А в руках она держала серые облака

Если кто ждал это убожество и негодовал: какого хера так долго не было проды? Я же говорила, мол, вдохновение есть, часто главы выходить будут, обещала там! Простите, ребята. Искренне простите. Каждый человек чувствует стресс: он может появиться неожиданно, спонтанно, а кто-то может испоганить твое настроение, и в конце концов затолкает тебя в это херовое чувство. Я пыталась писать и к этому фанфику продолжение, и ко второму, но как только пальцы ложились на клавиатуру, весь настрой сбивался, желания печатать не было, пусть и в головешке был текст. Люди, ищите людей в которых вы уверены, которые, в конце концов, не обосрут вас и не будут кидать. И благодаря которым вы не окунетесь в этот дерьмецовый водоворот дотошной депрессии и стресса. Искренне ваш авторишка. — О, черт!… — шептала под нос, стискивая пальцами пряди волос на затылке.       И все же это реальность. Чертова реальная реальность, реальнее некуда.       Меня и вправду запихнули в академию. Академию для богов, где я должна была с еще одной девушкой научить богов любить людей и понимать их. И еще мне угрожал сам Зевс. Верховный бог, повелитель молний и так далее по списку. Слезы душили от понимания своего положения, глухой тоски по любимому дяде и просто рационального страха перед незнакомцами и задачей — учить их чему либо. Боги это не маленькие безобидные зверьки, которых можно выдрессировать. Это существа наделенные силой, прожившие добрые тысячи лет, видевшие в своей бессмертной жизни не мало. Вот только, смотря на некоторых, можно предположить, что прожитые тысячелетия не осели осадком знаний в их умишке. Ничему не научили, не оставили выводы в голове.       И это нужно исправлять нам, смертным, жалким созданиям, живущим от силы лет восемьдесят-девяносто. — Это не сон! — Моргана, кукла, которой я предложила дружбу, находилась рядом, лапками топча мягкий матрац кровати. Весь ее вид выражал озадаченность, а беззубый ротик то открывался, то закрывался в попытках произнести правильные слова чтобы успокоить меня и мою тихую истерику. — Ты была более спокойной, что же сейчас произошло? — куколка не понимала моего взрыва эмоций.       Была растерянна, когда я проснулась к вечеру, пропустив то мероприятие, и тихо заплакала, комкая в руках большую пуховую подушку. Пыталась впихнуть мне откуда-то взявшийся отвар, но я отмахнулась от помощи, заваливаясь на кровать, загибаясь в позу эмбриона. — Я думала, что это сон! — уже рявкнула, успокаиваясь.       Все мои эмоциональные взрывы быстро спадали на нет.       И я не верила, до этого момента, что все это реальность: боги существуют, один из них создал параллельную вселенную, где построил академию, куда запихнул более слабых богов. Но на счет одного я еще сомневалась. Мне кажется, Гадес сильнее младшего брата, ибо он не абы какой бог, а повелитель Тартар, князь тьмы и много еще чего. — Но здесь нечего боятся! — начала заверять меня куколка, уверенно размахивая лапкой. — Зевс запечатал силы остальных богов, и теперь они обычные смертные. Они даже могут заболеть и умереть! Хотя они были рождены бессмертными. Сам остров находится под вездесущей защитой владыки небес! — Ты не понимаешь… — хрипло выдохнула, — несмотря на то, что боги лишились своих сил, они могут навредить человеку и без них. В конце концов, они мужчины, во-вторых, явно не дохляки, а некоторые еще и неуравновешенные, - переведя дыхание, продолжила, — оторвали от дома, единственного близкого человека, угрожают оставить в неизвестном месте на всю жизнь пока не умру. И это нормально?! — Оу.       Моргана поспешно замолчала, пока я решилась встать с кровати и направится в ванную. Покрасневшие глаза от слез с красными вздувшимися капиллярами на белке, побледневшая до грязной серости кожа. Я ненавидела свои слабости и страхи, они превращали меня в жалкое подобие человека, больше смахивающего на тень.       Когда я осмотрела комнату и переоделась в школу, решила прилечь отдохнуть. Но сама не заметила, как задремала, пока меня не разбудила Моргана, тыкая лапкой в закатное солнце. Последние лучи окрашивали зеленую листву деревьев и кустов в малиновый цвет, а птицы перестали петь, замолчали, погружая окружающий мир в безмолвие. И только отдаленный звук голосов доносился из приоткрытого окна.       А потом я вспомнила о линейке, что должна была уже давно пройти. — Приходил Владыка Тот и стучал в дверь. — И что он хотел? — при воспоминаниях об этом мужчине у меня возникают противоречивые желания. То ли его бояться следует, то ли я восхищаюсь этим богом.       Один из умнейших верховных существ, проживший свою жизнь наравне с Зевсом. Вот только высокомерия у них у обоих хоть отбавляй. — Не знаю, — пожала плечами Моргана пытаясь забраться на умывальник. Ей наверняка неудобно со мной разговаривать, все время задирая голову к верху. Подхватив это создание, осторожно поставила на полочку, привинченную к зеркалу. — Скорее всего, он пришел, чтобы узнать причину твоего отсутствия на линейке. Кажется, он вам давал задание организовать ее и участвовать в ней.       Холодная вода хорошо меня взбодрила, вызывая стайку мурашек по позвоночнику. Взгляд упал на небольшой пластмассовый стаканчик с новой зубной щеткой и большим тюбиком зубной пасты. Рядом стояла баночка с прозрачно фиолетовой жидкостью — наверняка мыло, а после я посмотрела уже на Моргану, которая внимательно смотрела на бутылку с шампунем. Что она в ней нашла - неизвестно даже мне, но вновь подхватив игрушку, я направилась в комнату, кладя Моргану на небольшой кофейный столик. — Почему Зевс не пригласил славянских, африканских и индийских богов? — впереди сидящая Моргана только пожала плечами. — Я не знаю всего, что задумал мой создатель. Зевс дал небольшую часть своих воспоминаний, чтобы я была в курсе основных фактов: сколько богов пришло в академию, зачем они сюда явились, ваша задача и цель — создать вам благоприятные условия проживания в комнатах. Мне кажется, лучше этот вопрос задать Повелителю.       Выходить из комнаты совсем не хотелось. Я до сих пор боялась окружающего и, чтобы как-то отвлечься, начала наводить порядок, который сама и устроила. Застелила постель, хотя скоро нужно было ложиться спать, подмела небольшим веником дорожку и аккуратно уложила запихнутые некогда в шкаф подушки.       Моргана следила за мной, иногда задавала вопросы, а я отвечала, пусть и с неохотой. Длительное общение с живым существом пугало, а с учетом того, что мы знакомы пару часов, я была вынуждена раздумывать над этим. Раньше моим собеседником был только дядя, который приезжал после раскопок, и он жил дома от силы два или три месяца. А потом, по волшебному приказу или чего там, появлялась новая неизвестная территория, на которую Абараи срывался с места, точно в одно место ужаленный.       Я не имела права его обвинять в трудоголизме. Он по-настоящему любил свою работу, одно из немногих занятий, которое действительно приносило ему удовольствие. Да и видеть дядю счастливым мне было намного приятнее, нежели увядающим дома, без работы или занятия. Он становился точно таким, как я. Серым, унылым, и только проведенное вместе время разбавляло краски на его лице и дарило улыбку. Когда он разрывался между работой и остаться со мной еще хотя бы на неделю, я отпускала его с улыбкой на губах.       Смелости выйти из комнаты так и не хватило.       Эмоции вышибло точно пробки с бутылок. Неожиданно резко, но ожидаемо. Я ненавидела всякое проявление своих эмоций: позитивных или негативных - неважно. Не любила, когда люди узнавали меня, видели мои чувства. Я считала, что они открывали во мне грани слабости, множество их проявлений. Этим могли воспользоваться, втоптать мое комфортное пространство в грязь, разрушить мой райский мирок и сломать, точно тонкую застывшую восковую фигуру. И звук моих ломающихся костей никого не будет волновать, потому что это будет не так громко, как разобьется стекло или звонко треснет хрусталь. И стараясь душить в себе чувства и эмоции, мое лицо превращалось в маску бездушной, плюющей на всех, личины. Мне так было комфортно, уютно, по началу непривычно, но приходилось мириться, что я и сделала через какое-то время.       Это случилось в детстве, когда у меня начались приступы истерик, меня начали водить к психологу. Случилось это в мои добрые шесть-семь лет, продолжалось два года. Впору бы сказать, что это не дело, ходить по психологам, страдать психическими расстройствами. Надо бы наслаждаться жизнью, детством, счастливой юностью! Ничего подобного в то время не было — лично у меня.       До десяти лет я жила затворником (собственно, живу так и по сей день), терпела насмешки и тюканья своих сверстников. Весь наш небольшой район об этом знал, но никто ничего не предпринимал. Либо было плевать, либо считали, что это все детские разборки и со временем прекратится. Мамочка не могла мне помочь из-за своего слабого тела и здоровья, дальше двух кварталов от дома она уйти не могла. Подходя к черте своего предела она падала на колени, и мне порой приходилось на своем слабеньком тельце тащить ее до дома самой, если мне не предложат помощь. Какая никакая забота о маме, страх перед сверстниками и любовь к темноте и одиночеству породило во мне зародыш того отшельника, каким я являюсь сейчас. — Эва-сан, нам нужно уже идти на занятия! Вы и так пропустили два дня! — настойчиво стучит японка в дверь, пошатывая мое и без того раздербаненное терпение. И пусть его у меня навалом, но это не значит, что я готова ее терпеть все оставшееся время. — Владыка Тот сказал, что если вы не появитесь на занятиях, он лично вами займется!       Кажется, я умудрилась проявить эмоции: приподняла брови и тяжело выдохнула, откладывая в сторону какую-то книгу.       Не помню что читала, но это, кажется, был какой-то второсортный романчик. Умудрилась свистнуть в библиотеке, нашедшуюся на второй день пребывания в академии, пока коридоры пустовали.       Если Зевс думал, что я побегу с низкого старта выполнять «возложенную по ошибке» на меня миссию, то он глубоко ошибался. По идее, по своей психике, я должна быть прилежной серой мышью, имеющий страх перед всем, что движется.       Но это не так.       Я терпеть не могла людные места, толпы и просто людей. Да. Старалась этого избегать, ибо опасалась разрушения своей зоны комфорта.       Но все же страх был.       Оправдываться смысла нет.       Может, я и серая мышь, имеющая страх, но я не прилежная. Непослушная и не пай-девочка. — Юи, вот тебе не лень сейчас долбиться в мою дверь? — в конце концов, выхожу в коридор, недовольно сложив руки на груди. — Но вы пропускаете второй день учебы, — негодование в голосе японки можно жрать ложками. Но, фыркнув, как по мне, на такую показуху, уже готова развернуться и без слов закрыть дверь перед носиком Кусанаги, как чувствую легкую хватку на плече.       Кожа покрывается мурашками, и меня передергивает от отвращения. — Хотя бы один день…       Смотрю в темный полумрак комнаты и вижу Моргану. Она сидит на кровати у окна и по-умному качает головой, словно говорит: «Вали уже на уроки».       Я не пришла ни на линейку, ни на первые занятия. В конце концов, я попала в жопу мира, заточена здесь богом Зевсом, меня запугали и наказали учить богов любви. Это нормально?       Да это полное сумасшествие! И мне нужно, словно горной козочке, вприпрыжку идти и распространять позитив? Как Юи? — С вами все в порядке, Эва-сан? — беспокойство сквозит в голосе хрупкой девчушки, но я не обращаю внимания.       Захожу в комнату, не позволяя посторонним войти, и трясущимися руками одеваю блузку, юбку, пиджак, застегиваю ремень и надеваю чулки. Киваю сама себе, поправляя шорты.       Мы идем вперед по коридору, и каждый шаг сопровождается одним ударом моего сердца. Тяжелым, глухим и настолько чувствительным, что кажется, пульсация отдается в горле, висках. Кусанаги не видит моего подавленного состояния, продолжает бодро идти дальше. Она ведет меня к заветному кабинету, где собралась толпа богов. Светлых, темных, опасных, дружелюбных и не очень.       Тошнота застревает в горле противным комом, а в животе осела тяжесть. — Не бойтесь! — лепечет Кусанаги, пока я медленно бреду за ней, готовая в любой момент убежать в противоположную сторону. — Ребята добрые, они никого не обижают. Да и половина богов не ходит на уроки: Локи-сан, Такеру-сан, Тор-сан, Гадес-сан. Я спрашивала, почему они решили не ходить на занятия, но ответа удалось добиться только у Гадес-сана, — поток слов не прекращался, но я не слушала, акцентируя внимание на трясущиеся, как в припадке, руки. — Нам нужно уговорить его посещать уроки. Нужно убедить его, что он не предоставляет неприятностей! Он в этом так яро убежден, что мне очень стало неловко, когда я подошла к нему с этим вопросом!       В смысле «нам»? — Мне, если честно, все равно, кто ходит, кто нет, — тихо заметила, выпрямляясь. Юи замерла, вздрагивая. — Но как же так? — Вот так, — пожимаю плечами на ее растерянность, соблюдая дистанцию с девчонкой. О боже, не будь я такой психованной, может и обрела бы симпатию к этому божьему одуванчику. Равнодушным взглядом смотрю на бескрайние зеленые просторы за окном, и желание сбежать вспыхивает с новой силой. Я не хочу туда идти. Аполлон. Бальдр. Цукито. Кто там еще есть? Это полный бред. — Но нам нужно научить богов любить нас! — уверяет Кусанаги, решительно сжав кулачки на уровне груди.       Где-то на задворках сознания шевелится червячок снисхождения.       Два дня она бегала в мою комнату, чуть ли не каждые три часа, за исключением учебного времени, которое я пропускала, а Юи исправно ходила на уроки. Как только девчонка, ближе к ночи, заявлялась в комнату, она долбилась в мою дверь, яро стараясь выкурить меня из моего убежища. Поначалу это забавляло, первый вечер, но на следующий день привилось глухое раздражение.       Что она ко мне пристала? Что ей нужно? Непонятно по мне, что я явно не настроена на обретение хороших отношений с кем-либо?       Меня раздражала ее манера поведения, в стиле «Мир во всем мире». Словно она смотрела на мир через розовые очки, и так захотелось сорвать эти очки и разбить их вдребезги.       И сейчас, она меня уверяет, что богов нужно научить любить. Любить людей. Нас, низших созданий, порой ведущих себя хуже животных. Чтобы боги, бессмертные мужи и женщины, одаренные силой и могуществом существа, прониклись к нам симпатией. Тех, на кого они уже как тысячелетия не смотрят.       В голову закралась мысль обидеть ее своей реальностью. Той омерзительной сущностью, гнилой, коричнево-серой. С которой я живу всю свою жизнь и по-своему люблю.       Но, посмотрев в решительный взгляд янтарных глаз, упрямое выражение лица девчонки и подрагивающие от напряжения пухлые губы, усмехнулась. Чем бы ребенок не тешился… — Эва-сан! — прилетает вдогонку, когда я молча обхожу ее стороной. Кусанаги догоняет, идет рядом. Я не отталкиваю, не создаю дистанцию, так как слышу голоса богов за приоткрытой дверью. Дверью, где я скоро испущу последний спокойный вздох. — О, вторая смертная решила почтить нас своим присутствием, — презрительно выплевывает «Владыка» Тот, щуря ярко синие глаза, подведенные черной подводкой. Все смотрят на меня удивленно, не ожидавшие, что я припрусь.       На задней парте удобно сидеть, здесь практически пусто, впереди меня только сидит Дионис, бог Виноделия. А по левую руку пусто. Присев около стены, куда практически не попадал свет, я наивно полагала, что меня не тронут, не увидят, не заметят. Тошнота резко появилась в тот момент, когда шесть пар глаз устремились на мою сгорбившуюся персону. Только одному человеку было на меня плевать, богу Луны, Цукито, кажется. Бальдр очень обрадовался — посмотрев на его просветлевшее лицо, я чуть было не вскочила и не кинулась к выходу. Чего он так радостно отреагировал на мое появление даже для меня осталось загадкой.       Тот нахмурился. Я уже было подумала, что он начнет читать лекцию, из рассказов Юи (увы, но она решила мне рассказать свое мнение о каждом боге, с которым ей удалось пообщаться), этот мужик серьезно подходит к своей работе. И каждый, кто прогуливает урок, рано или поздно подвергнется его каре. Я попалась самая первая, придя сама, уже ожидая чего грандиозное. Но ехидство, граничащее с жестким недовольством, явно не входило в это самое «грандиозное». — Что же, — схватил в руки увесистый учебник. — Еще раз пропустишь хоть один мой урок, — выдержал драматическую паузу, проникновенно смотря прямо мне в глаза. — Накажу.       Кажется, это звучало довольно двусмысленно.       Покрасневшая до кончиков ушей Юи подтвердила мои опасения. Мне стоит опасаться этого бога?       Если кто-то считал, что урок прошел быстро, то пусть так не считает. Секунды текли словно минуты, а среднее время занятий - около часа. Чертовы шестьдесят минут я сидела, чуть ли не затаив дыхание, и слушала экономическую карту Евразии. И дышала я через раз не из-за монотонного балабольства учителя, который рассказывал информацию, словно вызубрил ее со страниц всех известных информативных сайтов. Когда на тебя все время косятся два бога, причем, Света, ты сам по себе стараешься слиться со стенами, полом, партой и стулом.       Меня бесило два взгляда: насыщенно зеленый, словно недавно расцветшая трава, и голубой, точно кристально чистое озеро. Оба любопытные, словно я зверушка в зоопарке, и они удивляются мне.       Это нормально, в конце концов, я явно не похожу на светлую и чистую Юи, от которой чуть ли не божеский свет исходит во все стороны. Гамма лучами, ага. — Вам все же, кажется, неинтересно, Эва, — припечатал голос преподавателя, пока я упиралась лбом в гладкую поверхность парты. Если он на меня решит надавить, я прямо тут выверну наизнанку скудный вчерашний ужин. — О, неужели вы настолько самоуверенны, что думаете, будто этот предмет знаете на отлично?       Отрывая голову от парты, немного расфокусировано смотрю на недовольного бога Знаний. Мужчина скрестил руки на груди, излучая фигурой недовольство. Настолько он был харизматичен, что его недовольство передалось и мне. Нахмурившись, в ответ уставилась на учителя.       А то, что впереди меня спит за партой Дионис, причем еще с перемены, что Аполлон ничего не записывает, только и вертит блондинистой головенкой в стороны, ничего? А как я положила голову на парту, это трагедия! Видите ли, его чувства преподавателя задеты! — Извините, учитель Тот, — связываться с богом не хотелось. Во-первых, мало он какой неадекватный, а во-вторых он задавит меня если не силой, то знаниями. — Мне стало нехорошо. Такого больше не повторится. — Если тебе плохо, иди в медпункт, — щурится Тот, передергивая плечами.       Последние предметы прошли как в тумане. Биология и обществознание, которые вел учитель Тот, совсем мне не запомнились. Помню только, как сорвалась при звонке с места, кидая учебник и тетрадку в сумку, недавно обнаруженную у меня в шкафу, и пулей вылетела из кабинета под удивленные взгляды окружающих.       Спотыкаясь, я бежала к выходу из академии, хоть и дорогу помнила смутно. На пути попадались искусственные души, такие же серые и невзрачные как и я, но как только мне удавалось их коснуться случайно рукой, паника накатывала с новой силой. И пока я не уселась в леске, в кустах смородины, я не переставала то открывать, то закрывать рот, как выброшенная на берег рыба.       Прислонившись спиной о ствол дерева, уткнулась лицом в колени. Руки онемели, и сил поднять их не было. — Как же тяжело, — выдохнула, расслабляясь.       Место было поистине тихое и незаметное. То, которое я приметила пару дней назад. Небольшой рассадник деревьев окружали густые кустарники смородины. Крупные ягоды налились соком и переливались глубоким фиолетовым цветом, практически черным.       Протянув трясущуюся руку к ягодке, оторвала и преспокойно положила в рот. Сладкий сок растекся по языку, а мякоть прилипла к нёбу.       Здесь даже смородина была идеальной. Сочной и мягкой, крупной и сладкой.       Я не могу посещать уроки. Не хватает терпения, смелости и любви к окружающим. Плохая была идея сегодня появляться на занятиях. Меня чуть не вырвало на биологии, когда Аполлон решил подружиться со мной. — Эва-сан, давайте дружить! — подлетел бог света ко мне, спихивая еле проснувшегося Диониса. Тот обвел нас ленивым взглядом, тряхнул полупустой бутылкой вина, причем неизвестно откуда-то взявшейся, и, кивнув чему-то своему, вышел из класса.       Наткнувшись на нездоровое сияние зеленых глаз, нервно вцепилась короткими ногтями в ткань плиссированной юбки. Упорно молчу, надеясь, что он отстанет. — Можно я буду называть тебя Нимфочкой? — наивно спрашивает Аполлон, заглядывая в лицо. А мне становится еще хуже от такого внимания. Рядом пристроилась Юи, подошел Бальдр, и теперь все смотрят на скрючившуюся меня. Какая я, однако, популярная! Я чуть было не начала с ними разговаривать. Мой остров уединения начал тонуть! Боже, скоро как Кусанаги, такими темпами, буду бегать, излучая позитив и любовь. Шурх-шурх. Крупная ягодка так и не была поднесена ко рту, как моя рука замерла в воздухе. Шурх-Шурх Медленно поворачиваю голову и вижу, чуть поодаль, торчащий из кустов кусок серой ткани. Кажется, сердце в пятки упало, пока я осмысливала, что по соседству кто-то сидит и наверняка, как и я, жует вкусную смородину. Шурх-Шурх       Не имея привычки окликать кого-то, медленно, практически бесшумно, на коленках ползу в сторону куска ткани. Но уже на полпути понимаю, что уж лучше узнавать обладателя этих звуков мне даром не надо, только мысли лишним забью, как разворачиваюсь и прытко работаю ногами, елозя гольфами (или чулками) по зеленой траве.       Оно мне надо? Выяснять что-то? И так проблем хватает…       Уже вылезаю из кустов, кряхтя и ругаясь, как взгляд падает на сланцы. Плетенные такие, с ниточкой между большим и вторым пальцем. Господи, да за что мне это?! — Смертная? — то ли спрашивают, то ли оскорбляют. Сжимаю губы, справляясь с желанием съязвить.       Нельзя этого делать. Это тебе не одноклассники в школе или старые недоброжелатели на районе. Это, мать его, боги. Реальные, черт возьми.       Приподнимаю голову и вижу, в свете солнца, ежик голубых волос. Лицо спрятано тенью, но мне плевать. Я вообще не знаю, что это за бог, с таким причесоном. Я их вообще не запоминаю.       Молча вылезаю из кустов, отряхиваю грязные гольфы и плевать, что их надо стирать, а не дербанить, не обращая внимания на парня, явно ожидавшего от меня что-то, разворачиваюсь и иду к общежитию. Там в кустах точно кто-то есть, и встречаться с этим кем-то я явно не хочу. — Ты не такая как та девчонка. Кидает мне в спину неизвестный. Чуть приостанавливаюсь и улыбаюсь. — Я хуже. Не знаю, выглядела я пафосной или нет, но в комнату я иду, чуть ли не срываясь на бег. Когда впереди виднеется общежитие, а на горизонте было абсолютно пусто, я ускоряю шаг, уже предвкушая, как зайду в комнату, приму ванну и лягу спать. Мне нужен был отдых и срочно. — Эва-сан! — Нимфочка! Из-за поворота вышли Аполлон и Юи. Весело переговаривая, они заметили, чуть ли не бегущую меня. Сделав вид, словно они обознались, и я вообще левый человек, никак не отреагировала на их персоны. — Нимфочка, ну подожди же! — меня хватают за руку, дергая к себе. Озноб пробежал от пят до макушки, и, скривившись, я резко выдернула руку. Меня все бесит! Аполлон, Нимфочка, Юи, неизвестный шуршащий в кустах чувак, сегодняшние уроки и приставший ко мне учитель Тот! Почему нельзя просто взять и отправить меня домой? Я все равно бесполезнее кастрюльки! — Извините, что беспокоим, Эва-сан, — лепечет японка, пока я прожигаю взглядом немного растерянного от моего дерганья блондина. Я побоюсь-побоюсь, поопасаюсь-поопасаюсь, но всему когда-то приходит конец. Если я привыкну к богам и Юи, то наверняка начну грубить, язвить и, может даже, пытаться приносить физический вред. Как это было с Кларис. — Но у нас есть задание: придумать клубы, где всех нужно записать, — робкая Юи меня бесила не так сильно, как решительно настроенная, верящая чуть ли не в пони. Растерянно переведя взгляд на Кусанаги, чуть склонила голову. Какие нахрен клубы? — Например, Аполлон-сан и Бальдр-сан будут ходить в теннисный клуб. Такеру-сан пойдет в клуб кендо, я тоже туда скорее всего вступлю. Нужно еще остальных спросить, куда им было бы удобнее вступить. И не могли бы вы нам помочь? — и, застыв в уважительном поклоне, чему последовал и Аполлон, выставила руки в молитвенном жесте перед собой. Пребывая в шоке, посмотрела на академию. В одном из многочисленных окон был виден силуэт Тота. Его взгляд сам говорил за себя. Отказаться я права не имею.