— Позволь тебе сказать, дорогой мой волчонок, что тогда, — Хоук тыкнул железным когтем в грудь Фенриса, — я и не думал тебе изменять. А это значит что?
— Что?
— Что ты ошибался!
— Да ну? — Фенрис с притворной задумчивостью почесал подбородок, — то есть, мне благодарить тебя за то, что ты, бухой ублюдок, не мог ничего другого, кроме как храпеть у мага на коленочках? А напомнить тебе, что было в день «Х»?
— Признай, что во всём этом дерьме была и твоя заслуга, эльф! — закричал немного поддатый Андерс, — каждый раз, когда я вспоминаю тот ёбаный стыд, что был после, я краснею, как сотни стесняющихся Авелин вместе взятых.
Варрик считал своим долгом вмешаться в этот балаган, грозящий вылиться в нечто большее, чем рядовая перепалка любовников:
— Я, конечно, всё понимаю, но не могли бы вы, кучка засранцев, уже рассказать, в чём было дело? Я так понимаю, именно тогда была эта история с трусиками? — гном, даже не пытаясь сдержать смеха, уставился на Блондинчика, а тот всем своим видом показывал, что ни капли не одобряет разглашение подробностей того самого дня «Х».
К счастью для Варрика, его одержимого друга никто не спрашивал.
— Кое-что было перед этим, мой дорогой.
***
Сквозь сон
Хоук ощутил запах корицы. О, нет — кажется, это была мята. Или всё же корица. Или этого запаха вообще не существует, а бытие всего живого иллюзорно…
— Так, стоп, блять, куда это меня понесло? — а вот эти слова были вполне реальны, и Гаррет убедился в этом, когда на его крик в комнату вбежал Андерс — в клетчатом фартуке и полотенце на плече. От удивления у Защитника отвисла челюсть — он, конечно, и раньше видел мужчин в фартуке, но ведь это был полуголый мужчина в фартуке, да к тому же ещё и Андерс, что было совсем не тем, что он ожидал увидеть.
— Мы… мы не… только, блять, не говори, что мы… — мужчина попятился назад, но понял, что пятиться уже некуда только тогда, когда ударился головой о стену.
— Переспали? Трусики Андрасте, да ни за что в жизни! — рассмеялся этот
умопомрачительный сексуальный красавчик… кхм, ладно-ладно, просто целитель, — если учесть твоё вчерашнее состояние, то с тобой
не захотел бы спать даже твой ненаглядный магоненавистник.
— Фенрис? Где этот… И откуда ты знаешь? — потирая ушибленное место, удивился Гаррет.
— Дорогуша, я слушал твоё нытьё на протяжении трёх часов, а остальные семь — это разговоры во сне: «родной», «любимый», «Ушастик», — маг вытянул губы в трубочку, пародируя Хоука, — дальше продолжать?
— Ну уж нет, не надо, не то я блевану прямо на твоё пальто. Прям подойду и специально блевану.
— Вы выражаете свою благодарность весьма странным способом, мессир Хоук. Завтрак на столе, а я, вместе с конфискованными за беспокойство книгами, удаляюсь, — в руке Андерса мелькнула пара знакомых Гаррету фолиантов, и
тот, кивнув, глазами проводил друга до прихожей.
— Не рассказывай никому о том, что узнал… о нас с Фенрисом, хорошо? — выпалил, краснея, Защитник, пока маг маялся с очень уж мудрёными застежками на обуви.
Отступник улыбнулся:
— Хотел бы я знать, как ты меня остановишь, да на работу опаздываю. Разрешите?
Путь ему преградила рука Гаррета, и Андерс внезапно вспомнил, что его друг будет чуточку покрупнее, а также воин. Маг уже было встал в боевую позицию, вспоминая «Технику выживания при изнасиловании», но:
— Да брось, ты же никому не расскажешь, Андерс, Андерсечка, Андерсюшечка? — на последнем слове лицо Гаррета стало смутно напоминать Андерсу мордочку кота из какого-то мультика: то ли «Шпек», то ли «Шрек», — ну я даже на колени встану, хочешь?
Даже Андрасте, даже Создатель не могли предвидеть такого поворота событий: они оба могли лишь тихо — чтобы верующие не услышали — хихикать у себя на небесах, попивая божественные коктейли.
— Кажется, что-то подсказывает мне, что сегодня вечером намечается что-то интересное, — о том, что подсказка была от Справедливости, Андерс решил умолчать, — выполнишь одно желание для меня — и считай, что я ничего не знаю.
— Я не буду уговаривать Варрика дать тебе, и не проси, — он закатил глаза настолько, насколько позволяли его физические возможности, хоть это и выглядело страннее, чем Изабелла в семейниках.
Сколько ты будешь ещё об этом помнить, дурья башка?
— Ох, Гар, это была всего лишь одна из множества неудачных моих шуток. Уверяю тебя, следующая будет куда лучше.
— Ну ладно, валяй, — и от тихого, мягкого голоса Андерса, так мелодично раз
за разом повторяющего слово «семпай», у Защитника (хоть он и не желал признавать этого) случился внезапный приступ удовольствия в виде мурашек по всему телу.
А после Андерс торопливо зашагал в сторону выхода. Он честно пытался противостоять
позывам мочевого пузыря желанию впечатать милую мордашку Хоука прямо в стену, и, надо сказать, у него это почти получилось. Почти — потому, что мордашку он в стену всё-таки впечатал, правда, свою. К тому же, он забыл кое-что очень важное, и понял, что именно, только когда проходил мимо прилавков с одеждой в Верхнем Городе и по привычке расстегнул пальто.
Ну ёп твою преподобную мать, какого хрена я всё ещё голый и в фартучке?
Гаррет мирно кушал кашку, предварительно надев свой любимый слюнявчик с щеночком, когда дверь его дома с треском распахнулась, и на пороге показалось знакомое лицо запыхавшегося отступника:
— ТАК, БЛЭТ, ХОУК! ГДЕ МОЯ РОБА? — при этом позу светловолосого можно было охарактеризовать, как «сутулый злюка-гопник».
Звук собственной фамилии был противен Гаррету как порно с собаками, «нечаянно» разосланное Изабеллой всем немногим счастливым обладателем Кирк-фона пару дней назад. И выходки ривейнки, и внезапное появление лекаря его одинаково ужасно злили. Хоук поймал себя на мысли, что слишком часто вспоминает о проделках Изабеллы, но ни разу ни одну из них не попытался повторить.
— Андерс, мне кажется, ты забыл кое-что ещё.
— И что же это? — скрестив руки на груди, спросил маг.
— Повернись, я тебе покажу.
Сначала он не поверил в то, что брюнет на это способен. Потом смутно догадывался, что был не прав. А ещё через секунду понял, что его собственная неприкосновенная святыня была осквернена мерзким шлепком.
— Надо говорить «здравствуйте» и «помоги найти мою одежду, милый друг», — Хоук указал на выделяющуюся обилием перьев вешалку в коридоре, и Андерс, краснея, пулей пронёсся мимо гномов, непонятно откуда и когда появившихся здесь, и дрожащей рукой смахнул одежду на пол. Нечаянно, конечно.
— Мессир Хоук, позвольте спросить, у вас была ролевая игра? — поинтересовался Бодан.
— Нет, это… блять, Бодан, это совсем не то, что ты думаешь, ну серьёзно. Как вы вообще умудряетесь появляться рядом в самые неловкие моменты? — и по знакомым крикам «бууууум!» Защитник понял, что Сэндал стал первым свидетелем падения Андерса головой в мусорное ведро.
— Ну и кто
когo теперь должен называть семпаем, Андерс? — глядя на ещё больше раскрасневшегося лекаря, воин не мог не улыбаться. Когда друг в гневе удалился, Гаррет сначала даже почувствовал скуку — смеяться-то теперь было не над кем. Воспоминания о Фенрисе начали понемногу возвращаться, и только сейчас Хоук начинал понимать, что в обществе Андерса он был намного счастливее, чем в одиночестве, и даже чем с эльфом в последние несколько недель.
— Мессир Хоук, вам письмо! — раздалось из гостиной.
Мужчина в мгновение ока оказался около гнома и взял в руки конверт. Конверт оказался не простым — он был весь оклеен чем-то блестящим, а внутри была не менее блестящая открытка с изображением танцующих в таверне людей.
Хей, Хоук, надеюсь, ты не забыл, какой сегодня день. Сегодня Висельник полностью наш, дружище! Жду тебя в девять вечера!
Варрик Тетрас
Он забыл про день рождения Варрика.
Нет, не так.
ОН ЗАБЫЛ ПРО ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ВАРРИКА!
— Б-Бодан?
— Да, мессир?
— Кажется, мы крупно проебались.
— Поподробнее, мессир?
— Сегодня вечером Бьянка проделает дыру в какой-то части моего тела. Если не повезет — сразу в нескольких.
— Знаете, я всегда полагал, что безвыходных ситуаций не существует.
Гном и человек переглянулись.
— ЧАРЫ? — как обычно, вопрошал Сэндал.
— Чары, — подтвердил Гаррет Хоук.
***
Защитника Киркволла так редко можно было увидеть разгуливающим по улице без доспехов, в облегающем черном
латексном костюме, что все те немногие жители, что имели телефоны, считали своим долгом хотя бы пару раз щелкнуть затвором. Естественно, Гаррет до безумия хотел засунуть этим людям их камеры в жопу, о чём ни капли нельзя было догадаться по его внешнему виду — уроки невозмутимости от Себастьяна не прошли даром.
Себя он ощущал на удивление отлично: тело не болело, плакать не хотелось, даже, казалось, Нижний город вонял сегодня не так сильно, как обычно.
Когда до Висельника оставалась всего пара метров, Хоук почувствовал чью-то руку на своём плече.
— Отлично выглядишь, Гар, — окинул глазами друга отступник.
— Ха, да на себя посмотри. Ходячая кукла.
Андерс и вправду
сиял: белый фрак, чисто выбритые щёки, аккуратная прическа и сногсшибательная улыбка.
И когда только она стала для Хоука сногсшибательной?
— Уговор помнишь? — о, уж маг точно знал, что он помнит, просто лишний раз злорадствует.
— Как же тут не запомнить такое? Я вхожу, а потом… — брюнет вдруг подумал, что лёгкий румянец
выдаёт все его мысли.
— Просто веди себя так, как ведёшь сейчас. Я думаю, это будет в высшей степени… мило.
Он считает Хоука
милым? Защитнику показалось, что сейчас он покраснеет ещё больше, он был совешенно не готов к тому, что…
Дверь открылась. Взгляды всех собравшихся были устремлены на новых гостей вечеринки.
— Здравствуйте, здравствуйте, друзья, — Тетрас сидел за одним столом с Мерриль, держа в руке стакан с неизвестным дурно пахнущим пойлом, — присоединяйтесь, прошу.
Гаррет ожидал условного знака не раньше, чем через час после начала праздника, но догадаться, что Андерс ущипнет его за филейную часть именно сейчас — нет, о таком он даже и подумать не мог.
— СЕМПАЙ, НЕ НАДО ТАМ!
