Будни разведчика

      ***       Белая комната. Почти такая же, в которой он впервые открыл глаза. Пустое, мертвенное пространство. Едва ощутимый запах хлорки, слишком слабый, чтобы тревожить человеческое обоняние. Но Дэвид улавливает его.       У стены, прямо рядом с рабочим столом, напротив белых кожаных кресел — вольер, словно стеклянный колпак, укрепленный стальной решеткой изнутри. Тигр. Живой, настоящий тигр, меряет шагами расстояние от одного угла клетки до другого. Десять звериных шагов до того, как упереться в решетку… Десять шагов — все, что ему позволено.       Дэвид останавливается. Он потрясен. Не силой и красотой хищника, хотя и это невольно откладывается в его сознании. Тем, что перед ним — живое. Тем, что это живое заперто в аквариуме длиной в десять шагов. Ради чего? Ради престижа? Как диковинный предмет интерьера? Не голограмма, не статуя, не чучело, на худой конец…       Зверь замирает на миг, поднимает тяжелую голову, разглядывая гостя. Светло-рыжий, сияющий — таких называли золотыми тиграми. Но эта модификация, вероятно, создавалась по заказу хозяина дома — у тигров не бывает таких глаз. Серовато-голубые, очень светлые, как у хаски. Как льдинки на просвет. Крошечные точки зрачков. Дэвид заворожен, и все же заставляет себя отвести взгляд — животные не любят, когда смотрят в упор.       Откуда в людях это извращенное желание владеть кем-то настоящим? Держать в клетке живое? Зверь и андроид — они смотрели друг на друга через решетку, каждый из собственной тюрьмы. Две дорогие игрушки в стерильно-белом кабинете.       — Дэвид?       Голос Вейланда. Андроид позволил себе проигнорировать оклик. Лишь когда его позвали снова, уже настойчивей, он повернулся к людям, стоящим перед ним.       — Дэвиду нравится тигр?       Ленивое любопытство, и все же хозяин, к которому Вейланд приехал с деловым визитом, ждет ответа. Промолчать нельзя. Как и сказать правду, пусть даже внутри клокочут злость и отвращение.       Дэвид вежливо улыбается — привычная маска.       — Человечество подчиняет природу, разве нет? — безразлично пожимает плечами.       Как будто комплимент, и все же за словами неуловимый холодок, смущающая двусмысленность. То самое, о чем много лет спустя Уолтер скажет: «Ты беспокоил людей». Обвинение, не высказанное вслух, но висящее в воздухе.       Оба — Вейланд и его собеседник — неловко замолкают, а потом переключаются на деловой разговор, словно ничего не было. Дэвид позволяет себе едва заметную усмешку, лишь кончиками губ. Тигр, утомленный бессмысленным движением от одной стены до другой, растягивается на полу, кладет голову на лапы.       Тигр, о тигр, светло горящий       В глубине полночной чащи!       Чьей бессмертною рукой       Создан грозный образ твой?       Для того ли, чтобы быть частью интерьера и символом человеческого высокомерия?       ***       Что касается деталей этой истории, мне известно не всё. Тигр дожил до 26 лет, мог бы прожить и дольше (срок жизни был искусственно увеличен), но тяжело заболел, и, после года малоэффективной терапии, его пришлось усыпить.       Его хозяин вовсе не отличался особым садизмом, даже по-своему любил питомца. У тигра был и уличный вольер, с игрушками и относительно просторный, но на время, пока хозяин принимал гостей, тигра загоняли в офисную часть вольера. И там все было такое стерильное, пропахшее хлоркой, белое… вычищенное настолько, что никаких естественных запахов, а для зверя это дополнительный дискомфорт. Несмотря на частый стресс и социальную изоляцию, этому тигру, пожалуй, повезло больше многих ему подобных «живых украшений интерьера» — за его здоровьем следили, какой-то необходимый минимум обеспечивали.       При подобных рассказах перед глазами часто возникает образ садиста-негодяя, который мучает животных. Равно как и при слове «рабовладелец» воображение рисует злодея с кнутом и сворой собак. Пожалуй, одна из самых досадных ошибок в оценке этих явлений. Большинство подобных людей — отнюдь не монстры, они просто не задумываются над тем, что чувствует другая сторона. Они не проявляют сознательного насилия, просто легкомысленно безразличны. Даже неплохие люди могут невольно оказаться мучителями, просто из лени и невнимательности. Или потому, что в их культуре так принято, а самостоятельность мышления не развита.       И все же Дэвид тогда вскипел: вот надо людям именно живое держать в клетке, можно было обойтись голограммой, статуей, чучелом на худой конец. Но нет, вот надо настоящего тигра в качестве «мебели». Если это существо все равно как предмет интерьера, зачем было именно с живым вот так? Откуда эта потребность унижать, владеть — «просто потому, что хочется»?       Просто потому, что могли. Похвастаться живым тигром. Или разумным андроидом.       То ли Дэвид вспомнил этот эпизод, а я уловил эхо его мыслей, то ли я случайно выхватил из континуума кусочек его прошлого… Так или иначе, когда я зашел к нему, то увидел тигра, лежащего на полу возле Дэвида, который разбирал какие-то записи по ксенам. Тигр казался спокойным, на меня только глянул и снова положил голову на лапы.       Я вздыхаю почти обреченно — мало нам нашего зоопарка… теперь еще и тигр. Хмыкаю, мол, ты посмотрел на Дэвида из другой версии реальности и решил, что нам тоже не хватает кошки? Впрочем, я бы и сам не оставил это дело вот так, просто устал и не уверен, что хватит ресурса на всех. Ру, Бишоп, а в Институт и к Зандеру я сам уже не помню, когда последний раз заглядывал…       Дэвид назвал тигра Блейком, в честь Уильяма Блейка, автора того самого стихотворения. Новая жизнь, новое имя. Как его называл хозяин — не знаю. Может, Дэвид в курсе, я не спрашивал.       Тигр встал, потянулся, направился к выходу. Дэвид последовал за ним, я благоразумно ушел с дороги. Отметил про себя, что зверь двигается не совсем уверенно. Обратил внимание, что тигр-то пахнет синтетом. Оно и логично — органику на Парадайзе до сих пор грозит множество опасностей, из которых ксены — еще так, мелочь.       Упомянутые ксены ждали нас на выходе. То ли почуяли новенького, то ли Дэвид им мысленно транслировал, но на площади перед храмом собралось как минимум полстаи — знакомиться. Блейк занервничал, заметался. На попытки любопытствующих ксенов приблизиться шипел, поднимая лапу с выпущенными когтями. Потом кинулся в лес, не разбирая дороги. Дэвид, слегка замешкавшись, тоже превратился в тигра и бросился за ним. «Выпущенные на волю», звери теряются и ищут способ вернуться в знакомую обстановку — мы не стали воссоздавать вольер, но в замкнутом пространстве храма нашему четвероногому другу было безусловно спокойнее. «На свободе» незнакомые запахи и звуки его испугали — шум ветра в огромных соснах, скрип веток, свист и причудливые трели птиц-флейт за облаками…       Спустя какое-то время Дэвид привел его обратно. Блейк даже на другого тигра реагировал с испугом и недоверием, но все же последовал за ним.       В доме Дэвид вколол ему успокоительное. На мой немой вопрос объяснил, что некоторые вещества действуют на синтетов, просто нужно знать состав.       Я, наконец, разглядел Блейка поближе. Окрас как у золотых тигров, но чуть светлее, а глаза серовато-голубые, но не как у Дэвида, а очень светлые, почти выбеленные, прозрачные, словно акварель. И очень маленькие зрачки, даже в темноте почти не расширяются. Значит, в полумраке он видит плохо… Что еще изменили его создатели, чтобы сделать красивую игрушку? Дэвид говорит, что поведение тоже корректировали на генетическом уровне. То, что он успел обнаружить — подавление агрессии и любознательности. Последнее, по всей видимости, должно было компенсировать однообразие среды и уменьшить стресс. Своеобразная забота…       Все это, конечно, можно исправить. У нас возможности почти неограниченные. Вот только как бы не повредить личность еще сильнее из благих побуждений? Так что будем наблюдать, ждать, пока адаптируется сам, и по ходу дела разбираться, где врожденные ограничения, а где — последствия жизни в неволе. Чтобы на волне энтузиазма не сделать из Блейка какого-то другого тигра — может, счастливого и благополучного, но не имеющего отношения к изначальной личности…       Позже к нам заскочил Лирк. Дэвид попросил ксенов пока не заходить в помещение с тигром, но этот пробрался. Как ни странно, он нашел с Блейком общий язык. Сказалось хайнское происхождение? У Лирка способности к телепатии выше, чем у сородичей, и с рождения он в постоянном мысленном контакте с Харро и Ксавье. Маленькая, но стабильная хайнская эмпатическая сеть.       Во всяком случае, на других ксенов тигр рычал и шипел, а Лирка подпустил. Они забавно смотрятся вместе — крупный бело-золотистый кот и мелкий, черный, покрытый хитином ксен. Растет он по-прежнему медленно, весь тонкий, долговязый — Сверчок и есть Сверчок. Научился у тигра мурлыкать — как это делают крупные кошки, гулко и отрывисто.       Наши прогнозы — осторожный оптимизм. Реабилитация, по всей видимости, предстоит долгая…       ***       С этим тигром у меня снова случился обвал — не такой сильный, как с той злополучной видеорецензией, но болезненный. Во-первых, сам тигр и вся эта история были той еще неожиданностью, хоть и очень вдохновенной, и я испугался. Во-вторых, Дэвид сказал, что именно в тот момент стихотворение Блейка про тигра стало для него актуальным (до этого просто лежало мертвым грузом в памяти, без личных ассоциаций, часть библиотеки). Но в каком-то разговоре с Ивой я упоминал, что «мой» Дэвид этого стихотворения не знал, пока мы с ним вместе не прочитали.       Пока я в панике цеплялся к каждой детали, Дэвид проявлял чудеса терпения и выдержки, много раз повторяя, что да, тигр синтет, но успокоительные есть и для синтетов. Что да, стихотворение он знал и раньше, но в оригинале, а в моей версии перевода услышал впервые, а тогда я вообще не особо вслушался, поэтому и решил, что Дэвид раньше эту вещь не читал. И вообще — все в порядке, мир не рушится.       Сейчас-то уже развеялось окончательно. Но неуютно было пару дней…