***
— Может не стоит так радикально подходить к этому делу? Когда закончился последний урок, я выловила Гадеса прямо у раздевалки. Легкий шлейф шампуня от недавно принятого душа окутывал бога, пока я старалась обрисовать весь свой план, незаметно вдыхала приятный мятный аромат геля. Я любила запахи, любые их проявления, кроме резких и тяжелых, фруктовых и сладких. Мне нравились мягкие тона цветов, особенно полевых, нравился запах морской воды и даже морской соли. Мята, хоть и имела резковатые нотки, нравилась мне свежестью. Еле отгоняя легкий морок, я договорилась встретится с Аидом около огорода и хранилища, куда он складывал весь выращенный урожай. Амбарный замок с звонким «дзыньк» замыкается, я, повернув ключик, вытаскиваю его и кладу себе в карман пиджака. Он висит словно широкий кусок бумаги на мне, из-за тощего телосложения я не могу нормально закрепить ремень. — Нужно, господин Гадес, нужно. В конце концов, не вам одному пахать на огороде. Сколько вы тут своего времени тратите? Пять-шесть часов? — я обвожу взглядом пустые ряды, где когда-то прорастала кукуруза, мы собрали все плоды на деревьях, и только клубника осталась нетронутой. — Зачем все прятать от других? Можно было бы попробовать организовать что-то как совет, где вышли бы добровольцы на работу в огороде, — задумчиво тянет Гадес, вспоминая методы Юи. Я не собиралась разрешать все мирным способом, как делала Кусанаги. Это занимало слишком много времени, вся организация данных мероприятий происходила медленно и как попало. Поэтому собрав всю волю в кулак, остатки смелости, я спрятала в амбаре все фрукты и овощи, что выращивал Гадес все это время. Любители кукурузы и апельсинов сразу увидят пропажу, пойдут за дополнительной порцией в хранилище, увидят замок и спросят: «А собственно, что происходит?». Гадес объясняет всю суть ситуации, нарекает им помогать ему в огороде, взамен на любимую еду, и тогда все относительно счастливы и сыты. Но мне казалось, что мой план сработает не на все сто процентов. — Потому что я возюкаться ни с кем не собираюсь, как это делает Юи. Даже если бы и она решилась тебе помочь, она бы оказывала тебе эту помощь пару месяцев, пока слезно бы умоляла кого-нибудь прийти прополоть и полить грядки. Я унижаться не буду, как и сюсюкаться. Хотят вкусно жрать, пусть работают! Нервно поправляю манжеты. Я спрятала не только картофель, апельсины, яблоки, что прорастали в саду, но и кукурузу. Которую ел, в принципе, один Тот. Я не представляла, как Гадес или я будем вынуждать учителя работать на грядках. Вообще никак, и я очень сильно боялась, что аукнется мне это с двойной силой. С последними словами, я гордо зашагала к своему общежитию, уже представляя последующую нервотрепку. Следующее утро встретило меня странным столпотворением у входа в учебный корпус. Издалека я видела небольшую часть темной макушки Гадеса, которого я сразу узнала и видела здоровое белое пятно, которое было учениками академии. Парни облепили его со всех сторон, а Гадес, не забывая о своей ауре и натуре «Невезучести» пытался скрыться от требовательных голосов. Из богов я никого не встретила, что подтолкнуло меня подойти ближе. — Где все продукты, Гадес-сан?! — Почему я не нашел ни одного яблока на дереве? — Где помидоры? Мне было немного странно наблюдать за разборкой: " А где мой фрукт/овощ?». Со стороны это выглядело очень глупо и нелепо, но, собравшись с духом, я окликнула толпу бушующих учеников-пустышек. — Все продукты питания были заперты в амбаре! Пока не будут оказана помощь в уходе за огородом, расположенном за мужским общежитием, никто ничего не увидит! — довольно четко, хоть и дрожащим голосом, выпалила. Кажется, я потерялась в пространстве, когда на меня обрушилась волна негодования и вопросов. — У меня кружок/дополнительные занятия/репетиторство… — Я не могу по личным делам… Было странно воевать с душами учениками, потому что я не воспринимала их как личности. Хотя каждый день видела, как девушки и парни тянулись к богам, их красоте и природному магнетизму. Как ссорились и радовались. В своих желаниях и чувствах они были схожи с нами, но их я не боялась, в отличии от темпераментных, а порой и агрессивных, богов. Словно какая-то пелена моих догадок и выводов застилала глаза. Я просто не воспринимала этих серых учеников за живых людей, они таковыми и не были. И в некотором роде приписывала себя к ним. — А мне плевать! — резко оборвала, взмахивая рукой. Негодование затмило разум, вынуждая обрушивать слова с новой силой, с интонацией, которую я последний раз использовала очень давно. — Хочешь жрать, будь добр, выращивай то, что ты жрешь! Надо будет, буду лично каждого проверять, кто сколько вырастил или помог поддерживать уход за огородом. Те кто помогают — будут получать питание в общежитие, какое хочешь, кто нет - ешьте в учебной столовой. — Но это несправедливо! — А ничего, что у нас есть свои дела? Негодование закипало с новой силой, и на периферии сознания с неудовольствием, я отметила, что потеряла былую хватку. Еще очень давно я научилась скрывать свои негативные эмоции. Не хотела, чтобы кто-то видел меня чересчур эмоциональную, боялась, что могли воспользоваться слабостью. Академия меняет людей или богов, или добавляет качества, что-то стирает из их личности. Это я поняла после двух месяцев обучения, когда нас заставили проводить какой-то фестиваль. Я абстрагировалась от этого мероприятия, желая отсидеться в комнате, что у меня практически получилось, если бы не вездесущий Аполлон приперся к женскому общежитию, раз за разом кидая в стеклину окна маленькие камушки и зовя меня сходить на устроенный ими праздник. Участие принимали бог Солнца, Весны, Луны и Лжи. Бальдеру удалось уговорить Локи поработать, что тот собственно не делал. Только бегал и мешал работать остальным. Ничего необычного не случилось, о мероприятии забыли через день. И так было практически со всем. И я пришла к выводу, наблюдая, что, скорее всего, в изменении богов и людей виновата магия, из которой была создана академия. Может всемогущий Зевс как-то влиял на сознание богов и мое, походу, тоже. Но вот эти все мероприятия. Все проведенное время вместе. Юи с удивительной тупостью не видела простой истинны, что если она парней впрягает в работу над очередным фестивалем, то многого не поможет. Она зачастую рассказывала как эти фестивали организовывали, для чего они были созданы и боги слушали культуру людей. Но на одних фестивалях не уедешь, как и на разговорах об учебе. За это она странно переживала, словно училась не в выдуманной академии, а в реальной школе, которая бы решала ее дальнейшую судьбу. Она, конечно, решает, но по сути, жопы нам надо рвать, чтобы эти остолопы понимали людей. А чтобы он понимали людей, им надо показывать реальную жизнь, которая наполнена не розовым дерьмом и светом, а ту, в которой присутствует смерть невинных граждан, войны, в которой проливалась кровь миллионов людей, беднота и болезни, несправедливость в мире, жадность. Все людские пороки. Только тогда они поймут, что такое человек и как его едят. Юи упорно этого избегала, но если она не хочет затрагивать эту тему, ее затрону я. — Я сказала, что мне плевать, либо работаешь и жрешь, либо не работаешь и не ешь. Я ясно изъяснилась? Если что-то не нравится, можете пожаловаться учителю. Хоть самому Зевсу! — гневно выдохнув, я просто ушла от той толпы, что образовали ученики. Те что-то кричали мне вслед, кто-то приняли мою позицию и, в некотором роде, защищал, но их было немного. — Мне кажется это было слишком жестоко, — тихо замечает Гадес, нагоняя, но придерживая дистанцию в три метра. Я откидываю взглядом высоченную фигуру, останавливаюсь на лице, заглядывая в бордовый глаз. Замедляюсь. — Жестоко, но справедливо. В мире, там где я живу, полно такого дерьма: Семьи, в которых дети сидят на шее родителей или халтурщики, зарабатывающие деньги на еду обманом. Они не работают, пинают балду, зачастую эти люди получили свою работу по блату. Устроили знакомые. Когда люди с образованием и талантами, сосут свои пальцы от голода. Эта ситуация такая же. Сейчас ты бог без своих возможностей, без божественной защиты и сил, без бессмертия. Ты можешь умереть от голода, заболевания или даже переутомления. Ни я, ни ты не знаем как обстоят дела с твоим здоровьем и телом, сколько они могут получить нагрузки, — я это разжёвываю Гадесу как ребенку, и мои труды не проходят даром. В глазах бога мелькает осознание ситуации, и я добавляю, надеясь рассеять последние сомнения, — Ты не высыпаешь, ты больше ешь, тебе не хватает концентрации. Ты переутомлен. Не занимайся самопожертвованием. Тебя никто не поблагодарит. — Это эгоистично… — Это не эгоистичность. Это справедливость. Ты отдаешь свой труд, не получая ничего в ответ. Даже слов благодарности. Так нельзя, — я поражаюсь этому мужчине. Он существует более чем тысячу лет, а не понимает таких простых вещей и теряется от простого напора маленькой смертной, — Тебе ведь много-много лет. Всем вам. Как можно не понимать самого элементарного? — Я всю жизнь охранял врата в Тартар, судил души, что приходили ко мне, создавал адское пламя. Я мало видел живые души, в основном, общаясь с богами Олимпа, иногда перекидываясь фразами с душами. Но души мертвые, и они однообразны. Редко когда встретишь яркую или чистую душу, которая рассуждала бы иначе, нежели остальные. И то, эти разговоры стираются из памяти, как стирается скала под волнами воды, — роняет шелестяще Аид, и я вижу в его взгляде, кажется, Вселенную. Багровую и сияющую, пламенную, и в голову приходит мысль, что в этой красноте отражается то самое пламя, о котором он только что сказал. Вселенная хоть и сияющая, яркая, но одинокая, и свет этот давит, — Я привык все делать один. Зевс, когда он был рожден после меня, получая помощь, принимал это как данное. Всегда считал и считает себя золотым солнцем, что может осветить Вселенную. Но он забывает, что это самое солнце живет в оглушительной черной пустоте, именуемой Тьмой. Он это не видит и продолжает брать, ничего не даря в ответ. Гадес чуть горбится, идет обратно в общежитие, на прощание махнув рукой. Каждый из нас получил важную для себя информацию, по крайней мере для меня слова Гадеса не пусты. И я собираюсь о них подумать. Когда я захожу в свою комнату, у меня немного кружит голова, я моргаю и вижу перед собой не шкаф с кроватью, а толстые колонны, мраморный пол, красный ковер и трон перед собой. — Я терпел все выходки, но эта была последней! Не успеваю осмыслить, что происходит, как в воздухе извиваются знакомые молнии, что трещат и трещат, готовые в любую минуту ужалить меня тысячью, а может и двумя тысячами вольт напряжения. Я замираю испуганным кроликом, сердцебиение уходит в взбешенный ритм, к горлу подступает ком страха, разливая онемение по всему телу. Я боюсь шевельнуться, но упрямо смотрю на трон, куда садится высокая и крепкая фигура Зевса. Он смотрит разгневанно на мою замершую тушку своими золотыми глазами, в которых гнев переливается горькой медовой патокой. — Я приказал тебе научить богов любить людей, а не ненавидеть их! А что делаешь ты? — Я учу видеть в них все их недостатки и хорошие качества. Я сразу предупредила, что не буду учить их любви и не научу я их этому, — тихо выдавливаю из себя каждое слово, боясь громче нужного вздохнуть. Вокруг все трещало и переливалось опасным белым мерцанием, отражаясь в полу белыми ломанными линиями. Мне кажется, если бы я промолчала, сделала бы еще хуже. Язык еле ворочался из-за сухости. — Ты вводишь моего брата в заблуждение, всех их, практически ничего не предпринимаешь. Я предупреждал, что не потерплю неповиновения. Сердце застучало еще быстрее, буквально проламывая ребра. Ком, что стоял, грозился полностью выйти наружу в виде рвоты, желудок закручивало в спазмы. Где-то в глубине разума проскакивали мысли, что я получаю без причины, но, смотря на гневное лицо бога, что сжимал свой посох с такой силой, грозясь его, наверное, переломить, ноги подкашивались сильнее. Я припала на колени от слабости и страха, слезы выступили на глаза, собираясь между ресницами, застилая взор и делая картину перед собой мутнее. — Ты долго выводила меня из себя, это последняя капля моего терпения. Мир вокруг плывет, колени разъезжаются, и я просто валюсь на пол, старясь упасть в то место, где молнии меня могли не затронуть. Последнее, что я увидела - огромная черная тень, что нависла надо мной словно купол. — Ты сомневаешься в моих умственных способностях? И что за цирк ты тут устроил?!Часть 9
7 сентября 2018 г. в 04:22
Посоны, я здесь, я не умер. Как и многие, готовлюсь к учебе, плачу в подушку, стресс,
депрессия, хочу обратно в садик, все дела. Надеюсь, вы примете тот факт, что больно уж быстро развиваются отношения Эва/надеюсь-догадаетесь, ну бло. Можно мне еще небольшую такую плюшку? Последнюю, честно-честно. Заметила, что в данной части больше действий, нежели эмоций и чувств, которые я стараюсь, по большей части, описывать и не делать текст сухим. Надеюсь услышать ваше мнение на этот счет:З Приятного чтения.
А еще хотела бы извиниться перед людьми, которым не отвечала на сообщения. Да, это по-свински, я очень сильно раскаиваюсь, тут виновата я и мой психоз. Глава далась мне не так, как хотела, с легкой руки, не знала что писать, были вспышки гнева, что что-то не получалось. Из-за психов не отвечала на сообщения, а потом, когда истерика улетучилась, мне было просто стыдно отвечать после долго промежутка который образовался между временем, когда прислали сообщение и когда весь пиздец прошел. Еще раз прошу прощения, и, надеюсь, я оправдала ваши ожидания.
Нервно переворачиваю лист тетради, стучу ручкой по полям, разрывая мерную тишину надоедливым приглушенным звуком. Тест по математике. Кадуцей решил устроить контроль знаний по всем предметам, что, конечно, никого не обрадовало, кроме Аполлона. Тот был за любой движ, кроме голодовки. А еще, он просто, нежели остальные, не догадывался, что если есть тесты, значит, будут и экзамены. Локи и Тору было плевать на тесты, как ходили так и не ходят на занятия и всевозможные мероприятия. Единственные, кто присоединился к более частому посещению занятий были я и Такеру. Тоцука сблизился с Юи, и та атаковала парня своими нравоучениями, на что бог Моря фыкрнул, но стал ходить на занятия. Я стала ходить на занятия, потому что драить бесперерывно библиотеку мне не особо прельщало и, наконец, взяв себя в руки, набравшись мизерной храбрости, я стала посещать учебу. С сегодняшнего дня. Как раз попав на тесты.
Мне всегда везет.
Я ни с кем не сближалась, кроме Аида и Анубиса, продолжала прятаться по щелям от Аполлона и Бальдера. Блондины продолжали мне докучать, и даже когда я открыто говорила, что Юи свободна, и она более настроена на разговоры, нежели я, их не волновало. Я поражалась упертости этих парней и ненавидела это качество. Спасали недлинные, но содержательные разговоры с Аидом на переменах и в библиотеке, куда он заходил, особо не страшась Кадуцея. И приятная компания Анубиса, бога Шакала, к которому меня тянуло в с неизведанной силой. Этот бог был активным, никогда не сидел на месте, за редкими исключениями. Часто возился с мелкой живностью: белками и кроликами, которые попадались нечасто. Что самое интересное, животные были только на территории академии. Я не стала зацикливаться на данных мыслях и наслаждалась присутствием Анубиса. По большей части, мы не разговаривали, хотя наше общение можно было бы охарактеризовать как одностороннее. Бог Шакал часто отмалчивался, а если и пытался обратиться ко мне, его речь была странным набором слов. Хотя парень меня понимал. Но по странному стечению обстоятельств, я его понимала и без слов, что было немного необычно для меня. В конце концов, я человек необщительный и мало понимаю людей, даже если разговариваю с ними открыто и на одном языке. А вот так проникнуться к Богу, да такому необычному: стеснительному, но активному, опасающемуся компании других богов. Даже когда я упоминала в своем монологе Аида или Цукито, которым я еще более-менее симпатизировала, Анубис словно терялся в своем мире, выстраивал стенку, и пока я не переведу тему, он не обращал на меня внимания. Виделись мы обычно в саду вечером, порой, я в полночь вылезала через окно, по простынкам, и мы выходили за территорию. Я не опасалась этого бога, может, он применял магию, может, я начала изменяться, но я совсем не боялась Анубиса. Даже наоборот. Иногда я допускала мысль, что мы похожи характерами: «Прячемся в тени»*. И в очередной прогулке, когда Анубис задремал рядом, в руке сжав мою руку, мне пришла мысль: С богами Смерти мне очень комфортно. И меня это ни испугало, ни насторожило. Я просто это приняла. В конце концов, избегать общения глупо, в моем распоряжении еще девять месяцев учебы для того, чтобы научить богов понимать людей. Все девять месяцев я не смогу общаться только с Морганой, которая очень плохо понимает людей. Я не жаловалась, куда уж, понимала, что интеллект искусственный, она сама только узнает нас, смертных. Можно было бы ею заняться, ее компания меня не тяготит, но желание вернуться в свой дом, к дяде, я не могу проигнорировать. Поэтому стоит обратить внимание на богов, которые мне не противны и которых я не боюсь. Юи неплохо справляется с той всей оравой, а я могла бы сблизиться с этими двумя и начать обучение по понимаю людей.
Только вопрос. Как это делать и с чего начать?
— Нимфочка, а как вычислять дискриминант? — тянет Аполлон, осторожно посматривая на меня через плечо. Впереди нас, за учительским столом сидит Кадуцей, читая очередной журнал. Его брови то сдвигались к переносице, то он расслаблялся, но частые выстрелы взглядов в сторону учеников я замечала не раз. Подсказывать себе дороже.
— Формула! — тихо выцедила сквозь плотно сжатые челюсти. Какой это по счету был воспрос с его стороны? Кажется, восьмой.
— Милая Эва! — шепчет с другой стороны Бальдер, нагибаясь в мою сторону, чуть ли не теряя равновесие. Ручка в моих руках с резким стуком летит в сторону.
— Владыка Тот, можно мне пройти за своей ручкой? — спокойно прошу, поднимая руку. Цепкий взгляд бога Знаний проходится по мне, он недовольно что-то цыкнув, разрешает пройти за своей вещью.
Кто сказал, что этот тест пройдет спокойно? Боги - тупицы, лентяи, опоздуны атаковали расспросами со всех сторон. Юи только и успевала шептать ответы, но не успевала решать свой бланк. Мне такого счастья не нужно было, помогать-то я, в общем, и не собиралась, но настойчивые боги были со мной не согласны. Быстро пройдя свой тест, по крайней мере задания, которые я знала, начала писать шпаргалки тем, кто обращался ко мне. И все же, я все-таки изменилась, что начала помогать, или же это все обстоятельства. Раньше ко мне никто не лез на контрольных и тестах, попросту не помня обо мне и не замечая. А в этой академии тенью стать очень сложно, особенно, когда тебя стараются осветить сразу два солнца. И когда ко мне обратились раз, а потом два, я попросту растерялась. В моей школе все друг другу подсказывали, перекидывали листочки с решениями, в моем классе даже целый план по списыванию контрольных придумали, чтобы не попадаться, и чтобы выглядело натурально, словно все решали сами за себя. И опираясь на воспоминания, на свою голову, я решила помочь.
Проходя мимо парт Бальдера, Аполлона, Аида и Юи, я выкидывала прямо на столы бумажки с решениями примеров, которые мне кидали и формул, которые меня спрашивали. Юи не могла понять, где она ошиблась в старом добром дискриминанте; Бальдер яро не понимал логарифмы, хотя я сама в них была не профи, но подкинула одну из формул, которая более-менее подходила к примеру. Что больше всего удивляло, так это сам тест. Сборный фарш из восьмых, девятых и десятых классов. Все было разбросано как попало, все мельтешило перед глазами. Решив еле как один пример и взявшись за другой, я практически выпадала из реальности, потому что была явная перегрузка моего интеллекта, который и так не блистал ни размером, ни начинкой. Я в математике была профаном, самым натуральным. Сунули бы мне контроль знаний по истории, то другое дело. Или иностранного языка, я была довольно хороша в китайском. Собственно, я его один и учила, за исключением любительского египетского.
— Эва, живо села на свое место! — рявкнул учитель, заметив мою странную возьню по поиску ручки. А я спокойно выдохнула, потому что смогла успешно подкинуть шпаргалки.
Аид ко мне не обращался лично за помощью, я просто видела, что он часто всматривается в середину листка, перечитывая раз за разом один и тот же предмет. Рассматривая свой тест, я предположила, что это задание связанное с поиском наибольшей и наименьшей функции. На свой страх и риск, я расписала свой пример, его решение, внизу приписав: «Надеюсь, что я не ошиблась с примером, который ты не можешь решить, и расписала я правильный».
Сомнения одолевали меня те пару минут, которые Аид осторожно раскрывал бумажку и вчитывался в мой уродливый почерк. Благодарное кивание головы развеяло мои опасения, и, в который раз, я подивилась странным обстоятельствам, при которых я спокойно понимаю бога Мертвых.
Когда прозвенел звонок, а Учитель Тот потребовал сдачу решенных и нерешенных тестов, я пулей вылетела из кабинета. В столовой сегодня давали картофельное пюре, тушенные овощи, кекс и клубничный коктейль. Взяв свою порцию, я не направилась к дружной компании богов и одной смертной, свернув в сторону выхода. В небольшой беседке, в зарослях сада, меня ждал бог Шакал.
— День добрый, Анубис, — я еще не виделась с молодым человеком. Бог радостно мне кивнул, продолжая возиться в своем белом одеянии. Присев на лавку, на колени я уместила поднос с едой. С отвращением Анубис отвернул голову от кекса и клубничного коктейля, но в сторону тушенных овощей он смотрел более чем заинтересованно. — Вот, — отдала тарелку с горячим парню, себе пододвигая сладкое. — Это тебе, а это мне. Приятного аппетита! — мягкая мякоть кекса была запита сладким клубничным коктейлем.
Сладкое сводило зубы, обычно я не ем его в таких количествах, предпочитая сбалансированное питание. Если мне попадалось сладкое печенье, я брала чай без сахара, порой выбирая крепкий. Но сегодня не было выбора, ну или кому-то пришло в голову, что добавить к сладкому кексу не менее сладкий коктейль будет отличным решением. Тот человек — идиот.
Анубис даже не притронулся к еде.
— Ты чего? Невкусно? — я удивленно взяла с краешка порции маслянистый кусочек перца. Специи приятно разбавляли сладкое послевкусие. Посмотрев в серьезный взгляд фиолетовых глаз, я поняла в чем дело. — Анубис, ну серьезно. Нам не хватит этой порции на двоих, ты здоровый крепкий парень. Тебе таких и две тарелки мало будет. Ешь, — пододвигаю ближе, но Шакал продолжает упрямо смотреть на меня. — Тогда давай так. Мы разделим весь обед напополам. Ты сладкое тоже ешь, как и я горячее.
С недовольным лицом, но Анубис принялся за обед, иногда высовывая язык, делая очередной глоток сладкого напитка. С улыбкой, я смотрела за забавной мимикой парня. Он был мил, несмотря на грозный статус проводника мертвых, бог обладал застенчивым, мягким характером, удивлялся практически каждой мелочи. Я не обращала внимания на его серьезные проблески взгляда, потому что понимала, что один из древнейших богов не может быть таким. Бог обладал проворным умом, глубокими знаниями буквально во всем, но красиво скрывал, предпочитая маску добряка-мизантропа. Я играла в его импровизированную игру, которая мне не доставляла хлопот. Бог Шакал был мне интерес со всех сторон. Сказывалась любовь к его родной стране, народу, который наделил его силой, их культуре и обычаям.
— Эва-сан! — услышала негромкий голос господина Гадеса. Тот звал меня, проходя рядом с лесом, помня, что я предпочитаю на обеде и переменах уходить в беззлюдные места.
Анубис недовольно дернул головой, упрямо поджав губы и чуть расстроенно всматриваясь в лицо, пытаясь удержать на месте. За недолгое общение, я узнала о многих уловках скрытного бога, которым не могла противостоять. Выдохнув, промолчала. К Аиду я могу подойти чуть позже.
Последний, на данный момент, урок, я решила пропустить. Физкультура.
Моя физическая подготовка была на нуле, если не ушла за минус, и признаюсь, со своими данными, я не выдержала бы и двух минут легкого бега. Легкие горели огнем, рот пересыхал и нестерпимо хотелось пить. Тяжесть скапливалась в ногах и спине. Смысла ходить на физкультуру не было.
— Я еще должна помочь господину Гадесу с клубом садоводства, — тихо подметила и, встречаясь взглядом с Анубисом, продолжаю, — он единственный, кто ухаживает за огородом, прикрепленный к этому клубу, хотя совсем не должен. Запускать нельзя, а Аидонеус слишком любит следовать правилам. Вот и следит за ним, еще и для остальных выращивает фрукты и овощи.
Анубис фыркает, откладывая тарелку на поднос. Его телосложение позволяло полностью сесть на корточки, не отрывая пяток от земли, и сидеть в данном положении долгое время. Я так сделать не могла, и в своей комнате, попытавшись сесть также, как Шакал, завалилась назад, ударяясь копчиком об пол. Плохая была затея, признаюсь. Шакал наклонил голову набок, немного задумчиво рассматривая меня. Поначалу эти взгляды меня пугали и смущали, но общение развивалось, и я довольно-таки уютно чувствовала себя под сканером больших сапфировых глаз.
Недовольное ворчание со стороны, и я со вздохом провожу рукой по спутанным прядям.
— Анубис, я обещала помочь, значит, я помогу.
Бог Шакал был необычайно ревностно настроен ко мне. Старался занять все мое свободное время, перехватывал даже на незначительных уроках, которые я могла не посещать. Часто приносил мне ягоды и фрукты, найденные в садах. Бог был эгоистичным, но я принимала данный факт. Анубис очень хитро расположил меня к себе, пользуясь моей нездоровой любовью к Египту.
И сейчас, когда речь зашла о Аиде, он с упрямством осла не давал мне выйти из укромного уголка, удерживал в тени зарослей, сдерживая на месте.
— Все, Анубис!
Я стремительно вылетела из зарослей, оставляя поникшего бога в одиночестве.
В душе противно скребли кошки.