Будни разведчика

      С Дэвидом невозможно просто «писать отчеты». Он любопытен, бестактен и непосредственен. И «бестактен» в данном случае — не отрицательная характеристика, а просто черта. Он заглядывает через плечо, пытается читать мои мысли, даже, такое чувство, что иногда соревнуется. «А могу ли я так же? А могу ли я лучше?» Он может застать врасплох — не тогда, когда я готов подключаться к «второй реальности», а когда хочет пообщаться он. Комментирует, спрашивает, спорит. Впрочем, спорим мы редко, но один раз все-таки успели ментально «подраться».       Дэвиду стало любопытно, что там пишут на форумах, про которые я обмолвился. Форумы мы почитали, обсудили. Дэвид по этому поводу сказал — «пламенный привет от меня и персонального лицехвата каждому». Но так… не то, чтоб всерьез. Ну типа — кочергу им всем в зад. С форума же к Дэвиду приклеилась фамилия Фассбендер (это фамилия актера, но Дэва не смутило, он присвоил). Хотя приклеилась, кажется, ненадолго. Потом ему надоело.       Потом я для пользы дела пересмотрел местами фильм с экранки (дождусь хорошего качества, надо будет еще раз пересмотреть). Дэвид там, конечно, местами та еще скотина, сказать по правде. Не везде, но иногда его хочется своими руками придушить. Дэвид заглядывает через плечо:       — Так вот, значит, как я выгляжу со стороны?       — Ну что, — говорю, — узнаешь себя, или там все-таки какой-то совсем другой Дэвид?       — Нет, — говорит, — это определенно я, это ты меня поначалу видел лучше, чем я был.       А мог бы притвориться хорошим мальчиком и сказать, мол: не, это не про меня, я — зайка.       Потом я полез перечитывать отдельные комментарии в «закрытой зоне», но там на Дэва местами много ругались, и я был не готов это обсуждать «вотпрямосейчас». Поэтому сказал, мол, не подглядывай, я тебе потом покажу. Как оказалось, отстоять свою голову бывает непросто — мы буквально начали бодаться, я поставил заслонку и возмутился — мол, это моя голова! Нельзя! Чужие границы, все такое! А почему нельзя? Я хочу почитать. Нет, говорю, я устал, я час Орама откачивал, второй час с тобой говорил, потом еще фильм, я спать хочу, мне работать надо, совесть поимей! Я не смогу сейчас это с тобой обсудить — в конце концов, мне дискомфортно, что ты прямо напролом идешь!       Еле отбился без того, чтобы рассориться — а было на грани.       По привычке заглянул на форум, там одна из участниц временами выставляет цитаты про Дэвида из новеллы. Новелла вроде как официальная, но надо бы разузнать побольше. Участнице этой фильм не нравится, но про Дэвида ей тоже интересно, хоть и не в ту сторону, как мне. Момент с Дэвидом, пристающим к Дэниелс, в новелле расширен, и я чувствую, что должен вставить сюда весь комментарий целиком, с пометками участницы — я ржал аки конь, над этими пометками, извиняясь перед Дэвидом и опасаясь обидеть его этим смехом — но он тоже оценил юмор. Даже, может, в большей степени, чем я.       Итак, комментарий:       ***       Шалун Дэвид подкатывает к недотроге Дэниэлс:       «У женщины перехватило дыхание, когда он схватил ее за волосы так крепко, что она даже не могла повернуть голову. Когда он наклонялся к ней все ближе, ближе, это напомнило ей что-то. В тот момент она не могла подобрать имя для этого ощущения. Растущая паника подавляла все усилия мыслить последовательно. Дэвид поцеловал её. Это было дико, жестоко, неловко. (считаю, можно еще добавить «бескомпромиссно»)       Когда он отшатнулся, его лицо было задумчивым (дудеть на дудочке ему больше пока нравится, да и получается лучше, но гетники затаили дыхание и не теряют надежды).       — Так это делается, верно? Я обладаю достаточным количеством информации, чтобы дублировать необходимые физические процессы (да это ж замечательно, это ж самое главное!). Я точно знаю, какие мускулы вовлечены в процесс, хотя такие тонкости, как продолжительность и сила давления ускользает от меня (та для первого раза нормально, не комплексуй!). Вариации, как и следовало ожидать, базируются на физиологической разнице личностей, вовлеченных в действо. Что ж, ты можешь научить меня этим тонкостям. У нас будет достаточно времени.       Не обращая внимания на острую боль, она вырвалась из его хватки и дернулась к лицу синтета, оскалив зубы и пытаясь укусить. Конечно, он перехватил её в последний момент, когда она оказалась совсем близко — почти коснулась его.       — Ты воняешь человеком, — промурлыкал Дэвид, — но я все равно буду любить тебя.       (Но дуреха не оценила своего щастья)       Она плюнула ему прямо в лицо. Он проигнорировал это, пребывая в созерцательном настроении.       — Слюна. Это телесная жидкость обычно доступна — в избытке. В свое время я много узнал о телесных жидкостях, в том числе. И ты узнаешь о них все, что знаю я. Правда, для тебя процесс обучения будет несколько… иным.       *** Дэвид: — Да, это даже больше про меня, чем я видел в фильме, — смеется. — Ну нехорошо же, — вздыхаю я. — Ну засранец же! Но да, блин, это в тему! — Дэниелс… они с Уолтером нравились друг другу. Боюсь, я и здесь подложил ему свинью — у Дэниелс теперь живой муж. — Уж да… но, мне кажется, он такой, что скорее будет рад за нее. Он вообще очень тепло к своей команде относится. — Почему? — Думаю, ему просто больше повезло. Люди попались нормальные, без предрассудков. Может, Уолтеру там что-то и порезали перед миссией, но те люди, с которыми он потом оказался — от них он получал хорошее отношение, был в команде. Когда Дэниелс потеряла мужа, Уолтер видел ее горе, слезы. И она говорила с ним об этом, как с человеком. Искала поддержки.       Мы какое-то время молчим. У Дэвида глаза блестят. У меня, впрочем, тоже.       Но он довольно быстро снова повеселел:       — Кстати, теперь Уолтер ей на меня жалуется.       — А ты откуда знаешь?       — Подсмотрел, — не уточняет, как, но я понимаю, что не под дверью стоял, а ментально подслушивал.       — У тебя совесть вообще есть? :)       — Нет:)       — Оно и видно:) Уолтер же обидится, если узнает. Такое трудно скрыть в откровенных разговорах, а ты ж с ним помириться хочешь.       — Я и не буду скрывать.       — Но ему ж это все равно не понравится…       — Ну, я такой. Если он меня таким не примет, то все равно бесполезно.       Хмыкаю.       — Но можно ж измениться…       — Да, однажды, может быть. Но сейчас-то я такой. К тому же, так я могу лучше его понять — со мной-то он не разговаривает…       И ведь не поспоришь…       — Ты часто как бы повторяешь мысленно наши разговоры.       — Ну да… я ж отчеты пишу, — от этого не утаишь ничего. — Заучиваю мысленно, а то вообще забуду.       — Но ты ведь тоже меня не спрашиваешь. Если что — я не возражаю.       — Намекаешь, что я тебе дурной пример подаю, да? — смеюсь, но задумался. — И кто б говорил про Уолтера?       — Точно.       — Я все равно пишу немного литературно, хотя стараюсь максимально точно передать наши разговоры. Тебя это не смущает?       Дэвид: — Нет, я б сам не запомнил все дословно.       Кроме того, я, наконец, вспомнил нашу первую реальную встречу. Оказывается, я там все-таки успел отжечь и привлечь внимание. Выглядело это так. Злой, как черт, Дэвид ведет меня в пещеру — я за ним. Останавливаемся. Смотрим друг на друга. Дэвид понимает, что второй раз штука с «загляни, это безопасно» не прокатит, готовится к драке, но еще обдумывает, что б такое сказать. Внешне спокоен, но в глазах — буря.       Я понимаю, что дело все равно дрянь, но меня уже разбирает азарт. Скрещиваю руки на груди и говорю с нагловатой усмешкой:       — Заглядывать не буду. Тебе придется все сделать самому.       После короткой заминки Дэвид хватает меня за шкирку и то самое — мордой в кокон. Я теряю сознание.       Очухиваюсь, быстро соображаю, что времени очень мало, и очень скоро будет больно. В то же время, я все еще на драйве, и не могу спрятать азартную ухмылку. Смотрю на Дэвида:       — Вот бля… у тебя «Нурофена» нет? — иронизируя над собственным положением.       Больше я ничего сказать не успеваю, потому что ксен начинает шевелиться — дальше болевой шок, и меня выносит. Видимо, как раз из-за болевого шока я все и забыл. Однако, я еще вижу как бы «сверху», что Дэвид остается стоять рядом с видом «Да что за чёрт, что это вообще было?!»       Делюсь воспоминаниями, обсуждаем.       Я: — Хоть ксен хороший получился?       — Мелкий и диковатый, — хмыкает. — Я упустил момент.       — Это не его ты пытался оживить, когда я с Орамом разговаривал?       — Нет, не он… твоего потом покажу.       Дополнение-примечание о реакции Дэвида на новеллу:       «Прометеевский» и «заветовский» (хоть и в меньшей степени) Дэвид держит свои чувства при себе и очень редко выражает что-то словами, но не от хорошей жизни, а потому, что все равно практически не получает обратной связи. Такое «безмолвное-невыразимое».       Сейчас ему важно проговаривать о себе, слушать о себе, разбираться в том, какой он на самом деле. Что ему нравится, что не нравится, что может, что не может, ну и так далее. И этот отрывок ему ближе не как оттиск реальности (это было так, а не как в «Завете»), а именно как момент самопознания, он во всем этом видит дофига всякого невысказанного-недовысказанного, что, собственно, к самой Дэниелс имеет очень слабое отношение, и уж точно не про то, как надо/не надо поступать с ней. Это даже отсылка больше к каким-то нашим спорам и играм, где я раскручивал Дэвида на озвучивание мыслей и эмоций, но при этом без нравоучений.       С одной стороны, Дэвид действительно редко позволяет себе язвительность (но позволяет — в «Прометее» подъебал Виккерс, провоцировал Шоу, у меня уже прошелся по Ораму и папочке), но эта язвительность не заходит так далеко и явно не основная его характеристика.       С другой, сложные отношения со словесным унижением. «Что это такое, с чем его едят и зачем это со мной делали?»       С третьей — это «больше про меня» явно не про то, что он так сделал или сделал бы (я уточнил), но это именно волнующий отыгрыш, «кайф от ненастоящих убийств».       В принципе, очень показательно, что над ремарками комментатора он искренне смеялся (не высмеивающе, а именно искренне), для него это не было болезненным. То есть, там нет речи о потаенных желаниях «именно так и поступать», но он с этого кусочка текста получил свой кайф, и этот кайф «больше про него», чем суровая правда жизни. Как кайф от игры в жестокость может быть эмоционально важнее, чем отвращение к реальным убийствам.       Дэвид в Институте       Дэвид очень легко воспринимает тот факт, что он своего рода «копия с фильма». Изначально с обостренным чувством справедливости (а это не обязательно про добро), изначально созданный искусственно, по чьей-то воле, а не родившийся случайно, он давно знает, что личность и самосознание у него есть, поэтому он был не слишком смущен вариантом быть воссозданным моей волей по мотивам фильма. Не то, чтобы он на этом совсем не споткнулся… но переварил достаточно легко. Он об этом спокойно говорит и спрашивает по собственной инициативе, и я в этом тоже получаю позитивный опыт: с ним эти вещи обсуждать не страшно — не страшно, что существо провалится в какой-нибудь экзистенциональный ужас по моей вине.       Он вообще потрясающе любопытен, и с таким созданием «внутри своей головы» я общаюсь впервые. Если Харро скорее созерцателен и предпочитает наблюдать, а не спрашивать, а с Пантерой мы долго синхронили, не особо отделяя себя друг от друга, то Дэвид именно требователен к вниманию и общению. Это несколько непривычно и даже шокирует. Притом, несмотря на проснувшуюся охотку к разговорам, вопросам, словесным играм и прочему вербальному диалогу с реальностью, он по-прежнему человек действия и инициативы. Притом, его энергия дерзновения, к несчастью для меня, намного превышает мой ресурс. Этот парень запросто может порвать мне модем, и уж точно угробить меня на отчетах, так что вскорости, видимо, мне просто придется отпустить его в вольное плавание, и иногда расспрашивать о приключениях. И я стараюсь не думать, что вот прямо сейчас объектом его интереса стал Институт и наша жизнь там. Она тоже в основном кипящая, но по сравнению с бешеной энергией Дэвида — это не горная речка, а тихое уютненькое озерцо.       Вечер, я уже третий день подряд пытаюсь запаковать фигурки в отправку, и тут меня опять «выбрасывает» — Дэвид сам, по своей инициативе, заходит в наше уютненькое, останавливается на краю сквера, за деревьями, наблюдает. Эдакий Робин Гуд, в плаще, только без капюшона. Я уже в легком отчаянии, аж даже в первой реальности возмущенно кричу:       — Дэвид! Ну блин!       Он поворачивается с таким видом — «А что?»       — Ты уже здесь… Нет, на самом деле, меня искренне восхищает твоя энергия. Но я за ней угнаться не могу. Я, конечно вроде как бог, но старенький уже для такой прыти.       — Ты не хочешь, чтобы я тут был? — в его голосе смутное беспокойство — потому что он чувствует, что я невольно пытаюсь его ограничить.       — Я хочу пощады! — примирительно улыбаюсь. — Я просто боюсь, что не выдержу.       — Я могу пока не разговаривать с ними. Просто посмотрю. Издалека.       Я благодарно киваю, но сомневаюсь, что он долго удержится.       Дэвид смотрит на играющих детей, на отдыхающего в своем кресле Ксавье и на Пантеру с Харро, которые, к моему удивлению, лежат рядом чуть ли не в обнимку. Потом он поворачивается и видит Кхарру — мы как раз в этой части парка. Огромный заалаир его впечатляет, я чувствую, что Дэвид прямо сейчас то ли с моей, то ли с ее головы считывает образ Луарилла (вижу проносящиеся перед глазами картинки) и кое-какую общую информацию.       Что-то мне подсказывает, что он и там отметится рано или поздно…       Потом его вдруг осеняет:       — Почему же я сам до этого не додумался?! У меня столько свободной памяти, я мог бы создать свой мир в голове — свой собственный, уже давно. Еще до «Прометея». И мне было бы не так важно, что говорят эти идиоты…       Оу… кажется, Дэвид проникся альтерризмом…       Я не успеваю ничего ответить, потому что вижу, как Харро встает и направляется к нам. Дэвид было честно собрался уйти от потенциального диалога, но я его тормознул. Стой, говорю, поздно уже. Харро, знаешь ли, тоже по мирам легко ходит, если уж решил поговорить — никуда не денешься.       Я было подумал, что Харро хочет Дэвида вытащить на личный разговор — он и сам не прочь был поиграть на грани жизни и смерти. Но нет. Он подошел к нам, остановился напротив Дэвида и почему-то из хайна превратился в человека. Как оборотень, поднимающийся на задние лапы — вытянулся вверх, так что теперь их глаза на одном уровне. Недолгие, оценивающие переглядки. Потом Харро развернулся:       — Пойдем, — нам обоим.       Мы сели с Пантерой и Харро; заметив новые лица, подтянулись Логан и Зандер. Спустя какое-то время подошел и Хэнк. Я наблюдал за Дэвидом — забавно, но этот парень, то холодный и уверенный, то гневно воскрешающий всех направо и налево, в нашей компании явно чувствовал смятение и даже неловкость. В безопасном, здоровом окружении он не знал, как себя вести и что говорить этим людям. Я отметил про себя этот момент, но озвучивать не стал.       В жизни я не пью практически совсем, хотя всю молодость тусил в компаниях, где полторашки самого дешевого пива бесконечно ходили по кругу под разговоры про музыку, литературу и всякие философские загоны. Здесь же пиво стало чем-то привычным — успокаивающим ритуалом, под который уже хорошо заходит разговор. Знак примирения, сигнал «я тебе друг». В большей степени, конечно, это касается нас с Зандером. Логан тоже не отказывается, Пантера и Хэнк пьют редко, Харро при мне — хотел сразу написать, что ни разу, но нет, вру, с Логаном они тоже подают друг другу сигналы дружелюбия. Надо сказать, того пива за весь разговор я и выпиваю-то хорошо, если треть небольшой стеклянной бутылки… В конце концов, это просто успокаивающий всех общий ритуал. После того, как я представил нашим Дэвида, Зандер оглядел его скептически, как ревнивый папаша оглядывает вторую половинку своего отпрыска на первом семейном ужине, хмыкнул и протянул пиво.       Дэвид: — Я андроид.       То ли проверяет, как отреагируют, то ли не уверен, а стоит ли «играть в человека»?       Зандер: — Вот удивил.       В этой интонации было всё! (как же я иногда жалею, что нет с собой межмирового диктофона). Зандер у нас главный скептик, ксенофоб, гомофоб, засранец и фашист, хотя и потихоньку лечится. Так что это было не либеральное «да не парься», а цинично-едко-усталое «да я уже не парюсь в этом чертовом зоопарке. Заткнись и возьми пиво». С ноткой симпатии, впрочем. Думаю, он все-таки уже любит наш «чертов зверинец», но еще долго не признается в этом.       Поскольку сам Дэвид в разговор включался неохотно, больше слушал и наблюдал, мы плавно перескочили на происходящее в целом — есть де инженеры, есть куча людей. Есть у меня мысль некоторых познакомить с местными — вот Ораму бы, возможно, помогло поговорить с Габриэлой (и обо всем этом в пока так и не написанном отчете, да). Да и вообще у нас тут место безопасное, хорошее.       В результате довольно плотного и плодотворного обсуждения вылезли следующие проблемы и варианты:       — Если люди просто вернутся на свою Землю, они там окажутся в изоляции. Во-первых, «Завет» пропал почти два века назад. «Прометей» же исчез и того раньше.       — Во-вторых, даже если мы составим годную легенду, где же пропадал «Завет», как они подобрали команду «Прометея» и что случилось со стареньким Вейландом (который сбросил лет 80), всем этим людям все равно придется молчать о том, что с ними произошло — а многим требуется психологическая помощь. И парой разговоров с Лори-Лори делу не помочь — это оказание первой помощи, а не полноценное возвращение в норму.       — Если же эти люди будут говорить правду и им даже поверят — их задолбают допросами.       — Если не лететь на Землю или Оригаи, а остаться на планете Инженеров, то недовольны будут все, включая Дэвида. К тому же, для людей планета в целом все еще слишком опасна, а конфликты с любопытными и жадными до охоты и свежего мяса ксеноморфами неизбежны. Ну и да, Дэвид просто не хочет видеть их на своей планете.       — С другой стороны, у нас есть чудесные, готовые дома, которые как раз и создавались для людей, нуждающихся в помощи. И все «наши» вполне способны понять проблемы этих людей, точно не посчитают их за сумасшедших и не станут давить неуместными расспросами. Здесь безопасно.       — Поэтому имеет смысл хорошо и подробно поговорить с людьми, что они сами решат — и кто хочет, может к нам, а кто совсем уж принципиально хочет на Землю — пусть туда и отправляется.       — А если решат остаться — то с ними и поговорить можно будет всегда. И, к радости для Дэвида, Уолтеру тоже не придется улетать далеко. Хотя Дэвид, кажется, уже сообразил, что ему расстояния — не особая помеха.       После разговора о серьезных вещах все как-то расслабились. Разговор перешел в шутки, хохмы — вольные и с черным юмором, но беззлобные.       Я: — Интересно, а какой ксен получился бы из Росомахи? Умеющий регенерировать и с выдвижными когтями?       Дэвид живо заинтересовался. Мы почти синхронно поворачиваемся к Логану с мордами, на которых большими буквами написано «а попробовать?»       Росомаха ухмыляется и демонстративно выдвигает средний коготь.       Все смеются.       Пантера развивает тему: — Тест «какой из тебя ксеноморф… вылезет».       — Из тебя-то? Рыжий и наглый, к бабке не ходи.       Дэвид улыбается, как чеширский кот. Я прям слышу, как разыгралась его фантазия. И правда, а какие ксеноморфы получатся из мутантов с их способностями? :) Интересный же вопрос!       Я: — А если серьезно, то им и правда не помешала бы регенерация. А то замучаешься бегать за ними и оживлять.       Объясняю нашим, что ксены дерутся часто — не то, чтоб со зла, Дэвид даже рассказывал, что они и сами жалеют, что «заиграли» партнера до несовместимых с жизнью повреждений, грустят. Но до какого-то предела боли они почти не чувствуют и получают от драки взаимное удовольствие, и чем яростнее драка — тем больше удовольствие. Дэвид вернул некоторых недавно погибших — и вся стая радовалась воссоединению.       Мы еще какое-то время обсуждали тему ксеноморфов, потом Дэвид захотел поближе познакомиться с детишками, которые как раз тренировались на свежем воздухе. Мы составили ему компанию.       Дэвид, правда, начал не с разговоров, а с тренировок — ему стало интересно, сможет ли он повторить за каждым, сможет ли управлять огнем или льдом, или левитировать? Оказалось — может, причем довольно быстро учится. Детишки, понятное дело, заинтересовались гостем в ответ.       — А ты тоже мутант?       — А какие у тебя способности?       Дэвид, после очень задумчивой паузы, неуверенно:       — Всякие…       Вопросы застали его врасплох, а детей он последний раз видел лет так двести пятьдесят назад, когда Виккерс была еще маленькой.       Тут уж к нам присоединился и Ксавье, я их вкратце представил друг другу, с кратким резюме, так сказать.       Дэвид: — А мои мысли ты тоже можешь читать?       Ксавье попробовал, но с первого раза не пошло.       — Извини. Не получается.       Дэвид прямо ощутимо напрягся, его это задело — а вдруг это доказательство, что нет у него на самом деле «настоящих» мыслей и чувств?       Ксавье, заметив это болезненное выражение и уловив, в чем может быть причина, продолжил:       — Это ничего не значит — у меня может просто не хватать опыта.       Тут к нам на выручку пришел Харро, у которого опыт с существами разной природы гораздо богаче. Так что во второй раз Ксавье и Дэвид таки смогли вступить в ментальный контакт.       Дэвид, задумчиво и удивленно: — Ты внутри такой же, каким выглядишь со стороны. Добрый.       Для него это открытие — что люди могут быть по-настоящему добрыми к другим, в том числе иноприродным, а не изображать лицемерную доброту (это мы потом с ним обсуждали. Я еще спросил — мол, ну, а как же я? на что Дэвид ответил, что я не в счет, я ж не человек)) Тут мы с ним немного поспорили, но он пока остался при своем).       Ксавье: — А ты существо очень юное, очень мудрое и очень страдавшее, — его голос звучит тепло.       К сожалению, точной фразы я не помню. Помню, что изначальная формулировка была еще полнее и правильнее (и менее пафосной). Но хотя бы тень сказанного…