Влюби его в себя

— Ты ничего не забыл, Ушастик? Полотенца, может быть, мистера Дэнни? — Хоук огляделся в поисках медвежонка, в обнимку с которым часто спал Фенрис, но ничего не нашёл. — Он у тебя в сумке, верно? — Нет. И я просил тебя никогда не называть меня Ушастиком, помнишь? — Помню, но мне так сложно избавиться от этой привычки, — Гаррет дотронулся пальцами до кончика уха любимого, — особенно когда эта часть твоего тела так мило шевелится. Так и хочется её… — Мне пора, Хоук, — воин сухо поцеловал Гаррета в щёку и направился к выходу. Из сумки торчала знакомая лапа мистера Дэнни, но Фенрис грубо запихнул её обратно, пытаясь скрыть привязанность к подарку любимого. Кажется, медведь появился на его собственный день рождения — никто уже и не помнил. Важными сейчас казались лишь слухи, которые не давали эльфу покоя: добрая половина Киркволла всё судачила об играющем «на два фронта» Защитнике, и больнее всего ему было уходить прямо сейчас, когда стоило бы им обоим поговорить по душам. Но долг есть долг — и вот Фенрис идёт в порт, где его ждёт корабль в Тантерваль. Поездка обещала быть недолгой, но воин подозревал, что Гаррету хватит и полудня, чтобы напиться и трахнуть любого, кого бы ему ни захотелось. Он уже жалел, что так грубо обошёлся с любимым человеком, ведь слухи и правда могли быть всего лишь слухами, но отчего-то какое-то странное чувство в груди подсказывало: иначе бы эльф не сумел. — Блять, в дерьмо наступил! — раздался крик местного пьяницы, только что приметившего тот коричневый след, которым он украсил половину Нижнего Города и дорожку к складу Вудроу. Неподалёку бранились портовые рабочие, один из которых кинул какой-то ящик прямо в другого, приговаривая «получай, педрила». Громче всех, конечно, были чайки, парящие над Недремлющим морем, но и они галтели так, будто им не угодил весь мир. Ну и рыба — конечно же, большинство из них желало рыбы, которой с ними никто никогда не поделится. В этом чайки были несколько схожи с жителями Нижнего города и Клоаки — так, по крайней мере, думал Фенрис. И всё же он знал, что будет скучать по Киркволлу. *** — Вот только не надо драматизировать, Хоук. Я бы ни за что не стал скучать по этой дыре, и ты это прекрасно знаешь. — Просто представь, что все эти вещи тебе напоминали обо мне и расслабься. Любовь — она такая: и не так ещё задраматизируешь. — Любопытно: завидев кучу говна, я сразу вспомнил о тебе? Полагаю, это должно что-то значить, — усмехнулся воин и в тот же момент получил несильную затрещину. *** — Может быть, он нашёл себе другого? — взволнованно повторял Защитник, шагая из стороны в сторону, — может, просто решил меня бросить? Нет, — удар кулаком в стену, — пусть только попробует не вернуться, я ему… я… Хоук застыл. Весь окружающий мир был ему противен без Фенриса, и он совсем не желал, чтобы всё так и оставалось. Слишком много вещей в этом доме напоминало о седовласом эльфе: ненужная в путешествии одежда, небрежно валявшаяся на стуле, старые письма, запах, вино… о, да, куча бутылок из погребов Данариуса, которые Гаррет умолял не разбивать о стену Фенрисового поместья, когда-то переехали в имение Хоуков вместе с владельцем. Сейчас это всё казалось неважным: недопитую Фенрисом бутылку бренди Гаррет бесцеремонно спихнул со стола, а затем отправился вниз с намерением сделать то же самое с остальными. Он выбрал самую красивую, внутри которой было вино антиванского происхождения, замахнулся, намереваясь превратить бутылку в тысячи маленьких осколков, но, немного подумав и оглядев её, спрятал под мышку и отнёс на кухню. Нет, эту вещь разбить было никак нельзя: её следовало выпить, и не одному, а в приятной компании, сидя солнечным тёплым вечером на веранде. И всё же, сейчас никакая компания, кроме любимого остроухого не казалась Хоуку приятной, а за окном так некстати начался ливень, что мужчина не нашёл ничего лучше, кроме как попытаться запить этим прекрасным вином свою печаль. Без особого интереса вынув пробку, Гаррет большими глотками вливал в себя содержимое бутылки, останавливаясь лишь перевести дыхание, а затем снова продолжал пить, пока полностью не потерял способность здраво мыслить и не отрубился. Спать ему, впрочем, суждено было недолго: на пороге поместья спустя множество неудачных попыток вежливо достучаться в дверь появился главный лекарь (а также секс-символ) Киркволла — маг-отступник Андерс. Хоть с Защитником его и связывали узы дружбы, просто так в поместье блондин никогда не приходил — главным образом из-за нехватки времени и сил. Вот и на этот раз, несмотря на выходной, магу требовались некоторые книги для собственных исследований, и уходить с пустыми руками он был не намерен. — Хоук? — тихонько стряхивая зонтик и снимая плащ, гость сразу же ощутил навязчивый запах алкоголя и инстинктивно поморщился, — ты там живой? Тут такое дождище — я еле к тебе дошёл! Ответом, естественно, было молчание, но Андерс не был бы Андерсом, если бы не был достаточно настойчив, чтобы не повернуть назад. — Хоук? Хоук, ты где? Бодан? Сэндал? — маг попытался докричаться до гномов, но и они будто сквозь землю провалились. Дверь кладовой подозрительно скрипнула, будто приглашая гостя зайти. Андерс дураком не был, а потому заранее осветил комнату магией, но кроме пары разбитых бутылок, ничего интересного не нашёл и решил списать всё на сквозняк. В спальне Защитника тоже оказалось пусто. И тут в кухне загорелся свет. — Хоооооууууук! — Ладони лекаря уже успели вспотеть, а сердце колотилось всё сильнее — ещё бы, ведь картина становилась всё более жуткой, а нервы у Андерса были отнюдь не железные. — Гаррет, блять! — Андерс пинком открыл дверь, готовый дать бой, но заметил, что такие радикальные меры совсем не требовались — Защитник был просто очень сильно пьян. От громкого звука Ктулху пробудился — иначе назвать то существо, что издавало странный рёв и периодически хныкало, было нельзя. — Фе… ик… Фенрис, это ты, родной? Вернулся? — Эй, что с тобой? Что стряслось, Хоук? — Андерс обеспокоенно взглянул на друга, и, поняв, что ему совсем худо, молниеносно раскрыл сумку в поисках чего-нибудь полезного. — Ты… ты не он. Убирайся отсюда нахуй, демоново отродье! — стукнуло по столу чудовище. — И не приходи, пока не приведешь мне… ик … моего Ушастика! — Ушастика? Ну-ка, ну-ка… — у этого мага всегда были козыри в рукаве, на этот раз буквально — из потайного каманчика на робе Андерс достал кошачьи ушки. Держал он их у себя в основном для создания дружелюбного образа у маленьких посетителей лечебницы, но маг был даже рад использовать их в неформальной обстановке. — Мяу! Защитник, видимо, подумал, что стоящий перед ним человек был одержим каким-то новым видом демона, а потому неистово замахал руками, издавая звуки, ещё боле странные, чем рёв Ктулху: — ГХАРРРР! ИЗЫДИ, ДЕМОН КОТЯТ! — и упал, не прекращая своих попыток изгнать демона из Андерса. Тот, в свою очередь, будучи трезвым, имел некое преимущество и ловко им воспользовался — ухватил Гаррета за обе руки и прижал к стене, таким образом контролируя его. — Я — Андерс. А-Н-Д-Е-Р-С, твой друг. Узнаёшь меня? — О, это ты, Блондинчик? А че… ик …ты себе за хуйню на голову нацепил? Пидор, что ли? — и Хоук засмеялся как снуфлер — во всяком случае, маг решил, что это было похоже на снуфлера — если они вообще смеются. — Ну знаешь, ещё неизвестно, кто из нас двоих пидор. — ТЫ КОГО ПИДОРОМ НАЗВАЛ? ОТПУСТИ МЕНЯ, И СРАЗИМСЯ ПО-МУЖСКИ! ДА Я ТЕБЕ! — не имея возможности двигать руками, пьяный Защитник нацелился попасть лекарю по причинному месту коленкой, но промахнулся, и теперь его, связанного магическими путами, тащили прямиком в спальню для дальнейшего допроса пришельцы с планеты котят, — о том, что перед ним Андерс, Хоук каким-то образом уже успел забыть. — НАСИЛУЮЮЮТ! ПОМОГИТЕ! — Никто тебя не изнасилует, блять, успокойся, — маг медленно, но верно приближался к цели, и чем ближе была дверь в комнату, тем истошнее вопил Гаррет: — НАСИЛЬНИК-КОТ! СПАСИТЕ! — Гар… — НАСИЛЬНИК-КОТ-ПИДОРАС! АЙ! ПОЛЕГЧЕ МОЖНО? — в этот момент груз прибыл в пункт назначения, и, надо сказать, прибытие было не очень приятным для самого груза — Хоук ударился головой о что-то твёрдое. Каково было удивление Андерса, когда он понял, что именно оказалось причиной неудачного приземления Защитника — из-под одеяла торчало нечто похожее на дилдо, и, да простит Создатель душу его грешную, это было действительно оно. Магу даже не хотелось представлять, для чего влюблённые это используют, но фантазия, как всегда, взяла верх. — Фу, блять! — неизвестно, кто выразил протест грязным мыслям в голове Андерса: Справедливость или сам Андерс, но и дух, и человек понимали, что все вопросы лучше оставить на потом — Гаррет завопил так, что единственным желанием лекаря — а может, и всего города — стала тишина. — Полежи спокойно, — лекарь достал из сумки крошечный пузырёк с мазью и попытался достать рукой до лба друга, но тот ловко (насколько ловко может пьяный человек) увернулся и уткнулся лицом в подушку. — Если ты не дашь мне дотронуться, лучше тебе не станет, понимаешь? — Ну и пусть. Мне не нужно лучше, мне нужен Фенрис, — Хоук всхлипнул, потом ещё раз, и после нескольких неловких моментов молчания икнул. Андерс не понимал, почему, но вся эта ситуация казалась ему чертовски милой: он, словно заботливый родитель, успокаивает разбушевавшегося ребёнка, и неважно, что у этого ребёнка уже есть борода и ему уже давно не десять. — Ну же, пожалуйста. Не могу смотреть, как ты страдаешь, Гаррет. Повернись, позволь помочь тебе. — А ты… а ты точно хороший, кошко-человек? — мокрыми от слёз глазами посмотрел другу в глаза Хоук. Сложно сказать, был ли Андерс хорошим: вряд ли бы он пришёл, зная заранее, в каком состоянии находится Защитник, да и находился он в поместье изначально только в своих корыстных целях. Также он искренне не понимал, как можно убиваться по такому эльфу, как Фенрис — для лекаря всё это казалось отвратительным. Всё же, в чём он был точно уверен — было сочувствие к Гаррету, и Андерс решил цепляться за него всеми силами: — Я самый добрый и хороший кот, честно, — грустно улыбнулся маг. Защитник измученно кивнул ему головой. — Только положи меня себе на коленочки. Я готов. — Хорошо, — лекарь выполнил просьбу друга и медленно, нежно касаясь пальчиками, начал втирать успокаивающий бальзам. Поначалу ничего не происходило, но успокаивающие движения рук Андерса постепенно меняли выражение лица Хоука с напряжённого и печального на счастливое и умиротворённое. — Уснул, — шёпотом констатировал маг, когда больной начал посапывать. Убрав волосы с лица Гаррета, Андерс понял, что таким друг ему нравился больше: сладко спящим и спокойным. Именно тогда он понял, что не прочь и дальше делать Хоука счастливым. На его лице не осталось ни следа слёз, ни следа боли. Чисто. И сделал его таким отнюдь не Фенрис.