Завтра будет лучше

      Проснулась я непривычно для себя ранним утром. Провалявшись в постели несколько минут и удостоверившись, что сонливость ушла полностью, прокралась в ванную на цыпочках.       Алые локоны почему-то раскрутились не до конца, а волосы похожи были на изрядно потрёпанный одуванчик. Сделав более-менее приличный хвост, умылась прохладной водой и, напялив очки на на нос, почистила зубы. В стеклянном стакане для щёток появилась ещё одна.       Выйдя в гостиную, я облокотилась о стену, наблюдая за развалившимся на фиолетовом диване парнем. Блондин лежал на спине, заведя руки за голову, а расслабленное лицо не выражало никаких эмоций. Ничем не прикрытая грудная клетка медленно поднималась и опускалась с каждым вдохом и выдохом, ступни свисали с подлокотника, выглядывая из-под короткого пледа. Мда, Том однозначно большеват для этого дивана, раз не помещается в полный рост. Когда я лежу на нем, хватает места для ещё одного человека.       Закончив пялиться на сопящее «чудо», я прошмыгнула на кухню. На плите стояла помытая турка, пригодившаяся мне за всё время только вчерашней ночью и то, ради любителя кофеина. Так бы она и пылилась в закромах кухонных шкафчиков.       Я зажгла одну маленькую конфорку и, налив чистой воды, поставила турку на электроплиту. От воды начал исходить горячий пар, и это значит, что нужно насыпать молотый кофе. Добавив пару ложек коричневого, почти чёрного порошка, я принялась размешивать. Сразу же по комнате распространился слегка горький аромат кофейных зёрен. Когда на напитке появилась пенка и поднялась до краев, я сняла с плиты турку, покорно ожидая осадки, а потом снова вернула на «огонь», намереваясь повторить процедуру ещё, как минимум, два раза.       — Наконец-то у меня воистину доброе утро, — мужское тело пристроилось ко мне сзади, обвивая крепкими руками талию и прижимая к себе, а шея стала покрываться непринуждёнными поцелуями.       Я залилась краской, чувствуя спиной, что Том без майки. Но эта мелочь не мешала постепенно таять в его руках.       — Будешь мне мешать, твой кофе сбежит, — я потрепала пшеничные волосы левой рукой, которой придерживала турку.       — Всё-всё ухожу. — Парень нехотя меня отпустил и, сверкая подкаченными мышцами голой спины, поплёлся в ванную.       Я как дура улыбалась, провожая его взглядом, а потом опомнилась, сняв второй раз чуть не вскипевший напиток. Дождавшись усадки пены, повторила ещё пару раз свои действия и, достав пару кружек, разлила кофе пополам, приправив напиток Тома сливками и корицей. Не автоматное латте, конечно, но, думаю, ни чуть не хуже.       — Какие планы на Рождество? — Спросил парень, вкушая приготовленный напиток, и удовлетворенно откинулся на спинку дивана, на котором мы расположились.       Я подмяла ноги под себя, ёрзая, стараясь удобно усесться:       — Пока никаких.       Я оглядела свою квартирку: ничего в ней не напоминало о приближающемся празднике. Я даже ель не стала покупать, не желая в последствии мучиться с вездесущими иголками. Хотя, признаться, в планах было надыбать где-нибудь маленькую декоративную елочку, украсив небольшими шариками. Но это в планах, а на деле…       — Поехали домой? — С серьезностью предложил он, следя за моей реакцией.       Хотелось бы мне сказать, что я дома, но это совершенно не так. Даже здесь, живя одна, не чувствую себя как дома. Нет какого-то домашнего уюта, нет чего-то родного. Квартира выглядит необжитой, будто бы только что после ремонта. Нет приятных мелочей, вроде каких-нибудь фигурок или даже тупо ароматических свеч, нет никаких картин и фотографий, нет ничего, что могло бы определить характер хозяина, живущего здесь. Разве что балкон…       — Ты видел цены на билеты? — Я нахмурилась, вспоминая многочисленные просмотренные предложения. Перед праздником авиакомпании до неприличия задрали цены.       — Видел. — Отпивая глоток горячего напитка, кивнул он. — Я могу попросить отца, и нам сделают скидку.       Я задумалась. Наши родители тесно дружат, а мы, их дети, зашли немного дальше простой «дружбы». Наши отцы работают в одной из самых крупных авиакомпаний страны, а я даже не подумала попросить о помощи своего, привыкнув решать свои проблемы самостоятельно.       Осталось чуть больше недели зимних каникул, тогда… почему бы и да? В конце концов, когда-то же нужно повидать родителей.       От мысли, что снова их увижу, закололо сердце. Я помню вымученную улыбку матери и хмурый взгляд отца, когда они пытались проводить меня в аэропорт, но я предпочла поехать на такси. И… не уходящее презрение в их глазах, которое сыграло, пожалуй, основную роль в решении о переезде. Это так тяжело, осознавать, что твои близкие винят тебя, хоть и не признают этого. Но глаза то не умеют лгать, как бы умело не скрывали очевидного.

***

      — Может, всё-таки вас встретить? — Тёплый женский голос в телефонной трубке был неимоверно счастлив от сообщенной новости.       Том уехал в отель выселяться и забирать вещи. Мы взяли билеты уже на сегодняшний вечер не без помощи наших отцов, конечно.       А пока блондин отсутствовал, я решила пройтись по продуктовому магазину, подготавливаясь к долгому занудному пути. Четыре часа проведу только в полёте, а что уж говорить об ожидании и прочей предполетной кутерьме. Надеюсь, что хотя бы рейс не задержат, ведь на праздники это достаточно привычное дело.       — Нет, мам, Том оставил машину на парковке аэропорта, так что у нас будет транспорт. — Успокоила её я и попыталась вытащить бутылку с водой, не повалив остальные на себя.       Со стороны, наверно, забавно было наблюдать за мной. В одной руке — магазинная корзинка, другой — сгребаю товар, телефон придерживается щекой и плечом, а всю картину дополняет висящий на одной лямке рюкзак, так и норовящий скатиться по руке.       — Ладно, мам, я напишу, когда мы прилетим. — Я нажала на кнопку отбоя вызова и убрала телефон в задний карман джинс, наконец нормально надевая выбесивший меня рюкзак и вытаскивая желанную воду.       — Уезжаешь? — За спиной раздался голос, который меньше всего я ожидала сейчас услышать, поэтому вздрогнула от неожиданности, выронив бутылку из рук.       Она с глухим звуком упала на пол и покатилась совсем не в моём направлении.       Я развернулась, а парень уже поднял и протянул воду левой рукой, а правую надёжно прятал в кармане кожаной куртки. Кастиэль проследил за моим взглядом и нахмурился.       — Спасибо. — Принимая бутылку, сухо бросила и поспешила ретироваться.       Быстро покидав в корзинку необходимое, я направилась к кассам, также скоро выставляя товар на двигающуюся ленту. Но кассир, будто бы на зло, пробивал всё очень медленно. Медленно брал в руки продукты, медленно искал штрих-код, медленно им проводил по стеклу, иногда даже не с первого раза слышался заветный пик.       — Подожди. — Взяв меня за локоть, приказал Кастиэль грубым голосом, когда я уже почти отчаливала, собирая всё купленное в рюкзак.       Он купил пачку сигарет, а я бросила на быстро сориентировавшегося кассира разозленный взгляд. Сговорились, гады!       Выйдя из магазина, я остановилась, скрестив руки на груди и буравя бунтаря взглядом. Тот насупился, спрятав руки в карманы.       — Ну?! — Не выдержала я и завела «разговор».       — Баранки гну! — Выпалил он, раздражаясь.       — Да! Давай! Борзей! Только без меня! — Прокричала я, привлекая внимание случайных прохожих, и направилась к своему дому.       — Стой! — Он снова схватил за локоть, разворачивая меня к себе.       Я замерла, разглядывая его правую руку. Бинты были неаккуратно обвязаны, будто наложены впопыхах, а на костяшках расплылся огромный кровавый след.       Кастиэль быстро убрал руку в карман, а у меня внутри всё сжалось.       — Ты ездил в больницу? — Спросила я, переживая за его состояние.       — Это ещё зачем?! — Оскорбился он, повышая голос.       Нервно вздохнув, я без объяснений повела его к дому. Кастиэль пытался оправдаться, но я его не слушала. Меня волновала покалеченная рука, а не он или дурацкие оправдания. Так, по крайней мере, хотелось думать.       — Заходи, — открыв ключом дверь своей квартиры, подтолкнула внутрь бунтаря.       Молча пройдя в ванную и полазав по шкафчикам, нашла аптечку, которой, к счастью, ещё ни разу не пользовалась.       — Сядь, — приказала я, указывая взглядом на высокий стул. Кастиэль цокнул языком, но покорно сел.       Встав на против него и положив на барный стол красный чемоданчик с нарисованным на крышке белым крестом, я начала выкладывать необходимые препараты для обработки его раны, хмурясь нахлынувшим ругательствам, которые крутились в голове.       — Руку, — сухо сказала я, отводя взгляд в сторону, и сразу же получила просимое.       Развязав неаккуратный бант, наполовину размотала бинты, потому что больше не получилось из-за обилия запекшейся крови. Вылив почти половину бутылька с перекисью водорода, стала ждать, пока всё это размякнет. Жидкость, распространяясь по ране, забурлила и зашипела.       Сердце как бешеное билось в груди, но я старалась не смотреть на бунтаря, полностью заострив внимание на его руке, хотя тот следил за каждым моим движением скептичным взглядом, совершенно ничего не стесняясь.       Дрожащими руками я сняла размякшую повязку и ужаснулась, расширив глаза. Кожа обрывками висела прозрачными полосками, а в некоторых местах даже видна была кость, область вокруг ран опухла и покраснела. Но от одного удара невозможен столь глобальный вред, значит, он бил много, много, много раз.       Кастиэль фыркнул от моей реакции и отвернул голову. Я осторожно взяла его руку в свою, стараясь не причинить дополнительную боль.       — Зачем ты это делаешь? — Пренебрежительно поинтересовался он.       — Лучше объясни, зачем ты сражался со стеной. — Снова наливая перекись на рану, съязвила я.       — А что? Надо было набить морду твоему… «парню»? — Кастиэль скривился в лице, произнося последнее слово.       Я промолчала, закрывая крышечкой бутылёк, и достала ранозаживляющую мазь из аптечки.       — Так это правда? Ты с ним встречаешься? — С горечью спросил он, заведомо зная ответ.       — Тебе до этого не должно быть дела. — От этих резких слов, Кастиэль, вскочив с места, перевернул мою руку и с силой вжал в столешницу, причиняя физическую боль и себе, и мне.       За всё это время я наконец подняла взгляд. Парень часто задышал, раздувая ноздри, и побелел от злости, не отрывая стальной взгляд от моих глаз.       — А мне есть дело. — Процедил сквозь зубы он, ещё сильнее надавливая на мою руку.       — Ты делаешь мне больно, — осевшим голосом уведомила его я, а парень испуганно отнял руку, теперь сожалея о своём проступке и краснея до кончиков ушей.       Я попятилась назад, разминая руку, а Кастиэль растеряно сел на стул, виновато смотря на меня. Отбросив грустные мысли и стараясь не зацикливаться на том, что сейчас произошло, я щедро обмазала мазью его раны и наложила бинты.       — Пощипит и перестанет, — глядя на его корчащееся лицо, предупредила я, собирая грязные бинты.       — А что делать мне? — Спросил он, вгоняя меня в ступор. — Или тоже скажешь: «пощипит и перестанет»?!       — Уходи, — разочарованно попросила я, — просто уходи, — я села на диван, на автомате обхватывая декоративную подушку и стеклянными глазами смотря в чёрный экран телевизора.       И он ушёл. Ушёл, как всегда, громко хлопнув дверью. А на моей душе начали скрести кошки острыми когтями, что от этой ноющей боли хотелось лезть на стены или даже устроить бои без правил со стеной. Но, кажется, проще было бы вырвать с корнем сердце прямо из груди.