в образ тени, укутавшись в любимую толстовку и натянув капюшон на лицо. Ученикам школы было абсолютно плевать на скучающую девушку на лавочке. — Че сидишь? Пошли! — До этого момента. Я подняла голову на потревожившего моё спокойствие парня. Кастиэль стоял в своей любимой позе, скрестив руки на груди, и с недоверием смотрел на меня. А рядом с ним затесался ещё и Натаниэль. Прифигев немножко от этих двух паразитов, пришедших почему-то вместе, я открыла рот, чтобы что-то сказать, но слова в немом молчании застряли в горле. — К Борису пошли, говорю. — бунтарь взял меня за руку, силой вытянув с лавочки, и повёл в сторону спортивного зала. Совершенно ничего не понимая, я следовала за красной макушкой, изредка оглядываясь на Натаниэля. Парень, засунув руки в карманы, плёлся за нами, тщательно изучая асфальт. — А, вот, они, мои звездочки! — как всегда навеселе встретил нас учитель, радуясь как ребёнок. — А почему ещё не в форме? — Мы до декабря больше не тренируемся. — я шокировано глянула на Кастиэля, но тот не выражал никаких эмоций. Мсье Борис, также как и я, был не менее удивлен новостью и недоверчиво перевёл взгляд на старосту. — Мы учавствуем в концерте, мсье, — Натаниэль, быстро смекнув что к чему, принялся объяснять, — у нас осталось мало времени, и директриса распорядилась освободить всех участников от обязанностей клуба. — Но у нас тоже важные соревнования намечаются! — мужчина попытался вразумить парней, но они были непреклонны. — Они в конце учебного года, а концерт в декабре, — Кастиэль презрительно глянул на поникшего головой тренера, а потом, взяв его за плечо, отвёл в сторонку от нас, что-то объясняя. Я уставилась на Натаниэля, оставшегося со мной наедине: — Я не давала согласие на это. — У нас нет выбора, — староста нахмурился.***
Подвал наполнился музыкой. Если можно назвать разладно вырывающиеся звуки «музыкой». Битый час мы потели над очередной новой песней, пытаясь разучить хоть что-то. Барабаны и за ними бас-гитара сбивались с основного ритма, ведущая электрогитара лажала ничуть не лучше. Мой бедный слух страдал и плакал, прося прекратить это безобразие, но в мыслях я понимала, что моя критика обидит каждого. И мне пришлось зациклиться только на пианино и профессиональном голосе вокалиста. — Ну, всё. Это ужас. — Кастиэль снял с плеча красную гитару, недобро смотря на барабанщика. — Он всё портит! — взревел гитарист, повернувшись к лучшему другу, а тот лишь неодобрительно покачал головой. — Я стараюсь… — Натаниэль в след за бунтарём начал злиться. — Хреново стараешься. — вынимая пачку сигарет из кожаной куртки, неаккуратно брошенной на край сцены, выругался Кастиэль. — Твоё соло тоже не идеально. — со скучающим видом вставила я и тут же пожалела о своих словах, получив разъяренный взгляд в ответ. — Будешь придираться к моей игре?! — бунтарь закипал от ярости. Его бесило всё: староста, не справляющийся со своей ролью, режущий слух разлад в музыке и, возможно, он сам из-за своей некой беспомощности. — Я не придираюсь, а говорю как есть. — пожала я плечами. — Тебе стоит быть терпимее к другим. Кастиэль выругался грязными словечками себе под нос и вышел из подвала, подозреваю, курить, забыв про куртку.