Дежавю

Через день Гермиона уже стояла готовая с большим рюкзаком за плечами возле камина в своей гостиной. Обнявшись с родителями, она зачерпнула из висящего на крючке рядом фиолетовый порошок, запасливо приобретённый в Косом переулке ещё в прошлом году, и вступила в камин. Разжав руку с порошком, девушка отчётливо произнесла: — Нора! Через несколько минут, после череды промелькнувших мимо неё разнообразных чужих гостиных, Гермиона наконец оказалась в обиталище семейства Уизли. Если быть точнее, она буквально ввалилась в него: ей было никак не привыкнуть к этому виду транспорта. Прокашлявшись от взвившейся золы и отряхнувшись, Гермиона оглядела пустую гостиную. Из соседней комнаты - кухни - доносились звуки звенящей посуды, которые, судя по всему, производила миссис Уизли. Услышав робкие шаги в гостиной, женщина тут же оставила мытьё. — Гермиона, девочка, ты приехала! — в восторге воскликнула она с порога гостиной, всплеснув руками, укутанными варежками мыльной пены, и заключила девушку в свои фирменные удушающие объятия. — Как я рада тебя видеть! Как добралась? — Всё хорошо, миссис Уизли, всё хорошо, спасибо! — немного растерялась от бурных эмоций добродушной женщины Гермиона. — Фред и Джордж теперь живут в Косом переулке, так что их комната свободна, и ты можешь занять её... Ой, подожди, я сейчас позову Рона! Остальные разбрелись кто куда... Молли поспешила к лестнице и громко позвала: — Рон! Рон, ты слышишь? Гермиона приехала! С верхнего этажа послышался грохот: видимо, тот, кто его произвёл, слишком торопился и чуть кубарем не скатился с лестницы. Но вскоре шаги нормализовались, и через полминуты в гостиной появился Рон. — Гермиона! — радостно воскликнул он и шагнул ей навстречу. — Рад тебя видеть!.. — Здравствуй, Рон! — улыбнулась Гермиона, тоже делая шаг к нему. Однако что-то остановило их от дружеских объятий. Удушливая волна заставила обоих удариться в краску, но Гермиона быстро сориентировалась: она подала другу руку, за которую он тут же ухватился, как за спасательный круг. Девушка ощутила дежавю. Точно так же она не смогла обнять Рона на втором курсе, когда вернулась из больничного крыла после нападения Василиска. — Надо же, как вы интеллигентно... — протянула миссис Уизли, заставив друзей вспомнить о её присутствии. — Ну, пойдём, — потянул Гермиону Рон в направлении лестничной площадки, спасаясь от комментариев матери. — Гермиона, ты не голодная? — успела крикнуть им вслед миссис Уизли. — Нет, спасибо! — ответила ей уже со второго этажа девушка. Впрочем, у неё и выбора-то не было. Притащив подругу в её комнату, Рон гостеприимно махнул рукой: — Ну вот, твоя берлога. Гермиона усмехнулась тому, как он обозвал её пристанище, и с вежливым сарказмом сказала: — Очень мило! Тут она почувствовала, как её дёргают за рюкзак, а потом и вовсе его стаскивают. — Мерлиновы панталоны, что ты туда напихала? — пропыхтел Рон, ставя тяжёлый рюкзак в угол. — Опять книги притащила? — Ну-ну, ты-то наверняка к домашнему заданию и не прикасался! — скептически прокомментировала Гермиона, с усмешкой наблюдая за его стараниями быть джентельменом. — Ага, а ты-то наверное его уже давно сделала, и теперь набрала книг "для лёгкого чтения"? Это был не вопрос, а утверждение, и возражать на него Гермиона не стала. Рон только непонимающе покачал головой. *** Дни в Норе летели намного быстрее, а главное, насыщеннее. Миссис Уизли всё время находила для Гермионы работу, Джинни то и дело вытягивала её на разговоры, а в редкие часы нахождения дома мистера Уизли Гермиона подвергалась расспросам о Магглах. Хотя, обычно её спасал от них Рон. Однако, Нора уже не была такой беспечно жужжащей, как раньше. Как и во всей стране, в неё прокралось смешанное со страхом напряжение, пропитывающее воздух, и изредка (особенно по вечерам) в доме воцарялась зловещая тишина, нарушаемся только тихими разговорами членов Ордена Феникса на кухне. Находясь в доме Уизли всего четыре дня, Гермиона уже успела свыкнуться с его ритмом, и, надо сказать, он ей подходил. Девушка была счастлива, что ей не приходиться сидеть без дела. Она пыталась помогать миссис Уизли на кухне, вежливо выслушивала рассказы Билла о работе, отвечала на все вопросы мистера Уизли, старалась поговорить с погрустневшей Тонкс, иногда навещающей Нору, но с неохотой проводила время с Флёр Делакур, приехавшей тремя днями позже Гермионы. Но больше всего времени она проводила, конечно, с Роном. Он тоже не давал ей скучать: пытался научить летать на метле на пригорке возле дома (его попытки особым успехом не увенчались), таскал гулять к ближайшему озеру или лесной опушке (миссис Уизли эти затеи никогда не нравились), целыми вечерами обсуждал с ней пророчество из Министерства и судьбу Гарри, или просто развлекал её непринуждённой болтовнёй. Надо сказать, это болтовня из всех её разновидностей в доме Уизли больше всего нравилась Гермионе: девушка неподдельно хохотала над шутками рыжего, подолгу смотрела на его подвижное лицо, пока он говорил, изредка вставляла поучительные комментарии. Как-то раз она так задумалась, глядя на друга, что не услышала его очередного вопроса. — Эй, ты меня вообще слышишь? — заглянул ей в лицо Рон, помахав рукой. — А? — встрепенулась Гермиона. — Да, конечно... Наградив подругу немного недоуменным взглядом, Рон продолжил говорить (кажется, снова что-то про Дамблдора и пророчество), но девушка не особо вслушивалась: что-то неумолимо притягивало её в лице этого вечно смеющегося мальчика, уже почти мужчины, сохранившего в себе детскость и беспечность. Гермионе не хватало этого: она слишком рано заставила себя взрослеть, и уже не могла это остановить. Рон же был единственным, с кем она могла вести себя как угодно, зная, что он ни за что над ней не посмеётся, разве что вставит колкое дружеское замечание. Детство... Оно уплывало из-под ног. Все эти последние события, Волан-де-Морт, Пожиратели смерти, недетские испытания ускоряли процесс взросления, особенно заметно это стало после третьего курса. И безоблачные воспоминания о волшебных и полных приключений первых двух годах обучения в Хогвартсе нагоняли тоску и грусть, оседая на дно души золотым, но тяжёлым осадком. Те два года как будто были предисловием, подготовкой ко всему тому, что им пришлось, приходится и, вероятнее всего, будет приходиться переживать и претерпевать. Время становилось все опасней, друзья подозрительней, проблемы серьёзней, и уже мало кто вспоминал о беспечных детских забавах. С началом войны всё изменилось, и 15-16-летние ребята взрослели, порой невольно... Взрослели многие, но не Рон. Точнее, он взрослел как-то не так. В нём уживалось и то и другое, и каждая сторона время от времени перевешивала. Он балансировал между детством и юностью, в то время как многие уже переступали порог взрослости. Но нельзя было сказать, что Рон легкомысленен, нет. Он рассуждал довольно трезво и здраво, был серьёзен, когда надо. Но, в отличии от многих, он умел забываться и отстраняться от мрачной реальности, сохраняя вокруг себя маленький мирок, где было легко и спокойно, и ровным счётом никаких проблем. Только смех, беззаботность и радость. В какой-то степени он походил этим на Фреда и Джорджа. Это было то, что Гермиона невероятно ценила в Роне. С ним она чувствовала спокойствие, хотя сам он никогда не давал ей покоя. Он дразнил её и иногда грубил, но больше никому этого не позволял. Он заставлял её себя ненавидеть и в то же время невероятно собой дорожить. Противоречия, противоречия - из них был построен Рон Уизли. Так же странно и нескладно, как его дом с громоздящимися друг на друге разными по размеру этажами... Гермиона не заметила, что Рон уже давно молчит и просто вопросительно смотрит на неё. Заметив, что подруга вернулась из облаков на землю, он спросил: — Додумала? — Что? — моргнула Гермиона. — Мысли свои додумала? Я уже минуты две молчу, а ты всё смотришь. — С чего ты взял... — Да у тебя в глазах пустота, как будто в другом мире витаешь. Гермиона виновато поёжилась. Наверное, неприлично так пялиться на человека и при этом внаглую думать о нём же. — Прости... Задумалась. — Может, устала? Я ж тебя уже почти неделю квиддичем мучаю. Сколько, кстати, времени? Гермиона взглянула на часы на тумбочке. — Одиннадцать вечера. — О, скоро мама придёт ругаться, — стал нехотя подниматься на ноги Рон — Ну, ты тут ложись, я пойду... Спокойной ночи, Гермиона! — Спокойной ночи, Рон... Дверь за рыжим тихо закрылась, став свидетелем растерянного взгляда Гермионы и её тихого вздоха. И что на неё нашло?