***
— Эй, Дату, - окликнул Тарак обессиленную эльфийку, когда та, по своему обыкновению, уткнулась носом ему в грудь, пряча лицо. - Чего прятаться? Первый раз ты говорить позор, а теперь чего? — Привычка... - отозвалась фея. - Нам нужно вставать и идти дальше, да? — Нет. Старейшины — старики, мало ходить, долго спать. Можно лежать еще. — Хорошо, - промурлыкала эльфийка, устраиваясь поудобнее. — Дату, - вдруг спросил орк. - Ты мочь побить Анаконда? — Не уверена... Она победила госпожу Мелифанту — наяду, которая была намного опытней меня... но если постараться... Я могла бы, например, отравится каким-нибудь сильным ядом, а потом превратится в воду, чтобы через меня этот яд попал в нее. Для нее это будет смертельно, а для меня — нет... Если бы я планировала драться с ней, то строила бы свой план на том, что она смертная, а я фея. — Понимать, - кивнул орк. — Нам придется драться с ней? Потому что вы идете против Империи? — Нет, - отозвался Тарак. - Потому что она хотеть я отдавать ты. Говорить, никакой орк должен иметь такой оружие. — Это правда... - вздохнула наяда. - Не только орк, но и эльф, и любой другой народ — никто не должен иметь такое оружие... И все-таки я есть. — Анаконда не темник, она не воевать за Империя любой война. Она вмешиваться, если чуять, что я угрожать Император. Если мы убивать имперский старейшины, и все видеть что Ха-на-жон у мы, Империя считать, что это большой война. Без Ха-на-жон — может быть убедить они делать каждый свой дело. Или маленький война — они посылать один-два темник мстить за их старейшины, мы бить они, они уходить свой дом. На такой война Анаконда вряд ли приходить. — Один-два темник — это двадцать тысяч воинов? - осторожно уточнила Анебриэль. — Двадцать тыщ кирут и немного нукер, - поправил вождь. - Соседний племена помогать мы, когда узнавать, что мы не дружить больше Империя. — Значит, вы собираетесь меня отпустить? — Если все идти по план, и я быть вождь... Отпускать ты за выкуп. Золото помогать война, но не пугать враги. Наяда поняла ситуацию Тарака: одно дело планировать переворот в собственном племени, и совсем другое — убить вождя племени-члена Империи — практически восстание против императорской власти. Молодой вождь оказался в цейтноте — ему нужно было взять власть в свои руки до того, как договор будет заключен. Теперь обладание Анебриэлью уже не было столь однозначным преимуществом. Если на переговорах между старейшинами внезапно появится Ха-на-жон, который убьет их всех и объявит, что племени Кровавых Рук не место в Империи, имперцам будет непросто обвинить в произошедшем вождя — ведь Ха-на-жон не был ни духом его племени, ни даже его персональным покровителем. Однако если окажется, что Дух Бездны и далее намерен поддерживать Кровавых Рук в борьбе с Империей, те вполне могут повторить судьбу Черных Скорпионов, полностью уничтоженных имперцами. Если же Тарак решит, напротив, добиваться принятия своего племени в Империю, его близость с Анебриэлью станет еще опаснее — ведь это будет выглядеть как попытка сохранить оружие массового поражения в тайне от новых союзников. К тому же, именно конфликт с Империей был тем, что могло позволить Тараку заполучить поддержку недовольных политикой нынешнего вождя соплеменников, включая прославленных Тешжанов. «Как все удачно сложилось... - подумала эльфийка. - Госпожа Мелодия будто бы предвидела это... Ну, и Анаконде стоит спасибо сказать.» — Если Анаконда все же приходить за мы, ты быть готовый, - сказал вождь. - Делать какой-то хитрый план. — Ууу... я постараюсь, - ответила наяда без особой уверенности. Тарак приподнялся и посмотрел на лежащую на земле наяду сверху вниз. — Если так трусить, давай не делать ничего, - предложил он. Эльфийка вопросительно уставилась на него. - Я так и так быть вождь один день. Советовать мой вождь не входить в Империя, и пусть он делать что хотеть. Ты не убивать никто и оставаться мой жена. В этот момент эльфийка испугалась. Казалось, она уже свыклась с мыслью, что Тарак никогда не опустит ее на свободу, и старалась стать хорошей женой. Теперь, когда орк сказал, что она будет свободна, наяда уже успела обрадоваться, но вместе с тем на ее плечи лег груз ответственности за спасение мира, ибо она полностью осознала, что явление Мелодии не было сном. Но предложение орка было именно тем самым, чего наяда жаждала на протяжении столетий — отказом от ответственности — и она была рада... одно мгновение, прежде чем осознала, что превратилась в женщину, для которой быть женой орка было важнее, чем помогать собственным сородичам. Эльфы презирали Алых Убийц Фирила за их бесчестность и подлость, но втихомолку восхищались ими — потому что было нечто, что эльфы ставили выше чести, храбрости и благородства — долг. Алые Убийцы попрали все ценности и моральные устои, чтобы как можно лучше послужить своей родине и своему диктаторскому режиму — это было отвратительно, но похвально. Что уж говорить об остальных эльфах — для каждого из них долг был превыше всего в жизни, и даже убийство сородичей могло быть оправдано им. Ландар и Каленз, Мебрин и Этилиэль, даже Балафиэль и Мелифанта — были готовы объединиться с иноплеменниками и сражаться между собой, потому что понимали свой долг по-разному. Но Анебриэль была другой — она точно знала, в чем состоит ее долг, но пыталась уклонится от его исполнения. «Духи великие, есть ли еще хоть одно преступление, до которого я не опустилась?» - с ужасом подумала она. И орк разглядел этот ужас в ее глазах. — Так и думать, - сказал он, отворачиваясь. - Быть готовый, завтра убивать все и идти твой дом. — Нет, господин разбойник, я не о то... - начала наяда, но Тарак уже поднялся и вышел из палатки.***
Для переговоров орки поставили огромный шатер, которым можно было бы накрыть целый дом. Как и предсказывал Тарак, старейшины с обеих сторон взяли в путешествие женщин и некоторые прихватили их с собой даже на сами переговоры. В том числе, здесь были две наложницы вождя Кровавых Рук — гадины, которых наяда жаждала придать смерти едва ли не больше всего на свете — и сама Анебриэль. Невозможно было понять, сколько именно женщин какой орк привел — и именно поэтому эльфийка совсем не сразу поняла что среди знакомящихся между собой старейшин стоит та, кто не является ни женой, ни любовницей одного из них — Анаконда просто стояла там и смотрела на наяду, и, хотя нижняя часть лица убийцы была скрыта маской, Анебриэль почти могла видеть ее усмешку. — Мар Анаконда, Ракабша Рон, - невозмутимо представилась оркша, когда очередь дошла до нее. Анебриэль с Тараком испуганно переглянулись — вернее, эльфийка испуганно, а вождь — хмуро. К счастью, другие орки тоже были шокированы — старейшины тем, что Империя прислала женщину на переговоры, а их жены — тем, что видят такую знаменитость, как Анаконда. Так или иначе, не было никаких традиций, запрещавших женщине быть старейшиной — старейшина должен был быть прославленным воином или шаманом... однако среди барутов женщин было мало, и в основном они занимались тем, что рожали по двойне в год — а вот кируту не позволено было стать ни вождем, ни старейшиной, и это правило относилось даже к тем, кто, подобно Анаконде, был кирутом лишь по имени*. Однако была и лазейка, возможность подняться над уготованной рождением судьбой — орк, получивший звание «Сат»**, больше не был ни кирутом, ни барутом — и закон гарантировал ему место старейшины в его родном племени, а на практике Сата охотно приняли бы в любое племя, в какое он пожелал бы вступить. Однако стать Сатом еще сложнее, чем родится барутом — обычно для этого было нужно уметь колдовать — не при помощи духов, как шаманы, а самостоятельно. Посланники Кровавых Рук, включая и Тарака, подумали о том, что Анаконда, возможно, еще могущественнее, чем о ней рассказывают. Однако она была из рода Шиссат, и многие ее родичи — включая и нынешнего императора — уже стали Сатами, так что старейшины, покачав головами, сочли за лучшее не задавать вопросов. Что касается Анебриэли, то она тогда еще ничего не знала о Сатах и была просто до гоблинов напугана внезапным появлением Анаконды среди тех, кого она, согласно плану, должна была убить. «А может лучше не будем?» - одним лишь взглядом спросила эльфийка Тарака. «Быть готова убить все-все-все,» - ответил неумолимый взгляд орка.***
Шагок залег на утесе, на позиции с которой ему были видны шатер, где шли переговоры, и большая часть долины. Смеркалось. Если бы охранники были настоящими барутами — да ладно, хотя бы будь они такими кирутами, как сам Шагок, — они ни за что не позволили бы чужаку просочиться на место, откуда он из хорошего арбалета смог бы застрелить одного из старейшин. Однако Шагок попал сюда и теперь задумался о том, что еще ему следует предпринять, чтобы наконец привлечь к себе внимание охраны. К счастью, размышления орка были прерваны громким топотом. — Ога Жтеш, ву хат кура хат-башга-шмотжун, ошиг ву ки-ковужун... (ороч. «Слава тебе, Жтеш, они не полные идиоты, а всего лишь чутка тормознутые...») - с облегчением вздохнул изгнанник. Однако его удовлетворение сменилось возмущением, когда он увидел, кем были вновьприбывшие. Их было шестеро, и каждый носил доспех из черных пластин, повторяющий рельеф скорпионьего панциря. Арбалеты за спиной и плети-семихвостки за поясом — тешшмот, символ и тезка воинов-тешжанов. Прежде, чем Шагок осознал, почему именно он так рассержен на собратьев, его уже возмутило то, как непрофессионально они исполняли свои обязанности — для обычного орка это могло сойти за «ки-ковужун***», но для тешжана было непростительно. — Хат-башга-шмут! (ороч. «Безмозглые!») - вскричал Шагок. - Ки-рох жуп! Ко хатдат мар? (ороч. «Ленивые задницы! Почему меня не схватили?») Тешжаны обалдели, слыша, как предполагаемый преступник отчитывает их за нерадивость, и замерли, впрочем не забыв взять чужака на прицел своих арбалетов. На несколько мгновений повисло неловкое молчание, а затем одного из тешжанов все же осенило... — Ы... Жан? (ороч. «Эээ... брат?») - уточнил он. — Дурак****? - не менее озадаченно спросил Шагок. - Мар шисат... тар тешжан... Ры ки барат. (ороч. «Ясно... Ты теперь тоже тешжан, хоть и хреновый...») — Жан тар шисат рагат шарку? (ороч. «Брат, ты планируешь убийство старейшин?») - спросил Дурак. — Мар толкат тур (ороч. «Это я должен спросить...»), - отозвался беглец. - Такы тур хат шисат рагат шарку? Ки тешжун! Ву га мур рон Жонрон, ы тешжун кирдык! (ороч. «Почему вы не планируете убийство старейшин? Хреновые из вас тешжаны. Если они примут племя в Империю, тешжанов больше не будет.») — Мур кура тешжун! Рох во рон ы жон толкат, хат мур жуп толкат. (ороч. «Мы хорошие тешжаны! Делаем то, что велят племя и вождь, а не что в задницу взбредет.») — Хы-хы, кура тешжун, кут? (ороч. «Хе-хе, хорошие тешжаны, да?») - усмехнулся Шагок. - На мар шисат! (ороч. «Ну-ка, посмотрим!») Поняв, что он собирается атаковать, тешжаны с воплем «Жтеш!» спустили крючки арбалетов. Однако боевой клич Шагока был стократ громче и буквально сотряс долину, заставляя охранников со всех сторон устремится к утесу. Крест-накрест взмахнув саблей, беглец отбил все шесть болтов в воздухе. — Кижун! Тур хат шисат кура тешжан! (ороч. «Сопляки! Да вы даже не видели никогда настоящего тешжана!»), - расхохотался он и бросился в атаку.