***
Дом, который предложили Тараку и его пленницам гоблины, был на деле скорее комнатой — впрочем, довольно аккуратной, учитывая что она была выдолблена в толще скалы. Здесь были постели из шкур и даже очаг с отверстием для отвода дыма. Раньше Анебриэль думала что подобные жилища, как и вагонетки на рельсах, бывают лишь у гномов. В общем-то, она была права — просто гоблины подбирали и подстраивали под себя любую технологию, до которой им удавалось добраться. Доспехи, кавалерия, шахты, подземные города, наземные города, осадные машины — все это они в свое время увидели у других рас и воссоздали в упрощенном виде. Гномы пытались усложнять свои машины, добавляя в них лишние детали и нерабочие элементы, чтобы помешать гоблинам красть их технологии, но все было впустую — гоблины неизменно разбирали трофейные механизмы, выбрасывали все лишнее и собирали низкокачественную, но работающую подделку. В конце концов лишь две науки — химия и животноводство — оказались им не по силам, и лишь благодаря этому мир еще не был завоеван полчищами вооруженных огнестрельным оружием гоблинов верхом на грифонах. Так или иначе, их пещерные города давно уже были вдвое глубже гномьих — потому что пока подземный народ пытался приспособить под свои нужды уже существующие сети пещер, гоблины, обладавшие неограниченным запасом дешевой рабочей силы, зачастую просто начинали долбить скалу с нуля. Что касается Ухдат-нагака, то это изначально была золотая шахта, разрабатывая которую гоблины обнаружили неподалеку так же залежи серебра и серы, что и дало будущему городу название. Услышав о необычайно богатом месторождении, гоблины со всего севера собрались, чтобы посмотреть, можно ли здесь еще что-нибудь раздобыть. Всего за несколько месяцев шахта превратилась в огромную воронку, в которой уже ничего нельзя было добыть, зато вполне можно было жить. Большинство гоблинов спали прямо на улицах или в пустых вагонетках — относительно аккуратное жилище, которое арендовал Тарак, было предназначено специально для гостей. Едва войдя в дом и бросив вещи, орк завалился спать. Сегодня ему не нужно было беспокоится о том, чтобы пленницы не сбежали — напротив, Анебриэль покрепче заперла дверь и достаточно долго изучала дымоход, прикидывая, сможет ли через него пролезть гоблин. — Ничего страшного, - сказала фея, чтобы успокоить девочек. - Гоблины — те же орки, только маленькие. Вы ведь уже не боитесь господина разбойника? — Неправда, - возразила младшая из сестер. - Мы слышали, что говорила госпожа орк. Орки — хорошие, а гоблины — плохие. У них не ответственности, а еще они воруют. — Не бойтесь — я закрою дымоход камнем, - эльфийка взяла один из булыжников, которыми был обложен очаг, и заткнула им отверстие. - Если гоблин захочет к нам влезть, он вытолкнет камень, будет грохот и мы все проснемся. Убедившись, что девочки успокоились, Анебриэль собиралась уже лечь спать как вдруг почувствовала что-то. Положив руку на стену она окончательно убедилась в этом — где-то там, отделенная от нее лишь несколькими футами гранита, текла вода. Это была отличная возможность отомстить орку за сегодняшние насмешки, и эльфийка, наклонившись к уху Тарака, сладеньким голосом прошептала: — Господин разбойник, а я нашла воду — за стеной подземная река. — Глупый женщина, - сонно пробормотал вождь. - Идти сюда. Он обхватил наяду за плечи и повалил на постель рядом с собой. «Это еще что за обращение?! - испуганно подумала эльфийка. - Я ему теперь что — любимая подушка?» — Злобный эльфы, все время хотеть драться, когда все спать... - проворчал Тарак. - Вести ты прилично и говорить угрозы, когда я встать. Произнеся эту странную фразу, он сразу же уснул, крепко прижав к себе Анебриэль.***
Наяде ничего не оставалось, кроме как тоже уснуть — в последнее время это становилось делать все проще и проще. Когда она проснулась, орк все еще спал. Вчера ей помогла выбраться из его объятий Кобра, к тому же вчера она лежала сверху. Сегодня хватка Тарака была намного крепче, и фея поняла, что ей не выбраться. Повертевшись немного, она смогла повернуть голову и увидеть девочек — они сидели на своих постелях. — Тетенька... - прошептала старшая, подползая к эльфийке. - Мы уже проснулись. А господин разбойник все еще спит? — Ага, - подтвердила Анебриэль. - Похоже, мне не выбраться... Вы сможете сами пожарить остатки мяса? — Мы хотели, но у нас камень в дымоходе — мы не достаем, чтобы вынуть. Наяда вздохнула и вытянула одну руку в направлении дымохода. Поток воды, сложившись в подобие плети, обвязался вокруг булыжника и выдернул его из дымохода, а затем мягко опустил на пол. — Если что, ты этого не видела, а не то спать мне опять с мешком на голове... — Конечно, - заговорщически улыбнулась девочка. Сестры принялись жарить мясо, а эльфийка осталась лежать с орком. Подумав немного, она начала догадываться что происходит. Орки были ночными существами, однако все последние дни Тарак и его пленницы спали ночью и шли днем — для Анебриэли и девочек то был привычный режим дня и потому они не задумывались об этом, однако для орка такой распорядок должен был быть совершенно ненормальным. Должно быть, лишившись своего отряда, он не хотел привлекать к себе излишнего внимания и пересекал земли враждебных племен тайком, а теперь отсыпался, чтобы вернуться к привычному режиму дня. К сожалению здесь, под землей, невозможно было определить время и Анебриэль не могла узнать, когда именно наступит ночь и Тарак решит встать. Она надеялась вначале, что его разбудит запах готового завтрака, но это предположение оказалось слишком оптимистичным. — Тетенька, вы будете есть? - спросила старшая сестра, когда мясо было готово. — Нет, - отозвалась фея. Ей, не чувствовавшей голода, не было никакой нужды рисковать и тревожить сон орка — за последние дни она поняла, что в распоряжении Тарака есть немало способов поквитаться с ней даже помимо веревок и побоев. - Я лучше еще посплю... На этот раз она проснулась от того, что кто-то теребил ее за уши. Разумеется, на такую наглость было способно лишь одно существо на земле — это существо уже проснулось и сейчас сидело на полу рядом с наядой и дожевывало свой завтрак. — Господин разбойник, отстаньте от моих ушей! - потребовала эльфийка. — Ты проспать снова, - усмехнулся орк. — А что мне оставалось — вы в меня так вцепились... — На, есть, - предложил вождь, поднося ко рту наяды кусочек мяса, оторванный от своей порции. — Я и сама поесть могу! - вспыхнув воскликнула фея. Орк явно начинал относиться к ней, как к какому-то домашнему питомцу, которого можно кормить с рук и использовать вместо подушки. — Это пока я не связать твой руки за то, что ты колдовать, пока я спать, - отозвался Тарак. За спиной у орка девочки замахали руками, показывая жестами, что они не причем. Эльфийка вздохнула и проглотила предложенный кусочек мяса. — Ты затыкать дымоход камень, чтобы гоблин не влезть, - усмехнулся орк. - На нем следы вода. И все равно это без смысла — смотреть, - он бросил перед наядой две дощечки, покрытые какими-то уродливыми картинками. — Что это? — Пока вы спать, гоблин пролазить в дымоход, вытаскивать твой камень, бросать это внутрь и вставлять камень на место. — Как же он меня на разбудил, камень ведь должен был упасть с грохотом... — Он вытащить камень наружу. — Как вы узнали? — Я не соня-эльф, - усмехнулся вождь. - Меня он разбудить. Анебриэль слышала об этом, когда была наставницей в школе рейнджеров — орки могли спать, храпя на весь лес, но их совершенно невозможно было застигнуть врасплох во время сна — их мозг каким-то образом отделял фоновый шум, вроде криков пьяных товарищей и болтовни жен, он тревожных шумов, вроде звона тетивы или шагов подкрадывающегося гоблина, и принимал решение о том, следует просыпаться или нет. Конечно, для эльфов это была лишь поучительная байка, предостерегавшая юных рейнджеров от попыток зарезать толпу пьяных орков во сне, но теперь наяда стала убеждаться, что те рассказы были недалеки от истины. — А что это за штуки? - спросила она, повертев в руках одну из дощечек. — Рык-амар... Не знать такой слово в ваш язык... Такой гоблинский картинка, который говорить «смотрите, какой у мы есть хороший штука, приходить к мы и смотреть сами». Наяда тоже не знала такого слова в своем или человеческом языке — весьма похоже, что рык-амар был одной из немногих вещей, которую гоблины придумали сами. Она еще раз внимательно осмотрела картинку, но так и не смогла понять, что та изображает. — Как тут вообще можно что-то разобраться? — И не надо. Взять еще кусок мясо и работать, - распорядился орк. - Мять шкура сегодня. — Мять шкуру? Это как? - поинтересовалась эльфийка, доедая последний кусочек мяса. Так как эльфы не носили шкур, технология их выделки также была им неизвестна. — Сначала брать кости от мясо и варить они, делать отвар. Потом держать шкура в отвар, потом сушить она и мять. Потом можно носить. На словах все это, конечно же, было намного проще, чем на деле — орк, как и вчера, не желал принимать никакого участия в работе, а лишь давал ценные указания. Особенно сложно было мять огромную шкуру руками — эльфийка была готова поспорить, что менее брутальные народы используют для этого какие-то приспособления. «Сэ ла харья'вессени, син ман нир'хелми ан хампэрья ай херен рембина ангайассэ элдани?» (эльф. «Интересно, а кто мнет шкуры для его одежды в день, когда не удается поймать несчастную эльфийку?») - подумала Анебриэль. Позже, когда работа была закончена и взмокшая эльфийка устало опустилась на свою постель — точнее, на постель Тарака, потому что гоблины почему-то постелили только на троих и именно наяде, оказывается, своего ложа не полагалось — она решилась спросить орка об этом. — Мой братья-кирут делать этот одежда в подарок из буйвол который убить они сам, - ответил вождь. — Ну да, у вас ведь есть братья... - фея запоздало вспомнила о том, что в многодетных орочьих семьях всегда можно свалить работу на младших родственников. — Больше нет, - отозвался орк. - Ты убить последний два. Наяда испуганно отпрянула от него, не зная, что сказать. — Ничего, - отмахнулся Тарак. - Каждый орк один день умирать в битва. Ты убивать они не как другой трусливый эльфы — бой один против все, победить все. Даже барат славить такой победа, нет никакой обида. Анебриэль промычала неразборчивое «угу», не будучи уверена, что поняла фразу на ломанном человеческом верно — она знала, что эльф никогда бы не простил смерти кровного родственника, а витязи из благородных домов вовсе не сели бы есть и не легли бы спать, пока не отомстили бы виновному. Однако со слов орка получалось, что он восхищается смертоносной силой наяды столь сильно, что не может ее ненавидеть. Неуверенная, как это понимать, эльфийка несмело присела на краешек постели, уткнувшись носом в колени. — Вах-ха, - орк ткнул ее в бок. - Надевать шкура — я посмотреть. Эльфийка послушно встала и подошла к растянутой на полу шкуре, но затем остановилась в нерешительности. — Как ее носят-то? — Эх ты... - вздохнул Тарак. - Снимать платье. Взяв нож, орк отделил от шкуры верхнюю треть с двумя лапами и перетянул ею грудь наяды, завязав узлом на спине. Второй кусок, обмотанный вокруг бедер, завязывался на боку. Шкура свисала с пояса эльфийки, напоминая юбку. Несмотря на все проведенные над ней операции, она все еще сохранила желто-пятнистый цвет, хотя и не такой насыщенный, как у живого леопарда. — Кут, - кивнул орк. - Как и думать — она подходить к твои волосы. У Анебриэли не было зеркала, зато было подозрение, что этот новый наряд слишком нескромен, чтобы приличной эльфийке можно было появится в нем на публике. — Мне бы еще одну такую, чтобы закрыть живот и плечи... - неуверенно произнесла она. — Зачем? Ты молодой, не нужно прятать твой тело. Дома лучше ходить без шкура вообще. — Еще чего! - воскликнула эльфийка, вцепившись руками в свой скудный наряд, однако Тарак лишь усмехнулся — это была еще одна из его орочьих шуточек. — Господин... - произнесла наяда, садясь рядом с орком. — Чего? Анебриэль и сама не знала, чего она хочет — поблагодарить Тарака за его своеобразную заботу или извиниться за все доставленные неприятности. Прежде, чем фея смогла решиться и сказать что-то, ее внимание привлек шорох, доносившийся из дымохода. Огонь в очаге давно уже погас, но эльфийка, попытки которой вставить в дымоход булыжник Тарак уже высмеял, не стала затыкать лаз повторно. И теперь кто-то явно собирался воспользоваться этим. — В дверь стучаться у вас, орков, явно не принято... - пробормотала наяда. Она встала на цыпочки и заглянула в дымоход, однако вместо ползущего гоблина вдруг увидела там длинную орочью руку. Эта рука зацепилась за край лаза и через мгновение следом за ней из темноты возникли плечи и голова. — Кобра!? - воскликнула эльфийка. - Как вы через это пролезли, там же гоблин еле проходит? — Хорошая бы из меня была убийца, если бы я не могла даже через дымоход пролезть... - отозвалась оркша, спрыгивая на пол. - Жон, - поприветствовала она Тарака. — Кобра, - кивнул тот. - Ко тар на? (ороч. «С чем пожаловала?») Эльфийка вспомнила, что в последний раз оркша убежала, обиженная на Тарака. В ее представлениях этим двоим стоило бы извиниться друг перед другом и помириться, но она подозревала, что у орков могут быть на этот счет другие обычаи. — Моя сестра вернулась, - сообщила убийца, видимо желая, чтобы Анебриэль тоже могла понять, о чем она говорит. - Сейчас она спит. — Чем кончилось? - оживилась наяда, вспомнив, что сестра Кобры работала на Мал Хакара. - Там, в Линтанире? — Он всех убил, - отозвалась оркша. - Похоже, вы двое были правы — нет позора проиграть Мал Хакару. Даже сестра выглядела напуганной тем, что он сделал, - убийца опустилась на пол перед Тараком. - Мар паран-толкат...* В ответ орк потрепал ее по волосам. Это было то самое примирение, которое Анебриэль ожидала увидеть, однако та уже не смотрела — хотя результат противостояния эльфов и Повелителя Тьмы был ожидаемым, наяда все равно чувствовала вину перед погибшими товарищами и мысленно перебирала их имена. — Я слышала, эльфы не прощают гибели соплеменников, даже если те были побеждены достойно, - сказала Кобра Тараку. Она говорила шепотом, но на самом деле хотела, чтобы эльфийка ее услышала — иначе заговорила бы на другом языке. - Она будет теперь пытаться мстить Мал Хакару? — Не буду, - тихо отозвалась наяда. - У меня нет такого права. — Не трогать она, - сказал вождь убийце. - Лучше сказать, какой еда здесь есть у гоблины — наш кабан закончится. — Пиво — хорошо, остальное можно есть, только если сначала выпить пол-бочонка пива, - отозвалась оркша. - Хотя, они вроде бы делают какой-то хлеб — может твоим мелким понравится. — Рык-амар говорить здесь есть гоблинский шаман, который приносить жертвы любой духи. Я хотеть сходить и заказать жертва для мой дух. Идти с я? — Хорошо, - согласилась Кобра. - Я схожу домой за моим духом, а потом вернусь за тобой. Так? — Так, - кивнул Тарак. - Идти через дверь на этот раз. Убийца усмехнулась и покинула комнату через дверь, как было сказано. — Мне можно с вами? - подала голос наяда. Орк недоуменно посмотрел на нее, но в конце концов кивнул — навряд ли присутствие эльфийки могло оскорбить духов, коль скоро внутри нее находился один из них. — Мы тоже с вами! - немедленно заявила младшая из девочек. - Иначе нас скушают дяденьки из дымохода. — Что вы там делать? Ваш племя даже не поклоняться никакие духи... — Ну мы постараемся... - жалобным голосом пообещала девочка. — Ладно... Если дух простить я то, что жертва приносить гоблинский шаман, он простить и вы три тоже... В другое время Анебриэль уже начала бы расспрашивать орка о духах, которых почитают орки и гоблины, но сейчас она была слишком погружена в свои мысли. Через некоторое время вернулась Кобра, и Тарак с девушками отправились в храм.***
Гоблинский храм был такой же выдолбленной в скале комнатой, как и жилище для гостей, только раз в пятнадцать обширней. Свет факелов был тусклым и внутри царил полумрак. Девочки и даже печальная Анебриэль завертели головами, с интересом рассматривая резьбу на стенах. Впрочем, многие вокруг вели себя так же — у орков не было храмов. Каждое племя поклонялось своему духу на какой-нибудь высокой горе перед тотемным столбом. Однако гоблины не могли позволить себе такой роскоши — они пришли из разных племен и чтили разных духов — невозможно было сделать по столбу для каждого. Вместо этого гоблины создали общий храм, где шаман приносил жертвы любым духам, каким попросят присутствовавшие — за деньги, разумеется. Сами гоблины, впрочем, ходили в храм только на фестивалях, а в остальные дни сюда приходили в основном орки-путешественники, оказавшиеся далеко от дома и ощущавшие, что утратили поддержку своих духов. Сейчас здесь было всего около десятка орков — храм вместил бы в пятьдесят раз больше — и один тролль. Шаман — бородатый горбатый гоблин — начал молиться. В отличие от других гоблинов, говорил он достаточно размеренно, и даже Анебриэль смогла узнать несколько слов — в основном имена тех духов, которым приносилась жертва — «Вод-ха-бодун», «Шиссат Ракабша» и «Барат-рох-шарку»**. Последователи этих духов, а порой и сами духи были хорошо знакомы северным эльфам — за последние триста лет Анебриэль сталкивалась с тем же Вод-ха-бодуном шесть или семь раз. Шаман разрезал жертвенного оленя и возложил его на огонь, продолжая читать молитвы. Затем два гоблина-помощника притащили свиную тушу, которая также отправилась в огонь. Орки стали недоуменно переглядываться — в общем-то, заплатив кучу денег, можно было заказать отдельное жертвоприношение своему духу, однако свинья была традиционной гоблинской жертвой — орки предпочитали предлагать духам дичь, с трудом добытую на охоте, а не скот, выращенный в неволе. — Мур толкат кура охху-га Ву-памрат-жон ошиг во надат Мал Хакар во гагак мур урк-трут-киурк. (ороч. «Теперь мы произнесем отдельную молитву Ву-памрат-жону**, чтобы тот не послал Мал Хакара за нашими жизнями.») Орки отнеслись к этому объявлению не слишком одобрительно — как-то странно было просить духов о том, чтобы война не начиналась, но в конце концов лишь недоуменно пожали плечами — это был город гоблинов и если те не могли защитить его от нападения нежити другим способом, кроме молитвы к духам, в этом не было ничего удивительного. Анебриэль, вновь услышав знакомое имя, внимательно вслушивалась в последующую молитву, но никаких известных ей слов кроме постоянно повторявшегося «хат памрат» (ороч. «не умирать») там не было. Под конец десятиминутной молитвы даже тролль стал закатывать глаза к небу и неодобрительно качать головой — трусость гоблинов, столь сильно боявшихся смерти, чтобы десять минут рассказывать об этом духам, казалась ему позорной — а оркам тем более. — Ы тар толкат охху-га Дат-жон ошиг во надат мур мар-ву рон (ороч. «Теперь сделай молитву Дат-жону, чтобы он привел нас каждого в свой дом»), - потребовал кто-то из орков, как только молитва закончилась. Дат-жону не поклонялось никакое отдельное племя — он был духом путешествий, и каждый из пришедших сюда заказал жертву своему духу, понадеявшись, что за жертву Дат-жону заплатит кто-то другой. Этого не случилось и теперь орки хотели, чтобы Дат-жону была отдана часть той свиньи, которую гоблины принесли за свой счет. Шаман не стал спорить и прочел молитву Дат-жону, почти полностью состоявшую из слов «дат-дат-дат ы во — мар рон» (ороч. «Я шел-шел-шел и вот он — мой дом»), повторявшихся в разных комбинациях — в ней все было понятно даже эльфийке, и та искренне повторила слова шамана в своем сердце. Когда жертвы были сожжены, орки подошли к алтарю, чтобы забрать своих идолов. Поскольку здесь не было тотемного столба, шаман вместе с деньгами получал от заказывающих жертву небольшую фигурку или предмет, символизирующий его духа. Перед этими фигурками и было совершено жертвоприношение. Анебриэль тихонечко прошла следом за Тараком, чтобы тоже посмотреть — ей сразу бросился в глаза выкрашенный черной краской череп, символизирующий Ву-памрат-жона. Он был, похоже, собственностью самого шамана, потому что тот сразу же унес его. Кобра забрала каменную статуэтку змеи размером с кулак — такое изображение Шиссат эльфы находили почти при каждом убитом орочьем убийце — в конце концов, Белая Змея была той, кто основала их Братство. — Во тар? (ороч. «Это твой?») - спросила оркша, беря с алтаря увесистый булыжник с грубо вырезанным на нем лицом и передавая его троллю через головы столпившихся вокруг алтаря орков. — Кут, - подтвердил тот. Орочий язык не был для троллей родным, однако они владели им в совершенстве, и с точки зрения Анебриэли, их речь была даже понятней, потому как говорили они неспешно. - Кура Тык Жуп — мар ро-кураран. Хат шисат во, ры мар куражан толкат во тык — во барат-шисат башга. (ороч. «Да. Кура Тык Жуп** — моя бабушка. Я никогда ее не видел, но папа говорил, что этот булыжник — ее точный портрет.») Орки посмотрели на него с восхищением и стали похлопывать по спине — быть внуком духа-покровителя всех троллей было необычайным везением — для тролля, разумеется. — Кура! Мар ух-кураран — Дрисадалия (ороч. «Круто! А моя прабабушка — Дрисадалия»), - сказала Кобра, показывая свою солидарность с троллем-потомком духов. Из скромности она не сказала прямо, что является праправнучкой богини и императора, но все и так это поняли — Дрисадалия была не меньшей знаменитостью, чем ее родители, и происходить от нее было почетней, чем от любого другого из детей Рагара. Орки одобрительно закивали, а кто-то даже поинтересовался у Кобры, замужем ли она. Поняв, к чему идет дело, оркша поспешно спряталась за Тараком. Тот тем временем не слишком-то вслушивался в разговор, разглядывая кусочек древесной коры с кровавым рисунком на нем — один из идолов, еще не забранных с алтаря. — Ко Саг Урх Дык? (ороч. «А чей Саг Урх Дык?») - спросил он наконец. — У? Мар дагак-шисат во тар... - отозвалась Кобра. - Ко тар рон оххи? (ороч. «А? Я думала, что твой... Кто дух твоего племени?») — Во... Ры мар ога ро оххи ы ган оххи-хогр на во. (ороч. «Он. Но я поклоняюсь и другому духу, и я заказывал жертву для него.») Убийца сразу поняла в чем дело — у них в Империи каждое племя поклонялось общеимперской богине Шиссат наравне со своим племенным духом. В других племенах такое было менее распространено, но отдельные орки порой удостаивались особого покровительства какого-нибудь духа. Цены на жертвоприношения у гоблинов были гоблинскими, и потому многие, включая Кобру, заказывали жертву только одному из своих духов. Между тем орки стали расходится и в опустевшем храме остались лишь Кобра, Тарак с его пленницами и еще один орк — лохматый кират в видавшем виды дорожном плаще. — Тсат, - позвал его Тарак. - Во тар дык? (ороч. «Поди сюда... Это твоя дощечка?») — Кут, жон (ороч. «Да, вождь.»), - отозвался тот. — Тар толкат мар жон, ры мар хат шисат тар... Тар хат Шагок, хат дагак? (ороч. «Ты зовешь меня вождем, но я не помню тебя... Ты же не можешь быть Шагоком, верно?») — Мар Шагок (ороч. «Я Шагок»), - честно отозвался кират. — Ко? - воскликнул Тарак. - Мара ы ух-а шотур?! - он заключил Шагока в объятия и с широченной улыбкой обратился к Кобре. - Шисат, паран! Во кура памрат-гак — дат-дат мара ы ух-а шотур. (ороч. «Что? Шестнадцать лет? Прикинь, женщина — вот этот крутой беглец бегает уже шестнадцать лет!») Оркша была, похоже, несколько смущена этим объявлением. — Жон, мар надат мар паран-рон во хат ки-рат-шисат... (ороч. «Вождь, я приведу сестру, как только она проснется...») - пробормотала она и удалилась. — Паран барат, жон, - произнес Шагок. - Тар хат барат-рох во-памрат-гак... (ороч. «Женщина права, вождь. Тебе не следует брататься с беглецом...») — Хат барат-толкат! - воскликнул Тарак. - Тар барат, такы мара ы ух-а шотур тар кура барат! Тар дат мар а-кар, мур мака-хаш ы бух! (ороч. «Не говори глупостей! Ты был крут и раньше, а после шестнадцати лет ты теперь очень крут! Приходи ко мне сегодня, нажремся и напьемся!») — Кут, жон (ороч. «Да, вождь.»), - согласился кират. Стоило Тараку выйти из храма, как Анебриэль, до того терпеливо изображавшая из себя предмет мебели, набросилась на орка с распроссами. — Господин разбойник, что там сейчас произошло? Кто этот орк, почему он не понравился Кобре? И что там говорили раньше про Мал Хакара? Вождь рассмеялся. — Ты давно надо учить язык, - сказал он. - Я добрый, но другой орки не хотеть объяснять слова для ты. — Ну господииин разбооойник... - жалобно протянула любопытная эльфийка. — «Мар шмот-жон» (ороч. «Мой хозяин») надо говорить, - наставительно произнес орк. Наяда была почти уверена, что эта фраза даже близко не является переводом ее обращения к орку и не имела никакого желания повторять за ним непристойности, о значении которых могла лишь догадываться. — Если хотите поболтать по-орочьи, я могу позвать Ха-на-жона — он с удовольствием с вами поговорит... - огрызнулась фея. — Я думаю, другой дяденька-орк был каторжник, - предположила вдруг младшая из сестер. - Я один раз видела такого же — тоже лохматый и много шрамов. — У урки нет каторга, - отозвался вождь. - Но твой глаза хороший — Шагок изгнанник. Наяда встрепенулась — она слышала об орочьих изгнанниках раньше — но все еще сердилась и потому промолчала. — Он сделал что-то плохое? - поинтересовалась любопытная девочка. — Убил наш вождь. — Кобра права, - не выдержала фея. - Разве не в том смысл изгнания, чтобы орк навсегда ушел из своего племени? Что скажут ваши сородичи если узнают, что вы общались с ним, да еще и пили вместе? — Кобра — глупый женщина, как и ты, - фыркнул Тарак. - Если орк крут, неважно что говорить закон. Шагок убить вождь один на один, как барат убивать барат. Если он быть барат, то стать новый вождь, но кират не быть вождь, и его изгнать. — Дикий народ... - пробормотала Анебриэль, сама не уверенная, что она осуждает — кастовую систему орков, то, что можно убить вождя и уйти живым или то, как Тарак пренебрегает собственными законами. Для эльфа все это было совершенно ненормально. - Э... а куда мы идем-то, господин разбойник? — Кат мур дат, мар шмот-жон, - сказал вождь.- Повторять: «кат мур дат...» — Еще чего... - фыркнула наяда. — Тогда молчать и идти куда я говорить. — Кат мур дат, мар шмот-жон? (ороч. «Куда мы идем, хозяин?») - вдруг спросила старшая из девочек. — Вот, хороший женщина, жалко мелкий, - похвалил ее орк, погладив по макушке. - Мы идти базар, покупать пиво и мясо — Шагок приходить сегодня. — А у вас хватит золота, господин? - спросила девочка. Орк с подозрением зыркнул на нее, и она поспешно начала оправдываться. - Ну... госпожа Кобра сказала у гоблинов большие цены, а я заметила, что вы заказали жертву только для одной из своих фигурок и... вот. — Хе-хе, ты редко говорить и много замечать — твой глаза еще лучший, чем у твой сестра, - похвалил ее Тарак. - Звать ты Карун (ороч. «Глаза»). Идти с я — показать ты один интересный место. А ты, - он повернулся к Анебриэли,- идти дом вместе с мелкая. — Бууу... - отозвалась эльфийка, показывая орку язык, однако на душе у нее было неспокойно — нарисованный ее воображением список «интересных мест» куда вождь орков мог отвести девятилетнюю девочку.