Пепел снов

«Он сказал, что устал сражаться, жить и падать, ломая крылья, Умирать и рождаться снова в вечной битве добра со злом. Вдруг поднявшись, он вышел в полночь, проклиная своё бессилье, И, шагнув через край обрыва, обернулся горным орлом» -Тэм Гринхилл, «Видение». Фили опять был в кровати. Под глазами у него залегли темные синяки, лицо было бледным и спокойным. У кровати сидела эльфийка, задумчивым взглядом провожающая стаи птиц в окне. Когда вошел Кили, она повернулась к нему и молча наклонила голову, поприветствовав. Кили пожевал губами, переводя взгляд с нее на спящего брата, и она, поняв все без слов и знаков, бесшумно поднялась с резного кресла. Он благодарно кивнул и придержал дверь. Кили облегченно вздохнул, поняв, что брат спит. Он не мог знать, получилось бы у него сейчас вести себя правильно, получилось бы не вызвать у Фили еще один пугающий выброс ненависти. Кили добрался до кресла у кровати и тихо сел. За окном были слышны крики птиц. Комната освещалась прозрачным, ласковым светом полуденного солнца. Кили поковырял пальцем царапину на подлокотнике кресла, потом исподлобья кинул взгляд на спящего брата. Фили медленно открыл глаза. Кили был уверен, что сейчас сердце сделает сальто, но оно покорно стучало в груди, лишь немного ускорив бег крови. Кили распрямил спину. Брат тяжело повернул голову в сторону стула. -Привет, - поздоровался Кили. Фили медленно моргнул. Если это бледное лицо и могло что-либо выражать, то можно было различить разве что боль поражения в помутневших глазах. – Это снова я, - Кили выдавил из себя кривую улыбку. Брат отвернулся. Кили облизал пересохшие губы и стал придумывать, что можно сказать, прежде чем Фили снова расстроится. Или разозлится. Взгляд скользнул к перебинтованным шелком запястьям. Кили до сих пор не мог поверить тому, что один из эльфов-слуг поверил, что гному нужна бритва. И, как назло, бритва в Ривенделле нашлась. Исполнительный эльф. Мысль о том, что останься Кили с братом, у того бы на руках не было тугих бинтов, резанула по сердцу не хуже той самой бритвы. -Прости, что не приходил. Фили не реагировал. Он словно делал вид, что не слышит. Но Кили посчитал, что подобное поведение лучше криков и угроз, поэтому почувствовал себя увереннее. -Хотя не знаю, обрадовался бы ты моему приходу вчера. Сейчас еще ничего, хотя бы не грозишься. Кили улыбнулся, но Фили по-прежнему молчал. Кили вдруг до боли затосковал по той полуулыбке, которой старший брат одаривал его каждый раз, стоит сказать какую-нибудь глупость. Кили опустил глаза на руки и помолчал, обкусывая губы. Как, оказывается, сложно найти слова. -Ты меня обидел, - признался он, обнаружив, что голос прозвучал не так уверенно, как звучал до этого в голове. Фили прикрыл глаза. – Ты меня ведь серьезно обижал только раз. Ну, по крайней мере, мне запомнился только один раз. – Кили почесал щеку, неотрывно глядя на перевязанную руку брата. – Когда я решил уйти в поход. Сколько нам было? Я собрался и ушел на рассвете, но когда вышел из деревни, передумал. Без тебя было не так интересно. Но возвращаться сразу я не хотел, шатался по улицам до глубокой ночи, представляя, как вернусь и расскажу о своих выдуманных приключениях. – Кили поднял глаза на брата и спросил: - Вы искали меня сколько? С самого утра? – Кили помолчал, вспоминая тот далекий день. – Дядя просто сердился, а, когда мы с тобой остались одни, ты ударил меня и не рассчитал силу. – Кили усмехнулся, вспоминая, как пораженно смотрел на руки, испачканные капающей из разбитого носа кровью. В тот момент он готов был поклясться жизнью матери, что никогда не простит брата. А Фили уже раскаялся и лез с извинениями, которые обиженный до глубины души ребенок не принимал несколько дней. Кили нахмурился и, поразмыслив, пришел к выводу: – Ну и глупцом же я был. Пока Кили рассказывал, Фили снова повернул к нему голову и смотрел уставшими глазами прямо в лицо. Кили не почувствовал ни страха, ни смущения. Его обуяло чувство намного более мучительное – тоска, настоящая звериная тоска, которой из-за своей глупости Кили до сих пор не ощущал. Только сейчас, переборов себя и переступив порог этой комнаты сегодня, он вдруг понял, что если ничего не получится, то все, что останется – горькие воспоминания и злость на себя самого. Фили вдруг разомкнул бледные губы и тихо сказал: -Я ничего не помню. Все обратилось в пепел. Кили замер. Он боялся пошевелиться, будто любое движение заставит брата вновь обратиться в молчаливую куклу. Фили сглотнул и поморщился. Каждое слово брата шипом врезалось Кили под кожу. -Я и так умру. Дай мне сделать это, не заставляй умирать, подобно старику – медленно и беспомощно. Брат умолк. Кили сморгнул выступившие слезы и сердито помотал головой: -Не дам. Я и так чуть не… - Кили вспомнил грозный, уничтожающий взгляд Элронда. – Нет, не дам. Так и знай. Фили закрыл глаза. Его руки слабо сжали одеяло, но ответить он ничего не мог. -Это я, - в который раз повторил Кили. – И я не дам тебе больше никаких ножей, бритв и даже ложек, пока ты не придешь в себя! Ты понял меня? – Он поморщился и проговорил сквозь зубы, будто бы обращаясь к себе, а не к брату: - Я смогу тебя убедить. Чтобы не всхлипнуть, Кили выдохнул отравленный воздух ртом, сердито утер слезы и с болью посмотрел Фили в лицо. Тот не открывал глаза. Сколько он молчал, Кили не знал. То ли пару минут, то ли несколько часов – время стремительно теряло свои обычные качества. Вскоре Кили понял, что брат уснул. Он утер нос рукавом и еще долго просто так сидел рядом и слушал тихое неглубокое дыхание. Кили не заметно для себя подстроился и вот уже дышал в такт со спящим. И с каждым вздохом ему становилось немного легче. Чем дольше он смотрел на брата, считая вздохи, тем увереннее он ощущал себя. Удивительным образом страх лечил, делал крепче, как делает крепче молодое дерево злой северный ветер, заставляя его сильнее впиваться корнями в землю. У Кили были корни, ему было за что держаться. Элронд был прав с самого начала. Стыд и страх смешались и из них прорастало что-то новое, еще не ясное для самого Кили. Тень от кресла смещалась по каменному полу, вытягиваясь в сторону столика у стены. Кили задремал, свесив руку с подлокотника. Разбудило его легкое прикосновение к плечу. Кили так давно нормально не спал, что отвернулся и отрицательно застонал. Но его продолжили настойчиво будить. Кили открыл глаза. Комната таяла в сумерках. Эльфийка, все та же знахарка, наклонилась над ним и ласково прошептала: -Я посижу, отдохните. -Не нужно мне отдыхать… - Но встал и поморщился. – Я тут переночую. -Хорошо. Прогуляйтесь, а я пока перенесу сюда ваши вещи и устрою кресло. Вам нужно поесть. Кили потер глаза и убрал волосы с лица. Он, наконец, проснулся и вдруг обеспокоенно воскликнул: -Нет, его нельзя одного оставлять, - эльфийка показала ему, что он слишком громко говорит, Кили осекся и заговорил тише: - Я сам все принесу. Не выходите из комнаты. Она замерла, в глазах промелькнуло что-то странное, но губы тронула легкая улыбка и она кивнула. Кили вышел на улицу. Солнце почти скрылось за горами, Ривенделл терялся в легкой вуали сумерек. Кили достал трубку, набил ее табаком и, опершись плечом о колонну закурил. Сад перед глазами шуршал тонкими листьями. Кили еще раз потер глаза, и тут до его слуха донеслось тихое перешептывание струн. Поразмыслив, он спустился по ступеням и вошел под сень старых деревьев. Звуки нежной эльфийской арфы вели его по узкой тропинке мимо гордых каменных фигур, мимо пустых скамеек, пока, наконец, не вывели под развесистое старое дерево, уже усыпанное осенним золотом. На корнях сидел Линдир, легкими пальцами ласкающий арфу, устремив орлиный взгляд куда-то вдаль и, казалось, совсем не замечающий идущего к нему гнома. -Добрый вечер, - вдруг поздоровался он с Кили, переведя взгляд с таинственной дали на гнома. – В этот раз ты нашел меня. Кили не ответил. Он постоял в стороне, потом все же дошел до дерева. Линдир не следил за ним и ничего не спрашивал. Кили прислонился к дереву спиной, просто слушая перебор струн. -Ты хочешь попросить меня спеть? Или предложить мне табака? Кили посмотрел на сидящего эльфа. Губу Линдира опять тронула улыбка, и Кили не удержался от смешка. Линлир не стал переспрашивать и заиграл. Кили был ему благодарен. И не только за песню – еще и за то, что этот эльф был единственным существом на его веку, который, хоть и был намного старше, говорил с Кили не так, как брат или дядя. Линдир говорил с ним, как с равным. Кили поднял голову и сквозь золотую листву взглянул на темнеющее небо. Над Ривенделлом зажигались светлые ясные звезды.