Маринетт не то чтобы считала зазорным меняться ради кого-то. Скорее, она полагала, что любовь к человеку делает неважной его внешность или манеру говорить. Но настойчивые уговоры Альи разожгли в ней любопытство, и Дюпен-Чен решила попробовать, что из них выйдет.
Наступившие Недели моды предоставили ей такую возможность. Габриэль отправился на семь дней в Милан, отдав особняк в полное распоряжение девушки. Маринетт вначале подумывала уехать на это время к родным, но затем отказалась от идеи, решив поэкспериментировать в отсутствие соулмейта над своим внешним видом. В прежние времена, придумывая для себя новый образ, она бы провела всю неделю за кройкой и шитьем. Теперь достаточно было подойти к битком набитому одеждой шкафу и хорошенько перебрать содержимое.
Как она обзавелась таким огромным гардеробом? Случай, после которого это произошло, до сих пор вызывал у неё недоумение. После разговора с Альей Дюпен-Чен вышла из кафетерия, села в припаркованный автомобиль и, тяжело вздохнув, попросила водителя вернуть её в особняк. Модельер настоял, чтобы Маринетт ездила только на машине, аргументировав просьбу тем, что ему так спокойнее. Девушке было до жути неловко, да и не хотелось быть под постоянным надзором, но она не сказала соулмейту ни слова против. В итоге в её распоряжении оказался Cadillac CTS-V – тот самый, на котором они ездили в Фонтенбло.
Приехав обратно в дом и войдя в холл, Дюпен-Чен услышала из столовой голоса. У Агреста был кто-то в гостях. Почти на цыпочках она стала красться к лестнице, чтобы не помешать. Но вдруг двери столовой распахнулись, и перед ней оказались Габриэль вместе с президентом Французской Федерации Кутюра – Маринетт достаточно хорошо ориентировалась в мире моды, чтобы узнать гостя. Модельер окликнул Дюпен-Чен, и ей пришлось подойти к мужчинам, чтобы поздороваться. Агрест представил её как своего соулмейта, чем вызвал у президента несказанное удивление.
- А я все думал, где же ты его прячешь? Это, конечно, не лишено смысла – вы просто очаровательны, – резюмировал он, обратившись затем к Габриэлю, – но все-таки грех держать столь прелестное создание взаперти.
- Еще не время, – ответил гостю соулмейт и попросил девушку подняться к себе.
На следующий день, поднявшись после завтрака в свою комнату, чтобы переодеться, Маринетт обратила внимание на суету в гардеробной. Оказалось, что прислуга разбирает на половине Дюпен-Чен многочисленные коробки с женскими вещами. Девушка спустилась в кабинет к модельеру и попросила объяснений. Агрест неожиданно замялся и, тщательно подбирая слова, объяснил, что Маринетт, можно сказать, теперь неофициальное лицо дома моды «Агрест». Следовательно, вся женская продукция этой марки автоматически будет предоставлена ей. Плюс еще платья для особых случаев, которые будут шить для неё персонально. Новость повергла Дюпен-Чен в шок, а Агрест добавил, что все запланировано уже давно, просто руки не доходили исполнить. «Считай, что это мой долг как соулмейта». Девушка хотела было заявить, что ей ничего не нужно и что половину таких вещей она в повседневной жизни не носит. Но заглянув в отчего-то виноватое лицо Габриэля, решила уступить и промолчать. С неё не убудет, а родственную душу нечего расстраивать лишний раз.
В день, когда модельер должен был вернуться домой, Маринетт долго собиралась в лицей. Она тщательно и придирчиво осматривала свое отражение в зеркале, и увиденное ей откровенно не нравилось. Ну не её это гардероб. Розовое с бордовым платье-миди еще туда-сюда, а вот ботильоны на семисантиметровом каблуке.... Девушка не любила высокий подъем – потолком для неё была обувь на небольшой танкетке. Дюпен-Чен три дня потратила на то, чтобы их купить, уговаривая себя, что ради эксперимента можно немножко и потерпеть. «Вот если бы их надо было надеть ради Адриана, ты бы ходила в них как миленькая», – не удержалась от подколки Алья, чем слегка пристыдила подругу. В течение трех дней Маринетт привыкала к неудобной обуви, сетуя, что природа обделила её ростом. Она хоть и вытянулась за последний год, только все равно доставала Агресту едва-едва до плеча.
Оставив одежду в покое, девушка переключилась на прическу и макияж. Если первое – собранные в прическу «мальвина» локоны – выглядело вполне сносно, то вторым она не осталась довольна. Ресницы казались ей неестественно длинными, а помада вместо привычного блеска - слишком яркой. Но Маринетт решила все же идти до конца. Накинув плащ, она взяла сумку с учебниками и спустилась в холл.
Уже закрывая за собой дверцу машины, Дюпен-Чен вспомнила, что забыла попрощаться, и поспешила вернуться. Она забежала в кабинет и, увидев, что он пуст, едва не дала сама себе оплеуху. Разумеется, Габриэль еще не успел вернуться. Наверняка он не появится раньше вечера.
Девушка обернулась и неожиданно нос к носу столкнулась с соулмейтом.
- Ты так рано? – осипшим от волнения голосом сказала она вместо приветствия.
- Да, на сегодня запланировано много дел, – в тон ей отозвался он.
Они замерли в дверном проеме. Маринетт не знала, как истолковать оценивающий взгляд, которым мужчина скользнул от её макушки по платью до самых круглых носков ботильонов. Она почувствовала себя неуютно. Наверное, зря послушала Алью.
- Я пойду. Не хочется опаздывать, – неуверенно пробормотала Дюпен-Чен, но все же потянулась к мужчине, чтобы обнять его на прощание.
- Конечно, – согласился модельер, обнимая её в ответ.
Обычно рядом с ним девушка ощущала небывалое спокойствие, но сейчас ей казалось, что стало только хуже. Не в силах больше терпеть нервозность, она разжала руки и хотела отстраниться, но не смогла даже сдвинуться с места, только сейчас понимая, что объятья из нежных стали почти стальными.
- Мне нужно идти, – голос Маринетт дрогнул, и это не укрылось от Агреста.
Убрав одну руку с девичьей талии, он облокотился о дверной косяк, прижимая к нему Дюпен-Чен, невольно заставляя её поднять взгляд. Габриэль смотрел внимательно, будто лицо девушки заключало в себе ответ на какой-то его вопрос. Но едва Маринетт открыла рот, чтобы поинтересоваться причинами реакции соулмейта, Агрест вдруг склонился к ней и поцеловал. От такого порыва Маринетт растерялась, но потом расслабилась и ответила мужчине...
Время шло, а он все не отпускал её. Поцелуй становился требовательнее и глубже, а объятья все крепче. Модельер действовал уверенно, и Дюпен-Чен буквально таяла в его руках. Он настойчиво ласкал её губы и прижимался к девушке с такой силой, будто хотел слиться с ней в одно целое. Ладони нырнули под распахнутый плащ, жадно очерчивая изгибы девичьего тела. Маринетт тихонько застонала и выгнулась навстречу, позволив рукам Агреста сместиться сначала на её спину, а потом вниз на поясницу. Дюпен-Чен слегка прикусила его нижнюю губу и тут же ощутила, как мужские ладони требовательно смяли ягодицы. Воздух в легких неожиданно иссяк, но мысли девушки уже далеко ушли от насущных проблем. Она растворялась в поцелуе, и ей казалось, что можно простоять вот так с Габриэлем целую вечность...
Он отстранился первым. Они оба пытались восстановить сбившееся дыхание, не прерывая при этом зрительного контакта. Маринетт уже собиралась потянуться к Агресту за новым поцелуем, как в голове резко промелькнула мысль об опоздании, разом разрушив всю прелесть момента.
- Мне пора идти, – спохватилась она и дернулась из мужских объятий.
Соулмейт послушно разжал руки. Ей на мгновение даже показалось, что он сделал это с явной неохотой.
- Ступай. Удачного дня, – пожелал ей модельер.
- Тебе тоже, – не осталась в долгу Дюпен-Чен.
Она робко попятилась от Агреста в сторону выхода, а затем, резко развернувшись, стремительно покинула особняк…
***
- А потом я сказала Нино, что он... Маринетт? Маринетт?? Ты меня слушаешь?!
- Да, конечно! – встрепенулась та, вперив в подругу заинтересованный взгляд, и расплываясь в улыбке. Алья уговорила её пройтись по магазинам после учебы, и сейчас они отдыхали после шопинга в их любимом кафетерии.
- Ты какая-то странная сегодня. Что-то случилось?
- Нет-нет, все прекрасно! – попыталась отмахнуться Маринетт, но Сезер не была бы Сезер, если бы не заметила нервное поведение своей подруги.
- Уверена? – недоверчиво спросила Алья. – Сначала ты опаздываешь на занятия. Да еще и с ненакрашенными губами приходишь, что уже само по себе нонсенс. Потом в течение дня у тебя все валится из рук. А теперь ты еще и витаешь в облаках. Ну-ка рассказывай, что произошло!
Дюпен-Чен заерзала на стуле. Ей отчего-то было стыдно рассказывать о случившемся. Но желание выговориться все же победило, и она поведала Сезер про свой утренний поцелуй.
- Черт, да это покруче, чем в сериалах, – восхитилась та.
- Вот только я не понимаю…
- Да тут и понимать нечего! Я же говорила – сменишь имидж, и он сразу обратит на тебя внимание! Слушай, – Алья чуть наклонилась вперед и заговорчески прошептала: – Может, он в тебя влюбился?
- Разве можно влюбиться от одного единственного поцелуя? – опешила Маринетт.
- Еще как можно, девочка моя! Или он просто не открывал свое чувство? – задумчиво вопросила Сезер. – А почему бы и нет? Сама посуди: твой соулмейт с самой первой встречи пытается привлечь твое внимание, осыпая тебя явно романтическими подарками. А стоило тебе позвать его в клинике, он сейчас же примчался, засунув куда подальше свою хваленую гордость! Нет, подруга, в этом что-то есть! И тебе стоит непременно…
Дальнейший разговор Дюпен-Чен пропустила мимо ушей, полностью погрузившись в свои мысли. Мог ли Габриэль действительно испытывать к ней нечто большее, чем простую симпатию? К сожалению, вопрос этот пока был безответным…
Домой девушка вернулась уже ближе к ужину. Выйдя из душа, она уже хотела переодеться, как вдруг в гардеробной что-то зашумело. Маринетт резко обернулась, но не заметила ничего необычного. Все предметы стояли на своих местах. «Наверное, послышалось», – подумала она, но решила на всякий случай проверить. Девушка приблизилась к шкафу-купе с вещами Габриэля – звук предположительно раздался оттуда – осторожно сдвинула дверцу и… на неё водопадом посыпалась одежда. Маринетт недоуменно перевела взгляд с валяющихся на полу мужских рубашек на внутреннее пространство шкафа и поняла, в чем дело. Одна из полок всего-навсего выскочила из пазов.
«Надо позвать кого-то из прислуги, чтобы навели здесь порядок», – подумала Маринетт, а тут же одернула себя. Она вполне может справиться и сама. Вернув деревянную доску на место, Дюпен-Чен принялась сама раскладывать вещи. Наведя порядок, она уже хотела было вернуть на место последнюю рубашку, но неожиданно залюбовалась ею. Девушке нравились все оттенки красного, но бордо отчего-то привлекал больше всего.
Маринетт даже не поняла, как это случилось. Сначала она просто разглядывала рубашку, а через мгновение уже крутилась в ней перед большим напольным зеркалом, прикидывая, пойдет ли ей платье-шемизье такого цвета. Дюпен-Чен деловито присобрала ткань на талии, обдумывая, какой лучше взять пояс, но вдруг словно очнулась от морока и посмотрела на свое отражение чуть ли не с ужасом. Что же она творит! Девушка мигом стащила рубашку, дрожащими руками свернула её и вернула обратно в шкаф. А затем подхватила свою одежду и молниеносно скрылась в спальне…
***
Всю следующую неделю Маринетт пыталась найти хоть какое-то объяснение своему поступку, но тщетно. Ей было жутко неловко перед Габриэлем, и она благодарила Судьбу за то, что он не застал её за примеркой мужской рубашки, появившись в гардеробной спустя пять минут после того, как Дюпен-Чен её покинула.
Совет Альи, похоже, действительно работал, хотя девушка и не прибегала к нему постоянно. Она чередовала «женственный» образ с «повседневным», отводя первому лишь два дня в неделю, с некоторыми ограничениями. Краситься Маринетт так и не привыкла, ежедневно пользуясь только помадой – она подчеркивала губы лучше, чем блеск. Платья тоже надевала нечасто, предпочитая классические брюки или, на худой конец, юбки-миди. Но все равно ловила на себе изучающие взгляды соулмейта. И не только его. Девушке казалось, что теперь все смотрят только на неё. Многие одноклассницы в лицее с завистью смотрели на её вещи, а некоторые парни откровенно пялились на Маринетт, и от всего этого она чувствовала себя неуютно. В новом классе её и так считали «золотой девочкой», а теперь Дюпен-Чен и вовсе прослыла дочкой нуворишей, хотя на самом деле все расходы на себя брал модельер.
- Можно подумать, если ты ездишь в лицей на дорогой машине и носишь брендовые шмотки, то это автоматически означает, что ты элита, – закатывала глаза Алья.
- Хорошо, что никто не знает, в каком роскошном особняке я живу, – шепотом отвечала подруге Маринетт.
- До поры до времени, – философски заметила Сезер. – Одно твое появление вместе с соулмейтом на каком-нибудь пафосном мероприятии – и прощай, спокойная жизнь. За тобой будут ходить по пятам не хуже, чем за Адрианом и, поверь, быстро разнюхают, что к чему.
Замечание Альи не стало откровением для Дюпен-Чен. Габриэль был человеком публичным и посещал какие-нибудь светские сборища минимум два раза в неделю. Но модельер никогда не предлагал своей родственной душе составить ему компанию. Она и не напрашивалась, хоть и откровенно скучала в такие вечера без его общества. Но Судьба и здесь внесла свои коррективы. Как-то вечером Агрест попросил Маринетт сопровождать его на традиционных скачках в Лоншам. Обычно они проводились в начале октября, но в этом году мероприятие сдвинулось вперед почти на три недели. Дюпен-Чен не раздумывая согласилась, не побоявшись даже весьма строгого дресс-кода – когда у неё еще появится возможность вживую увидеть столь значительное событие…
Они, безусловно, стали одной из ярких пар мероприятия – девушка, одетая в бледно-голубой костюм, белое кашемировое пальто и такого же цвета шляпу-ток с вуалью, и модельер в темно-синем костюме, бежевом плаще и черной шляпе хомбург. Габриэль знакомил её со знаменитостями, среди которых были банкиры, артисты, политики и даже аристократы. Дюпен-Чен всячески пыталась скрыть свое волнение, но у неё это получалось не очень хорошо. Казалось, дрожь её пальцев было заметно даже под перчатками – еще одним обязательным аксессуаром. Но Агрест все равно ощутил её нервозность и, став за спиной у девушки, мягко накрыл ладонью её руку, лежащую на парапете трибуны. Маринетт повернула голову, встретилась с мужчиной взглядом и благодарно улыбнулась ему, даже не подозревая, что вскоре этот момент будет красоваться на обложках всех глянцевых изданий в Париже.
