***
Дюпен-Чен действительно плохо понимала, что с ней происходит. «Магия соулмейтов. Сама через это прошла», – в который раз повторяла ей Сезер, но девушка почему-то не верила. Может, она действительно собственница? И ей претит одна только мысль о том, что Габриэль окажет внимание кому-то, кроме неё? Или Маринетт теперь считала себя вправе ни с кем не делить модельера, потому что достаточно сблизилась с ним? Раньше она такой не была. После поцелуя в дверях Дюпен-Чен смотрела на соулмейта несколько по-другому. Внимательнее наблюдая за ним, она подмечала жесты, манеру поведения, привычки и невольно восторгалась. Модельер казался девушке если не идеалом, то очень близко к тому. Ей нравились восхищенные взгляды мужчины, нравились те внимание и забота, которыми он её окружал. Маринетт старалась отвечать тем же, совершенно по-детски радуясь его улыбке и, как ни странно, даже не мечтая, чтобы их с Агрестом отношения сдвинулись еще дальше. Ей было и так хорошо. Вот только ей никак не давало покоя его признание в любви той августовской ночью. Действительно ли Габриэль ждет взаимности? Способна ли она ответить на его чувства? Дюпен-Чен прислушалась к себе. Способна… наверное. Будь они только несколько ближе друг к другу… Рассказать соулмейту о своих мыслях? Нет, это будет выглядеть не желанием сблизиться, а попыткой выпросить больше внимания. Алья права, так нельзя! Скоро Дюпен-Чен исполнится восемнадцать – и ей нужно больше уверенности в себе. Дюпен-Чен действительно не понимала, почему нагло полезла к модельеру целоваться. То, как легко мужчина поддался её напору, не оставило её равнодушной. Неожиданная покорность Габриэля и крепость его объятий понравились ей. Похоже, её влекло к мужчине скорее природное любопытство, чем ревность. А надсадный стон, сорвавшийся с губ Агреста, как только она коснулась его шеи, заставил сердце Маринетт едва не выпрыгнуть из груди. Потом девушка едва не умерла со стыда, извиняясь за свой поступок, но собственное поведение словно что-то разбудило внутри неё. И это нечто было уже не так легко усмирить. Дюпен-Чен хотела большего, а воспоминания о проведенной с модельером ночи распаляли её желание. Слушая, как одноклассницы по секрету пересказывают друг другу подробности своей интимной жизни, она постепенно начала им завидовать. Ей тоже захотелось быть кем-то любимой и желанной. У девушки имелись уже и некоторый опыт, и мужчина, и, казалось, чего было проще – подойти к соулмейту и попросить его об интимной близости. Маринетт бы так и поступила, но она не знала, как Агрест расценит её просьбу. Было бы легче, если бы он проявил инициативу сам. Но модельер ни словом, ни жестом не давал понять, что желает от соулмейта большего. Они жили под одной крышей, и только. Дюпен-Чен испытывала смятение. Они с модельером «Спутники жизни». У них когда-нибудь должен появиться общий ребенок. Значит, в том, что они будут заниматься сексом, нет ничего предосудительного. При этом мужчина внешне был совершенно не заинтересован в ней как в любовнице. Алья даже предположила, что Агрест осознанно сторонится девушки, ведь она отвергала его в прошлом раз за разом. Дюпен-Чен соглашалась, но это не спасало. Ночи постепенно стали бессонными, тело разжигалось воспоминаниями, а сокровенные мечты становились все более навязчивыми и бесстыдными.***
Одним декабрьским вечером Дюпен-Чен все же не выдержала. Она уже приготовилась лечь в постель, как вдруг передумала и направилась в спальню соулмейта. Приоткрыв дверь, девушка робко заглянула в комнату. Габриэль спал. В этот вечер он поднялся к себе намного раньше, ссылаясь на невероятную усталость. Маринетт судорожно сглотнула, а затем, на цыпочках прокравшись к кровати, тихонько забралась под одеяло. Выждав немного, она придвинулась к модельеру, почти нависая над ним и вглядываясь в его умиротворенное лицо. «А он красивый», – мелькнула мысль у неё голове. Внутренний голос упрашивал её не тревожить спящего и убраться восвояси. Но Дюпен-Чен будто влекло к мужчине, а в голове настойчиво прозвучала команда: «Поцелуй его». А ведь ей действительно хотелось поцеловать его. А еще хотелось, чтобы Габриэль обнял её, накрепко прижав к себе, и вновь прошептал: «Я люблю тебя»… Девушка заерзала, ощущая зудящий ком внизу живота – предвестник возбуждения. Девушка осторожно коснулась рукой волос мужчины, затем медленно повела ею вниз по лицу, очерчивая висок и скулу. А потом робко прикоснулась к губам соулмейта своими. Волна трепета пронеслась по телу Дюпен-Чен , но она лишь теснее прижалась к модельеру, приобнимая его за талию одной рукой и опираясь на локоть другой. Не получив отклика, Маринетт уже хотела отодвинуться, как вдруг мужчина шевельнул губами и все же ответил. Так нежно и бережно, что сердце девушки забилось очень часто, а из легких волшебным образом исчез кислород. Прерывисто вдохнув, она приоткрыла рот, и поцелуй немедленно стал увереннее и глубже. Мгновение – и Агрест опрокинул Маринетт на матрас, сжимая её в объятьях. По телу мужчины прошла волна дрожи, чудесным образом передаваясь Дюпен-Чен. Она выгнулась навстречу, освобождая руки Габриэля, и он тут же начал суетливо развязывать пояс на пеньюаре. Справившись с халатом, модельер скользнул руками по талии девушки. Мужчина так сильно стискивал ткань ночной рубашки, словно готов был разорвать её на лоскуты. Но неожиданно хватка ослабла, и ладони Агреста оказались под подолом. Пальцы трепетно коснулись бедер Маринетт, настойчиво сжали их и развели в стороны. Габриэль опустился еще ниже, практически вжимаясь в Дюпен-Чен, и, разорвав поцелуй, принялся ласкать её шею губами. От такого напора девушка призывно качнула бедрами ему навстречу, чувствуя, что соулмейт разгорячен не меньше её. Значит, модельер все-таки неравнодушен к ней. Выходит, она зря боялась. Маринетт не хотела оставаться в стороне и принялась расстегивать пуговицы пижамной рубашки, освобождая тело мужчины от оков одежды. Едва её ладошки коснулись обнаженного торса, как Агрест хрипло зарычал, опалив горячим дыханием кожу, и... неожиданно стал отстраняться. Дюпен-Чен едва успела обнять его за шею и вновь потянула на себя. Но Габриэль был сильнее и сел на кровати, увлекая девушку за собой. На секунду они замерли, глядя друг другу в глаза. И вдруг Маринетт почувствовала, будто ей уже терять нечего. Едва соображая, что делает, она поцеловала модельера еще требовательнее прежнего, прижимаясь к нему и ощущая, как его ладони скользят по изгибам её тела. Дюпен-Чен подалась вперед, заставляя соулмейта лечь на спину, и, удивляясь собственной раскованности, принялась осыпать тело мужчины поцелуями. - Глупая, не дразни меня, – в его голосе послышалась откровенная мольба. - Почему нет? – спросила девушка, смещаясь от шеи к ключицам и груди, а после к животу, чувствуя, как напрягаются под губами мышцы пресса. С громким стоном Агрест сжал её в объятьях, почти рванул на себя и резко перевернулся. - Перестань, – тихо сказал он, тем не менее, позволяя снять с себя рубашку и вновь вовлечь в поцелуй... Атмосфера в спальне накалилась до такой степени, что в помещении можно было плавить металл. Два соулмейта словно устроили на кровати настоящую битву за главенство. Позы то и дело менялись, но одно оставалось неизменным: Маринетт с силой сжимала Габриэля бедрами, не давая отстраниться, а он прикусывал её губы почти до крови, иногда срываясь на стон. Широкие ладони требовательно ласкали тело Дюпен-Чен, обжигая даже сквозь ткань ночной рубашки. Сердце девушки замерло в сладостном предвкушении. Может, сегодня им удастся начать все с чистого листа? Она обязательно скажет модельеру, что начала испытывать к нему теплые чувства. И позволит любить себя так долго и страстно, сколько он пожелает. Сейчас мужчина казался ей таким желанным, родным и даже… любимым? Девичья ладонь опустилась ниже и замерла на резинке пижамных штанов, но Агрест вдруг резко перехватил её, и, разорвав поцелуй, отстранился. - Остановись! Маринетт несказанно удивилась такому категоричному заявлению, но решила проигнорировать его, вновь вовлекая Габриэля в поцелуй и пытаясь повторить свое действие. Но он весьма грубо взял её за другую руку и отстранил от себя, с силой прижимая Дюпен-Чен за запястья к матрасу: - Я сказал, нет! Девушка растерянно хлопала глазами, глядя на модельера. Он выглядел весьма обескураженно и пытался восстановить сбившееся дыхание. А придя в себя, неожиданно посмотрел на Маринетт настолько пронзительным взглядом, что у неё разом все похолодело внутри. - Никогда больше так не делай, слышишь? – в его голосе отчетливо слышалась злость. Мужчина отпустил руки Дюпен-Чен, поднялся с кровати и, подхватив рубашку, вышел из комнаты, оставив без внимания попытки девушки остановить его хотя бы словами. Маринетт осталась растерянно сидеть на постели, ожидая возвращения Агреста. А когда поняла, что он не придет обратно, легла и залилась слезами, обняв подушку. Какая же она глупая! На что она вообще рассчитывала, прося взаимности у того, кого отталкивала множество раз? Но теперь ей известно – все произошедшее тогда между ней и Габриэлем было ошибкой. Изрядно выпившему модельеру было все равно, в чьих объятьях искать утешения, а Маринетт просто удачно подвернулась ему под руку. И глупо теперь искать правых и виноватых. Соулмейт ясно дал понять, что не желает видеть Дюпен-Чен в своей постели. Как говорится, что посеешь – то и пожнешь.