Дежавю

Подростки... Пора взросления, первой любви, бунтов и прыщей... Гермиона терпеть не могла такую характеристику. Во-первых, прыщей у неё не было, а во-вторых, ни о какой любви она пока не задумывалась. Пока. Гермиону не покидало чувство, что этим, именно этим летом в её жизни что-то с треском переворачивается. Наверное, переломный момент перехода из девочки в девушку. Неудивительно, что стали появляться вопросы, на которые даже всезнающая Гермиона не могла найти ответы, и книжки тут были не в помощь (ну ладно, разве что по психологии): почему в этот раз ей было так тоскливо дома и каникулы вовсе не радовали? Почему всё сложилось так, что она оказалась в Норе с Роном одна, без Гарри? И почему, чёрт возьми, половину её мыслей занимает сам Рон? Последний вопрос стоял очень остро, неумолимо и по-неприятному прямо. Гермиона всё чаще ловила себя на мысли, что что-то идёт не так, не по плану. Мысли о рыжем парне по ночам лезли в голову, не давая уснуть и снимая с сердца глушитель, отчего девушка слышала его удары о рёбра. Она непозволительно долго засматривалась на друга во время обедов, а особенно во время завтраков, когда утреннее солнце заливало кухню. Пылающие шевелюры имели все Уизли, но свеча волос Рона почему-то привлекала Гермиону больше всего. Хотя, это была скорее не свеча, а костёр. Девушку всё это напрягало. Она слушала друга всё более рассеянно, при каждом случайном прикосновении с ним вспыхивала. Она чувствовала, что теряет над собой контроль. Как можно проникнуться какими-либо чувствами к этому нелепому разгильдяю? Оказывается, можно, и весьма просто. Гермиона так извелась, что это было трудно не заметить. Однако девушка об этом не заботилась: она была занята борьбой с самой собой. Зато Рон, нечасто уделяющий внимания мелким деталям (за исключением всего, что делала Гермиона), всё это замечал. Странно было видеть мисс Грэйнджер, что-то шепчущую себе под нос и постоянно прячущую взгляд, поминутно поджимающую губы и подавленно вздыхающую. Хотя, он ещё на первом курсе посчитал её чокнутой. Но здесь было что-то другое, потому что Рон вёл себя так же чокнуто. В отличии от Гермионы, он не умел владеть собой на таком высоком уровне, как, например, профессор Макгонагалл. Скрывать чувства тоже не умел. И его удивляло то, что Гермиона ничего не замечает. А ведь он обратил на неё внимание даже раньше, чем она на него. Наверное, это глупо: внезапно осознавать, что твоя лучшая подруга - девчонка. Но именно такое озарение пришло к нему на четвёртом курсе, перед Святочным балом. А ещё ярче оно стало, когда Рон увидел Гермиону в бальном платье в паре с Виктором Крамом. Она была такой... красивой... Рона взбесило резко вскипевшее тогда чувство, вызывающее неодолимое желание как следует заехать знаменитому болгарину по ухмыляющейся роже. А ещё хуже было осознавать, что это ничто иное как ревность. С этим фактом Рон смирился только недавно - Гермиона весь последний год то там то сям вворачивала имя Крама и часто с ним переписывалась, отчего юноша снова и снова ощущал прилив разъедающей досады. И что она нашла в этом Викторе... Но сейчас жаловаться было грешно: Рон то и дело ловил на себе рассеянные взгляды и всё чаще замечал, что подруга его не слушает, а просто... пялится. От этого становилось не по себе, но при этом какое-то блаженное чувство внутри услаждало его самолюбие. А что, если... Нет. На мысли о том, что "если", Рон себя прерывал, вытряхивая из головы наваждение. Гермиона Грэйнджер на "если" не способна. Не может быть способна... В нём бушевали чувства, свойственные подросткам. Рон Уизли был сложен из противоречий, и потому у него всё это проявлялось наиболее остро. Он не хотел признавать, что девушка ему... так уж и быть, нравится.., но в то же время прекрасно понимал, что отрицать это глупо. Ему часто хотелось, чтобы на практических уроках его поставили в пару с Гермионой, но ведь сидеть с зубрилой - унизительно. Он перед ней нередко язвил, хотя первоначальной целью было сделать ей комплимент. Ему нравилось смотреть, как Гермиона делает уроки, как при этом хмурится или заправляет непослушные волосы за ухо, но заставлял себя отводить взгляд - парни ведь засмеют. А ещё не дай бог Фред с Джорджем заметят - тогда вообще житья не будет. Вообщем, Рональд Уизли тоже боролся с собой. *** Что до Гермионы, то в её сознании образ Виктора Крама плавно растворялся. Они всё меньше переписывались, да и сильной охоты до этого не было. У неё сейчас была другая проблема - как заставить себя прекратить смотреть, как Рон то и дело ерошит себе волосы безо всякой причины. Эта привычка укоренилась за ним буквально в последний год, и начинала сводить Гермиону с ума. Они оба сейчас сидели на мётлах на пригорке возле Норы. Задачей Гермионы было защищать импровизированные ворота от импровизированного квоффла, в настоящий момент являющего собой яблоко. Рон воображал себя страшно авторитетным учителем - как никак, он не так давно триумфально отыграл в матче в Хогвартсе. Будоражащий успех ещё не истёрся в его памяти, и он жаждал продемонстрировать кому-нибудь своё мастерство, которое в большей степени заключалось в удаче. — Готова? — крикнул Рон, подбросив в руке "квоффл". "Нет!" - подумала Гермиона, но вслух, конечно, выкрикнула положительный ответ. Рон пошёл на вираж, замахнулся и, пролетев перед самым носом у Гермионы, швырнул мяч в немного погнутое кольцо. Девушка было рванулась в его направлении, но опоздала и свалилась бы с метлы, если бы парящий поблизости Рон не успел её поддержать. Ох, как авторы любят описывать подобные романтичные моменты, режиссёры смаковать их в фильмах (плюс сладкая музыка), а читатели и зрители отплёвываться от такой розовой банальщины, заявляя, что всё это "сопли с сахаром". Проблема в том, что ситуация эта жизненная. Хоть раз каждый с ней сталкивался , и если вы сейчас уверенно себе заявили, что с вами подобная ерунда точно не случалась, советую усомниться в этом мнении. Если её и не было, то обязательно будет. Конечно, вряд ли вы будете сидеть на метле в воздухе, а рыжеволосый юноша вас подхватит, но похожих на эту ситуаций в мире магглов достаточно. Что касается наших несчастных героев, то они, как и бывает, застопорились. Рон не убирал руку с плеча Гермионы, хотя сделать это ему хотелось больше всего, а Гермиона не отрывала испуганного взгляда от его глаз, хотя это было её главным желанием. Глушители с сердец сорвало, и их громкое биение отсчитывало напряжённые секунды. Но крик пролетающей мимо птицы вмиг развеял это секундное замешательство: Рон поспешно отлетел от подруги, а та в свою очередь покрепче уселась на метле, изо всех сил сжав руками древко. — Осторжнее, — посоветовал Рон. — Я уже тебе говорила, что квиддич это не моё, — пожала плечами Гермиона. Одно из них горело, как от удара током. *** Прошло полторы недели с момента приезда Гермионы в Нору. Все радовались её пребыванию здесь, но никто не знал, что воздух между ней и Роном был раскалён до предела. Это был тот случай, когда малейшая искра могла заставить либо в бешенстве наорать, либо броситься в страстные объятия. От переизбытка нервозности Гермиона стала плохо засыпать по ночам. Произошедшие полмесяца назад события в Министерстве Магии, да и в Хогвартсе, давали о себе знать, врываясь девушке в сны устрашающим вихрем. Жуткие видения заставляли её просыпаться в полуночной панике. Но один раз кошмар достиг пика: перед Гермионой мелькали картины сражения в Министерстве Магии. Всё и так леденило душу, заставляя её сжиматься, но когда в пелене вспышек обрисовался силуэт Долохова, с беззвучным хохотом направляющей свою палочку прямо на Гермиону, девушка в ужасе закричала и села на кровати, мечась взглядом по сторонам и чувствуя на щеках холодные слёзы. Вдруг, её предплечья коснулась тёплая рука, отчего Гермиона вздрогнула. — Эй, ты чего? — перед ней сидел встревоженный Рон. Отдышавшись, Гермиона бессильно откинулась на подушку, чувствуя себя неловко. — К-кошмар, — дрожащим голосом еле слышно ответила она. — Д-Долохов... Тут она пришла в себя и вдруг осознала, что в её комнате находится мужской пол. — А ты что тут делаешь? — вперилась Гермиона взглядом в Рона, подтянув одеяло. — Услышал твои крики, вот и пришёл. Странно, что ты весь дом не перебудила... Гермиона глубоко вздохнула, не зная, что сказать дальше. Вдобавок, перед ней сейчас находился тот, с кем напряжение в последнее время возрастало со скоростью света. — Может, воды тебе принести? — предложил Рон. Девушка машинально кивнула. Рон поднялся и уже подошёл к двери, как вдруг Гермиона опомнилась: — Подожди!.. Рыжий вопросительно на неё обернулся. Гермиона похлопала глазами, не зная, что делать с вырвавшимся окликом. Опять контроль потеряла... — Ты... не уходи, пожалуйста... — робко попросила она, боясь взглянуть в глаза жутко удивлённого Рона. — Ты что, боишься одна остаться? — поднял брови тот. Девушка уже открыла рот, но в последний момент решила промолчать, надеясь, что парень примет это за положительный ответ. — Ну... — протянул Рон, в нерешительности взъерошив волосы (о Боже!). — Может, тогда спустимся вместе? Положившись на судьбу, Гермиона кивнула. Она выбралась из-под тёплого одеяла и поёжилась от повеявшей прохлады. Внутри у девушки всё клокотало - и от того, что она озябла, и от волнения. Говорить в таком состоянии было трудновато - казалось, что стоит только открыть рот, и все плескающиеся у краёв эмоции выльются наружу, мешая словам. Ощущая это, Гермиона решила благоразумно молчать. Друзья вышли на лестницу. Кругом царила тишина, растворённая в темноте. Сумрак, клубясь, стелился под ногами, и ещё не до конца отошедшей от ночного кошмара Гермионе стало казаться, что вот-вот произойдёт что-то жуткое или кто-то схватит её за ноги. Первый же скрип ступеньки заставил её вздрогнуть и схватить Рона за руку. На секунду придя в замешательство, парень едва заметно улыбнулся и ободряюще сжал холодные влажные пальцы подруги. Благо, в темноте не было видно ни его пылающих ушей, ни вспыхнувших щёк Гермионы. Добравшись до первого этажа, друзья почти наощупь прошли в кухню, где Гермиона дрожащей рукой налила себе воды из графина. Затем они, так же держась друг за друга, в полумраке поднялись обратно в комнату. Глотнув из стакана и поставив его на тумбочку, Гермиона уселась на кровать и тут же боязливо поджала ноги (ну кто знает, раз уж волшебный мир существует, то почему бы не существовать монстрам под кроватью). Послышался смешок Рона. Девушка недовольно посмотрела на рыжего. Тот немедленно опустил голову, чтобы не встречаться с ней взглядом. — Так что, — произнёс он, изучая доски под ногами. — Будешь спать? — Полагаю, что ночь нужна именно для этого, — отозвалась Гермиона, укрываясь одеялом. — Ну ладно. Только не кричи больше - я тоже выспаться хочу. Рон направился к двери. Взявшись за ручку, он ещё раз обернулся на девушку, чтобы сказать что-нибудь напоследок, но от представившегося ему умилительного зрелища слова застряли у него в горле: из одеяльного сугроба торчала только голова Гермионы с разметавшимися кудрями, а сама девушка, уткнувшись носом в подушку, исподлобья взирала на друга сонными глазами. Рон не удержался от очередного смешка. В сонных глазах появился укор. — Думаешь, так монстры тебя не достанут? — поинтересовался парень. Вместо ответа голова полностью скрылась под одеялом. Только блестящие в лунном свете глаза виднелись в небольшую щёлку. Не в силах стереть улыбку с лица, Рон вышел из комнаты и стал тихо закрывать дверь. Гермиона наблюдала за стремительно худеющей на полу полоской лунного света, проникающего с лестничного пролёта, как вдруг её снова окатила волна страха. Запаниковав, девушка высунулась из-под одеяла, и оклик сам собой вырвался наружу: — Рон!.. Полоса света резко расширилась и в дверном проёме вновь показался долговязый силуэт. Во второй раз за ночь не зная, что делать, Гермиона беспомощно вперилась взглядом в друга. Но тот то ли и так понял её, то ли сам был рад поводу остаться: закрыв дверь, он подошёл к кровати и сел, демонстративно закатывая глаза: — Ну что? Не зная, куда деться, Гермиона снова спрятала нос в одеяле. — Нету под кроватью никого, тебе проверить? — усмехнулся Рон. — Перестань, — тихо попросила девушка. Лицо её было бледно, а глаза по-странному печальны. — Ты же знаешь, из-за чего это. Ощутив укол стыда, Рон вспомнил её первые слова: "Долохов...". Жуткий Пожиратель Смерти всё ещё являлся к ней по ночам, и неудивительно - тот страх, который им всем пришлось пережить в Министерстве при столкновении с Пожирателями, иногда мучил и самого Рона, и он был уверен, что Полумну, Джинни и тем более Невилла с Гарри - тоже. Поэтому стыдно было сейчас издеваться над подругой из-за таких вещей. — Ладно, прости, — пробормотал Рон. — Я понимаю. Нос Гермионы вынырнул из-под одеяла обратно. Оттуда же вылезла и её рука, робко взявшая ладонь Рона и прижавшая её к себе (куда-то между подбородком и шеей). — Мне страшно, — прошептала девушка ему в руку, не смея поднять глаза. Сжимая кисть друга, она чувствовала на ней шрамы, оставленные мыслями из Министерства. Рон ощутил два необычайно сильных удара сердца о рёбра, и в груди у него сладко заныло. Пришлось даже сделать сдавленный вдох, потому что дыхание вдруг парализовало. Сглотнув застрявший в горле ком эмоций, парень сполз с кровати и сел на пол прямо напротив лица Гермионы, не отнимая у неё руки. На него теперь смотрели два больших шоколадно-карих глаза. На минуту Гермиона вдруг сделалась настолько беззащитной и хрупкой, что Рон готов был просто взвыть от желания прижать её к себе и уверить, что он защитит подругу от всего: хоть от живущих под кроватью монстров, хоть от Пожирателей Смерти, хоть от самого Волан-де-Морта. Однако стеснение не давало чувствам выйти наружу, и Рон, еле удерживая голос в одной тональности, горячо заговорил, переодически срываясь на шёпот: — Гермиона, ты самая храбрая девчонка из всех, что я встречал!.. Никакие Пожиратели тебе не страшны! Ты... да ты же храбрее нас с Гарри вместе взятых!.. Ты всего факультета стоишь!.. — тут он запнулся, поняв, что сказал больше, чем хотел. — То есть, ты настолько умная, что... Вообщем, ты сильная, и поэтому должна быть уверена в себе... А я... — Рон опустил глаза на простынь и уже совсем едва разборчиво продолжил: — Если нужно, я... мы с Гарри будем рядом. Одна ты не останешься, поверь. Поэтому... не бойся кошмаров, не бойся ночи - ты сильнее их... всех... вот. Выдохнув, Рон наконец взглянул на Гермиону. К своему удивлению, он увидел в её глазах сверкающие в лунном свете слёзы. — Ты чего?.. Гермиона улыбнулась, и несколько капель проложили дорогу от уголков её глаз к подушке. — Боже мой, Рональд... — только и выдохнула она.