Неукраденная Персефона

      Габриэль не находил себе места. Отношения между ним и Маринетт уже неделю оставались напряженными, и он понятия не имел, как это исправить. Модельер осознавал, что отчасти был виноват, но не умалял и вины девушки.       Он никогда бы не подумал, что Дюпен-Чен способна так запросто очутиться в его спальне и попытаться соблазнить его. Сначала Агрест решил, что спит, и, едва ощутив ответные действия, поддался искушению. Блуждая руками по девичьему телу, мужчина задыхался от возбуждения и эмоций соулмейта. Она хотела его так сильно, что под напором её желания Габриэль едва не сорвался и не дал Маринетт то, чего жаждали они оба. Настойчивые касания, поцелуи и тихие стоны не просто сводили с ума. Модельер едва соображал, подчиняясь собственным инстинктам.       Только чудом он взял себя в руки и… позорно сбежал в ванную. Ни ледяной душ, ни попытки вернуть самоконтроль усилием воли не помогли. Естество Агреста вопило о том, чтобы вернуться и продолжить начатое. Но он не смог отступиться от данного обещания. Когда, с трудом обуздав собственное либидо, мужчина вышел из ванной, девушка уже задремала. Она крепко сжимала в объятьях его подушку, промокшую от слез. Габриэль тяжело вздохнул, но не решился лечь рядом с Дюпен-Чен и отправился спать в её комнату.       На следующее утро он лихорадочно подбирал слова для непростого разговора. И вдруг Маринетт сама подошла к нему. Робко извинившись, она клятвенно пообещала, что больше никогда не повторит подобного. Услышав её заверения, модельер поначалу облегченно вздохнул. Он постарался вести себя как обычно, но уже назавтра пожалел об этом. Между ним и девушкой словно выросла невидимая стена. Они все так же виделись и общались, но глаза Дюпен-Чен потускнели. Её улыбка стала натянутой, смех – вымученным, а на каждое его: «Все хорошо?» соулмейт только отмахивалась и убегала в свою комнату. Последние два дня девушка избегала Габриэля при встречах, а сегодня не вышла даже на ужин.       Не в силах больше это выносить, модельер решился поговорить первым. Он пришел к комнате Маринетт и постучался, но ему не ответили. Агрест уверенно потянул металлическую ручку, и та поддалась. В помещении перед ним предстала тягостная картина, от которой на миг сжалось его сердце: девушка, тихо всхлипывая, роняла слезы в подушку, не обращая внимания ни на что вокруг.       Еще никогда в жизни мужчина не был настолько растерян. Как быть? Прижать плачущую к себе, оправдываясь и прося прощения, или уйти и дать ей выплакаться? Разум ратовал за второй вариант, но сердце требовало следовать первому. В конце концов, соулмейт не виновата, что не может обуздать себя. Она остается подростком, которому трудно сдерживать эмоции. Габриэль прекрасно это понимал, поскольку был таким же в её возрасте. Ему льстило, что он заинтересовал Дюпен-Чен как любовник. Но пока Маринетт не закончит учебу и они окончательно не объяснятся, придется подчиняться нормам приличия, хочет она того или нет. Разумеется, отношения соулмейтов, а в особенности их категории, теперь выше условностей и писаных правил. Но так стало только пятнадцать лет назад, и кажущееся нормальным нынешней молодежи неприемлемо для старшего поколения. Модельер был в этом вопросе ярым консерватором, так уж его воспитали.       Агрест закрыл за собой дверь, крадучись подошел к кровати и осторожно присел на самый край. Он всей душой хотел утешить девушку. Вот только как? Словам она сейчас не поверит, а на действия мало того, что наложено табу, так и сам мужчина противился такому «способу просить прощенья». Но оставлять все как есть тоже нельзя. Габриэль скрепя сердце принял решение. Сейчас его соулмейт как никогда нуждалась в утешении и ласке, и это меньшее, что он мог бы для неё сделать.       Скинув обувь, модельер осторожно лег рядом с заливающей слезами подушку Дюпен-Чен. Он слегка коснулся её плеча, но она дернулась и сдавленно пробормотала: «Уйди». Агрест попытался притянуть Маринетт к себе, но девушка снова отстранилась. Габриэль не собирался просто так отступать. Он лихорадочно соображал, как бы ему привлечь внимание родственной души, и вдруг его взгляд зацепился за шерстяную тунику в бело-серую полоску. Её ворот был подвернут и опущен вниз, соблазнительно оголяя плечи и выставляя напоказ бретели черного бюстгальтера. Их вид заставил Габриэля нервно сглотнуть. Совесть громко вопила, что все происходящее неправильно, только он уже не слушал её.       Отложив очки на прикроватный столик и слегка убавив свет лампы, модельер склонился к девушке. Бережно отодвинув в сторону отросшие за последний год волосы, он трепетно коснулся губами девичьего плеча. Дюпен-Чен дернулась и ахнула от неожиданности, но Агрест пресек попытку отстраниться, крепко прижав соулмейта к себе одной рукой за талию. Маринетт зашевелилась, будто стремилась вырваться из его объятья, но мужчина навалился на соулмейта, почти придавив её к матрасу всем телом. Стоило Габриэлю сместиться от плеча к основанию шеи, как девушка оторвалась от подушки, приподняла голову и тихонько застонала.       Его сердце забилось, как сумасшедшее. Неужели он нашел слабое место Дюпен-Чен? Воодушевившись, модельер подцепил зубами бретель бюстгальтера и стащил её вниз. Маринетт напряглась, заерзала и неожиданно качнула ягодицами навстречу Агресту, прижимаясь к его паху. Мужчина сдавленно застонал, с удвоенной силой лаская губами девичью шею. Но Дюпен-Чен заворочалась в полуобъятье, желая обернуться, и Габриэлю пришлось уступить. Он слегка ослабил хватку и отстранился. Соулмейт повернулась на спину и устремила на модельера заплаканные глаза.       - Зачем? – тихо спросила она, а Агрест даже не представлял, что сказать ей в ответ.       Самым правильным было бы извиниться и сказать, что он не хотел отталкивать её так резко. И что любит её больше всех на свете. Но слова будто застряли в горле. Глаза девушки влажно блестели от слез, придавая её образу хрупкости и беззащитности. Мужчина содрогнулся от отвращения к самому себе. Он ощущал обиду и печаль Дюпен-Чен и клял себя за то, что поступил с ней жестоко. Но Маринетт тоже должна понять его – он дал обещание, которое намерен сдержать.       Молчание затягивалось. Габриэль не мог придумать ни одной причины, которая не раскрыла бы его разговор с Тома. Маринетт продолжала смотреть, терпеливо ожидая. Сердце модельера глухо стучало в груди, будто стремилось вырваться и присоединиться к сердцу соулмейта – всё равно от разума сейчас не было никакого толка. Так и не придумав, что сказать, Агрест прикрыл глаза. Затем, подняв веки, он ещё раз с болью и наслаждением посмотрел на девушку, любуясь даже её печальным лицом. Ведь нет же ничего плохого в том, что он позволит себе... маленькую слабость? Дюпен-Чен пошевелила губами, словно порываясь что-то сказать, но мужчина порывисто коснулся их своими, вовлекая девушку в поцелуй. И, вопреки ожиданиям, Маринетт вскоре ответила ему, скользя ладошками по его груди и робко обнимая талию.       Сначала все было вполне невинно. Они наслаждались близостью, отвечая на неё нежными поцелуями и крепкими объятьями. Но в какой-то момент этого оказалось мало, и они оба настойчиво изучали тела друг друга, блуждая по ним руками. Габриэль то и дело перехватывал девичьи ладошки, норовившие забраться под одежду, чтобы потом все равно отпустить их и самому перейти в наступление. Вязаная туника почти не оставляла простора для фантазии, но модельеру безумно хотелось избавить Дюпен-Чен от шерстяного плена. В итоге, наплевав на то, что Маринетт начала расстегивать его рубашку, Агрест сместил руку на её бедро, а после забрался глубже под одежду. Настолько, что нечаянно дотронулся пальцами боковой кромки нижнего белья. Девушка в ответ лишь теснее прижалась к Габриэлю. Он уже хотел было отстраниться, как в голове внезапно мелькнула шальная мысль. Мужчина даже не успел взвесить все «за» и «против», как его ладонь против воли нырнула под хлопковые трусики и уверенно коснулась намокшей промежности. Дюпен-Чен тихонько застонала и чуть раздвинула ноги, давая модельеру больший простор для действий.       «Петтинг – тоже удовольствие», – думал Агрест, глядя, как живо соулмейт отзывалась на его ласку. Томно прикрыв глаза и приоткрыв рот с припухшими от поцелуев губами, Маринетт стонала и выгибалась в такт движениям мужчины. А он жадно всматривался в её образ, представляя, что она также вела себя во время их секса в ту августовскую ночь. Девушка крепко обнимала Габриэля за шею, все сильнее прижимая его к себе, и сминая пальцами рубашку. Понимая, что его собственный срыв не за горами, модельер решил ускорить процесс. Он торопливо ввел во влагалище два пальца и стал чуть быстрее двигать рукой. Дюпен-Чен протяжно застонала и качнула бедрами навстречу Агресту.       Она судорожно искала ртом его губы, и мужчина поддался ей, одарив поцелуем. Его движения стали более резкими и даже немного грубыми, но Маринетт это, похоже, нравилось. Она закинула одну ногу на талию Габриэля, позволяя ему проникнуть еще глубже, и стала еще надсаднее отзываться на ласку. Он оторвался от её рта и почти впился губами в шею, изо всех сил стараясь не оставить ни одного следа на нежной коже. Модельер едва держал себя в руках, чувствуя, что сил на сохранение самообладания уже не осталось. Но девушка сдалась первая. Протяжно застонав, она на несколько мгновений зашлась в экстазе, а затем обмякла в его руках.       Агрест осторожно вытащил влажные пальцы, неотрывно глядя при этом на соулмейта. Раскрасневшаяся, она тяжело дышала и счастливо улыбалась. Дюпен-Чен разжала объятья, безвольно раскинув руки на подушках, тем самым давая мужчине возможность отстраниться. Он сел на край постели, сжимая в кулаках покрывало, чтобы успокоиться. Но едва Габриэль обрел способность ясно мыслить, как вдруг позади него послышались движения. Зашуршала одежда… и через мгновение модельер наблюдал, как шерстяная туника тяжело опустилась перед ним на пол.       - Что ты… – но продолжить фразу ему не удалось.       Маринетт замерла позади него и вдруг ни с того ни с сего запустила пальцы в его волосы. Агрест ахнул и тут же сомлел. Девушка ласково перебирала густые жесткие пряди, а он восторгался новыми, но отчего-то такими знакомыми ощущениями. Тело против воли расслабилось, и мужчина прислонился спиной к Дюпен-Чен.       - Нравится? – спросила она, но Габриэля разморило настолько, что он лишь невнятно промычал в ответ.       Вскоре миниатюрные ладошки сместились ниже и, сдвинув полурасстегнутую рубашку вниз, принялись скользить по шее и плечам. Это заставило модельера блаженно застонать. Маринетт была так близко, что он ощущал жар её тела, а одна только мысль, что оно скрыто лишь бельем, распаляла Агреста с каждой минутой все сильнее и сильнее. Девушка вдруг крепко сжала его волосы и сместила руку в сторону, заставляя мужчину склонить голову набок. Дюпен-Чен жадно заскользила губами по его щеке, затем смещаясь к мочке уха и слегка прикусывая её. Габриэль разомлел еще больше, даже не пытаясь сдержать стон. Одна девичья рука все еще перебирала его волосы, а другая тем временем опустилась к животу и коснулась ремня брюк.       - Не стоит, – томно отозвался модельер, пытаясь предугадать действия соулмейта.       - Пожалуйста, – прошептала она ему на ухо, отпуская волосы и смещая ладонь на торс Агреста.       Мужчина содрогнулся от возбуждения, засомневался, а потом мысленно послал все к чертям. Пока Габриэль расстегивал и вытаскивал ремень, Маринетт до конца расстегнула его рубашку. Избавившись от мешающей одежды, девушка трепетно очертила пальчиками торс модельера, а после слегка дрожащей рукой нырнула одновременно под брюки и белье. Дюпен-Чен осторожно коснулась члена, а после робко положила на него свою ладонь. По телу Агреста пронеслась волна мурашек, сосредотачиваясь в паху и на уровне импульса заставляя возбужденную плоть дернуться навстречу. Маринетт тихонько охнула, но руку не убрала. Она аккуратно обхватила ствол пальцами и стала плавно водить рукой вверх-вниз. Её движения были неуверенными, но настолько нежными, что мужчине они казались лучшими на свете. Но долго они так не просидят. Им нужно сменить позу.       - Подожди, – хрипло попросил Габриэль, беря девушку за предплечье, заставляя разжать пальцы и вытаскивая её руку. Она попыталась это опротестовать, но модельер обернулся к ней, приобнял и весьма трепетно поцеловал. Соулмейт тут же уступила, а он тем временем лег на подушку, увлекая её за собой. Агрест отпустил девичью руку, предварительно положив на свой живот, и тут же ощутил, как нежная ладошка скользнула вниз, расстегнула пуговицу и ширинку на брюках, а затем вновь забралась под одежду…       Все происходящее казалось мужчине нереальным. Он полностью расслабился, отдавая себя на волю Дюпен-Чен. Постепенно она освоилась и стала действовать увереннее. Габриэль разорвал поцелуй и вперил затуманенный взгляд в ложбинку груди, периодически скользя им по бюстгальтеру, смещаясь то к кружевным чашечкам, то к узким бретелям. Брюнетка, притом светлокожая, Дюпен-Чен смотрелась в черном белье просто восхитительно. Вид её прелестей лишь подогревал страсть модельера, провоцируя двигаться навстречу. Но ему было чертовски мало этого.       Разжав объятье, Агрест настойчиво провел по девичьей спине. Ловкое движение пальцев – и бюстгальтер свободно повис на плечах Дюпен-Чен. Она прервалась, снимая и отбрасывая в сторону ставшую ненужной вещь, давая мужчине возможность приспустить одежду вниз, дабы соулмейт могла действовать еще свободнее. Габриэль вновь привлек её к себе, вздрагивая от соприкосновения обнаженных тел. Маринетт сама поцеловала его и тихонько ахнула от того, что модельер смял ладонью упругий холмик её груди. Девушка возобновила ласку, и это заставило Агреста хрипло застонать. Одна только мысль, что Дюпен-Чен делала все по собственной воле, будоражила сознание безответно влюбленного в неё мужчины.       - Сильнее, – прошептал он, разрывая поцелуй, и соулмейт тут же подчинилась…       Габриэль даже не пытался заглушить стоны, сильно сжимая девичью грудь и чувствуя, что развязка уже близко. Он требовательно прижал к себе опирающуюся на локоть Маринетт, почти задыхаясь от длительного поцелуя, и лихорадочно двигался навстречу нежной ладошке. Девушка тоже ускорилась, позволяя ладоням модельера требовательно скользить по её телу везде, где он мог дотянуться. До тех пор, пока Агреста не подхватила волна трепета, и он с громким, почти утробным рыком не кончил прямо на свой живот.       Дюпен-Чен разжала пальцы, отстранилась и откинулась рядом на подушку. Мужчина же приходил в себя, прикрыв покрасневшее лицо предплечьем. Спустя какое-то время он услышал, что дыхание соулмейта выровнялось, и повернул голову в её сторону. Создавалось впечатление, будто она уснула. Осторожно, чтобы не разбудить Маринетт, Габриэль поднялся с кровати и, подобрав свои вещи, направился в душ.       Осознавая, что продолжать сегодня работать бессмысленно, модельер переоделся и лег в постель. Он уже почти заснул, как вдруг почувствовал рядом с собой какое-то движение. Агрест лениво приоткрыл глаза и увидел перед собой Дюпен-Чен. Видимо, она тоже успела сходить в душ.       - Можно, я останусь здесь сегодня? – с мольбой в глазах попросила девушка, теребя пальцами полы шелкового пеньюара.       И мужчина не смог отказать ее тихой просьбе. Впрочем, он и сам не желал отпускать это тепло, что поселилось между ними после их взаимной игры в "далеко-близко". Хотелось ещё хотя бы на пару мгновений продлить это ощущение нужности. Ощущение, будто Маринетт... действительно любит его. Габриэль коротко кивнул, прикрывая глаза, и уже через пару мгновений соулмейт забралась под одеяло и прижалась к нему всем телом.       Возможно ли, что девушка всё-таки испытывала к нему чувства? Хотя… это лишь пустые мечты. Для модельера было счастьем уже то, что она каким-то неведомым образом простила его и согласилась снова стать его соулмейтом. Разумеется, то, что Дюпен-Чен желала Агреста как мужчину, приятно грело душу. Но ему было этого недостаточно. Габриэлю хотелось, чтобы она открыто сказала ему о своих чувствах, а за одно её: «Я люблю тебя» он был готов пожертвовать чем угодно. Возможно, когда-нибудь это станет реальностью. Но сейчас модельер позволил себе обнять тонкий девичий стан и уткнуться в темную макушку. Агрест запечатлел на ней невесомый поцелуй и почти мгновенно провалился в сон.