Неукраденная Персефона

      - Судьба всемогущая, наконец-то! – воскликнула Алья Сезер, выйдя из здания лицея.       - Последний экзамен был весьма трудным, – согласилась Маринетт, тоже чувствуя облегчение.       - Теперь осталось лишь получить аттестат, отбыть выпускной, и привет, взрослая жизнь! – резюмировала подруга. – Лично я предлагаю это дело отпраздновать! Пойдем прогуляемся?       - Хорошая мысль. Нино с нами?       - Нет, у него сегодня подработка, так что я целиком и полностью в твоем распоряжении. Есть идеи, куда пойти?       Решено было пробежаться по магазинам. Алья быстренько закинула домой сумку с учебниками, Дюпен-Чен отправила учебные принадлежности в особняк вместе с водителем, и девушки двинулись бродить по городу. Сезер о чем-то рассказывала, но Маринетт слушала её вполуха. Все её мысли крутились вокруг одного – как стать к мужчине, в которого она умудрилась влюбиться практически до беспамятства, еще ближе.       Сначала девушка думала, что их отношениям наступил конец, но Габриэль первым пошел ей навстречу. В тот вечер они так и не объяснились друг с другом, но Дюпен-Чен чувствовала: поступок модельера предвосхищает нечто большее. Рождество и новогодние праздники проходили как сказка, заряжая её позитивом и оставляя в памяти много счастливых мгновений. Она даже простила соулмейту отсутствие на её дне рождения. Маринетт не понимала, почему Агрест внезапно загорелся такой любовью к Италии и миланской Неделе моды, но честно постаралась не грустить – родители устроили ей поистине грандиозный праздник. Помимо её друзей пришли взрослые, большую часть которых девушка даже не знала. Несколько маминых подруг окружили её плотным кольцом, рассматривая со всех сторон, будто экспонат в музее. Маринетт лишь улыбалась, терпеливо ожидая, пока все закончится. Вдруг небеса оценят её стойкость и позволят ей еще немного сблизиться с модельером?       И её молитвы были услышаны в День святого Валентина. Если до этого в душе Маринетт еще жила тень сомнения относительно чувств Габриэля, после праздника уже ничто не могло сломить её веру. Соулмейт неравнодушен к ней. Она вновь ощутила, как глубоко в сердце зацвело уже знакомое трепетное чувство, в несколько раз сильнее прежнего. Мир вновь засиял яркими красками, за спиной будто прорезались крылья, и ей хотелось летать.       Именно тогда, подталкиваемая Альей, девушка решилась на активные действия. Дюпен-Чен попробовала пофлиртовать с соулмейтом, но получилось не слишком хорошо. Однажды ей все-таки удалось лишить его обычной невозмутимости. Памятуя о том, насколько Агрест отзывчив на ласку, она всячески старалась подгадать момент, чтобы снова поделиться с ним своей нежностью. Чего мужчина, по некой причине, старался всячески избегать.       - Давай я подарю тебе собаку, – однажды сказал модельер, в очередной раз пытаясь увернуться от её рук. Но Маринетт удалось зажать его в офисном кресле.       - Спасибо, но мне больше нравятся кролики, – ответила она, – и у меня уже есть один.       - Тогда тебе стоит привезти его в особняк, иначе я рискую умереть от переизбытка ласки.       - В этом нет необходимости. Ты и есть мой кролик.       Соулмейт впал в ступор, чем девушка тут же воспользовалась, вновь запуская руки в его волосы. А стоило ей посмотреть в его лицо, как она едва не уронила челюсть. Дюпен-Чен даже не подозревала, что Габриэль может настолько смущаться.       - Не называй меня так, – буркнул он, отчаянно краснея и млея от каждого движения пальцев. Девушка мысленно поставила галочку напротив еще одной его слабости.       Следующим этапом стало переселение в спальню Агреста. Но здесь Маринетт уже не торопилась, поскольку спать в одной постели – одно, а самой предложить интимную близость – уже другое. Знаний хватало, спасибо интернету и пояснениям Альи. Девушка только не могла заставить себя сделать первый шаг. Но и эта задумка потерпела своеобразный крах. Дюпен-Чен засыпала и просыпалась в полном одиночестве. Ей даже казалось, что модельер вообще не приходит ночевать в собственную спальню. Но утром, переворачиваясь на другую половину кровати, все еще хранящую его тепло, Маринетт стискивала в объятьях подушку и мгновенно растворялась в запахе, присущем только её соулмейту. Значит, он все-таки был рядом. Девушка грустно вздыхала. Ну почему она спит так крепко? Вдруг он обнимал её всю ночь напролет, а она даже не знает?       В марте она наконец решилась на активные действия, но Габриэль тут же на корню пресек порывы Дюпен-Чен. Ей пришлось целый месяц зубрить учебники, поскольку мужчина поставил ей ультиматум – или нормальная успеваемость, или возвращение к родителям. Модельер запрашивал табель оценок еженедельно, и каждый раз Маринетт хотелось швырнуть чертов листок бумаги ему на стол и огрызнуться: «Держи, папочка!» Но Алья посоветовала не портить отношения с Агрестом из-за такой мелочи, и девушке пришлось уступить. «Точно не любит», – думала она, с головой уходя в учебу.       Но в апреле все вновь встало с ног на голову. Габриэль все же не устоял перед очередным новым обликом Дюпен-Чен, и все это вылилось в страстный секс на полу спальни. Мужчина даже не разделся толком, так сильно он хотел Маринетт. И она буквально кричала в голос от удовольствия и от ощущения их близости. Девушка рассчитывала, что этот спонтанный порыв разрушит наконец незримую стену между ней и родственной душой. Но в итоге Агрест еще больше отдалился, а она стала буквально умирать от недостатка ласки.       Единственным её утешением стали поцелуи. Каждый раз Дюпен-Чен казалось, что еще немного – и он сорвется. Что буквально одно движение губ – и мужчина вновь захочет близости с ней. Она была согласна даже на очередной секс на полу, лишь бы модельер перестал игнорировать её чувства. Но всё заканчивалось одним – Агрест отрывал её от себя и выставлял вон из кабинета. Маринетт все чаще хотелось вжать модельера в кровать и устроить ему сексуальную вендетту, но она не решилась на это. Они стали видеться через раз. Дюпен-Чен готовилась к экзаменам, а соулмейт все реже бывал дома, отговариваясь делами…       Девушки как раз шли по улице Сент-Оноре, что в восьмом округе, как вдруг Дюпен-Чен, краем глаза заметив знакомую высокую фигуру, радостно обернулась в её сторону.       - Что там такое? – встрепенулась Алья и проследила за сияющим взглядом подруги, а потом понимающе, с хитрецой улыбнулась. – А-а-а! Я Нино тоже чуть ли не за милю чувствую! Пойдем поздороваемся!       Она уцепилась за Маринетт и потащила её за собой. Однако та вдруг резко затормозила, и Сезер, пройдя на несколько шагов, остановилась, нетерпеливо оборачиваясь:       - Ну, ты чего?!       В глазах девушки застыло удивление на грани шока, и она трясущейся рукой указала на соулмейта:       - Алья, он не один!       Габриэль Агрест шел по тротуару напротив в компании дамочки, одетой в ярко-алое платье и черные туфли. Все бы ничего, только наряд был настолько короткий и обтягивающий, что держался на женщине исключительно с помощью какой-то доселе неведанной магии. Спутница модельера весьма фривольно прижималась к нему, что мужчина, казалось, всячески поощрял. Вскоре оба скрылись в «Мандарин Ориенталь» – одном из самых фешенебельных отелей в восьмом округе.       Дюпен-Чен словно подхватила неведомая сила. Она шагнула прямо на проезжую часть. Но почти мгновенно Алья утянула её обратно на тротуар.       - Так, стоп-стоп-стоп! – затараторила подруга, оттаскивая сопротивляющуюся Маринетт подальше от гостиницы.– А ну-ка, остановись!       Сезер схватила девушку за щёки и заставила посмотреть себе в лицо. Дюпен-Чен была словно в прострации. Она вздрогнула так, словно на улице подул холодный северный ветер. Или это тысячи ледяных игл, впившихся в её сердце? Неважно. Теперь вообще всё неважно, ведь… ведь… Судорожный выдох не помог прогнать подступающие к горлу рыдания, а обида, разливающаяся по венам, обжигала подобно лаве. Вот, значит, как! Её Габриэль прогоняет или сбегает, стоит ей только намекнуть на возможность большего между ними, а сам!.. Таскается с какими-то… какими-то…       - Ма-ри-нетт! – Алья ощутимо тряхнула Маринетт, вырывая ту из мыслей. – То, что он вошёл в отель в компании женщины, ещё не значит, что они там кувыркаются! Ты прекрасно знаешь, что при гостиницах неплохие рестораны, возьми тот же «Гран Пари Отель»! Сколько раз я там летом подрабатывала официанткой? Насмотрелась на таких вот… Это называется «деловой обед», ну, или «деловой ужин», и ровным счётом ничего не значит. Может, она какая-нибудь знаменитость, и твой соулмейт хочет привлечь её для сотрудничества?       Девушка, услышав слова Сезер, словно очнулась от морока и, жалобно вздохнув, обняла её, прижавшись лбом к плечу. Конечно же, Алья права. В самом деле, насколько нужно не доверять соулмейту, чтобы ревновать к каждому… мимопроходящему столбу на каблуках и в короткой юбке? Слабо улыбнувшись, Дюпен-Чен благодарно кивнула подруге и предложила продолжить прогулку. Только мысли её крутились лишь вокруг модельера и его спутницы. Маринетт дала себе обещание поговорить с Габриэлем, как только вернется домой. Хватит ходить вокруг да около. Им нужно серьезно поговорить…

***

      В особняк девушка входила на почти негнущихся ногах. С трудом добравшись до своей спальни, Дюпен-Чен приняла душ, переоделась и только потом спустилась вниз. Габриэль находился у себя в кабинете. Он был занят разбором каких-то бумаг, и Маринетт отчего-то резко расхотелось его тревожить. Но отвратительное чувство ревности собиралось в груди липким комком, не дающим покоя. Девушка глубоко вдохнула, выдохнула и решительно направилась к письменному столу Агреста. В этот же миг он, услышав шаги, поднял голову.       - Здравствуй, Маринетт. Ты что-то хотела?       - Нам надо поговорить, – вымученно улыбнулась Дюпен-Чен, всеми силами сохраняя невозмутимый вид.       - Я тебя внимательно слушаю, – благосклонно кивнул мужчина, опуская взгляд обратно в бумаги. – Ты всё-таки выбрала университет, в котором хотела бы учиться?       «Черт!» – спохватилась Маринетт. Она совсем про это забыла! Может, попробовать уговорить его… Девушка мотнула головой, отгоняя прочь посторонние мысли. Она не за этим сюда пришла!       - Нет, я еще не выбрала, прости. Я…       - Жаль, – перебил её Габриэль, не отвлекаясь от чтения. – Времени остается мало. Приемные кампании вот-вот начнутся. Лично я бы рекомендовал тебе учиться за рубежом. Например, в Бельгии. В Брюсселе есть две специализированных академии. Обучение там полностью на французском языке. Вот увидишь, два года пролетят незаметно.       У Дюпен-Чен все сжалось внутри. Бельгия? Два года?!       - Ты отсылаешь меня? – сорвалось с её губ прежде, чем она успела хоть что-то сообразить.       Агрест замер и вдруг поднял на Маринетт немигающий взгляд.       - Я не понимаю…       - Да все ты понимаешь! – взвизгнула девушка, моментально теряя самообладание. – Я ведь мешаю тебе, не так ли? Иначе ты бы мог спокойно предложить мне учиться в Париже. Странно, что ты не посоветовал мне уехать еще дальше, например, в Швецию!       Сарказм так и лился из её уст, и соулмейту это явно не понравилось.       - Маринетт, объяснись, – строго потребовал он, но этот тон еще больше вывел Дюпен-Чен из себя.       - Мне, объясниться? А что насчет тебя? С каких это пор ты шляешься по ресторанам неизвестно с кем? Хотя не спорю, твоя подружка выглядела что надо. Куда уж мне, малолетке, до неё.       Модельер продолжал молчать, чем все больше убеждал Маринетт в её опасениях и всё сильнее выводил её из себя.       – Сначала я думала, что дело в твоём консерватизме. Всё-таки ты старше меня, а мне едва восемнадцать исполнилось… Но потом ты… У нас всё так хорошо было зимой! До весны, по крайней мере, точно! Что потом-то случилось?! Что я сделала не так?! Ты ведь сам приходил ко мне, сам давал надежду на что-то большее! А потом сбегал от меня, как от прокаженной! И все эти твои отлучки! Я верила Алье, что это могут быть деловые партнёры. Успокаивала себя, что просто накручиваю себя из-за ревности. Да только против правды ничего не придумаешь, не так ли?       Маринетт мгновенно оказалась возле сидящего Габриэля, так удачно повернувшегося к ней, и с силой вцепилась в его жилет, едва не оторвав пуговицы. Нос уловил нотки женских духов, и в этот же миг внимание девушки привлек расстегнутый ворот рубашки. Маринетт сдвинула с плеч Агреста пиджак… и по её щекам потекли слезы. На вороте красовался смазанный след от губной помады. Дюпен-Чен горько усмехнулась в лицо соулмейту, тотчас потупившему взгляд. Ему нечем было возразить.       - Вот, значит, какой ты. Делаешь мне подачки, а потом идешь к шлюхам.       В ответ – тишина.       - Знаешь, – нарочито спокойно сказала девушка, – можно было избавиться от меня и по-другому, не тратя свои силы и деньги на университет за границей.       - Я все могу объяснить, – наконец отмер модельер и попытался протянуть к ней руки.       Но Маринетт резко оттолкнула их и в довершение всего от души вмазала мужчине пощечину.       - Можешь не утруждать себя, – сквозь зубы процедила она.       - Маринетт…       - ЗАМОЛЧИ! – наконец сорвалась Дюпен-Чен. – Я не хочу ничего слышать! И видеть тебя не хочу! Судьба всемогущая, и как меня только угораздило влюбиться в такое ничтожество?!       С этими словами она резко развернулась и, давясь воздухом и рыданиями, убежала в свою комнату.