***
Иногда преподаватель не приходит на занятие — вместо него приходит мама. Бэкхён соврёт, если скажет, что не любит эти моменты. Натянутые до передела отношения (когда это касается балета) без конца трещат по швам в балетном зале, но парень любит эти моменты. Она тихо открывает дверь, словно не знает, имеет ли право войти внутрь, ставит несколько сумок на небольшую лавку рядом с его вещами и достаёт обувь. Всякий раз, когда она присаживается, Бэк подходит ближе. Не здоровается, никак не выражает эмоций — лишь присаживается на пол и вытягивает ноги в её сторону — позволяет проверить, правильно ли он надел пуанты. В балете не принято, чтобы мужчина танцевал на пуантах; Бэк знает лишь один театр, где в мужской балетной труппе это приветствуется. Перед тем, как уложить стопу в туфельку, она продевает ее в резинку на пятке, затем надевает вкладыш. — Как только уложишь стопу так, чтобы стелька была под стопой и повторяла ее изгиб, не уходила в сторону и стала бы опорой, можешь завязывать ленты. Она говорит так каждый раз. Бэкхён знает это «от» и «до», но всё равно разувается и повторяет её движения. Он думает, что мама таким образом пытается нагнать то, что упустила, когда отказалась помогать ему встать на этот тяжелый путь. Он хочет думать о том, что так она пытается научить его хоть чему-то, что пытается отдать часть себя и… одобряет его желание танцевать. Мама складывает ленты накрест и продолжает это делать, пока ленты не встретятся, затем завязывая их. Бэкхён оборачивает щиколотку до конца ленты, придерживает ее одной рукой, и поверх первой ленты кладёт вторую. Они ложатся ровно, без складок, аккуратно. Щиколотку обхватывает несильно, но надёжно, а узел оказывается на внутренней стороне, прячется под складки лент. Преподаватель всегда упоминает, что если у артиста балета видны узлы и банты на завязках пуантов — это считается плохим тоном. Бэкхён думает, что лучше бы ему когда-то об этом рассказала мама. Он правда старается: женщина это видит, но никогда не скажет. Не комментирует неудачные прыжки или позиции, не говорит, когда нужно поднимать ногу на несколько градусов выше, не комментирует болезненное после прыжков выражение лица — она просто танцует с ним те танцы, которые Бэкхён заучил. Одна роль на двоих, танец на одного человека, полная боли и тягучести мелодия, после которой хочется так сильно плакать, что невыносимо держать в себе закупоренные эмоции. Мама собирает вещи первая: подходит к лавочке, устало опускается на неё и медленно переобувается, пока Бэкхён подходит к станку и становится к ней спиной. Напряженная позиция, вынуждающая расправить плечи и свести лопатки. — Жду тебя к ужину, — только и говорит женщина, тихо прикрывая за собой дверь. Бэкхён любит и ненавидит такие моменты. Мама приходит и ворошит всё то, что с невероятным усердием парень укладывает внутри себя. И он не может — падает на колени, сбивая кожу, и плачет, прижимая к гулко стучащему сердцу ладонь. Бьёт себя. Бьёт себя за то, какой он урод. Порою Бён не понимает, как у такой замечательной, выдающейся женщины мог родиться такой сын…***
Иногда парню кажется, что стоять на ножах ему намного легче, чем на пальцах. Станок помогает удержать равновесие и путём долгого стояния ему удаётся удержать себя на ногах без рук. В момент, когда он поднимает руки над головой и скрещивает бледные запястья с особой силой, концентрация достигает пика. Едва переставляя ноги, он протыкает пол лезвиями и дрожит. Дрожит от боли в пальцах, от напряжения в мышцах и боли в спине. Чувствует, как напрягается всё тело и начинает мутнеть в глазах. Мучает отдышка. Ранними утрами он приходит вместе с матерью в академию, занимает свой зал (в котором у него проходят иногда занятия), и становится за станок. Со всей силы, с резкостью и жесткостью, со всей мощью и желанием исполнить хотя бы один прыжок или вращение, он старается, старается, старается. Этого никогда не бывает достаточно. Стараний мало. Иногда нужен и талант. Об этом ему говорит преподаватель — зачастую в моменты, когда Бэкхён совсем сбивается с ног и садится на пол. Он слишком часто чувствует себя слабым и ничтожным. Хочет это прекратить, но не в силах. Ещё больше он ненавидит, когда это случается в чьём-то присутствии. — Убирайся, — хрипит из-за отдышки парень. — Убирайся! Ученик даже не поднимается с лавки, нагло сидя рядом с его вещами. Смотрит внимательно, словно ищет что-то… Бэкхён хочет спрятать своё тело. Этой едва растянутой водолазки недостаточно, и он поджимает под себя ноги, начиная развязывать ленты. Он его знает — это не Пак Чанёль. Это — лицо матери, на котором едва проступает гордость. Так выглядит парень — также, как его сильная и уверенная мать. Возможно это то, что в нём ищет ученик: отголоски родства? черты внешности? балетного стиля? пришел удостовериться в том, что урод — точная копия преподавателя? — В академии никто из парней не танцует на пуантах — это необычно, — слышится голос совсем рядом. — Станцуешь со мной? — Проваливай, — тихо отмахивается Бэк, разматывая вокруг щиколотки ленту. — Ты часто приходишь на занятия моей группы, и не только моей. Бэкхён ничего не говорит, методично расшнуровывая и вторую ногу. Тело болит, отказываясь слушаться. Бэкхёну нужно по крайней мере полчаса, чтобы прийти в себя после приступа, но сейчас нужно убираться отсюда. Если его не хотят оставлять в покое, значит он должен обеспечить покой себе сам. Собеседник садится рядом, всё ещё спокойно осматривая его и наблюдая за дрожащими руками. — Так ты станцуешь со мной? — Нет, нет, нет! — цедит Бэк. — Почему? — спокойно спрашивает тот, помогая подняться на дрожащих ногах парню. Бэкхён, почувствовав опору, отшатывается и чувствует подступающую дурноту. — Ты побледнел. Всё нормально? Нужно лечь, что он и делает. Снова опускается на пол и тяжело заваливается на бок, чуть не ударившись не держащейся головой о пол. Сознание постепенно очищается, дыхание медленно приходит в норму и кровь снова стабильно циркулирует по венам. Больше нет ощущения отхлынувшей крови от лица, нет вялости и жуткой отдышки и этого гулкого сердцебиения. Бэк снова может слышать, как кто-то двигается рядом, как шуршит чужая одежда и постукивает о паркет лезвие. — Танцуешь, как Амели Сегарра? — интересуются слева. Бэкхён на пробу качает головой из стороны в сторону и облегченно вздыхает, аккуратно принимая сидячее положение. Чанёль выглядит спокойным, закрывает коробку и кладёт чужие пуанты ровно на крышку. А потом смотрит на него и спрашивает: «Всё в порядке, Бэкхён? Или тебе всё ещё плохо?» Бэкхён определённо не понимает, откуда этот парень может знать его имя, но тот отвечает на не заданный вопрос сам. Говорит, что его брат учится на экономическом факультете точно в группе Бёна, что он рассказывал о странном парне, который едва стоит на ногах, приходя на занятия, часто смотрит балетные спектакли и слушает классику на перерывах. У Чанёля не закрывается рот, пока не звенит таймер на бэкхёновском телефоне — пора собираться на вторую пару в университет. — Так ты станцуешь со мной? — снова спрашивает парень, когда Бэк заканчивает переобуваться в обычные кеды. — Нет. Он боится. Боится выглядеть глупо, странно, отвратительно. Боится стоять рядом с таким парнем, не то что танцевать. У Чанёля каша в голове или он слишком глуп, чтобы понять такие вещи. — Тогда приходи в среду в 14:45 — у моей группы пара в зале, — Бэкхёну хочется сказать: «Я знаю», но с мысли сбивает последующее: — Я буду тебя ждать! «Так ты станцуешь со мной?» — преследует Бэкхёна до самой среды. Он отпрашивается с пар у преподавателей, пишет заявление на всякий случай и возвращается домой. Переодевается в домашнюю одежду, включает телевизор и садится есть, игнорируя протяжный писк будильника — 14:30. В 15:00 Бёна ломает. Мама пишет смс посреди пары, удивлённая тем, что сына нет на занятии, а Бэкхёна всего скручивает от желания сорваться с места и прибежать к добродушному парню. В 15:32 Бэкхёна сбивает машина — поторопился, думал, успеет на мигающий зеленый, но не успел. Спустя недели Чанёль говорит: «несложно было сложить два и два. Тебя по началу не было, и я подумал, что спугнул тебя, но потом преподаватель сорвалась с пары, оставив нас, а через сутки я узнал от брата, что тебя сбили» — Так ты станцуешь со мной? — игриво допытывается Чанёль, пытаясь не выглядеть обеспокоенным. У Бэка загипсована рука и бандаж на сломанных рёбрах. «Нет» — молчаливо качает головой Бэкхён, слабо улыбаясь. Ему ещё тяжело говорить.«Ты такой хрупкий…» «У тебя такие маленькие ступни!» «Если что, я сам отнесу тебя в кафе…» «Твоя мама не против, если мы…» «А у меня кривые ноги!»