Сломленный герой...

      Рэнди тихо вздыхает, прикрывает веки и входит в серую дымку. В то же мгновение все вокруг искрится, яркий свет режет по глазам, тело обволакивает теплом. Открыв глаза, Каннингхем облегченно выдыхает. Теперь он дома.       Номикон объяснил, что после того, как Ниндзя погибает, в благодарность за проделанную службу каждый Воин может создать свой идеальный мир, некую ветвь самой Вселенной, что открыта только хозяину (ну, и Древней Книге, разумеется). Чаще всего Ниндзя до Рэнди, по словам Номи, создавали идеальную копию своего мира, в которой творила идиллия, умиротворенность и порядок. Прошлые Воины продолжали жить со своей семьей, общались с друзьями, в общем, делали все как прежде. Из-за этого они терялись, забывали свои прежние поступки, а вся их геройская жизнь вылетала из головы. Каннингхем не такой. Когда Номикон привел его сюда, здесь была пустота, которую Рэнди предстояло преобразовать под себя. И он это сделал.       Сейчас под ногами стелется темно-зеленая трава, колышущаяся едва заметным ветерком. Небо стоит темное, будто насупившееся от обиды, оно заволакивает себя грозными серыми облаками. Деревья (преимущественно хвойные) окружают небольшую полянку, водя вокруг нее хоровод. Они тянутся к проходящему мимо Каннингхему, аккуратно задевают юного Воина, как бы приветствуя его. И Рэнди улыбается от этих прикосновений. Ему нравится быть здесь. Аккуратно переступая с маленького холмика, Рэнди двигается к поляне, которая сияет своим светом, подобно солнцу, в бескрайнем омуте темных цветов. Отчего-то именно ее Каннингхем захотел сделать яркой, красочной, непохожей на другое в этом мире. Даже небо над ней другое: лазурное, приветливое, а сквозь белые облака выступают солнечные лучи. Этот маленький светлый островок приветливо улыбается Рэнди, когда тот наконец-то приближается к нему. Ступая на мягкую, насыщенно ярко-зеленого цвета траву, Каннингхем нагибается, чтобы сорвать ирис. Рэнди никогда не видел этих цветов, только на картинках в учебниках, но они еще в детстве запали ему в душу. Вот и сейчас, держа в руках маленький фиолетовый бутончик, радостно раскинувший свои лепестки навстречу ветру, Каннингхем понимает, что его переполняет счастье. То самое, что ушло от него так далеко во время его живой жизни. То самое, что убежало, помахав ему ручкой, и скрылось далеко за горизонт. Рэнди стоит, нежно прижав к груди ласковый цветочек, и улыбается, запрокинув голову к яркому небу. Пробыв в таком положении несколько минут, парень, словно ребенок, бегает от одного цветка к другом, весело смеясь. Он аккуратно срывает ирисы, а как только их становится тяжело держать в одной руке, успокаивается, достает маленькую сиреневую ленточку из кармана джинс и перевязывает букет. Каннингхем окидывает поляну теплым взглядом, так отличающимся от его обычного, и двигается дальше, прижимая к себе нежные цветочки. Он проходит через темный лес, здоровается с маленьким ручейком, с белкой, прошмыгнувшей на другую ветку. Парень помогает глупому зайчонку с глазами-бусинками преодолеть корягу — огромнейшее препятствие на пути маленького зверька. Наконец, покинув тихий лес, Рэнди выходит прямо к берегу озера. Водоем чистый, глубокого синего оттенка. Его вода немного раздраженно отзывается на ветерок, который стоит в любой части этого мира. Тихая рябь покрывает все озеро. Каннингхем блаженно жмурится, вспоминая, когда впервые наткнулся на этот водоем. Он не хотел создавать его, но озеро само всплыло в его воображении, материзовалось далеко за лесом. Рэнди тогда, все еще не веря в происходящее, окунулся в теплую воду, проплыл по самому дну и радостно вынырнул. Нынешний Каннингхем лишь снимает кроссовки, оставляет их где-то около леса, прекрасно зная, что те обнаружатся, стоит лишь подумать о них, и проходит босыми ступнями по воде. Рэнди видит домик, одиноко стоящий на берегу этого прекрасного синего чуда, и двигается прямо к нему. Парень аккуратно отворяет дверь, заходит на кухню и ставит чайник на плиту. Он дух, ему не нужно ни пить, ни есть, ни удовлетворять другие свои потребности. Но именно сейчас ему до дрожи в пальцах хочется крепкого горячего чая. Каннингхем открывает дверцу шкафа, достает оттуда маленькую хрустальную вазочку, наливает воды из-под крана и ставит ирисы. Он знает, что те никогда не завянут, потому что он хочет этого. Парень делает себе тот самый дымящийся напиток, забирается на подоконник и всматривается в тихое озеро, не спеша делая глоток за глотком, блаженно прикрывая глаза. Он чувствует, что Номи придет сегодня поговорить, но вовсе не хочет пускать того пока в свой мир. Рэнди хочет еще чуть-чуть побыть наедине со своим тихим счастьем. Поэтому Каннингхем допивает уже вторую кружку и выходит, направляясь, наверное, к самому любимому месту в этом мире.       Глубокий овраг встречает его тихим безмолвием, и Рэнди садится прямо на самый край, свесив ноги над пропастью. Парень всматривается в темноту разлома, подмечая в сотый раз те же деревья, камни и кустарники. Запрокидывает голову, взглядом натыкается на пролетающую мимо стайку птиц, которые весело поют. Каннингхем откидывается на мягкую траву, закрывает глаза, понимая, что он действительно счастлив, и лежит так до тех пор, пока не слышит тяжелые шаги. Номикон шумно садится возле него и молчит. Рэнди нравится раз за разом происходящее это молчание: оно искреннее, такое спокойное и совершенно привычное. Но оно прерывается глубоким вздохом Номи, и Рэнди открывает глаза. — На самом деле, я подумал, что ты спятил, когда вместо своего Норрисвился, создал вот это, — Номикон привычным движением руки обводит мир Каннингхема. — Но теперь я понимаю, что этот мир прекрасен. Парень лишь кивает, выжидающе поглядывая на своего учителя. — Ты… — принимает сидячее положение Рэнди и аккуратно начинает. — Так и не смог найти следующего Ниндзя? Вздох. — Они все недостойны, — сталь в голосе Духа-наставника. — Нет, конечно, они сражаются за Норрисвиль, всей душой хотят освободить его и прилагают к этому немало усилий. Но… как только это все закончится, они забудут произошедшее как страшный сон и вернуться к нормальной жизни. В их мыслях больше не будет такого страстного желания помогать людям… — Что будешь делать? Молчание. На этот раз оно другое, напряженное, выжидающее. Рэнди смотрит на хмурые брови Номикона и спокойно ждет того, что хочет огласить учитель. — Ничего. Им не победить. Каннингхем хмыкает и продолжает смотреть на Номи, чувствуя, как тот скажет еще что-то. Долго ждать не приходится. — Ты знаешь, что такое «День Восхода»? — задает вопрос Дух Древней книги, и получает утвердительный кивок в ответ. — Я много читал про это, когда ты разрешал мне заходить в Великую Библиотеку. — Что ты об этом думаешь? — Это глупо, — слишком резкий ответ. — Многие Ниндзя до меня умирали. Неправильно, больно, не в свое время. Но это не значит, что нам нужно исправлять те вещи, что остались при жизни. К чему это? Мы ведь все равно ничего не изменим. Нет, конечно, изменим, — поспешил исправиться Рэнди. — но это абсолютно ничего не даст. — Ты так думаешь? — Да. Дух книги выдыхает и смотрит прямо в глаза Каннингхема. — Может, ты и прав. Но это шанс закончить недоделанные поступки или исправить прошлые. Это шанс, который выпадает Ниндзя, чтобы наконец обрести покой и отправиться в новый мир. — Разве покой не может обрестись со временем? — спрашивает парень и вопросительно наклоняет голову влево. — Может. Но должны пройти часы, дни, недели, месяцы, а для некоторых и несколько сотен лет. Ты относишься к последним. — И что ты предлагаешь? — Рэнди совсем не отрицает и так то, что понятно. — День Восхода через несколько дней. Молчание. — Ты можешь обрести жизнь на один день. Молчание. — И отомстить врагам. Молчание. — Я не хочу сражаться с Колдуном, — с нажимом произносит Каннингхем. — Они сами виноваты, Маг давно бы был побежден, если бы они помогли мне, — сквозь зубы выговаривает Воин. — Я знаю… — тихо произносит Номикон и выдыхает. — Но твой долг спасать жизни людей и защищать мир от опасностей. — Уже не мой долг. Я ведь, — парень трясет бледными руками перед собой. — мертвый. — Все еще твой. Потому что ты не выполнил его при жизни, — резко выговаривает Номикон и сурово смотрит на бывшего подопечного, который тут же вскакивает на ноги. — Ну, простите меня за то, что я сдох во время поединка. Простите за то, что сам не смог остановить кровотечение. За то, что умер у людях на глазах, ведь я должен спасать их, а не они меня. ПРОСТИТЕ ПОЖАЛУЙСТА, ЧТО Я ВАЛЯЛСЯ МЕРТВЫМ В СОБСТВЕННОМ ДОМЕ, ПОМИРАЯ НА ПОЛУ! — гневно кричит Рэнди в бездну оврага и пинает со злости мелкие камешки. Номикон молчит, открывает рот, словно хочет что-то сказать, но тут же закрывает. Затем как-то странно смотрит на бешеного Каннингхема, все еще пинающего камни, и говорит, делая остановки после каждого слова. — День Восхода — это время, когда Ниндзя может отомстить своим врагам. И ему совершенно ничего за это не будет. Ведь он должен обрести покой любой ценой, — Номи натыкается на непонимающий взор Рэнди и продолжает. — Обычно это какие-нибудь грабители или школьные задиры, что насулили Ниндзя при жизни. Но ты, — Дух замолкает, переводит дыхание, ведь то, что он сейчас скажет, действительно дается ему тяжело. Поэтому он продолжает совсем тихим голосом. — считаешь своим врагом не только Колдуна, но и всех жителей Норрисвиля. Каннингхем молчит, устремляя свой взор на деревья, танцующие свой танец на ветру. — Я могу показать людям, каково было мне? — Да, Рэнди. И хотя я совершенно не одобряю этого, я не в праве тебе мешать. Только мстя, Ниндзя обычно понимают, что их ненависть совершенно несправедлива. — Со мной такого не будет, — твердо говорит Каннингхем, разворачивается на сто восемьдесят градусов и уходит в чащу леса, оставляя Номикона наедине с самим собой. — Будет. Это и называется покой. Тот самый, который достигается лишь тогда, когда Ниндзя отрекаются от всех своих обид, невзгод и чувств, — проговаривает Дух в пустоту.