послушай меня (сборник)

      — Губительный пример, — скривил губы Бэкхён, когда Чанёль выдохнул дым.       — Отвали!       — Ничему тебя жизнь не учит, Чанёль. Тёплые бэкхёновские пальцы медленно пробрались под куртку, проведя линии по бокам. Жаркое «Ты в ловушке» смешалось с тихим выдохом дыма. Он всё никак не мог понять сути их отношений: ну что может интересовать в нём этого взрослого парня? Сам-то Пак едва заканчивал первый курс высшей школы, пытаясь хоть как-то удержать позицию «примерного мальчика». Как-то не выходило, учитывая то, как отзывалось его тело на прикосновения чужого, по сути, человека. Бён никогда не заморачивался. Ни в первую ночь, ни в последующие, постоянно откладывая разговор о том, когда же стоит поменять «постоянного» партнёра. Чанёль, казалось, не знал, на что шёл, а вот Бэкхён вполне себе.       — Будешь так зажиматься — сделаю больно, — цокнул языком он, недовольно глядя на старшеклассника. — Опять проблемы дома? Я не намерен тратить своё время на пустые разговоры.       — Тебе совсем не интересно, что происходит в моей жизни, — скривился Чанёль, входя в чужой дом. — Ты отвратителен, Бэкхён.       — Меня интересует всё, что находится от шеи до задницы, — подталкивает Бэк к дивану, — то есть то, что может попасть под мой контроль. Твои проблемы и самосознание мешает мне возбуждаться — это может стать стеной между нами, поэтому, если хочешь, чтобы я трахнул тебя, отключи функцию анализа.       — Не могу, — выдохнул Чанёль, чувствуя, как чужие губы прокладывают дорожку к ключицам, — когда ты так делаешь.       — Заткнись и займись уже делом. И всё. Честно говоря, Ёль не понимает, почему делает это — подставляется под чужие ласки, закатывая глаза от удовольствия. Зачем встречается с чужими губами, пытаясь захватить ещё больше? Зачем подчиняется, расставляя ноги, позволяя касаться себя и проникать внутрь? Чанёль на самом деле догадывается. И ему очень сильно страшно, потому что правда стоит перед глазами. Он громко вскрикивает, кривясь. Бэкхён часто не доводит дело до конца, предпочитая иметь его в узкий проход. Ему, по сути, всё равно на Ёля, ему важно то, что он может контролировать, а остальное… Пак сам разберется, а если не разберется, то тогда им пора расстаться. Движения резкие и точные, от них кружится голова и начинает стягивает тело болью, но Бэк не остановится. Чанёль это знает, поэтому позволяет делать так, как ему хочется. Чёрт, в какой момент ему стало похер на свою жизнь?       — Не думай, — выдыхает парень на ухо, постепенно ускоряясь, — хватит думать, Чанёль. Бесишь. Он знает. Знает, что бесит, раздражает, но всё равно приходит, когда зовут. Пак просто грёбаный ребенок, которому нужно идти хоть куда-нибудь. А ещё ему очень сильно страшно, что Бэкхён, выкурив сигарету после секса, скажет проваливать навсегда. Откуда Ёль знал, что так привяжется? Откуда он, блять, знал, что всё закрутится так, что ему станет абсолютно насрать на своё тело и чувства? Пак выгибается, подставляясь под чужие поцелуи. У него кружится голова от частых вздохов, и он без конца облизывает пересыхающие губы. Бэкхён их любит, сминает в поцелуе, низко простонав. Ему нравится, когда Чанёль не думает, когда он может отложить все свои проблемы и просто отдаться в его руки. Он может зажать пальцами левый сосок, и у него дёрнется член, или же прикусить плечо, чтобы вызвать стон. Бэк знает эти зоны, но не пользуется ими, продолжая бездумно вколачиваться в податливое тело. Он сам не хочет ни о чем не думать, но не получается.       — Как же ты меня бесишь, Чанёль, — вздыхает парень, выходя из чужого тела. — Нормально?       — Приемлемо, — кивает тот, чуть кривясь от боли в заднице. Бэкхён стягивает презерватив и выходит из комнаты, возвращаясь через пару минут с пачкой сигарет. Он закуривает, раскрыв нараспашку окно, затем натягивает трусы с джинсами, но не застёгивается. Пальцы вцепляются в сигарету, он с удовольствием вдыхает дым и выдыхает через нос. Чанёль достаёт из рюкзака влажные салфетки, зная, что оставаться в этом доме надолго нельзя. Он так сильно боится потерять эти бессмысленные выжимающие из него все чувства встречи, что соглашается на любые правила. Наверняка Бэкхён знает об этом, — думает Ёль, натягивая джинсы, — и его всё устраивает. Но на самом деле парня ничего не устраивает, потому что Чанёль был изначально для него слишком, и сейчас ничего не изменилось. Бэк не знает, какого хрена вляпался в это малолетнее дерьмо.       — Ты мне позвонишь? — вот так. Напрямую, в лоб. Иначе ведь не понять, будет ли их что-то связывать и дальше. Бэкхён переводит на него взгляд, оглядывая проблемное нечто. Он совершенно не справляется со своей жизнью, — думает Бэк, проходясь взглядом по бледному лицу и угловатой фигуре. У парня видок, как у наркомана (синяки прилагаются, и не только под глазами). Видимо, снова напоролся на грубость отца и не смог достойно ответить. Хотя куда там, Бэк видел того мужика, шкаф два на два. Собственно, если Ёль начнёт нормально питаться и… бред. Просто бред в его голове. Бэкхёну же похеру, зачем он анализирует, что-то пытается… ему это не нужно. Как и сам Чанёль, даже если его приятно иметь в любое время суток. Бэкхён считает его мальчиком по вызову, только не платит — боится обидеть. И, наверное, это и есть суть их отношений: написать смс, встретиться у двери, потрахаться и разойтись. Чанёлю этого катастрофически не хватает, хочется быть кому-то нужным и любимым, ну хотя бы нравиться Бэкхёну! Но Бэкхёну нравится всё, что может попасть под его контроль, а разум Пака — хуйня ещё та. Зачем ему проблемный подросток? У него своего говна хватает в голове. Откуда эта блядская жалость?       — Наверное, — неоднозначно отвечает Бэкхён. — Удачи.       — Да, — слабо усмехается Ёль, — сейчас я переоденусь и уйду, сегодня вряд ли домой… да и неважно. Парень равнодушно пожимает плечами и выходит из комнаты. Не по-человечески хочется есть, а ещё спать. Работа и так выпивает из него все соки, а ещё это мозгоёбство с младшим… да пошло оно всё! Ставит в микроволновку еду разогреваться и выходит в коридор, прислоняясь к стене плечом. У Чанёля вся спина в синяках. Видимо, закрывает голову руками, а отец лупит ногами по спине. Кожа накрывается тканью, и Чанёль чуть кривится, потерев ладошкой налившееся тёмно-фиолетовым цветом плечо. Быстро сложив вещи в рюкзак, он закидывает его на спину, чуть скривившись, и, не оборачиваясь, выходит в коридор. Прощаться с Бэкхёном нет смысла — он этого не любит, да и зачем прощаться? Для Чанёля это плохой знак, а он не хочет терять надежду. Чанёль хочет быть кому-то нужным, даже если им банально пользуются. Да, он добровольно отдаётся, а ещё боится, что в скором времени придётся искать других людей, которым он будет нужен. Всё хорошо. Так нужно. Главное продолжать воспитывать в себе терпение. Чанёль сходит с ума от этой невыносимой боли в теле, хочет, чтобы кто-то погладил его по плечу или обнял. Хочет, чтобы поцеловали в лоб или губы, чтобы шепнули «не сдавайся, ты сможешь это пережить». Всё, что он получает — это игнорирование Бэком звонков, полный завал на учёбе, поездку на скорой из-за отцовского воспитания и нервный срыв, который чуть не заканчивается самым плачевным образом. Бэкхёну, по сути, всё равно. Он устроился в жизни: имеет заработок, парочку хороших настоящих друзей, возможность с кем-то отдохнуть и кого-то трахнуть, в его голове нет плохих мыслей и на него не давят воспоминания. Бэкхён просто живёт, как обычные люди, и особо не парится. Ему чуждо то, что он не может контролировать или понимать. Он не пытается никого спасать или кому-то помогать, потому что это бесполезно. Ему ничего не нужно, кроме этого круговорота работа-дом-секс-встречи-дом-работа-… Бэкхёну просто хочется не париться до тридцати. Вот через четыре года он и будет напрягаться, а сейчас… смысл?! Наверное, поэтому он никак не реагирует на непрекращающиеся звонки Чанёля, не просматривает смс, которые сыпались до этого. Он просто равнодушно откладывает телефон в сторону и провожает друзей из дома, думая, как бы заставить себя начать уборку после застолья. Сердце не ёкает, когда слышится крик Чанёля по телефонной связи, и в голове ничего не переключается, когда слышится грозный голос отца-ублюдка. Ничего не взрывается в груди и не ломается на куски от ужаса, когда непрекращающиеся хрипы резко замолкают и слышится яростное «сдох, сука?» Бэкхён ещё какое-то время отсрочивает поездку до дома Паков. Сидит на кухне, вслушиваясь в тишину на связи, а потом со вздохом поднимается с места и сбрасывает вызов. Бэкхёну всё равно. Он неспешно обувается и надевает куртку, затем спокойно закрывает дверь и нажимает на кнопку лифта. Добирается до дома в общей сложности минут через сорок, стучит в дверь и думает: какого хера он здесь делает? Он реально порывается уйти оттуда, когда ему не открывают дверь. Он стукает ещё и ещё, то ногой, то кулаком, зная, что все дома.       — Проваливай! — заорал Пак-старший, открывая дверь. Бэк вздыхает и резко пихает его ногой в грудь, опрокидывая на пол.       — Завались! — отмахивается он, проходя внутрь дома. Чанёль в своей комнате. Лежит на животе на полу. Кажется, у него разбита голова и течет кровь из носа. Бэкхён закрывает дверь в комнату, пока не оклемался хозяин дома, и устало присаживается перед парнем. Неловко бьёт по щекам, пытаясь привести в чувство, затем понимает, что это бесполезно и звонит в скорую. Ему-то что? Ему насрать и даже больше. Похуй, если отца лишат родительских прав. Похуй, если Чанёля отправят в какую-то государственную херню для несовершеннолетних. Похуй, если он вообще не проснётся. Но Пак бьёт рекорды, очнувшись где-то по дороге в больницу. Бэкхён этого не знает, спокойно возвращаясь домой, выпрыгнув через окно по приезде скорой. Он позволяет Паку-старшему разруливать ситуацию самостоятельно, в очередной раз предаваясь равнодушию. Звонить он в ближайшее время Чанёлю не собирается, да и вообще сомневается, что это стоит теперь делать. Потому что внутри ёкнуло, и это совсем не по-бёновски. Чанёль приходит сам. Еле стоит под дверью, устало прислонившись головой и плечом к стене. Открывшаяся дверь сразу же показывает Бэкхёна, затягивающегося сигаретой, он закатывает глаза и машет рукой: мол, проваливай. Бён сделал всё, что мог. Ему и нахрен не нужны ни благодарности, ни секс с ним, ни то, из-за чего он сюда припёрся. Удивительно, что Ёль ничего не говорит, лишь смотрит, но Бэкхёну этого достаточно.       — Иди нахуй! — говорит парень, но не закрывает дверь, потому что глаза у Чанёля безжизненные, пустые, блять, равнодушные.       — Можно я переночую у тебя? Бэкхён вздёргивает бровь, недовольно глядя на него, затем выдыхает дым и отходит в сторону. Старшеклассник сильно хромает, чуть не заваливаясь в квартиру. Долго разувается и ещё дольше плетётся в гостиную, где аккуратно садится и закрывает глаза. Бэк берет из холодильника очередную бутылку пива и плюхается рядом с ним, включая звук в телевизоре. У Чанёля ужасный вид и запрокинута голова на спинку дивана. Его прямо подрывает пожалеть, но Бён отпивает из бутылки и укладывает ноги на журнальный столик — идеально. Было бы ещё лучше, если бы этого недоразумения рядом не было. Ему похуй. Ему насрать. Ему всё равно. Бэкхён не раздеваясь заваливается на кровать и закрывает глаза. Чанёль горбатится на узком диванчике, с его-то ростом, наверняка ломая себе в очередной раз рёбра. Парень громко зовёт парня в комнату и приглашающе машет рукой, призывая лечь рядом. Бэкхёну похуй. Чанёль впервые за всё время их встреч оказывается на бёновской кровати и облегчённо выдыхает, почувствовав себя в безопасности. Это не передать словами, просто так не понять. Парень позади ещё долго укладывается, и кровать раздражающе дёргается вместе с ним, но Ёль ничего не говорит, сквозь сон улыбаясь этому необъяснимому чувству. У него всего лишь восемь часов до пробуждения. Восемь часов, чтобы это прочувствовать и запомнить. У Бэкхёна намного больше. Он знает, что Чанёль придёт снова. Равнодушие, оказывается, не преимущество.