Она была красивой. Сияющей как солнце, теплой как пески Египта и очень очень… загадочной. Она смотрела на меня пронизывающим взглядом золотых глаз, в которых плескаются проблески пламени, щурила тонкие черные брови и чуть поджимая пухлые губы, теребила пальцами прядь волос.
— Ты такая… серая, — аккуратный нос морщится. Она всем своим видом показывает, как я ей неприятна. Моя непримечательная внешность, в купе с мертвым взглядом дохлой рыбы и не смела соревноваться со столь яркой оберткой богини.
О-о-о-о. Я не сомневалась в том, что передо мной стоит богиня. Высокая, фигуристая и внешность ярче звезд. Как у Аполлона, Бальдера, Такеру, Локи… Как и у всех остальных богов.
— Но я вижу следы твоей ауры. Она пропитана благословлением богов, — она склоняет голову то в одну, то в другую сторону, совершенно не стесняясь смотреть мне прямо в глаза, периодически осматривая мою хилую фигурку в целом. Я как дура, молчала, потому что желания как либо ей отвечать совершенно не было, — Явно приложил руку Аид. Еще сынок Зевса. Явно кто-то из скандинавцев. И… Не могу определить последних богов. Странно.
В моей голове медленно, но работали шестеренки, скрипя в нужном направлении.
Было приятно осознавать, что Аид меня благословил. В конце концов, он один из немногих, кто не вызывает во мне острое чувство сбежать при общении. Или ударить. Боги солнца. Даже не догадываясь, я поняла, что таинственный скандинавец, одаривший меня своей милостью, был Бальдер. Тор, сам по себе, был пассивным пофигистом, которого волновала только семья, его близкие. Это был Локи и Бальдер. Лавайтен… говорить уж было нечего, мы ненавидели друг друга на инстинктивном уровне. Как кошка с собакой, и собакой уж в этой игре была я. Кусались, оскорбляли друг друга. Оставался только Бальдер. Что Аполлон, что Хригхорни явно были чем то больны, что так настойчиво преследовали меня и Кусанаги. Только если японка не замечала их больной одержимости, принимая все за чистую монету, я осознавала весь масштаб катастрофы. И я не собиралась учувствовать в этом цирке.
Наверное на моем лице что-то отразилось такое, что явно не понравилось этой полоумной богине. Она схватила мой подбородок пальцами, до боли сжимая его, когда второй начала ласково поглаживать вихрь моих волос. От неожиданности ее действий, я не успела среагировать, и с опозданием, но я постаралась вырваться из ее рук. Успеха это не возымело, потому что она по своей комплектации была больше. При старании, она могла задавить меня, просто сев сверху.
— Отпусти меня, ненормальная! — резко шиплю, пытаясь отпихнуть эту девицу, — и ты кто вообще такая?!
Она резко отпускает меня, словно пару минут назад не она приставала ко мне.
Внутри осело давно знакомое чувство страха и озлобленности, приправленное ненавистью.
— Я Хатхор око Ра, — деловито отряхнув несуществующие пылинки на своих белых тряпках, которые и одеждой стыдно назвать, она опять стала задумчиво разглядывать меня, — Богиня Любви и Радости. Мать всех матерей, покровительница Неба.
— Ясно , — растираю подбородок, отчетливо ощущая следы ее пальцев. Схватила она меня знатно, челюсть до сих пор побаливает, — И что же ты… вы тут делаете? - поспешила исправиться не зная как поведет себя богиня.
Она в последний раз окидывает меня придирчивым взглядом и не спеша разворачивается, чтобы виляя бедрами продолжить рассекать коридор своей величественной походкой.
Недовольно пожав плечами, я уже собиралась развернуться и уйти, так и не дождавшись ответа от высокомерной богини, как ее звонкий, но приятный слуху голос, меня не окликнул.
— И куда ты собралась? — Глаза ее недовольно сверкают, но на безупречном лице ни единой эмоции. Помахав изящной ладонью в обратную сторону, разворачивается, от чего белые наряды колышутся в такт ее движению, — Пошли за мной.
— Зачем мне идти за тобой? — задаю резонный вопрос, разминая лицо. То саднит, и понимание, что я очень нежный цветок не вызывает во мне радости. Чертова чувствительность кожи.
— Потому что я так сказала! — она шипит разъяренной кошкой, что придавили хвост. Ей, наверное, впервые противится простая смертная, — Поэтому включи свой мозг и иди за мной!
Вновь эффектно повернувшись, она пошла вглубь коридора, а я осталась стоять на месте. Полоумная девица, то что она богиня не означает, что ей во всем будут потакать. Конечно, вслух я и слова не озвучила, но рассудив, что мне это близкое знакомство не нужно, развернулась, чтобы так же эффектно уйти в другом направлении.
Никто останавливать меня не стал.
Учеба угнетала. Кадуцей требовал результата и даже я не смогла игнорировать его красноречивый взгляд, обещавший мне хорошую трепку, посмей я пропустить уроки и не сделай домашнее задание. Так проходили дни: я пыхтела над книгами, расписывая очередное эссе, попутно зубря теорию, не могла и минутки выкроить для Анубиса или Аида.
В один вечер я сидела в столовой, поедая жаркое. В руке лежала книга, но строчки уплывали не желая выстраиваться в слова. Приходилось ужинать поздно к часам восьми или девяти. Благо, в столовую начали пускать даже ночью. Нажаловавшаяся на большую нагрузку Кусанаги, она буквально вымолила небольшую плюшку у Кадуцея, и тот скрепя сердцем разрешил нам посещать столовую и кухню в позднее время. Я ограничивалась учебой часов до одиннадцати, уже не выдерживая нагрузки, умудрялась засыпать на столе. Вечно энергичная Кусанаги была более ответственная и слишком боялась за свои оценки, предпочитая штудировать литературу даже ночью. И смотря в довольный прищур синих глаз, даже посочувствовала Юи. Отшвыриваю книгу, обводя взглядом пустой зал. С другой стороны комнаты, с кухни, выходит Кусанаги, в руках которой чуть ли не вальсировал поднос набитый дымящими тарелками.
— Здравствуй, Эва-сан! — улыбается шатенка, неся поднос к моему столу.
— Проголодалась? — взглядом обводя внушительные порции из вежливости интересуюсь. Как бы мне не нравилась японка с ее инфантильными взглядами на жизнь, но порой и в моем ограниченном запасе терпения хватало частички времени для Юи.
Кусанаги хлопает большими карими глазами, пока до нее не доходит смысл сказанного. Я вскользь замечаю темные круги от усталости и недосыпа, мелко подрагивающие пальцы и растрёпанную прическу с помятой формой. Что я заметила, за все время пребывания в этих стенах, так это то, что Юи была страшно педантичной чистюлей. Всегда прическа уложенная волосок к волоску, аккуратно выглаженная и чистая форма. И не дай бог бантик завязан криво-боко. Может сказывается менталитет ее страны, может воспитана так. Но смотря за явно уставшей Кусанаги в данный момент, во мне проклюнулась даже подобие некой жалости к девчонке.
— Н-не-е-ет. Это для Хатхор-сан, — поправляет салфетки с боку, — Она попросила меня принести ей перекусить перед сном, вот я и вызвалась помочь.
— И давно ты ей так… ха… помогаешь?
— О, мы подружились сразу же как она прибыла в академию, — заметив мой скептично настроенный взгляд, поспешно замахала руками, — Она немного капризна, но у всех же есть недостатки. А ей нужно приспособиться, в конце концов, она впервые попала в школу. Не знает местных порядков. А завтра еще идти на пары, она волнуется. Почему бы и не помочь?
Я сдерживаю порыв истерично засмеяться, чтобы не нарушить и так шаткий покой Кусанаги. До девочки либо не доходит, что ее наглым образом эксплуатируют, либо она предпочитает терпеть столь наглое отношение к своей персоне, в угоду другому… богу. И вспоминая как с ней впервые пересеклась, поблагодарила вселенную, что не пошла на поводу этой богини. И вместо Юи могла я таскать, в угоду этой Хатхор, тапки в зубах. Приглаживаю локоны, смотря на нервничающую девушку.
— Скажу тебе сразу — это не помощь. Это… служение. Поверь, помогают явно не так, тебе ли не знать.
Не дожидаясь ответа, выхожу из столовой.
Дни пролетают незаметно, Хатхор вливается в наш разношерстный коллектив, не забыв охмурить несколько душ пустышек. Юи все же прислушалась ко мне и смогла сбросить контроль богини над собой, припахав вместо нее те самые пустые души. Безликие ученики тянулись к Око Ра, как цветы к солнцу, не смели перечить и выполняли самые мелкие и практически невозможные требования. Но больше меня смутило, что никто ничего не возразил, что в середине года появилась какая то там богиня. Ни Тот, ни другие боги. Я надеялась, что хотя бы Кадуцей начнет возмущаться, но он партизански отмалчивался и даже не лез в конфликты, которые любил устраивать Локи и Хатхор. Они невзлюбили друг друга сразу; египтянка называла Лайфесона мутантом или недобогом, ссылаясь на его происхождение от ледяных великанов, а Локи не поскупился на оскорбления более вольного характера. Проститутка было самым ласковым, что было в арсенале скандинавца. И в принципе, я частично так считала, потому что богиня явно изнывала без мужского внимания, пытаясь привлечь его. Этого не заметил никто, кроме меня и Тота. Только вот нам было обоим плевать на несносную девицу, чтобы как то реагировать. Та не вешалась на каждого, но не заметить внимательные взгляды, жесты, поведение истинной искусительницы — было сложно. Но привлечь внимания не получалось, за исключением Диониса. Тот, вечно подвыпивший, не прочь был ухлестнуть за жгучей красоткой. Только та не спешила подпускать, предпочитая искушать на расстоянии. Единственное что радовало, с появлением Хатхор нагрузка уменьшилась, я наконец смогла расслабиться не боясь гнева Кадуцея. Теперь ему приходилось следить за двумя пылкими богами, чтобы те, в ходе перепалок, не разнесли класс.
Академия словно выцветала, либо Зевсу не хватало сил придерживать волшебные иллюзии в своем мире. Многие боги были напряжены, словно ожидали чего то худшего, и мне кажется, боялись они далеко не экзаменов. Краем уха слушая разговоры болтливого Аполлона и мрачной Кусанаги, мне удалось услышать что то о Бальдере и что тот медленно теряет над собой контроль. И нет, во мне не проснулись альтруистские замашки героя, чтобы пойти и выяснять обстоятельства. В конце концов, а моя шкура была мне важнее.
— Господин Анубис, — осторожно прикасаюсь к напряженным рукам бога. Мы сидим в том самом охотничьем домике, который больше никто кроме нас и не посещает, — Что с Хригхорни?
Наше маленькое и уютное убежище, мы его уже успели подстроить под себя. Конечно, мы проводили время вместе, читая книги или играя в игры. Больше никто не ступал на территорию: остальные просто забыли о существовании столь замечательного места.
Анубис выдыхает сквозь плотно сжатые губы, пряча потемневший взгляд за густой челкой. Вместо ответов, он практически обвивается вокруг моего тела, зажимая мои ноги в стальных руках. Теплое дыхание касается живота сквозь ткань рубашки и медленно, но парень в моих руках расслабляется.
— Это ведь что-то серьезное, даже Кадуцей озабочен, — продолжаю тихо вопрошать, зная, что бог не будет долго отмалчиваться.
Огонь в камине тепло потрескивал, лаская недавно подброшенные поленья. В доме царил запах какао, которое я смогла найти и заварить. Маат обошелся горьким кофе, попробовав которое, я скривилась. Без сахара и абсолютно черное, Анубис даже не поморщившись выпил в несколько глотков.
— А еще эта новая богиня. Хатхор. Вы же знакомы? Она ведь, как и вы, с того же пантеона? — На ее имени, Анубис чуть вздрагивает, и если бы я не сидела в его объятиях, наверняка и не заметила столь кроткую перемену в его настроении.
—
Если она попытается тебе навредить, сразу кричи меня. Она очень… несносна, — фыркает парень, а я млею от чуть хрипловатого голоса. Только недавно Анубис смог заговорить со мной, что я смогла различить ту белиберду, которую слышали остальные. На мои вопросы, Кадуцей пояснил, что сработала магия, более глубокая, нежели та, что была в них запечатана. Кажется, я услышала что то про «кровную» и «наконец сбылось», но взволнованная открытием, не обратила внимание, —
И старайся с ней не пересекаться.
Когда Анубис что-то говорил раньше, я интуитивно примерно понимала чего он хочет, не смотря на странные слова, вылетающие из его рта. И голос, мягкий, но высокий, на данный момент сменился на хриплый, словно он испытывал жажду, не теряя прежней мягкости.
— Так что насчет Бальдра?
Недовольно поджав губы, Анубис завозился, переворачиваясь на спину:
—
Что ты знаешь о Рагнареке?
— Конец света. Что монстры освободятся и наступит великая битва, — я не интересовалась данной темой в школе, чтобы детально ее изучить. И знала общие факты, пройдясь по ним в прошлом поверхностно.
Анубис прикрыл глаза, задумавшись и мне уже показалось, что он решил не развивать тему, как продолжил.
—
Рагнарек это не только освобожденные монстры. Это изменение самого мироздания: людей и богов. Это болезни, стихийные бедствия. Это Хаос, в своем первозданном обличие. Бальдер замок этого Хаоса и постепенно он ослабевает и разрушается. — голос Анубиса становится глубже, фактически погружая в транс. Не способная противится чарующему звучанию и сморенная теплом зажжённого камина, я непроизвольно откидываюсь на спинку дивана, укладывая руки на темную макушку бога, —
Если Бальдер потеряет контроль — придет конец всему.
Информация доходит до меня очень медленно или может я не такая впечатлительная, какой должна быть, но паника сворачивается в зародыше, так и не проклюнувшись на поверхность.
— Почему тогда Зевс держит нас всех здесь? Почему не отпустит, если мы все можем погибнуть? — вопросы слетают с языка, но на самом деле я не хотела задавать их вслух.
—
Потому что он слишком самоуверен. И думает, что сможет справиться с наступающей угрозой, — Голос Анубиса становится все тише и тише, пока я окончательно не засыпаю.
Сквозь глубокую дрему чувствую горячие руки, что укладывают меня удобнее на диван.
***
Анубис укрывает смертную одеялом, продолжает шептать заклинание сна, пока не слышит мерное дыхание. В надежде, что она хотя бы частично забудет разговор этого вечера, Шакал скрывается среди деревьев, направляясь к брату.
Звезды сияют уже не так ярко, а блеклая листва деревьев опадает, словно наступает осень. Зевс, не смотря на свою самоуверенность, а Рагнарека страшится, в следствии чего он постепенно теряет контроль над измерением. Если маленький скандинавец умрет, Зевсу и его пантеону это грозит войной, которая в нынешнее время не нужна. Но если он сможет спасти Бальдра и остановить конец света. Этого нельзя было допустить.
Академия пустует, в коридорах не души, а классы закрыты, за исключением одного. Обрадовавшись, что не нужно ждать брата, Маат заходит в класс, не сразу замечая замершего в одной позе Тота.
Кадуцей сидел за своим столом, и если бы не мерное постукивание пальцев по парте и мертвый взгляд, можно было предположить, что египтянин был в порядке. Но Анубис слишком хорошо знал брата, чтобы не суметь подметить все эти детали и не сделать вывод, что Тот был чем то озабочен. Хмыкнул, вспомнив недавний разговор с Эвой.
— Оставил свою смертную одну? — хмыкает Кадуцей, будто читая мысли Анубиса.
—
Я к ней вернусь, не сомневайся, — парирует, растекаясь на стуле, —
Зевс обезумел. Вместо того, чтобы распустить этот цирк, он требует от нас новых показателей в учебе. Он мог снять обереги, чтобы в случае Рагнарека, мы смогли спастись.
Кадуцей проводит по белому ежику волос, переводя взгляд на зашторенные окна. Ему, Богу Мудрости, не знать ли чем вся эта игра может обернуться? Его не радовала мысль, что он может тут погибнуть со всеми этими щенками, но Зевс только этому и способствует.
— Могу предположить, что он… хочет остановить Конец Света, — видя заинтересованный взгляд фиолетовых глаз, продолжает, — Идея создания этой академии, попытка сплотить богов в надежде чтобы те научились понимать людей. Зевс не настолько наивен и глуп, чтобы считать, будто все это сможет исправить наши ошибки. Тысячелетиями мы игнорировали и гнобили людей и год учебы в этой академии явно не исправят ситуацию. Да и Зевс слишком нарциссичен, чтобы пытаться привлечь внимание каких то смертных, от которых сам же и отвернулся.
—
Я так и предполагал, — замечает Анубис.
— Может быть, остановив Рагнарек, он надеется вознести свой пантеон над всеми другими. Ни Амон Ра, ни Один не смогут игнорировать существование Зевса, — продолжает Кадуцей, массируя виски. Голова раскалывалась от постоянного стресса, и Кераунос, будь он проклят, никак не хотел идти на попятную. На все предложения Тота отмахивался, будто египтянин неразумный ребенок. И это только ярило Кадуцея, но сделать ничего не мог. Обстоятельство и старые долги не давали ему круто развернуться и покинуть обитель Зевса, чтобы скрыться в сводах своего храма. И ему, богу Мудрости, теперь приходилось медленно и верно расхлебывать все последствия принятых решений. А самое безумное, что эти решения принимал этот самоуверенный грек, который ни в какое сравнение не ставил мнение Тота!
—
Рагнарек не остановить, он наступит, какие бы силы мы не прикладывали. Наступит Конец Света, умрет и Бальдр. В таком случае, войны не избежать, Зевс только навлечет гнев Одина. Выдернув Бальдра из-под его всевидящего ока, он рискует уже этим.
— Зачем тогда ты думаешь он оставил Хатхор? В ней много жизненных сил, ее магия может возрождать, она покровительница матерей. Может он рассчитывает что с ее помощью сможет сохранить жизнь Хригхорни, — пожимает плечами уставший от всего Кадуцей, — Если бы не ее способности, он бы выгнал девицу. Но она очень вовремя решила вспомнить о своем бывшем возлюбленным и возродить старые чувства, — замечает Тот.
Анубис морщится, прекрасно чувствуя те ядовитые улыбки, что Кадуцей давит между строк. Абстрагировавшись от Хатхор, египтянин только веселился над ним, забавы ради наблюдая за этими догонялками. Хатхор продолжала преследовать Анубиса, пока тот прятался от нее в тенях. И не ровен тот час, когда богиня выйдет из себя, и начнет действовать совсем другими методами. Сколько помнил ее Анубис, девчонка не обладала хорошим терпением, и будучи дочерью Амон Ра, привыкла получать от жизни все, что требовала ее душа. И Маат справедливо опасался, что девица в один прекрасный момент разгневается и пострадает Эва.
— Думаю, тебе пора появится на парах.
Анубис сам об этом задумывался, только его беспокоило, что обнародуй он себя, не сможет проводить полноценно время со своей смертной. Тому поспособствует вездесущая Хатхор и Шакал был уверен, что богиня даст всем понять — их связывают не самые дружеские отношения. Если бы не Око Ра, он давно бы вышел из тени, в которой до этого прятался, не желая ни с кем сближаться. Но ее появление все перечеркнуло, все планы и ожидания.
***
Из моих пальцев выпала ручка, когда в класс вошел Кадуцей, а за ним Анубис. Тот мялся у парты, застенчиво прятал глаза за челкой, не забывая поглядывать и на меня.
— Это Анубис Маат. Он не новенький, как Око Ра, просто предпочитал индивидуальные уроки. Прошу позаботится о нем, — ответственность, сквозившая в голосе Кадуцея, ложилась нам на плечи невидимым шлейфом.
Остальные боги явно прониклись серьезно настроенному учителю, вовсю разглядывая Анубиса. А мне неожиданно стало неопрятно от всех этих взглядов направленных на Маата. Но даже тонкое разъедающее чувство не смогло перекрыть то удивление, что я чувствовала. Словно огромная лавина, она накрыла меня и единственное что мне осталась, это разглядывать Маата перед собой.
— Все новые и новые лица, — тянет Локи, качаясь на задних ножках стула, — Может нам еще кого ждать? — с лисьей улыбкой поет трикстер.
Не прошло и пары мгновений, как с задней парты вскакивает полуобнаженная девица и стрелой летит к египтянину. С удивлением мы смотрим на Хатхор, которая оплетает тонкими руками мужской стан.
— Наконец, любимый! — выдыхает жарко девушка и накрывает пухлыми губами рот Анубиса.
Локи свистит, аплодируя открывшейся сцене. Все сразу обращают взор на Диониса, потому что знали, как Тирс ухлестывал за одноклассницей, а та и близко не подпускала винодела к себе. Парень сидел озадаченный, но шибко не расстроенный. А я…
А я просто
потерялась.
