Мир, которым правят чудовища

Рана наконец вскарабкалась обратно на гору. Долина внизу была уже полностью затоплена. Шаманка положила Тарака на землю и обессиленно опустилась рядом. Они оказались всего в полусотне футов от того места, где оркша спустилась ранее, так что девочки сразу же подбежали к ним. — Кура-паран-рон, жон гак? (ороч. «Старшая сестра, вождь жив?») - взволнованно спросила старшая сестра, а младшая просто бросилась к Тараку и принялась его тормошить. — Не трогый, - простонала Рана. - Злой вуду-магык гагак* вождь. Но старейшина памрат — скоро вождь стоять. — Ы тар, паран-рон? (ороч. «А ты, сестра?») - поинтересовалась Карун. — Ранд-ор-баг нарох... Устать... Тур надат мур мур рон. — Что сказала большая сестра? - спросила Нигта. — Что мы должны отнести их с вождем домой... - несколько озадаченно ответила ей Карун. К счастью или к несчастью, сестрам не пришлось решать эту задачу — большая группа орков выбежала из-за утеса и окружила девушек. Ни одного из них Рана не знала — это были воины-нукеры, сопровождавшие имперских старейшин на переговоры. Из всех барутов лишь они носили тяжелые доспехи. — Хатна! - рявкнул один из них. - Ву тур ы рох? (ороч. «Стоять! Кто такие и чего надо?») — Мар Рана, Туд Гарыдан Саг Урх Рон охху-га (ороч. «Я — Рана, шаманка из племени Тысячи Кровавых Рук...»), - отозвалась шаманка, поднимаясь с земли. - Мар нарох мар жон хат дагак-ха. (ороч. «Помогала нашему вождю выбраться из воды.») — Тар охху-га? (ороч. «Ты — шаманка?») - с подозрительностью спросил предводитель орков. - Тар во надат Ха-на-жон? (ороч. «Это ты привела Ха-на-жона?») — Хат! Во надат... (ороч. «Нет не я, а...») - оркша замялась. — Во надат ко? (ороч. «Нет ты, а кто?») Рана поняла, что сболтнула лишнего — если бы она теперь признала, что нападение произошло по вине рабыни Тарака, имперцы наверняка убили бы их всех, чтобы потом хоть как-то оправдаться перед своими вождями за гибель старейшин, которых они не уберегли. Сознаться самой было ничем не лучше, как и обвинить одного из старейшин Кровавых Рук, что были на переговорах — а в вину собственных старейшин воины Империи, конечно же, не поверили бы. Других шаманов поблизости не было, и Рана задумалась. — Тар шисат-слухат во? (ороч. «Тебе что-то известно...») - произнес командир нукеров. - Га ву (ороч. «Взять их!»), - приказал он своим воинам, видя, что шаманка не может дать удовлетворительного ответа. — Ранд-ор-баг... - прошептала шаманка, доставая из сумки кинжал и вытаскивая из-за пояса у Тарака второй. — Вах-ха! - вдруг воскликнул кто-то, выскакивая из-за валуна. - Тур варох тешжан, хат ки-парун! (ороч. «Как насчет подраться с тешжаном, а не с девчонками?») Это был, конечно же, Шагок. Его вид был страшен: жилетка из медвежьей шкуры разорвана во множестве мест, а тело покрыто кровоточащими рубцами. Тем не менее, кират твердо стоял на ногах. — Тешжан... тешжан... - обеспокоенно повторили несколько орков. Имперцы и тешжаны были такими же заклятыми врагами, как некроманты и паладины. Старейшины Кровавых Рук взяли в качестве охраны тешжанов, потому что хотели показать, что согласятся вступить Империю лишь на выгодных условиях — ну и потому что охранников-барутов, способных сравнится с имперскими нукерами, в их племени не было. Хотя на Шагоке и не было традиционных доспехов, количество ран на его теле убедило воинов Империи, что могучий кират перед ними — действительно тешжан. — Шиссат нарох! (ороч. «Помоги нам, Шиссат!») - воскликнул имперский командир, выступая вперед. — Жтеш мар оххи! (ороч. «Жтеш — мой бог!») - прорычал Шагок. Орки скрестили мечи. Это не могло продолжатся долго — уже вторым ударом барат должен был выбить у кирата оружие и размозжить ему череп. Все получилось именно так быстро, как должно было — Шагок ловко увернулся, и когда большой меч его противника вонзился в землю, маленький клинок кирата отсек врагу кисть, пройдя между оплечьем и железной перчаткой. — Ко варох мар? (ороч. «Кто на меня?») - воскликнул беглец, рассекая барату горло. Орки попятились. Столь стремительная победа кирата над баратом, да еще и нукером, была абсурдна, и ее могли бы счесть случайностью — но имперцы были весьма наслышаны о тешжанах, и к тому же, достаточно хорошо знали Анаконду, чтобы относится к кирутам с осторожностью. — Рох-рох! (ороч. «Живее!») - вскричал Шагок, видя, что никто более не спешит выйти против него, и набросился на всех сразу. Он был как никогда подобен своему богу: в отличие от Пакарат-коджана и Рагат-рох-коджана, Жтеш не был духом победы или яростной битвы — он был духом злорадства. Ему можно было угодить лишь победой полной и сокрушительной, унижающей противника и ставящей под сомнение его право называться воином. Пока племя Барак Туш еще существовало, его воины демонстрировали все это с большим размахом — они выигрывали сражения без потерь и захватывали целые армии пленных, чтобы затем отрезать воинам половые органы, а шаманов принести в жертву своему богу. По большому счету, Империя оказала всем оркам услугу, уничтожив это жестокое племя. Затем, когда тешжаны были воссозданы в других племенах, они стали спокойней, следуя в основном традициям своих сородичей и принося в жертву Жтешу головы своих врагов, а не кожу, содранную с их жен. Имперцы знали тешжанов, как грозных противников, но почти позабыли о том, какими те были в начале. Однако теперь Тешжан вернулся. Ни один меч не мог коснутся Шагока, а он вихрем метался от одного противника к другому, отсекая конечности и перерезая сухожилия. Это продолжалось около тридцати секунд, в течение которых беглец полностью контролировал ход боя с более, чем двадцатью барутами. Затем он упал на землю и, не успев даже произнести традиционного «мар памрат», испустил дух. Ни один удар так и не достиг его, и орки надолго застыли в изумлении, пока наконец один из них не осмелился подойти к тешжану и убедится, что тот мертв. — Во памрат ошиг шарс во надат. Мур хат рагат во (ороч. «Он умер от ран, которые у него уже были. Не мы убили его»), - сообщил этот орк своим товарищам. — Барат... - покачал головой другой орк. — Во рох-рох варох мур такы шисат памрат мур урх, ры мур хат барут... (ороч. «Он торопился сразится с нами, чтобы погибнуть от наших рук, но мы не сумели его убить...») - вздохнул третий. Из двух десятков нукеров один погиб, а семеро были ранены. Товарищи помогли им подняться и остановить кровь, а затем отряд направился к спуску с горы. — Вах-ха! - крикнула им вдогонку Рана, до того безмолвно созерцавшая эту сцену. - Тур хат марадар мур? (ороч. «А нас хватать раздумали уже?») — Ко ву толкат? (ороч. «И что про нас скажут?») - бросил в ответ один из орков. - Тур ки-варох а кират ы тур дат ы кура-варох ву парун? Мур дат мур рон ы толкат Рунжон. Жонрон барад во шарку, ы мар шисат тар варох, охху-га-паран. (ороч. ««Они не смогли победить одного кирата, и тогда они пошли и победили его баб?» Мы возвращаемся домой и доложим обо всем Императору. Империя будет мстить за своих старейшин, и мы с тобой встретимся на поле боя, шаманка.») — Все закончилось? - спросила Нигта, когда имперцы удалились. - Нас не будут сегодня убивать? — Рано, - покачала головой шаманка, кивая в сторону долины. - Еще убивать мы все. — Похоже, госпо... Дату и Ха-на-жон уже всех победили... - произнесла Карун. Действительно, все выглядело именно так — бушующие волны сменились водной гладью и посереди затопленной долины возвышались лишь две исполинские змеиные шеи. - Навряд ли она убьют нас — если бы хотели, давно бы убили. — Тар ки-гарох тар на-га, Карун (ороч. «Ты позоришь свое имя, Карун**.»), - отозвалась Рана. - Во хат памрат ошиг ки-рох. (ороч. «Она не умрет так просто.») И в тот же миг, оправдывая предположение шаманки и собственную славу сильнейшего орка в мире, над водой в столпе брызг появилась Анаконда. За спиной убийцы раскинулись два широких красных крыла — каждое размером чуть ли не с нее саму. Пасть, доходящая чуть ли не до ушей, была широко распахнута, пальцы на ногах прорвали обувь и согнулись будто когти, а пониже спины, вдобавок, появился длинный хвост с жалом на конце, как у скорпиона. Это все еще была Анаконда, и нельзя было сказать, что она обернулась каким-то зверем, но назвать ее орком язык уже не поворачивался. — Это дракон? - испуганно прошептала Нигта, прижимаясь к шаманке. Карун не нашла ничего лучшего, чем последовать примеру сестры. — Не знать... - отозвалась Рана, обнимая девочек. Ей следовало унести вождя в безопасное место и прихватить тело Шагока для достойного погребения — или, на худой конец, просто унести вождя, но сил идти уже не было. «Анаконда барат-варох — во рагат мур... Ха-на-жон барат-варох — ко рох? Рагат мур ыкы хат? (ороч. «Если Анаконда победит, то убьет нас. Если победит Ха-на-жон, что он сделает? Тоже убьет нас?») - в ужасе гадала шаманка. - Рагат мар ы на жон паран-шмот? Кура нарох ошиг ву памрат... Ха-на-жон, рох-рох ы барат-варох!» (ороч. «Или, может, убьет только меня и станет женой вождя? Лучше уж так, чем если мы все умрем... Ха-на-жон, победи, пожалуйста!») Словно внемля этой молитве, Дух Бездны создал огромное торнадо. Столб крутящейся воды поднимался от земли к небесам, и все новые и новые змеиные головы появлялись из него, набрасываясь на дракона-Анаконду. Но та, уклонившись от всех атак, взмыла ввысь и опустилась на утес, возвышавшийся над долиной — туда, где водные змеи покамест не могли ее достать. — Уфф, кажется она просто решила улететь... - вздохнула Нигта. — Нет... - прошептала ее старшая сестра. - Это не то... Действительно, целью Анаконды не было бегство — она оторвала от утеса валун, в пять раз превосходящий ее размером, подняв его одними ногами — или это были уже задние лапы? — и вновь устремилась к Ха-на-жону. Она метнула камень в основание торнадо, и, стоило снаряду разделить водяной вихрь, как его верхняя часть рассыпалась и дождем пролилась с небес. Однако это дало Анаконде лишь временную передышку — Анебриэль вновь не появилась, и в долине было теперь полно воды — дух мог прятать свой сосуд где угодно. Торнадо исчезло, но вода забурлила, и девять огромных шей устремились к небесам. Когда бой только начинался, водяная змея возвышалась над долиной на сотню фунтов, теперь же потоп охватил всю долину, превратив ее в полуторамилевое туловище огромной гидры, произращающее все новые и новые головы. От них уже не было спасения на скалах — теперь это они возвышались над горами. Рана, Нигта и Карун, дрожа от ужаса, прижались друг к другу — и оркша боялась не меньше, чем дети. Теперь они уже не наблюдали за боем, идущим где-то внизу — дымящиеся морды змей были высоко над ними, и в любой момент одна из них могла посмотреть вниз и одним плевком положить конец существованию девушек. К счастью, Дух Бездны был, покамест, занят Анакондой — хотя увеличение размеров противника и лишило убийцу надежды на контратаку, она все еще была достаточно стремительна, чтобы уворачиваться от каждого удара Ха-на-жона. Но бесконечно находится в воздухе не под силу даже дракону, и в конце концов Анаконде пришлось приземлится — она опустилась на пик самой высокой из окрестных гор, который был примерно на одном уровне с макушками голов Духа Бездны. Убийца чувствовала себя посрамленной тем, что так и не смогла отыскать Анебриэль внутри Ха-на-жона, но удивлена она не была. О том, что духи невероятно могущественны, она и так знала — не сумей Ха-на-жон разорить и захватить какую-то там долину, как мог бы он называться духом разрушения? Если бы его могла остановить и пленить смертная женщина, кто бы стал приносить ему жертвы? Однако Анаконда бралась за работу только со стопроцентной уверенностью в успехе, и ничего невероятного не произошло — а значит вероятность ее победы все еще была равна ста процентам. У нее все еще была возможность победить наверняка, прибегнув к последнему средству Драконьих Избранников. Все другие их способности — увеличение силы, скорости, зоркости, прочности кожи, стрельба огнем и даже частичная трансформация — были лишь побочным продуктом их связи с драконами, но призыв был подлинным доказательством этой связи. Если твоему дракону не наплевать на тебя, если он готов отвлечься от своего невероятно важного дела — сна в уютном логове на груде сокровищ — и примчатся за тридевять земель, чтобы спасти тебя — значит ты действительно Избранник Дракона. Анаконда стыдилась своей беспомощности и, еще более, — того, что ей предстоит признать эту беспомощность перед своим Господином, попросить Его помочь с решением ее проблем, как делают другие, слабые жены, и все-таки она ощущала радость, почти эйфорию — потому что знала, что не успеет она произнести последний звук Его имени, как Он будет здесь. — Veni, Exitium Draconis, Galtroson! (линг. «Приди, Дракон Разрушения, Гальтрозон!») - воскликнула оркша, воздевая левую руку к небесам. Сегодня, когда она не носила обычного черного костюма с длинными рукавами, ее татуировка — глубокий, врезающийся в кожу узор цвета грозового неба, куда менее замысловатый, чем у других Избранников, — была обнажена. Господин сказал ей самой выбрать рисунок, и она вырезала у себя на руке изображение дракона в стиле орочьей наскальной живописи и надпись «Мар Шмот-жон» — да, тогда она была еще совсем юной и романтичной девушкой — а потом Гальтрозон заполнил кровоточащий рисунок своей слюной. Теперь эта картинка заискрилась молниями и вырвалась из руки Анаконды. Ха-на-жон и немногочисленные зрители находились слишком далеко, чтобы увидеть это или услышать слова оркши, но все они увидели результат. Огромный дракон молнией снизошел с небес и опустился на скалу позади Анаконды. Зверь был столь тяжел, а его приземление — столь стремительно, что верхушка скалы разлетелась на кусочки и на месте острого пика возникла ровная площадка, на которой и устроился Гальтрозон. Гигантский синий дракон был шестидесяти футов в длину, а размах его крыльев достигал ста. Конечно, на фоне заполнившего целую долину Ха-на-жона он все равно казался крохотным — похоже, эта мысль пришла и самому дракону, потому что он решил обставить свое появление поэффектней. — Cadas prostratus, quod et stabit in conspectu Galtroson! (линг. «Падите ниц, ибо вы стоите перед Гальтрозоном!») - прорычал Гальтрозон на всю долину, взмахнув крыльями. Небо, полминуты назад совершенно ясное, заполнилось грозовыми облаками и зловещий темный силуэт усевшегося на вершине горы дракона предстал перед зрителями во вспышках молний. Впрочем, масштаб аудитории, видимо, пришелся дракону не по вкусу. — Quid sibi vult, mulier? (линг. «Как это понимать, женщина?») - обратился он к Анаконде, устроившейся где-то возле его правой передней лапы. Не было ни малейшей возможности, чтобы дракон позволил оркше сражаться с ним дуэтом — и никакого шанса на то, что ему вообще может понадобится напарник — а потому с появлением Гальтрозона убийца спрятала крылья и хвост и смиренно приняла роль хорошей жены, наблюдающей за подвигами своего Господина. - Vos vocavit mihi ad pugnare pro vos? Ut Magnam Galtroson pugnem aliquid infirmos? (линг. «Ты что, призвала меня, чтобы я сражался за тебя? Великий Гальтрозон должен драться с каким-то слабаками?») — Veniam in me, Domini. Illud mihi culpa (линг. «Прости меня, Господин. Я виновата...»), - повинилась оркша. Она знала, что, несмотря на свое ворчание, Гальтрозон и волосу не позволит упасть с ее головы. Прижавшись к его лапе, Анаконда чмокнула один из когтей — который, кстати, лишь незначительно уступал в размерах ей самой. - Ipsi nocuerunt mihi. Placet salvum mihi. (линг. «Они меня обижают. Спаси меня.») — Qui vos vocati estis infirmos, vermem? (линг. «Кого это ты назвал слабаком, червь?») - прогрохотал Ха-на-жон, всеми девятью головами нацеливаясь на дракона. Змеиные пасти извергли водные струи толщиной с тролля, но Гальтрозон выдержал эту атаку, не сдвинувшись с места. Он терпеливо дождался, пока Дух Бездны прекратит бесплодные попытки смыть его водой, а затем разинул пасть и изверг поток мерцающих молний, которым, будто клинком, отсек разом все девять голов гидры. Долине Нарак никогда не суждено было стать прежней — после кратеров и вмятин, оставленных Ха-на-жоном, появились еще и глубокие расселины, подобные ранам на скалах, от атаки Гальтрозона. — Vos oportet erudiendum lingua operis (линг. «Тебе стоит больше тренироваться работать языком»), - наставительно сказал Гальтрозон Анаконде, которая со стыдом вспомнила свою попытку воспроизвести эту атаку. — Sic, Domini (линг. «Да, господин мой...»), - кивнула оркша. Вызывая Гальтрозона, она знала, что ее осыпят насмешками и в конце концов отправят варить борщ, но, в отличие от своей младшей сестры, Анаконда не страдала панической боязнью кухонной утвари. Она была образцовой оркшей и знала, когда ей к лицу наглость, а когда лучше быть тихой, послушной и даже милой. - Ego conatus idem faciendum, sed defecit invenire intus nayad. (линг. «Я пыталась делать так же, но не смогла найти, где именно прячется наяда.») — Insipiens femella (линг. «Глупенькая девочка...»), - усмехнулся дракон, потрепав оркшу по макушке. Со стороны это выглядело так, будто убийца оказалась в клетке — лапа Гальтрозона накрыла ее полностью. - Hoc non est intus aliquam sui partium, sed dissolvi intus totus. Ad eiciuntur eam destrueret omnem aquam. (линг. «Она не внутри какой-то отдельной части, а растворена по всему объему. Чтобы извлечь ее, нужно уничтожить всю эту воду.») — Sed quam? (линг. «Но как?») - озадаченно спросила Анаконда. Она довольно быстро нашла способ поражать отдельные части Ха-на-жона — сила Духа Бездны передавалась от источника воды. Если разделить поток, та часть, что останется без истока, утратит силу. Но даже после этого, вода все равно вернется в общую массу в виде капель или струй. Уничтожать воду Анаконда не могла, и даже если можно было испарить сколько-то при помощи огня или молний, неясно было, что делать с целой долиной, затопляемой водами огромного озера Вруг. - Domini agitat ut faciat adhuc virtutem et perdes omnem lacus et flumina in montibus? (линг. «Господин намерен явить всю свою мощь и уничтожить все горные озера и реки?») - с опаской спросила она, прикидывая, как орки смогут жить в горах после этого. — Tacere et vigilate! (линг. «Молчи и смотри!») - отозвался Гальтрозон. Между тем, Ха-на-жон не спешил с ответом — новые головы не отросли на месте старых и поверхность вод оставалась неподвижной... и дымящейся. Вода источала пар столь обильно что, казалось, вот-вот вся долина должна была вскипеть. Причина этого явления стала ясна лишь двадцатью секундами позже, когда из воды вновь появилась змеиная шея. Она была столь же огромна, как и последние девять, но состояла целиком из жидкой лавы. — Unus enim non satis (линг. «Одной маловато будет»), - фыркнул Гальтрозон. Распахнув крылья, дракон взлетел со скалы, увернувшись от раскаленного плевка лавовой змеи и, прежде чем та успела прицелится по нему еще раз, подлетел к ней и одним ударом крыла перерубил пополам. Как и любой уважающий себя дракон, Гальтрозон в совершенстве владел всеми теми приемами, которым обучил Анаконду: он мог на время увеличивать прочность и огнестойкость своей шкуры, силу ударов и скорость полета. Замечание дракона относилось к самой сути проблемы — пока противник был лишь один, Гальтрозон мог в каждый момент сохранять преимущество, используя подходящую способность, чтобы защитится или перехватить инициативу. Потому-то драконам и не было равных в рукопашной, а Высшие были столь сильны, что практически невозможно было одолеть одного из них, самому не будучи драконом... Впрочем, Духу Бездны об этом явно забыли сказать. — Tam facilis! (линг. «Да нет проблем!») - прорычал Ха-на-жон и девять потоков лавы столбами взметнулись над долиной. На этот раз они больше походили на щупальца, чем на шеи и, извиваясь, тянулись к Гальтрозону. Вода и воздух наполнились жаром, и Анаконда в очередной раз возблагодарила своего Господина за прочную шкуру и возможность дышать огнем — простой смертной, оказавшейся поблизости от бушующей бездны, которая явно все еще не могла решить, быть ей морем или вулканом, оставалось бы либо задохнутся, либо сварится. Гальтрозону же, происходящее, по-видимому, доставляло удовольствие: он планировал меж тщетно пытавшихся схватить его лавовых щупалец, оставаясь недосягаемым, благо контратака на этот раз не требовала его непосредственного участия: грозовые облака, призванные драконом ранее, разразились ливнем, и молнии раз за разом били в воду, оставляя без внимания камни и лаву. — Кура барат, мар Шмот-жон... (ороч. «Отлично, Господин...») - прошептала убийца, наконец поняв, в чем состоял план Гальтрозона. Дух Бездны мог управлять любыми жидкостями, но Анебриэль не была игросаламандрой и не могла превратится в лаву... и позволить своему сосуду испарится хотя бы частично Ха-на-жон тоже не мог. А значит, чем меньше жидкой воды оставалось в долине, тем меньше оставалось места для игры в прятки. Дракон намеренно спровоцировал духа воспользоваться лавой, лишив его тем самым большей части запасов воды, а при помощи молний еще более ускорил испарение остатков. Сражение неотвратимо близилось к концу — как только Анебриэли придется вернутся в телесную форму, чтобы не испарится, все будет кончено в одно мгновение... к сожалению, Дух Бездны тоже это понял. Лавовые щупальца прекратили погоню за драконом и опустились. Хотя лава и не вернулась назад под землю, она собралась по краям долины, оставляя в центре место для остатков воды... а затем дождевые тучи Гальтрозона вдруг стекли с небес, заполняя этот своеобразный котел до краев. Посреди пара и огня поднялась исполинская человеческая фигура. Хотя она и состояла из воды, это отличалось от того раза, когда нечеткий водный силуэт атаковал Анаконду — на этот раз можно было различить черты лица духа — нос, бороду, волосы и рога. Девятисотфутовый исполин оперся на лавовый посох, а за спиной у него спустилась с небес пара водных вихрей, продолжающих забирать влагу у облаков и наполнять долину, возмещая испарение кипятка. — Vos fallitur cum vos creabis aquae fonte enim mihi (линг. «Ты совершил ошибку, сам создав для меня источник воды...»), - прогрохотал Ха-на-жон. - Quid vos conatus est — utere iram inierunt ut caperent mihi? (линг. «Что ты вообще пытался сделать — воспользоваться моим гневом, чтобы устроить ловушку?») — Мар шисат — во кура оххи... (ороч. «Понятно, так вот на кого похож великий дух») - вздохнула ошарашенная Анаконда. — Malum tempus enim ludens verbis (линг. «Нашла время играть словами...***»), - фыркнул Гальрозон, вновь опускаясь на скалу рядом с оркшей. Водный гигант возвышался над всеми скалами в округе и особой разницы, где именно сидеть, не было. - Et quod vos expectata? (линг. «А чего ты ждал?») - обратился он к духу. - Ego Sum Irae Draconis, illud mihi natura ei utere. (линг. «Я ведь Дракон Гнева — для меня естественно использовать его.») — Quomodo audes appellare teipsum! Ego sum unicus Irae incarnationem! Vos ne quidem spiritus, tantum miserabilis mentior, quem pater tuus creavit et ad imitantur mihi! (линг. «Не смей называть себя этим именем! Я — единственное воплощение Гнева! А ты даже не дух, ты всего лишь жалкая подделка, слепленная твоим отцом с меня!») — Ego sum quidem mentior, sed cur miserabilis? (линг. «Подделка — верно, но отчего же жалкая?») - отозвался дракон. - Ego non ambigat auctorem tuus est magis peritissimus tum meus... sed ipso quod cogitavit non universa vastavit. Tuus irae spiritus natura est tuum cadere consecutio. Sed ego quod cogitavit hoc modo. Tuus infinita facultatem non interficere aut perdere aliquid — iustus est providente omni moles omne liquens usquam. Potes perpetuo impetus permanere, ergo vos fudiciam impetus quantitas, in loco suo qualis... Quam indignos ad magno spiritus! Enim maiestatem esse venerabilis non indigebat pergere nimium longum... Fiat mihi ostendam tu potentiam quia creavit adducere mundi ad finem. (линг. «Не спорю, твой творец был искуснее, чем мой... но он создавал тебя не для разрушения. Твоя природа духа гнева — лишь следствие твоего падения. А я уже был создан таким. Твоя неограниченная способность ничего не разрушает и никого не убивает — она лишь позволяет тебе получить любое количество любой жидкости где бы ты не находился. Ты можешь атаковать бесконечно и потому полагаешься на количество ударов, а не на их качество... как это недостойно великого духа! Чтобы величием восхищались, его не должно быть много... позволь мне показать тебе мощь, созданную, чтобы положить конец этому миру.») — Tentant (линг. «Попробуй...»), - усмехнулся Ха-на-жон, поднимая свой лавовый посох над головой и начиная вращать его в воздухе, будто создавая над собой пламенный зонтик. - Dum quaeritis, ego ibo creare tempestas conteret vos et vobis orcus. Ego debent redemptio est huius erroris gentem diu abhinc. (линг. «Пока ты пытаешься, я сотворю бурю, которая прикончит тебя и всех твоих орков. Давно пора было избавится от этого народа-недоразумения.») Анаконда разочарованно вздохнула — она догадывалась, что ее Господин пытается спровоцировать духа, чтобы тот попытался упредить его атаку. Никто, впервые увидевший Галтрозона, не мог даже представить, сколь быстро тот мог передвигаться. Если способность, которой дракон угрожал Ха-на-жону действительно существовала, то ее можно было привести в действие мгновенно — Гальрозон тянул время болтовней лишь чтобы позабавится... и, может быть, чтобы подольше покрасоваться перед одной оркшей своим могуществом. — Anaconda! - окликнул убийцу дракон. - Comiti ex decem ad unum. (линг. «Досчитай от десяти до одного.») — Э... Туд-а, туд, шак-ро... — In lingua normalis! (линг. «На лингвике!») - рявкнул Гальтрозон. — Veniam in me, Domini... Quid fuit... Decem, novem... (линг. «Прости, Господин... Как же там было... Десять, девять...») Дракон Разрушения покрылся сверкающими молниями и присел, готовясь к прыжку. С точки зрения обычного человека или мага, больше ничего не изменилось — но для тех, кто умел смотреть, все выглядело совершенно иначе После орки утверждали, что в тот день ощущали его жажду убийства в радиусе сотни миль от долины Нарак. Даже Ха-на-жон испугался и опустил руки с посохом, начав вращать его перед собой, кроша в пыль остатки гранитных стен долины, еще не разломанные за время сражения. Не до конца готовая лавовая туча полила землю раскаленным дождем — пропав впустую, ибо Дух Бездны, конечно же, не мог пострадать от частей собственного тела, а едва касаясь крыльев Гальтрозона комки лавы обращались в пыль. Когда оркша произнесла «quatuor»****, дракон сорвался с места. Анаконда смотрела во все глаза, но ничего толком не успела разглядеть. Оставив звук рассекаемого крыльями воздуха далеко позади себя, Гальтрозон на полмгновения возник в небесах под лавовой тучей и одним ударом крыла заставил ее исчезнуть. Миг — и дракон был уже внизу, возле самых ног Ха-на-жона. Удар хвоста разделил надвое воду и землю, создавая посередь затопленной долины огромную расселину, в которую водный исполин провалился по грудь. — Tres, duos... (линг. «Три, два...») - продолжала считать Анаконда. Стремительными скачками Гальтрозон промчался по округе, сваливая в кучу обломки разломанных скал и обрушая те, что еще стояли. Буря разрушения не коснулась лишь той горы, на которой сидела убийца. Любой орк — и совсем не обязательно девушка — отдал бы все, чтобы быть сейчас на ее месте и видеть то, что видела она. Прямо перед ее глазами лик земли изменился. Гальтрозон разрушал все, чего касался, но одновременно и созидал, перестраивая поле боя по своему желанию. Стоило оркше сказать «unus»*****, как дракон вновь появился рядом с ней, тяжело дыша и устало опустив крылья. Его молнии погасли, а дождь прекратился, но вряд ли кто-то это заметил — куда более заметными были изменения произошедшие с долиной Нарак... впрочем, это название вряд ли было уместно, так как долина перестала существовать. На ее месте появился огромный колодец глубиной в четверть мили, гранитные стены которого возвышались над землей более, чем на пятьсот футов, расширяясь к вершине. А внутри колодца был Ха-на-жон. Его тело распалось под ударами Гальтрозона — дракон несколько раз пролетел прямо сквозь него во время своей атаки — и летавших повсюду валунов. Теперь волны воды и лавы плескались вперемешку, сталкиваясь друг с другом. Лава охлаждалась и застывала, вода нагревалась и испарялась — в итоге жидкости, которой Дух Бездны мог бы управлять, становилось все меньше и меньше. Емкость подземных источников была уже исчерпана — из под земли он мог в ближайшее время получить лишь лаву. — Probe, Domini! Dimittam ipso vorabit eum! (линг. «Отлично, Господин! Пусть он сожрет сам себя!») - восхитилась оркша. — Non habemus multum temporis (линг. «У нас не так много времени...»), - покачал головой Гальтрозон. - Suus facultatem recipere subsidium non habet terminus. Illus lapides probabiliter ulla tenere Urug lacus et Listra sed non debemus exspectare dum Magni Ocean vade trans montibus et veni huc... (линг. «Его способность получать подкрепления не имеет предела. Эти скалы пожалуй сдержат озеро Вруг и Листру, но нам не стоит дожидаться, пока Великий Океан перемахнет через горы и тоже явится сюда...») — Quod etiam possibilia, Domini? (линг. «Разве это возможно, Господин?») — Omnia enim possibilia sunt, femella. Ita... Finis. (линг. «Все возможно, девочка. Поэтому... Конец.») Тучи разошлись в стороны и с небес хлынул яркий свет — огромный искрящийся шар, который дракон подготовил, пока провоцировал Духа Бездны и затем прятал за облаками, висел в небе прямо над каменным колодцем. И в следующее мгновение он разразился тысячами молний. — Est... etiam clara, quia orcus videre... (линг. «Это... слишком ярко для орка, чтобы смотреть...»)- прошептала Анаконда, прикрывая глаза. — Hoc casu admirationem uestram inconvenienter (линг. «В данном случае восхищение неуместно»), - отозвался дракон. - Superior dracones redire possunt imitantur artibus gerant fratribus et sororibus, sed imitatio adhuc est imitatio. Shayrini possum idem efficere ad eius visus tantum. (линг. «Высшие драконы могут подражать способностям своих братьев и сестер, но подражание так и останется подражанием. Шайрини смогла бы достичь того же результата одним лишь взглядом.») — Domini, vos circa eam iterium! (линг. «Господин, опять вы про нее!») - сердито воскликнула убийца. Было, пожалуй, достаточно глупо ревновать друг к другу двоих бессмертных драконов, бывших вместе еще на заре этого мира, но Анаконда была оркшей, и не могла не пытаться соперничать со старшей женой своего Господина, даже если знала ее лишь по рассказам. — Mitescere, ego non vocant eam (линг. «Да не буду я ее звать...»), - усмехнулся Гальтрозон. - Vos factum haec cibim et vos erit mundabit. Dimittam volant ut domum suam — vos erit coque viginti borsch cados et purgato — novissimis factum est ad annum elapsum. (линг. «Кашу эту заварила ты, так что и со стола убирать тебе. Полетели — сваришь мне двадцать бочек борща и приберешься — дома уже год никто не убирался.») — Manere, Domini! Quid haec omnia? (линг. «Постойте, Господин! А как же это?») - оркша кивнула в сторону сверкающих молний, все еще нещадно долбивших по заточенному в колодце Ха-на-жону. — Hoc erit permanere per quindecim minuta vel aliquid, Quid stabit et vigilate? Omnia fiunt — eamus ergo (линг. «Да они еще минут пятнадцать так будут, неужто смотреть на них? Все уже решено — пойдем»), - дракон подхватил Анаконду лапой и усадил себе на шею. — Domini, es certus fulgura tuus interficies nayad? (линг. «Господин, а вы уверены, что ваши молнии точно убьют наяду?») - осторожно спросила убийца, когда Гальтрозон взмыл в небеса. — Non verisimilis... Erit sicuit evaniut omnia aqua et relinquut vasis fessis. (линг. «Навряд ли... Они просто испарят всю воду и оставят сосуд обессиленным.») — Sed quid... (линг. «Но как же...») — Anaconda! - прикрикнул на оркшу Гальтрозон. - Ego debet mitescere et dimittam furorem meum vade, alioqui mea delebo omnem continent! Melior putes quam vos erit placatos mihi! (линг. «Мне нужно успокоится и взять под контроль свой гнев, иначе я уничтожу весь Континент! Лучше подумай о том, как умилостивить меня!») — Si-sic... (линг. «А-ага...») - испуганно пискнула убийца. — Hac fairy et eam orcus non esse timendum propter imperium (линг. «Эта фея и ее орк не опасны для твоей империи»), - уже мягче произнес дракон. - Habebant dignum ipsae est nimis sero et erit in circuitu nimis diu. Ille numquam facti sunt imperatorem — tantum nepotem erit. (линг. «Они слишком поздно встретили друг друга и слишком долго будут ходить вокруг да около. Он никогда не станет императором — только его внук сможет сделать это.») — Quod sic est... Quid nos fecimus hoc caedis? (линг. «Вот как... Но тогда зачем же мы устроили все это побоище?») — Esses non domi diutius (линг. «Ты слишком долго не была дома...»), - невозмутимо отозвался Гальтрозон. - Ego veni ad tolle tibi apud me. (линг. «Я прилетел тебя забрать.») — Draco furto sublatus mihi, quislibet, iuva! (линг. «Спасите, меня похитил дракон!») - рассмеялась Анаконда. — Quae vos sic petis auxilium, fatuus? Quidem tuus spiritus est infirma ad auferat vos a facie mea. (линг. «Кого ты просишь о помощи, глупая? Даже ваши духи слишком слабы, чтобы забрать тебя у меня.») — Mmm... - промурлыкала оркша, прижимаясь щекой к драконьей шее. - Meum Domini... (линг. «Господин...») — Quid? (линг. «Чего?») — Forsitan nos nepote veriti etiam erit imperatorem? (линг. «А можно наш внук тоже будет императором?») — Quomodo stultius... Ille erit draconis, cur ille eget erit imperatorem? (линг. «Что за глупость... Он будет драконом, зачем ему еще и императором быть?») — Itaque ego possit genuit semen tuum?! (линг. «То есть я все-таки смогу родить вам детей?!») - оживилась Анаконда. - Quot? (линг. «А сколько?») — Ite vident haruspicem, mulier... (линг. «Женщина, сходи к гадалке...») - устало вздохнул Гальтрозон. - Ergo scis draconis ego sum solum quis videatur in posterum? Hoc facultatem non est quia tuum voluptas. (линг. «Ты знаешь, что я единственный из всех драконов могу видеть будущее? И эта способность у меня не для того, чтобы тебя развлекать.») — Quomodo fieri pooootest? (линг. «Ну как таааак?»)