***
Почти всю ночь я не спала, ворочаясь с одного бока на другой. Постель обжигала кожу как раскалённая сковородка. Духота сдавливала горло, не взирая на распахнутые на всю округу окна. И лишь к раннему утру я смогла подремать всего несколько часов, но всё же разбудил меня очередной кошмар. С пронзительным криком я вскочила с кровати, а голова разрывалась от не уходящих образов. Я взялась руками за волосы, чуть ли не выдирая их с корнями. Физическая боль не заменит моральную, как ни крути. Перед глазами вертелась картина того рокового дня. Катастрофа. Покореженная легковушка и почти без единой царапины грузовик. Об аварии было много статей, к сожалению, даже с фотографиями. Но моё воспалённое сознание рисовало образы похуже. Как спасатели разрезают металл машины, как вытаскивают бездыханное тело брата и как накрывают его плотной чёрной клеёнкой. И звонок. Последний с его телефона, но совсем не от Него. Слезы текли из глаз рекой, и я не могла взять себя в руки. А потом пришло осознание. Я никогда не забуду, как бы не старалась стереть из памяти внушительных размеров кусок прошлого. И никогда не прощу себя. Я попросту не достойна.***
Сереброволосая девушка ходила из стороны в сторону, порядком раздражая всех присутствующих. Она заметно нервничала, но её движения всё равно оставались женственными и изящными. Ребята договорились встретиться за четыре часа до начала всего действия. Однако, главная виновница всеобщих переживаний так и не появлялась. Время медленно утекало в никуда, растворяясь на глазах. В подвал спустился синеволосый парень, одетый в чёрный строгий пиджак поверх белой футболки и светло-голубые джинсы, оставив из привычного образа только болотного цвета наушники и высокие оранжевые кеды. В руках он сжимал телефон, а светло-фиалковые глаза забегали в разочаровании. Который раз он поднимался наверх, потому что «на дне» мобильная связь отказывалась работать, и который раз женский голос заезженной до невозможности фразой оповещал его, что абонент вовсе не абонент. Парень, посмотрев на собратьев по несчастью, отрицательно покачал головой. Красноволосый бунтарь, сидевший на краю сцены и нервно куривший одну сигарету за другой, выругался и в немом молчании удалился под понимающие косые взгляды одноклассников. Он вышел из школы, закурив ещё одну, и спешно, чуть ли не бегом, направился в сторону их общего дома. По пути из внутреннего кармана кожаной куртки достал уже потрёпанный листок бумаги и пробежался глазами по тексту, в чем не было нужды, ведь каждое слово, вложенное с душой, написано им самим. Не заметив, как оказался у двери с номером «пятнадцать», парень начал с усилием нажимать на кнопку звонка, будто бы он начнёт трезвонить громче. Сердце его замерло вместе с временем, боясь чего-то, о чем он даже и думать не смел. Наконец за дверью послышалось шевеление, и через мгновение в проёме показалась красная макушка, а изумрудные глаза, заплаканные и потухшие, уставились с удивлением. Парень, отпихнув хрупкую девушку, зашёл внутрь.***
— Проходи, конечно, это же твой дом, — устало сказала я сама себе и закрыла дверь за этим наглецом. Повернувшись, я встретилась со стальным взглядом. — Ты прожжёшь во мне дырку, если будешь и дальше так смотреть. — Ох, надо же. Ещё остались скромные пожитки от былого сарказма. — Я знал, что ты долбанутая, но чтоб на столько… — Кастиэль по привычке скрестил руки на груди. — Мило. — Я выдавила из себя подобие улыбки. Хотя со стороны, наверное, покажется, что это злобный оскал. — Ты ещё долго будешь строить из себя жертву? — От его холодного тона заморозило мою кожу. — Я… — Нет. — Он грубо перебил меня, не желая слушать, а потом небрежно взял за локоть и повёл гостиную. — Мне не надо объяснять. Собирайся! Будешь объясняться с ними сама. — Я не могу… — как на зло в голову совершенно не приходило ни каких оправданий кроме: не могу, не хочу, не буду. Ну, да, я — ребёнок. Мне можно. Кастиэль молча ушёл в спальню, после вернулся, неся в руках мою толстовку и старые джинсы, которые были неаккуратно брошены на пол ещё вчера, и также молча принялся натягивать всё это на меня как на немощное дитё. Будучи не в силах сопротивляться, я позволила ему надеть на себя кофту. — Штаны сама наденешь или… — я в порыве злости вырвала из его рук брюки и поплелась в ванную. Заглянув в зеркало, я ужаснулась, а на ум сразу же пришла отмазка. Больная.***
Всю дорогу Кастиэль буквально тащил меня на себе, крепко сжимая руку, а я кое-как старалась поспевать за его быстрым темпом. Школьный коридор был украшен в новогоднем стиле, на стенах повсюду висели гирлянды. Встретившаяся на пути к подвалу Ким, расставлявшая бутылки с водой на совмещённые парты, помахала мне рукой. — Наконец-то! — Подскочила к нам Розалия, что-то счастливо и неразборчиво лепеча себе под нос, а я покраснела, потому что наши руки всё ещё были тесно сцеплены. — Где. Ты. Была?! — как коршун на добычу набросился Алекси прямо с порога. — Я тебе столько раз звонил! — Я заболела, — правдоподобно шмыгнув носом, сказала я осипшим голосом, а потом вскрикнула от боли, когда Кастиэль сжал руку сильнее, всё ещё не выпуская из хватки. — Ничего, ты не поёшь. — Розалия расцепила наши руки и, переняв роль грузчика на себя, потащила меня к сцене. Пока девушка втаскивала меня по лестнице, я словила на себе удивлённые взгляды Лизандра и Натаниэля. Парни уже были при параде, облачённые в заготовленные Розалией костюмы. Вокалист — в белой рубашке, украшенной чёрными вставками ткани, зелёных зауженных штанах в мелкую клетку, такой же по стилю шарф повязан на его шее, а на плечи накинут тёмного болотного цвета пиджак с золотыми пуговицами. На руках красовались белые перчатки без пальцев, обтянутые чёрными кожаными ремнями, а на его длинной чёлке подколоты две зеленые заколки. Барабанщику достался более раскованный образ: чёрная «борцовка» выглядывала из-под обрубленной по рукавам рубашки в синюю клетку, оголяя рельефные мышцы на руках, белые джинсы тоже были заужены, а запястья были обтянуты блестящей тканью под цвет штанов. Розалия, отодвинув штору, разделяющую сцену и правые кулисы, запустила меня в тёмный закуток, специально оборудованный под гримерку. За поставленной внутри партой прихорашивалась Ирис, в одной руке держа телефон с включённым фонариком, а другой — доделывая макияж. Бас-гитаристка мило улыбнулась, увидев, как мы зашли, и освободила своё место для меня. Она была в фиолетовой майке в обтяжку, плотно облегающей её аппетитные формы, на плечах накинута кожаная жилетка, короткие шорты открывали отличный вид на слегка подкаченные ноги, а привычную одинокую косу заменили распущенные волосы, пылающие рыжим пожаром. — Надевай! — Всунула в руки аккуратно сложённые вещи Розалия и с вызовом уставилась на меня. — Я не смогу выступать. — С тяжёлым вздохом ответила я, за что получила удивлённый возглас от Ирис и теперь уже разъяренный взгляд от Розы. — Быстро! — Девушка, вытянув всунутую одежду из моих рук, бросила её на стол и принялась насильно стягивать с меня толстовку. — У меня нет времени на твои капризы. Ещё нужно привести тебя в порядок. — Если я сдохну прямо за клавишами, оттащите меня за кулисы и продолжайте играть. — Грубо отпихнув подругу, предупредила я с горечью Ирис и принялась надевать вещи. — Поговори мне тут! — Розалия разозлено скрестила руки на груди и стала следить за мной. Я взяла в руки чёрный кожаный топ и, разглядывая, протянула его перед собой. Это, черт возьми, лифчик! На чашечках, куда, по идее, вмещается грудь, сплошняком были усыпаны посеребрённые шипы. — Я это не надену. — Обращаясь к «костюмерше», проговорила я. Словив убийственный взгляд, я отвернулась и, стянув потертую футболку, в которой обычно сплю, натянула это подобие топа. Грудь была до неприличия открыта. Благо, куска чёрной кожи хватило, чтобы кое-как закрыть мою татуировку, но, думаю, если поднять руки, она все равно оголится. Роза всунула в руки колготки, больше похожие на рыболовные сети, и короткие шорты. Если бы в них не было двух отверстий под ноги, я бы подумала, что это пояс. Надев всё это на себя, я глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться. Я похожа на одну из тех ночных бабочек, что торгуют телом у дороги. Хотя, наверно, я сейчас мало чем от них отличаюсь. «Подруга» поставила передо мной чёрные лакированные туфли с высоченным, мать его, каблуком. Я покорно влезла в них, уже смирясь со своей участью. В завершение образа Розалия помогла надеть полупрозрачную рубашку длиною почти до щиколоток и прицепила на шею