Мир, которым правят чудовища

Старейшины наконец закончили знакомится и расселись по своим местам, приступив к не менее важному ритуалу — обмену подарками. Топоры, волчьи щенки, статуэтки духов, платья для жен — и все это было лишь знаком доброй воли перед переговорами, а если все сложится успешно, старейшинам предстояло женится на дочерях друг друга, скрепляя новый союз. Эта встреча очень сильно отличалась от той попойки, на которой Анебриэль присутствовала ранее — старейшины были серьезны, а их женщины смирно сидели каждая подле своего господина, своим присутствием скорее подчеркивая статус мужей, чем увеселяя их. Даже на Анебриэль Тарак надел дорогие бусы и серьги, и она могла бы почувствовать себя вешалкой для украшений... если бы они с вождем не планировали убийство всех присутствовавших. Но даже больше, чем предстоящая резня, эльфийку беспокоил Тарак. С того момента, как он объявил Анебриэли о намерении отпустить ее домой, вождь был мрачен и не заговаривал с феей. Однако это не помешало ему прошлым утром овладеть наядой столь же жадно, как и обычно — эльфийка окончательно запуталась и не могла понять, зол на нее вождь или нет. Даже ей нужна была поддержка, чтобы сразиться со столь опасным противником, как Анаконда. В прошлом у них с Тараком получалось то, что называлось «командной работой», а чтобы случайно не убить орка, когда она впадет в ярость, эльфийке требовалось полное взаимопонимание и отсутствие сомнений — ментальный контакт, который теперь был нарушен. — Мар шмот-жон (ороч. «Мой господин...»), - наконец обратилась к орку наяда, кладя голову ему на плечо. Жены старейшин злобно посмотрели на бессовестную эльфийку, способную развратничать даже во время столь важных переговоров, однако никто ничего не сказал, тем более, что две юные наложницы вождя Кровавых Рук вели себя еще более дерзко, и уже принялись делать своему господину массаж. - Мар тар шмот, ы нарох тар — толкат мар (ороч. «Я — ваша раба и сделаю все, что пожелаете — только скажите»), - это были бессмысленные слова, но наяда не знала, как иначе выразить свою преданность. — Мар толкат мар дат тар рон (ороч. «Я уже сказал, что отпущу тебя домой»), - тихо отозвался Тарак. — Мар хат рох мар гарох (ороч. «Но я еще не выполнила свою часть сделки...»), - эльфийка постаралась говорить как можно мягче, но с орочьими словами это получалось не слишком хорошо. - Такы мар хат дат мар рон. (ороч. «До тех пор я никуда не пойду.») — Тарак! - обратился к орку вождь его племени, прежде, чем тот смог ответить. - Слухат кура ога — дат ы шисат. (ороч. «Снаружи шумно — иди глянь, в чем дело.») Тарак пожал плечами и поднялся на ноги, однако, сделав два шага по направлению к выходу, остановился. Как и любой орк, он обладал отличным чутьем на опасность. Другие народы приписывали эту особенность звериным инстинктам, но правда была в том, что это чутье было приобретенным, а не врожденным — почти все время, когда орк не ел и не спал, он либо преследовал добычу, либо дрался за нее, либо тащил ее домой. Он изучил участь добычи в мельчайших подробностях и потому всегда мог понять, когда добычей становился он сам... Тарак почувствовал, что все взгляды обращены к нему — в том числе и три пары глаз, которых он не мог видеть. — Хат, жон (ороч. «Я не пойду, вождь»), - произнес орк. - Рох во тар шисат. (ороч. «Делайте, что задумали.») Анебриэль тоже заметила их и вскочила, но они уже обступили ее — три исполинские фигуры, едва не упирающиеся рогами в крышу палатки. Один был бесплотен, но все равно хорошо заметен из-за мерцания раскаленного воздуха, из которого состояло его тело. Другой походил на огромную медузу, искрящиеся молниями щупальца которой потянулись было к наяде, но замерли, стоило медузе понять, что фея смотрит на нее. Третий стоял позади — этот, видимо, боялся Анебриэль сильнее всего. Все трое были третьесортными духами — наяда и раньше видела, как орочьи шаманы призывают таких в битвах — да и чего еще можно было ждать от орков? Даже Шиссат, почитаемая ими, как великая богиня, едва-едва тянула на звание второсортного духа. Но даже духи первого сорта, подобные Пакарат-Ракабу, которые не соглашались признать Ха-на-жона ровней себе, не могли отрицать, что он находится как минимум на полпути между сильнейшими и просто сильными. Потому-то старейшинам и пришлось заманивать их с Тараком сюда, где имперцы могли объединится с Кровавыми Руками и вызвать больше духов — им понадобилось трое, чтобы выступить против Ха-на-жона, даже когда тот был заточен в слабом смертном сосуде. Анебриэль сразу же поняла все это, как только увидела этих духов, но было еще и другое знание — то, которое не принадлежало ей, хотя и оказалось у нее в голове — они с этими духами были из одного легиона. И, как и все бывшие соратники, эти духи ненавидели ее. Может именно они подговорили своих шаманов устроить эту засаду? Или это была Анаконда, которая все-таки побоялась бороться с великим Ха-на-жоном в одиночку? Наяда почувствовала, что дрожит — и не от страха, а от ярости. «Stultus elven mulier! Proelim non enim tibi! (линг. «Глупая эльфийская женщина! Эта битва не для тебя!») - прорычал Ха-на-жон у нее в голове. - Dimittam ego! Nomen mihi vocare! (линг. «Выпусти меня! Назови мое имя!»)» Обступившие фею духи — Пайлун и Какару, а тот, что сзади — Синнешина, — подсказала их имена память Ха-на-жона, — все еще не смели атаковать, но явно не собирались позволить ей напасть на кого-либо в шатре. — Мур шисат тар рох рагат мур ы марадар-жон (ороч. «Мы разгадали твои планы убить нас и захватить власть...»), - между тем обратился к Тараку один из старейшин его племени — вроде бы, тот самый, который был должен ему кучу денег. - Ошиг тар га Ха-на-жон, Жонрон хат га мур рон. Мур га тар охху-шин, ы на Ха-на-жон Жонрон ошиг во га мур. Кура нарох мур рон. (ороч. «Из-за того, что ты присвоил Ха-на-жона, наше племя не хотят принимать в Империю. Мы заберем у тебя цепь духов и передадим Ха-на-жона Империи, и тогда они примут нас. Это будет благом для племени.») — Мар толкат хат (ороч. «Я несогласна...»), - подала голос Анаконда со своего места. Казалось, она единственная в палатке не напряглась, лениво наблюдая за духами и избегая смотреть на Тарака. - Мар хат шисат урк га во паран-урх-шмот кура рох. (ороч. «Я считаю, что никто из орков не должен обладать таким супероружием.») — Хат толкат, паран! (ороч. «Молчи, женщина!») - грубо оборвал убийцу один из имперских старейшин. - Тар дат ошиг тар ух-кураран — во шарку, тар хат. Ха-на-жон кура рох — кура нарох Жонрон. (ороч. «Ты здесь всего лишь заменяешь свою прабабушку — старейшина она, а не ты. Сила Ха-на-жона пойдет на благо Империи.») Анаконда лишь усмехнулась и пожала плечами. Тарак, краем глаза наблюдавший за оркшей, прочел эту усмешку, как один кровожадный воин читает в глазах другого. Для грубияна-старейшины эта усмешка была предупреждением — она будет тихо сидеть, как подобает женщине, даже если его будут разрывать на куски. Для Тарака же это было... разрешение. Анаконда сегодня вела свою игру — игру, которая скорее всего включала в себя убийство Тарака и Анебриэли, но еще не сейчас, а чуть позже — а значит, совокупная мощь врагов молодого вождя только что сократилась вдвое. — Хей! - рявкнул он, выхватывая из ножен меч. - Рох во а-ошиг-а, барут! Ранд-ор-баг нарох мар, ы мар рагат тур ку! (ороч. «Деритесь один на один, как баруты! Ранд-ор-баг оберегает меня — я вас всех замочу!») — Кура во слухат (ороч. «Хорошее предложение...»), - отозвался все тот же старейшина, вонзая кинжал в небольшую куклу, сделанную из обмотанной веревкой дощечки так, чтобы клубок походил на фигуру орка. Тарак упал на землю, схватившись за сердце. - Тар ы тар оххи ошиг мар ы мар оххи. (ороч. «Ты и твой дух против меня и моего духа.») Анебриэль увидела ее — с ног до головы замотанную в ткань фигуру четвертого духа, притаившуюся в тени позади старейшины. То была Саба, рабыня более могучих духов, лишенная гордости и чести, ничтожнейшая из ничтожнейших. Уже в первый день существования этого мира она откликнулась на зов первых орочьих шаманов, готовая служить даже смертным, лишь бы они приносили ей жертвы. Она научила своих последователей магии — не той, которой учили Ха-на-жон или Шиссат, а грязной и предательской — мастерству, которое получило название по первым буквам ее орочьего имени «Во-урх-дагак-урк»*. Обычно, чтобы повергнуть могучего воина при помощи куклы-вуду, шаману потребовалась бы кровь или хотя бы волос его жертвы, но в присутствии самого источника этой магии старейшина смог использовать проклятие в полную силу, связав куклу и Тарака одной лишь силой мысли. «Идиот! - мысленно обругала Тарака наяда. - Дать в долг Сабиному прихвостню! Теперь-то ясно, кто все это задумал... поганка бледная!» — Хат! - крикнула она старейшине. - Мар рагат тар! (ороч. «Стой! Убью!») Стоило глазам наяды вспыхнуть желтым огнем, как три духа набросились на нее и повалили на землю. Она почувствовала на своей спине жар Пайлуна и задрожала от побежавших по всему телу разрядов Какару. Тарак зашевелился и попытался подняться, но старейшина еще раз пронзил куклу и молодой вождь упал обратно. — Га охху-шин (ороч. «Забери цепь»), - сказал старый орк сидевшей рядом с ним девушке — видимо, не слишком ценной младшей жене.- Ничего не выйдет, женщина, - с усмешкой сообщил он Анебриэли. - Мы выбрали эту долину для переговоров, потому что тут почти нет воды. Ты бессильна. Эти духи смогут удержать тебя, пока мы не наденем на тебя цепь Пакарат-Ракаба... И первым делом ты расскажешь нам, как ты соблазнила младшего вождя Тарака и совратила его с пути барата... Расскажешь и покажешь. — Barbaria! - воскликнула Анебриэль. Безумное, грубо звучащее слово, не имеющее значение ни в одном из языков Континента, но каждым своим звуком будто бы кричащее о жестокости — имя, которое, как наяда была уверена, она никогда не произнесет. Ни один из эльфийских шаманов даже под страхом смерти не вызвал бы этого духа, но Анебриэль шаманкой не была — она боялась всех духов вообще, полагая, что каждый из них хоть в чем-то подобен чудовищу, с властью которого она боролась всю свою жизнь... и которого теперь звала себе на помощь. Даже вражеские духи на мгновение ослабили хватку, испугавшись, что он действительно явится во всей славе своей... но ничего не произошло. «Non hoc nomine (линг. «Не это имя...»), - прошептал дух на ухо эльфийке. - Volo audio alterum. (линг. «Я хочу услышать другое.»)» — Ха... - начала наяда и остановилась. «Ха-на-жон» не было настоящим именем Духа Бездны — как и «Шиссат», и «Пакарат-ракаб» это было лишь орочье название. Однако шаманы вызывали духов даже такими именами — Анебриэль много раз видела и слышала это — видимо, называть настоящее имя было не обязательно. — Animam meam dominum... (линг. «Спасите господина...») - прорыдала эльфийка. - Placere... (линг. «Пожалуйста...») «Nomine!» (линг. «Имя!») - рявкнул Ха-на-жон. И Анебриэль поняла. Она не была шаманом и... в этом было все дело. Важно было не имя духа, а причина, дающая смертному право призвать бессмертного. Анебриэль не приносила жертв Ха-на-жону и даже вовсе не почитала его, как своего бога... вообще-то, она искренне ненавидела его за украденное детство и все смертоубийства, совершенные ее руками. Не было никакого права, никакой надежды, никакого шанса на то, что она сможет призвать его... кроме... — Nomine... (линг. «Имя...») - прошептала фея, поплывшими от слез глазами смутно видя оркшу, приближающуюся к ней с ледяной цепью в руках. - Anebriel! — Sic! (линг. «Да!») - расхохотался дух и, не медля более не мгновения, явился. Мир содрогнулся — не только долина, но и вся планета вздрогнула... Земля разверзлась и мощный поток кипятка хлынул вверх, срывая шатер со столбов и запуская его в небеса. Даже наядам требовалась вода для заклинаний или огромное количество магической энергии для ее призыва — даже Анебриэль, используя силу Ха-на-жона, подчинялась этому ограничению. Но не Дух Бездны — ведь не пристало же богу разрушения носится по Континенту в поисках реки или озера! Вода была нужна ему, и она пришла. И не только вода — потоки жидкой лавы во чреве земли пришли в движение, прокладывая себя путь к поверхности, чтобы появится вовремя в том случае, если Барбарии захочется призвать и их. Орки не могли знать — ведь ни один шаман никогда еще не призывал Ха-на-жона во плоти — орки, но не духи. Зная, с кем связались, они пошли на то, чего никогда не сделали бы в сражении со смертными — бежали, предав своих шаманов. Не было никаких шансов, чтобы Ха-на-жон одолел Пакарат-Ракаба, но пропасть между Духом Бездны и младшими духами была еще шире — ни вчетвером, ни вдесятером они не справились бы с ним. И они ушли — Саба, Пайлун и Какару бежали сразу же, а Синнешина хоть и осталась, но, подхватив зубами вызвавшего ее — старейшину имперского племени Красных Волков, — в два прыжка запрыгнула на самую высокую из окружавших долину гор и продолжила наблюдать за развитием событий оттуда. Ха-на-жон не стал пытаться преследовать ее — теперь, когда ушли все, кто могли хотя бы попытаться сдержать его ярость, дело принимало его любимый оборот: бесконечное разрушение. * * * — Тетенька, постойте! - взмолилась Нигта. — Кура-паран-рон, гадат мур! - перевела ее просьбу Карун, которая хотя и была намного выносливей младшей сестры, тоже начала отставать от Раны. — Хат толкат, ки-парун! (ороч. «Хватит жаловаться, мелкие!») - бросила через плечо шаманка, продолжая переть вверх по крутому склону. - Ошиг тур барат-рап мур хат кат! Дат-дат! (ороч. «Из-за того, что вы проспали, мы опаздываем! Бегом!») — Тетенька, вы злая... - простонала младшая из сестер. Это было, в общем-то, справедливое обвинение — последние две ночи Рана нещадно гоняла девочек по горам. Теперь ее терпение, похоже, иссякло, и она просто пошла вперед, невзирая на то, что дети могут отстать. - Вы нас в жертву собираетесь принести? — Во тар ки-толкат? - фыркнула оркша, даже остановившись, чтобы отвергнуть столь абсурдное предположение. - Мар на кура оххи-хугр... - поняв, что мелкая ни гоблина не понимает из ее слов, она даже снизошла до перевода. - Тупой болтать, мелкая. Мой все жертвы делать давно-давно. — Такы тар га мур тсат, Кура-паран-рон? (ороч. «Так зачем ты взяла нас сюда, старшая сестра?») - уточнила Карун, которая разделяла опасения своей младшей сестры, хотя и не имела смелости, чтобы прямо сказать об этом. — Хат-башга-шмот-парун! (ороч. «Идиотки!») - отозвалась Рана, возобновляя восхождение. - Мар жон толкат мар шисат тур, такы мар га тур... (ороч. «Вождь приказал присмотреть за вами, вот и взяла...») — Мар кирут... (ороч. «Виновата...») - повинилась девочка. - Госпожа Рана заботится о нас, потому что Хозяин ей так сказал, - перевела она слова оркши для сестры. — Тар ро толкат во тар Шмот-жон, мар рагат тар! (ороч. «Еще раз назовешь его своим Хозяином — прибью!») - прикрикнула на девочку шаманка. Она тоже устала и оттого была зла. Продолжая карабкаться в гору, оркша сердито бормотала себя под нас. - Тсат кы ву хат-башга-шмот ы мар... Хат-башга-шмот жон, ко мар хат барат-шисат паран-оххи? Ы хат-башга-шмот наран га во кура жоп... Оххи нарох! (ороч. «Я окружена дебилами... Глупый вождь, неужто он думал, что я не узнаю духа, когда увижу ее? А эта глупая шлюха наверняка втянула его в неприятности... О, духи!») Последнее восклицание относилось к зрелищу, представшему взору оркши, когда она наконец завершила свое восхождение. Долина Нарак раскинулась внизу, и одного взгляда было достаточно, чтобы Рана поняла — она не напрасно сюда пришла. Поначалу шаманка убеждала себя, что просто пойдет пособирает травы и заодно с пристрастием допросит мелких рабынь, которые упорно отрицали, что новая эльфийка вождя — не просто приглянувшаяся ему сисястая красотка. Однако девочки молчали, а сердце Раны все громче кричало об угрожающей вождю опасности, так что в конце концов она просто отправилась к месту секретных переговоров — старейшины, считавшие шаманку-самоучку, служащую чужому духу, не слишком важным членом племени, не потрудились уведомить ее о том, где именно будет проходить встреча, однако как раз пренебрежение соплеменников позволило Ране незаметно вызнать все из мыслей охранников-тешжанов — чтобы убедится во всем самолично. Так и вышло: внизу в панике носились орки, а огромный змей из воды и пара, высунувшийся из расселины в земле, пожирал их одного за другим. Среди брызгов крови и кипятка было невозможно понять кто именно где находится, но сердце подсказало Ране, что Тарак окажется именно там — посреди всего этого безобразия. — Ранд-ор-баг! - воскликнула оркша, призывая своего духа. Ничего не изменилось, однако шаманка решительно устремилась вниз, кубарем скатившись с горы. Это способ спуска было лишь немногим медленнее, чем прыжок с обрыва, и уже через полминуты девушка оказалась внизу. Ее тело покрылось многочисленными ссадинами, но серьезных повреждений не было, и оркша сразу же вскочила на ноги и бросилась прямиком в гущу боя... или, точнее, бойни. Даже старейшины, каждый из которых на протяжении шести десятков лет оттачивал свое воинское или колдовское мастерство и собирал магические предметы, ничего не могли противопоставить Ха-на-жону. Многие из них специально для этого дня запасли предметов, связанных с магией холода или молний, но основывались они при этом лишь на знании слабостей наяд, морских драконов и прочих водных чародеев. А Дух Бездны не имел таких уязвимостей — цепь, созданная Пакарат-Ракабом была единственным артефактом, способным его сдержать... Духи, которых старейшины вызвали первоначально, отступили, и ни один дух не явился бы на призыв теперь, зная, что ему предстоит биться с Ха-на-жоном. Орки были предоставлены самим себе и могли лишь погибать или бежать... что они и пытались сделать. Единственной, кто не искала спасения и спокойно продолжала сидеть на своем месте, была Анаконда. Сначала она собиралась убить эльфийку и остановить катаклизм, и уже начала вставать, но созданный Анебриэлью гейзер почти сразу же поглотил наяду и принял форму водяной змеи. Тогда убийца вернулась на место и хладнокровно наблюдала за побоищем, дожидаясь, пока дух обратит внимание и на нее. Наконец, морда чудовища повернулась к Анаконде и устремилась в атаку. Оркша сделала сальто и водяной змей, обдав ее паром, пронесся мимо, врезавшись в землю и оставив на месте, где только что сидела Анаконда, глубокую воронку. — Кут-кут (ороч. «Превосходно...»), - произнесла Глава Братства, еще раз осматривая поле боя. Из тринадцати старейшин и одного вождя девятеро были уже мертвы. Что касается их жен, то за ними Дух Бездны охотился с особенной кровожадностью — погибли все. - Ву шисат во рох хат кура во гак... Тар барат, Ха-на-жон. (ороч. «Теперь все согласятся, что такая сила не должна существовать. Отличная работа, Ха-на-жон.») Дух Бездны принялся озираться в поисках слишком юркой оркши, однако та все еще не спешила вступать в бой — ее первой целью был Тарак. Вождь все так же лежал на земле почти у самого края расселины, из которой появился Ха-на-жон. Это было, вероятно, самое безопасное место во всей долине — даже пожелай водяной змей повредить орку, ему пришлось бы чуть ли не завязаться узлом, чтобы ударить туда. Анаконда тоже поняла это и направился прямиком к Тараку. — Мар толкат — хат кура ошиг во рох (ороч. «Говорила я тебе — ничего хорошего из этого не выйдет»), - обратилась она к неподвижно лежащему орку. Барат постыдился бы добивать раненого, но Анаконда была убийцей — это была ее работа и, хотя обычно она предпочитала менее коварные и более эффектные методы, угрызения совести были ей неведомы. Как и обычно, она где-то позабыла свое оружие и решила просто сломать Тараку шею... Но в этот момент кто-то с разбега налетел на нее, ударил по голове и сбил с ног. — Жон! - воскликнула Рана, бросаясь к орку. Проверив пульс и убедившись, что Тарак дышит, девушка обняла его за плечи и подняла с земли. Вождь все еще был в беспамятстве, но шаманка решительно взвалила его на спину. — Даба... (ороч. «Ничего себе...») - покачала головой Анаконда, поднимаясь на ноги. Вообще-то Рана как следует приложила убийцу булыжником и имела в виду вовсе убить ее, но Глава Братства была не из тех, кого можно победить случайно. Вообще, огромным везением для шаманки было то, что она смогла приблизится незамеченной и нанести удар — но даже хотя Анаконда и не расслышала ее шагов в царящем вокруг гаме, инстинкты предостерегли убийцу и позволили ей защититься. Булыжник, которым Рана ее ударила, треснул, а голова Анаконды была совершенно цела. - Такы тар — Тарак-жон паран-шмот, во барат-дат нарох во? Тар барат, ры тар дагак-шисат тар шмот-жон хат га рыкк паран-отук. Мар рагат во ошиг. (ороч. «Так ты — жена вождя Тарака, которая наконец пришла его поддержать? Ты, конечно, молодец, но тебе стоило внимательней следить, чтобы твой муж не связывался со злобными эльфийками. А теперь я его убью.») — Хатна! (ороч. «Не дам!») - прорычала шаманка. — Мар га... (ороч. «Все равно возьму...») - пожала плечами Анаконда, устремляясь в атаку. Она нанесла удар в прыжке, но Рана неожиданно ловко увернулась и нога убийцы, пройдя мимо цели, пробила отверстие в земле и застряла в нем. Руки шаманки были заняты тяжеленным орком, так что она не могла даже воспользоваться возможностью для контратаки... однако девушка, зажмурив глаза, прошептала что-то, и несколько камней, подброшенных в воздух ударом Ха-на-жона, расплющивавшего очередного старейшину, отрикошетили от скалы и попали убийце прямо в лицо... однако та уже была готова и камни отскочили от ее щек так, как будто те тоже были скалами. — Мар шисат, - произнесла Анаконда, выдергивая ногу из земли. - Тар Ранд-ор-баг охху-га... Хат рсак во хогр... (ороч. «Вижу... Ты — шаманка Ранд-ор-бага... Никогда еще на таких не охотилась...») Она сорвала с себя длинную юбку, которую надела, чтобы выглядеть на переговорах приличной девушкой, и сбросила с плеч шаль. Украшенный бисером шелковый наряд, оставшийся на убийце, был ей непривычен, но, по крайней мере, не стеснял движения. Рана знала, что не сможет убежать с вождем на спине — да и без него, скорее всего, тоже — и потому терпеливо дожидалась, пока Анаконда нападет. Братство Убийц не бралось за работу по устранению шаманов, однако шаманами нередко оказывались дочери, жены, братья и сыновья объектов покушений, готовые защищать своих близких до последней капли крови, и тогда убийцы особо не привередничали. Как и сказала Анаконда, ей прежде не приходилось сражаться с шаманами не слишком популярного духа Ранд-ор-бага, но когда-то ее учили, на что стоит обратить внимание в таких случаях. Дух удачи никогда не являлся на зов своих последователей во плоти, а проявлял себя в виде цепей фатальных случайностей и совпадений. С одной стороны, Ранд-ор-баг с легкостью разрушал любые долгосрочные планы, с другой — моментально наказывал своих врагов за каждое рискованное решение... но против Анаконды это было бесполезно. Сражаясь, она никогда ничего не планировала и не рисковала. Можно сказать, что Глава Братства была воплощением всех орочьих идеалов с двумя маленькими недостатками — она была женщиной и киратом, Во всем остальном народ орков мог гордится — и гордился — ею. Никаких сложных планов и никакого риска — орк полагается на силу и кровожадность. Сотни безупречно заученных приемов и силы загадочного происхождения лишь помогали Анаконде избегать неожиданностей и приспосабливаться к непривычным условиям, но она была — от природы — самым сильным и самым кровожадным орком своего поколения, а значит была обречена на победу над любым из своих соотечественников. Конечно же, духи были сильнее — но в чужом для них мире они могли действовать лишь через своих шаманов, и именно поэтому Анаконда все еще была здесь. Ха-на-жона можно было остановить, убив Анебриэль, а Ранд-ор-бага — избавившись от Раны. Ни то ни то не было для Анаконды невыполнимой задачей — напротив, как Глава Братства, она имела право браться за работу только в том случае, если была уверена в своем успехе на сто процентов. Убийца оттолкнулась от земли ногами и взмыла ввысь. От Ранд-ор-бага не было спасения ни в небесах, ни под водой, но на земле ему легче всего было заставить оркшу споткнутся или, что более вероятно, поскользнутся — в полете же подходящих препятствий могло и не найтись. В один прыжок перемахнув через шаманку и Тарака, Анаконда приземлилась позади них, а затем, увеличив скорость реакции до максимума, выбрала точку для удара — щиколотку левой ноги Раны. Простенький удар, от которого у шаманки нет возможности увернутся — не станет же она прыгать с другим орком на спине — а после того, как она утратит возможность ходить, даже Ранд-ор-баг не поможет ей выбраться живой... Но в этот момент другой дух вдруг пришел на помощь Ране. Мощная струя воды отбросила Анаконду от шаманки. Водяная фигура, отделившаяся от головы Ха-на-жона, встала между Раной и убийцей. Это не была Анебриэль — просто женский силуэт, созданный из воды в качестве самоходного источника воды для атак. — Тар жон шисат мар охху-на-жон (ороч. «Твой вождь хотел получить от меня охху-на-жон...**»), - гулко произнесла фигура, зыркнув на шаманку яркими желтыми глазами. - Мар на во гак, кы мар рагат шута — во мар охху-на-жон ы мар хат на хат. Дат тур рон. (ороч. «Я позволю ему пожить еще немного, прежде чем я уничтожу мир — вот мой охху-на-жон** и другого я не дам. Идите домой.») Когда Рана направлялась сюда, она планировала как следует отлупить эльфийку-негодяйку, но перед лицом Ха-на-жона ее решимость мигом испарилась, и она поспешила ретироваться. — Хат рсак ву (ороч. «Не пойдешь за ними»), - бросил Дух Бездны Анаконде, и по его тону было совершенно непонятно, вопрос это или приказ. — Хат шисат ву. Мар рагат тар — кура барат (ороч. «Они не нужны. Убить тебя важнее»), - пожала плечами оркша. Ха-на-жон расхохотался и вся долина загрохотала, будто бы смеясь вместе с ним. — Кохат рагар мар — мар оххы! (ороч. «Меня нельзя убить — я Бог***!») - произнес он. Чуть поодаль земля треснула и на поверхность вырвался гейзер, который пару мгновений спустя обернулся второй водной змеей. — Ры тар паран-отак хат оххи... (ороч. «Зато эльфийка внутри тебя самая обычная...») - теперь, когда Рана ушла, прыгать было не обязательно. Анаконда просто побежала по земле с огромной скоростью. Она не потрудилась ни затормозить, чтобы увеличить физическую силу, ни хотя бы просто ударить, а просто промчалась сквозь водный силуэт, разорвав его напополам. — Хат во (ороч. «Это не она»), - усмехнулся дух бездны. Брызги, на которые разлетелось водяное тело, на мгновение замерли в воздухе, а затем развернулись и помчались к исполинским змеям, вливаясь в них. Обе змеиные морды развернулись к Анаконде и устремились в атаку. Оркша хладнокровно ожидала их. Сложись все как-то иначе, перед покушением на наяду, вмещающую в себя одного из сильнейших духов, Анаконда непременно прошла бы курс специальных тренировок и проконсультировалась бы с опытными убийцами, делавшими похожую работу ранее — не потому, что она действительно нуждалась в этом, а потому что пост Главы Братства обязывал ее быть осмотрительной. Но на этот раз времени в запасе не было, а Анаконда совсем недавно уже сражалась с другой водной фей — куда более древней и могущественной Мелифантой. С точки зрения обычного солдата и обывателя, имевших несчастье испытать гнев Анебриэли, была колоссальная разница между просто злобной и неуязвимой наядой и точно такой же наядой, но вызвавшей Духа Бездны — последний мог причинить разрушения, несравнимые ни с одним заклинанием или стихийным бедствием — но с точки зрения убийцы дух был лишь фоном, частью условий работы. Нужно было просто добраться до сосуда и уничтожить его. Анаконда отлично знала о способности наяд превращаться в воду и становится неуязвимыми для любых ударов — как и о возможности преодолеть эту неуязвимость, не прибегая к магии. Сильнодействующие яды, расчленение, засыпание землей — все эти методы хотя и не позволяли уничтожить наяду сразу, гарантировали ее гибель после того, как она отменит трансформацию. Но сначала Анаконде нужно было отыскать Анебриэль внутри Ха-на-жона — воду внутри воды — и отделить ее. К счастью, в распоряжении сильнейшей оркши были более эффективные методы, чем те, которым приходилось довольствоваться рядовым членам ее ордена. Когда водяные змеи атаковали убийцу, она просто нырнула в одну из них и поплыла внутри. Это было бы невозможно для кого-либо еще: во-первых, вода была очень горячей, во-вторых она начала давить на оркшу ничуть не слабее заклинания Великого Разрушения. Но у Анаконды было полно способов защититься: до предела увеличив прочность своего тела она смогла бы выдержать почти любое давление, увеличив силу — вырваться из ловушки, а сделав тело более горячим, чем кипяток — перестать чувствовать жар... оркше нужно было лишь подобрать подходящее соотношение этих характеристик, чтобы приспособится к пребыванию внутри Ха-на-жона, но вместо этого она сделала ставку на грубую силу, а давление и жар решила потерпеть. Всего за три с половиной секунды Анаконда проплыла почти пятьдесят футов и, достигнув середины змеи, стала вдруг столь горячей, что вода вокруг нее исчезла с громким пшиком. Водяное чудовище развалилось напополам и верхняя половина фонтаном брызг пролилась на землю. Анаконда ловко приземлилась на ноги — покрытая ожогами, но довольная. Однако Анебриэль так и не появилась — из чего оркша сделала вывод, что внутри уничтоженной части чудовища ее не было. Издав громоподобный рык, Анаконда сорвала с себя маску и разинула пасть — швы, стягивающие ее щеки, разошлись, а в следующее мгновение с кончика ее длинного языка сорвалась тоненькая молния, разрезавшая вторую водную змею надвое. Если бы какой-нибудь другой орк увидел это, Анаконду немедленно провозгласили бы Сатом и старейшиной — но она никогда не пользовалась этой способностью ни публично, ни тайно... потому что стыдилась того, сколь позорно и жалко это получалось у нее по сравнению с тем, кто научил ее. Впрочем сегодня оркша была довольна результатом — два чудовища, которым четырнадцать старейшин и четыре духа ничего не смогли противопоставить, были побеждены менее, чем за десять секунд. Но Анебриэли все еще не было видно, а гейзеры уже извергли две новые водные змеи. — Tempus enim exire! - прогрохотал Ха-на-жон. На этот раз он говорил не по-орочьи, но эти три слова Анаконда знала: они означали «время вышло». В тот же миг волна в тридцать футов высотой ворвалась в долину. С самого момента появления Духа Бездны она мчалась сюда из озера Вруг и теперь наконец достигла цели. Анаконда увеличила прочность шкуры и ничком упала на землю. Через мгновение вода накрыла ее.