послушай меня (сборник)

По нижним неделям ровно четыре дня подряд (начиная с понедельника, заканчивая четвергом) Бэкхён просыпается в пять тридцать утра и неторопливо собирается на учёбу. Не застилает кровать, безгранично приветливо оставляя вторую половину постели раскрытой, и со стоном вытягивает руки вверх. Мышцы спины неприятно тянутся, и словно со скрипом расходится грудная клетка после неприятной ночи, проведенной в неудобной позе. Разведенные в стороны плечи незамедлительно сводятся вовнутрь, словно пытаются скрыть пустоту внутри. Спускать ноги почти что некуда — кровать стоит практически впритык к стене, а чуть выше широкий подоконник и пластиковое окно. Бэкхён ненавидит, когда по выходным, открывая глаза, он видит синее небо, потому-то жалюзи всегда закрыты в левую сторону. Натянутые штаны неизменно сползают с бедер, а комнатные тапочки напрочь отказываются греть босые ноги. Сброшенная вчера вечером на стол футболка холодит тело. Обычно Бэкхён складывает вещи ближе к батарее на стул у изголовья кровати. Спускается по лестнице Бэк всегда аккуратно, несмотря на то, что на первом этаже свет приветливо всегда включён. Спросонья трудно контролировать свои действия, поэтому одна из рук обязательно вцепляется в перила, создавая видимость опоры. Прямо напротив лестницы зеркало, в которое Бэкхён смотрится в самом конце, перед выходом из дома. Кот Мао, заскучавший за ночь, выпрыгивает из ниоткуда, вцепляясь в полюбившиеся ему тапочки. Бэк неизменно ругается на него, берет на руки, проносит на кухню и оставляет на одном из стульев. Здесь темно. Окна выходят на солнечную сторону, но сейчас, в пять тридцать семь утра, ещё достаточно темно. Осенью (а сейчас конец октября) светает ближе к половине седьмого утра. Бэкхён даже не прикидывает в уме, что ему нужно сделать. Всё неприлично просто: включить свет в кухне, смежной со столовой, поставить на плиту чайник и включить тёплую воду, чтобы умыться. Прямо в раковине. Мыло как обычно выскальзывает из рук, и порою парень так сильно от этого устает, что просто пялится на то, как сталкивается вода с поверхностью раковины. Чайник ещё долго не закипает, но Бэкхён знает, что за это время он успеет поставить телефон на зарядку, подготовить кружку, залить заварку и найти в холодильнике хоть что-нибудь поесть. После вчерашнего сумбурного ужина нужно протереть стол и накормить кота, который обязательно начнёт кидаться на ноги. Корм ударяется о стенки стеклянной банки — приятно. Какое-то время Бэк потратит на то, чтобы погладить увлеченного едой кота, но недолго. Не настолько, чтобы выбиться из привычного распорядка утра. Позади на грязной плите закипает чайник. На нём уже давно оторвался колпачок и совсем не слышно свиста. Бэкхён даже со второго этажа может распознать по бурлению воды внутри чайника степень кипения. Этот чайник с ним уже долгое время. Это память, которую совершенно не стоит сохранять непозволительно (для Бэкхёна) долгое время. Старенький телевизор с маленьким экраном вещает какую-то утреннюю программу. Бэкхён ставит звук на минимум, всего лишь четыре пункта, чтобы едва слышать, о чем говорится, и садится за стол. Кот как обычно запрыгивает на колени, создавая видимость уюта, что-то мурлычет Бэкхёну, согревая пижамные штаны на коленях. Чай ещё горячий, чтобы его пить, но согреть руки можно. Кружка с Железным человеком позволяет приложить ладони. Парень прикрывает глаза, ощущая привычную тупую боль в желудке, сопровождающую завтраки каждое утро. Бэк откроет глаза ровно в шесть часов, когда программа прервётся на новости, и начнёт пить чай. Когда придёт время готовить обед, кот привычно откажется добровольно слезать с колен. Маленькие серые шерстинки, забившиеся в ткани, кажется, никогда не покинут его штаны. Бэкхён моет руки, снова открывает холодильник и собирает в ланчбокс пару бутербродов; небольшой термос заполняется чайными листочками и водой. Всё это перекочёвывает в рюкзак парня, а потом начинает светать. В ванной комнате, смежной с туалетом, стоит стиральная машина, небольшой шкаф и пара тумбочек для нижнего белья. Его скомканные неглаженые вещи занимают ровно половину шкафа. Вторая половина приветливо дожидается чужих вещей, та же самая ситуация и со второй тумбочкой. Бэкхён старается не зацикливаться на одежде — надевает то же, что и вчера. Даже носки не меняет — незачем. Опрыскивает себя дезодорантом, неторопливо надевает носки, другую футболку, потёртые за столько времени ношения джинсы, что практически не держатся на нём, как и пижамные штаны. Бэкхён думает: нужно постирать, чтобы «сели», и затягивает ремень потуже. Поверх футболки толстовка, потому что в аудитории достаточно холодно, а у него сегодня три пары на одном и том же месте. Мао скребется в дверь — это напоминает парню про кошачий лоток. На часах медленно приближается отметка к шести двадцати. Нужно наполнить мисочки новой водой и едой для кота, перепроверить, всё ли необходимое собрано для несомненно тяжелого учебного дня, выключить телевизор и начать обуваться. Сегодня, как и до этого, он обует красные привлекающие внимание кеды и синюю дутую ветровку (по прогнозу передали, что днём будет +14). Бэкхён кладёт телефон в карман джинс, затем перекладывает его в карман куртки и берет в руку рюкзак. Пригладить непослушные волосы не составляет труда. Ко всему прочему Бэкхён как обычно думает, что стоит постричься, и проверяет, на месте ли ключи. Бэк ненавидит те моменты, когда нужно выходить из дома. Он терпеть не может оборачиваться на притихшего кота, но делает это, параллельно вспоминая, перекрыл ли газ с водой и выключил ли он телевизор. Бэкхён никак не может понять, как ежедневно без него выдерживает кот по одиннадцать часов. Бэкхён не знает, как сам выдерживает двадцать четыре часа каждый день, безнадёжно ожидая того, кто никак не вернется домой. Чтобы добраться до остановки вовремя, парню нужно выйти в семь десять утра. На улице более менее светло и можно не беспокоясь выходить из дома. Прохладный ветер прорывается сквозь куртку, пытается задеть грудную клетку, но наталкивается на пустоту. По утрам оно всегда так — холодно. Это уже утро. Бэкхён ненавидит утро. Улицы всё ещё мертвые: ну, может только несколько людей вылезают из своих домов, и то непонятно, зачем так рано. Бэкхён идёт неспешно, потому что знает, что до автобуса у него ещё полчаса. Вынимает из кармана наушники, включает музыку, перед этим тщательно проверив, не будет ли играть музыка наружу, и устало плетется на остановку. Мимо проезжают машины, ветер дёргает его за волосы, холодит открытую шею шершавыми порывами, а Бэкхёну всё равно. У него под глазами проступили неисправимые тёмные пятна, сами глаза уставшие и равнодушные. Он идёт так, словно ему некуда спешить, но на самом деле есть куда. Несколько продуктовых магазинчиков, попадающихся ему на пути, открываются в половину седьмого, некоторые в семь. Бэкхён проходит мимо них с желанием остановиться, вернуться обратно, потому что между остановкой и этим местом проведена незримая линия «поздно возвращаться», которую совсем не хочется переступать, чтобы действительно стало поздно. На одной из остановок уже виднеется скопление людей. Бэкхён проходит мимо — он всегда ходит к первой остановке, чтобы точно сесть и не вставать до нужного момента. Сокращает путь Бён всегда по проулкам, потому что так действительно короче и потому, что время незаметно начинает приближаться к сорока минутам. Автобус подъезжает на минуту позже (как обычно), Бэкхён садится (как обычно) у окна около двери, чтобы на нужной остановке выйти одним из первых, и затихает. Каждая остановка впускает много людей внутрь, становится душно и тяжело дышать. Бэкхён от этого абстрагируется: строит предположения по поводу очереди на автостанции, сможет ли он купить билеты, как нужно стать на платформе, чтобы занять нужное ему место и будет ли он сегодня ссориться с другими неуёмными пассажирами. На станции практически никого нет. Открыто два окошка, у каждого не больше пяти человек, но у одного из них Бён видит пожилую пару, а это значит, что они будут покупать билет по льготам. Бэкхён становится в первую очередь. Льготные билеты всегда оформляются дольше обычных: кассир заполняет бланк, оформляет пассажиров по их документам и только потом «отпускает» билет. За это время Бэкхён успевает купить билет на восемь двадцать пять и выйти на нужную платформу. На часах восемь тринадцать, а это значит, что скоро прибудет автобус из другого города и только потом Бэкхён сможет расслабиться. В восемь пятнадцать начинается толкучка. В восемь двадцать подъезжает его, рейсовый автобус, и Бэкхён садится на своё место (как обычно). В дороге парень не отрывает взгляд от окна, хотя предпочитает поспать дарованный поездкой час с «копейками». В голове крутится много ненужных мыслей, которые постепенно одолевают сознание полностью. Огорчение шевелится в районе шеи, медленно спускаясь к сердцу, чтобы резко его сжать и отпустить — напоминает, что Бэкхён тоже человек и он должен хоть что-то чувствовать. Но пустота снова занимает своё место, и так — каждое утро. Ровно в четырнадцать сорок заканчивается четвёртая пара. Уже в три часа дня Бэкхён садится на первый автобус, который привезет его в другой город, а там он сядет на второй автобус и он привезет парня в его город. Ездить на учёбу через целый город довольно муторно, и так уже третий год, но Бэкхён справляется. Он всегда справлялся. К тому же, в поездке у него есть время отвлечься от тяжелых мыслей о домашней работе, одногруппниках, обязательствах перед… котом. Парень закрывается от мира музыкой и открывает одну из книг, которую скачал давным давно, но начал читать лишь на прошлой неделе. Ему нужно опустить глаза, чтобы больше не всматриваться в чужие лица ни в транспорте, ни за окном. Он не надеется, что сможет узнать нужного человека. Приближение своей остановки Бэк чувствует на клеточном уровне. Поднимает глаза и автоматически закрывает книгу, поднимаясь с места. На улице довольно-таки тепло, как и обещали синоптики. Пока Бэкхён поднимается на мост, который ведет в его район, становится очень жарко. Расстёгнутая ветровка не дарит желаемого охлаждения. В противовес всему Бён не замедляется, а ускоряется, горяча тело ещё больше. В магазине на «границе» парень покупает немного поесть себе и кошачьи консервы для Мао. Дорогу домой он как обычно проводит внутри себя, стараясь не задевать мысли о волнующем, но не получается. Стоит ключам со стуком упасть на тумбочку, как кот тут как тут. Трётся боком о ноги, мешая разуться, а потом не дает дойти до вешалки, чтобы повесить куртку. Около неё, впрочем, как обычно стоит две пары тапочек. Парень просовывает ноги в свои и плетётся на кухню, чтобы включить чайник и устало сесть за стол, упёршись спиной о спинку стула. На колени запрыгивает кот, перебивая зарождающуюся горечь в районе солнечного сплетения. За окном от лёгкого ветра падают листья, отрываясь от веток деревьев. Бэкхён закрывает глаза, уложив руку на бок Мао, и позволяет себе скривиться от раздирающей боли грудь. Ожидание, — вспоминает Бэкхён фрагмент из книги, — событие, которое рассматривается как наиболее вероятное в ситуации неопределённости. Его снова никто не ждёт, кроме кота. Зато Бэкхён ждёт. Ждёт так, что уже невмоготу! Что уже поперек горла вся эта боль и ночные кошмары, не позволяющие нормально вдохнуть. Шипит чайник — закипел. Шатаясь, он поднимается из-за стола. Протяжный стон, вырвавшийся неожиданно, вынуждает его, испугавшись, дёрнуться. Чай дымится в кружке, пока Бэкхён нервно стягивает с себя одежду, комкает и укладывает на полку так, чтобы не задевать невидимую границу в шкафу. Для сна ещё рано, поэтому приходится садиться за уроки, хотя голова напрочь отказывается работать. У Бэкхёна срывает планку ближе к восьми вечера, когда он ужасно голодный вваливается на кухню и зажмуривает глаза. Чтобы не видеть ничего, даже себя. Мао требует внимания и к себе, поэтому парень занимается сначала едой для кота, а потом для себя. Но кусок в горло не лезет. Живот разрывается от боли, стонет, сжимаясь от пустоты, но сознание не позволяет ему раскрыть рот. Это распаляет ещё больше, и с ненавистью к себе Бэкхён начинает есть, со злостью тщательно переживая каждый кусочек. Это практически невыносимо, но он справляется: моет посуду, выключает свет в комнате и включает его в небольшом холле перед лестницей. На всякий случай. И уже лёжа в кровати Бён думает, что устал. Устал ждать, хотя пошёл уже десятый месяц. Он держится так долго, но как же он устал… По верхним неделям Бэкхён просыпается в четыре тридцать утра четыре дня подряд начиная со вторника заканчивая пятницей и как обычно неторопливо собирается на учёбу. Он не застилает кровать, безгранично приветливо оставляя вторую половину постели раскрытой, и со стоном вытягивает руки вверх. Мышцы спины как обычно неприятно тянутся, и грудная клетка трещит от того, в какой позе он спал. Разведенные в стороны плечи незамедлительно сводятся вовнутрь, словно пытаются скрыть пустоту внутри. Жалюзи перед его глазами закрыты, но он всё равно ничего не видит. За окном — чернее ночи. Пижамные штаны неизменно сползают с бедер, комнатные тапочки напрочь отказываются греть босые ноги. Сброшенная вчера вечером на стол футболка холодит тело. Спускается по лестнице Бэк как обычно аккуратно. Несмотря на то, что на первом этаже свет всегда включён. Одна из рук вцепляется в перила, создавая видимость опоры. Мао выпрыгивает из ниоткуда, вцепляется в тапочки, тем самым раздражая Бэка с самого утра. Но несмотря на это, парень берет кота на руки, проносит на кухню и оставляет на одном из стульев. Здесь неизменно темно. Сейчас, в четыре тридцать семь утра, ещё слишком темно для рассвета. Бэкхён не прикидывает в уме, что ему нужно сделать. Всё до неприличия просто: включить свет в кухне, поставить на плиту чайник и включить тёплую воду, чтобы умыться. Бэкхён подключает телефон на зарядку, готовит кружку, заливает заварку и ищет в холодильнике хоть что-нибудь поесть. После очередного дурацкого ужина он протирает стол и кормит кота. Вскоре свистит чайник — пора залить заварку кипятком. Телевизор Бэк включает как обычно в четыре пятьдесят: ставит звук на минимум и садится за стол. Кот запрыгивает на колени, кружка греет руки, а глаза сами по себе закрываются. От недосыпа. Бэк открывает глаза ровно в без пяти пять утра, когда начинают играть гимн страны. Бэкхён неторопливо ест, затем пересаживает кота на стул рядом, моет руки и берется за готовку обеда. В ванной комнате Бэкхён надевает стиранные с выходных вещи, в которых обычно ходит. Опрыскивает себя дезодорантом, неторопливо надевает носки, другую футболку, потёртые джинсы и думает, что пора бы их уже постирать. Мао скребется в дверь — это напоминает парню про кошачий лоток. На часах медленно приближается отметка к пяти двадцати — нужно собираться к выходу. Мисочки с водой и едой для кота уже наполнены, рюкзак собран и проверен, телевизор выключен — можно обувать кеды. Бэкхён кладёт телефон в карман джинс, затем перекладывает его в карман куртки и берет в руку рюкзак. Приглаживает волосы и проверяет, на месте ли ключи. Бэкхён смотрит на часы, которые показывают пять тридцать, и оборачивается на кота. Он никак не может понять, как ежедневно без него выдерживает кот по одиннадцать часов. Бэкхён не знает, как сам выдерживает двадцать четыре часа каждый день, безнадёжно ожидая того, кто никак не вернется домой. На улице только начинает светать. Прохладный ветер прорывается сквозь куртку, пытается задеть грудную клетку, но наталкивается на пустоту. По утрам оно всегда так — холодно. Улицы всё ещё мертвее мёртвых. Бэкхён идёт неспешно, потому что знает, что до автобуса у него ещё полчаса. Вынимает из кармана наушники, включает музыку, перед этим тщательно проверив, не будет ли играть музыка наружу, и устало плетется на остановку. Ветер дёргает за волосы, холодит открытую шею шершавыми порывами, а Бэкхёну всё равно. У него под глазами неисправимые тёмные пятна, сами глаза уставшие и равнодушные. Он идёт так, словно ему некуда спешить, но на самом деле есть куда. Парень обводит взглядом закрытые магазины, испытывая желание вернуться домой. Но впервые в жизни чувствует, что «поздно» стало слишком давно. Уже как десять месяцев назад. На одной из остановок уже виднеется скопление людей. Бэкхён проходит мимо — идёт к первой остановке, а путь сокращает по проулкам. Автобус подъезжает на минуту позже, Бэкхён садится у окна около двери и затихает. Как обычно становится душно и тяжело дышать. Бэкхён абстрагируется: строит предположения по поводу очереди на автостанции, сможет ли он купить билеты, как нужно стать на платформе, чтобы занять нужное ему место и будет ли он сегодня ссориться с другими неуёмными пассажирами. На станции много людей. Работает два окошка, у каждого не менее десяти человек — все едут на работу или учёбу, чтобы успеть к восьми часам. Бэкхён становится в первую очередь и с трудом успевает купить билет на шесть сорок. На платформе очень холодно стоять, но в шесть тридцать пять начнётся толкучка, поэтому нужно терпеть. Подъезжает его, рейсовый автобус, и Бэкхён садится на своё место. В дороге парень спит, уставший от раннего подъема и тяжелых месяцев ожидания. Ровно в четырнадцать сорок заканчивается четвёртая пара. Уже в три часа дня Бэкхён садится на первый автобус, который привезет его в другой город, а там он сядет на второй автобус и он привезет парня в его город. Как обычно парень закрывается от мира музыкой и открывает одну из книг, которую скачал давным давно, но начал читать лишь на позапрошлой неделе. Ему нужно опустить глаза, чтобы больше не всматриваться в чужие лица ни в транспорте, ни за окном. Он по-прежнему не надеется, что сможет узнать нужного человека. Приближение своей остановки Бэк чувствует на клеточном уровне. Поднимает глаза и автоматически закрывает книгу, поднимаясь с места. Спускаясь с моста он уже точно знает, что будет покупать в магазине на «границе». Дорогу домой он как обычно проводит внутри себя. Ключи громко падают на тумбочку. Бэкхён с тихим шорохом раскрывает куртку и на долю секунды замирает, ощущая, что что-то идёт не так. Мао не приходит мешать ему разуваться, а пара тапочек, стоящих у вешалки, пропали. Бэкхён, глубоко вдохнув через рот, осторожно заходит на кухню и замирает, увидев на своём месте человека, которого ждал непозволительно долго. Чанёль гладит свернувшегося у него на коленях кота и выглядит совсем не так, как представлял себе Бэкхён до этого. Внутри, в груди Бёна, что-то незамедлительно сжимается. Переворачивается с такой силой, что он едва может устоять на ослабевших ногах. Беспокойство вперемешку со злостью быстро уступают место обреченности и едва заметно промелькнувшему в голове «Вернулся».       — Привет, — наконец, произносит парень, заметив, что от него дожидаются слов.       — Привет, Бэкхён. «Знаешь, чего я боюсь? Жить в подвешенном состоянии, постоянно ждать и чувствовать, что схожу с ума. Прожигать настоящее в ожидании будущего, хотя оно, когда наступит, станет всего лишь еще одним настоящим, бороться с которым я не умею»

Биба Мерло Любовный напиток