На недобром месте и встречи недобрые

Часы показали на своих располосованных лицах моложавое утро. По тихим коридорам наконец загуляли звуки. Они входили в здание через парадную дверь вместе со своими создателями – рядовыми сотрудниками корпорации, что медленно и тягуче прибывали к своим рабочим местам, однако гвалт, что распространяли работники пера и печатной машинки, стремительным вихрем заполнил собой каждый уголок комплекса. Обождав, пока члены команды покинули переговорную, Спектр, с удовольствием не чувствуя на своей спине и голове взглядов, в спокойствии отправился на выход. Покидая зал, мужчина отвлекся на просящие его внимания мысли. "Надеюсь, что все пройдет хорошо. План должен сработать. Я все проверил и за всем проследил! Но как же все-таки будет тяжело подчиняться этой сучке. Хорошо, что недолго..." – скривился Спектр и до скрипу в костях сжал дверную ручку, замерев на пороге. Но размышления мужчины быстро разлетелись, когда на его плечо громыхнулась сильная рука. – Ты чего встал-то? Не окликнешь тебя и не подвинешь, – усмехнулся Бэлтвей, встряхнув напарника. – Я тебя... не заметил. Почему-то... Спектр встрепенулся и широко шагнул вперед, уступая дорогу товарищу по команде, что крутил и сжимал в руке пачку сигарет. Тем временем в конце коридора показались пятеро карикатурных на фигуры сотрудников, что были одеты в обмокшие плащи, из-под которых выглядывали дешевые костюмы. Спектр строго и любопытно всмотрелся в шумную компанию, что злила его своей беспечностью и веселостью. – Эй, знаешь что, а пошли-ка вместе покурим. Хоть компанию мне составишь. И себя немного в чувства приведешь, – Бэлтвей заприметил потрепанный вид коллеги. – Наша пастушка все равно куда-то смылась. И мы имеем право. Пошли. Пуэрториканец начал свой шаг, зазывая Спектра жестами за собой. Мужчина, вяло мотнув головой, бодро отправился вслед за здоровяком. «Может он и прав. Нужно... подышать», – довольно подумал русский. – Лифт в другой стороне, – глухо оповестил Спектр, догоняя своего напарника. Идя сзади, мужчина заприметил, что походка у крепыша странная, неестественная. «Хм, он чем-то болен? Но тогда как он попал в Службу безопасности?», – начал было думать Спектр. – На хрен лифт. Мне одного раза хватило. Давай по лестнице, – раздался уверенный окрик. И тут Спектр призадумался вновь: «Боязнь замкнутых пространств?». От нарастающего любопытства и только, он решил не спорить с Бэлтвеем и мирно следовать за ним, несмотря на болезненные взывания коленей. Пуэрториканец играючи преодолел многочисленные лестничные пролеты, резво, но специфично перебирая ногами. Спектр тщательно за ним следил, приглядываясь к несущественным деталям его немного особенной походки. И только когда они оказались на первом этаже, – около главного входа– мужчина хмыкнул: «И все равно с его ногами что-то не то. Надо разузнать». Русский плелся сзади, ориентируясь на широкую спину напарника, и еле слышно охал от острых болей в коленях. Направляясь турникету и подмигивая всем встречным зевакам, Бэлтвей вдруг резко скосил прямой шаг в сторону. Устав протискиваться между ровно топающими людьми, он остановился около регистрационной стойки, всё пытаясь от кого-то скрыться. – Эй, смотри-ка. Вон, справа, около двери! Это та самая швабра, которая нас сюда привезла, а с ней пастушка. Если увидят, то от обеих по шапке получим, – вполголоса сказал пуэрториканец русскому. Пастушка и Швабра. Под этими псевдонимами в голове у Бэлтвея существовали Лупо и Ицли (именно так женщина впервые представилась перед отрядом перед вылетом в Нью-Йорк). Пока Спектр добирался до места, Бэлтвей успел немного проследить за диалогом двух ответственных за отряд женщин. – Доброе утро! Я как раз вас ищу. Не успела посетить собрание, прошу прощения, – проговорила русая девушка в темно-синем платье, ранее подловив Лупо около выхода. – Зовите меня Ицли. Я являюсь ответственной за группу Дельта, что с сегодняшнего дня находится под вашим командованием. Очень приятно! Ицли подала женщине ладонь на дружественное пожатие. Руки девушки, явно никогда не знававшие тяжб с предметами тяжелее пары килограмм, были поразительно тонкими и не искривленными мышцами. – Эм, наверное, – кисло ответила командир Дельты и спрятала руки в карманы пальто. – Чем могу быть полезна? Ицли неловко прижала прежде выставленную руку к бедру, с досадой не встретив желанного ответного дружеского жеста. – Пока ничем. Я лишь хочу известить вас о том, что мне приказано, во-первых, контролировать всякую деятельность отряда на протяжении этих нескольких дней перед заданием. Во-вторых, усиленно контролировать вас и, при необходимости, вас же консультировать по возможным организационным вопросам. В-третьих, я буду проводить процедуру подписания бумаг с каждым членом отряда сегодня днем. Проинформирую остальных немного позже. – Вы пока ещё слишком молоды, чтобы так смаковать слово «контроль». Но мне ли судить?.. Видимо, я несколько отстала от жизни, которая теперь вот производит на свет таких уверенных в себе молодых людей, – Лупо испытывала неприязнь к зазнайке. – Ну, да ладно. Могу я узнать причины необходимости такой строгости? – Ах, лишь меры предосторожности, не более. Как ваше начальство на эти несколько дней, я могу вас уверить в том, что какого-либо дискомфорта эти меры не вызовут, – Ицли много жестикулировала, обрисовывая быстрыми движениями пальцев все выговоренные слова. Дергая руками, девушка будто пыталась сделать свой тоненький голос и неровный тон увесистее, значимее и серьезнее. – Хм, как же много в последнее время развелось всяких начальств. Тошнит от вас всех уже, если честно, – не сдержалась оперативница. – Не грубите мне. Или у вас силенок хватает огрызаться только на таких, как я? Уверена, другим вашим начальникам вы боитесь высказать подобное! – оскорбленно запищала Ицли, сложив руки на груди. – Это правда. Так вежливо я с ними не общаюсь, – гордо ответила ей Лупо и отошла от собеседницы к двери. – Куда вы собрались? Я вас никуда не отпускала! – взволнованно сказала девушка, обращая на себя взгляды проходящих мимо скучных офисных сотрудников. – А вот это уже не твое собачье дело, – угрюмо ответила ей оперативница. – Я, так и быть, позволю тебе следить мной здесь, но за дверьми не смей! Мне нужно всего лишь отойти на двадцать минут. – Да что вы себе позволяете? – Не обижайся, но и не обольщайся. Привыкай. – Как вы… Но тут Бэлтвей потерял нить разговора, когда с ним поравнялся с одышкой басящий Спектр: – На этом этаже есть дополнительный выход, можем пройти через него и остаться незамеченными. – Вот не зря ты мне понравился! Ха-ха, веди скорей, чего стоишь? Спектр и повел, но, проделав половину пути до выхода, он слегка насторожился. Причиной для того послужило полное отсутствие назойливых комментариев или шутеек, без которых Бэлтвей, казалось, не мог существовать. Остановив шаг, русский развернулся и застал следующее: Напарник, оказалось, не бросился за ним вдогонку. Вместо этого, он, сделав лишь шаг, замер на месте, скрутив голову аккурат в сторону двух собеседниц, которых он упомянул ранее. Пуэрториканец застыл в весьма странной позе. Но Спектр, посмотрев на это и тут же проведя некоторую аналогию, вспомнил, что такую позу обычно принимают люди, что могли резко услышать что-то неожиданно важное, нечто настолько важное, что оно могло полностью отвлечь их даже от смертельной нужды... Русский, не теряя ни секунды после подобного вывода, чуть ли не вприпрыжку подобрался к напарнику и полушепотом проговорил: – Что ты слышал? – Не-а, ничего...что? – Бэлтвей будто только опомнился. - Ха, да я даже не слушал никого. Просто никак не могу налюбоваться на этих голубок. Эх, если бы не ты! А я ведь почти завершил начатое в своих неожиданно наплывших, ух, фантазиях. Бэлтвей рассмеялся и легко стукнул Спектра в грудь, с призывом отвести его уже наконец к выходу. Русский с опустелым лицом молча отвернулся от парня и ощутил, как его голову располосовала единственная мысль: «Неужели он и вправду такой идиот? Или же просто умело скрыл всю информацию, что слышал, лишь хитро прикрываясь придурковатостью? Нет, всё-таки он идиот!» Как бы то ни было, их путь продолжился. На счастье, дверь была заботливо не заперта и оба преспокойно оказались через мгновение на улице, но долгожданная встреча со свежим воздухом оказалось не такой замечательной, как представлялось. Обоих мгновенно облепил холодный ветер, а небо опылило их головы мелкими каплями дождя. Оба оперативника в молчаливом согласии предпочли притоптаться около двери, над которой висел хрупкий шиферный навес. Немного отойдя от холодного приветствия здешнего климата, мужчины решили осмотреться. Помотав головы в разные стороны, они увидели, что стоят около массивных высоких гаражей, а чуть дальше звенела и гудела безымянная для оперативников улица, по которой вовсю гоняли желтые такси и бежали люди, оберегая руками, зонтами, газетами свои прически и одежды от дождя. Любование местностью заняло у напарников считанные секунды, ведь ничем это место оперативников не поразило. Обычные задворки. Бэлтвей моментально зажал меж зубов помятую сигарету и приставил к ней дрожащий огонек зажигалки. Выпуская блеклый дым изо рта, он никак не мог не изложить своей радости. – Ох, ну совсем другое дело. Как заново родился, черт подери!.. Не угостишься? – спросил здоровяк у соседа по сухому островку среди сплошь мокрого асфальта. – Хм, отчего... бы и нет? – ответил Спектр и выдерну сигаретку из предложенной пачки, закуривая от зажигалки пуэрториканца. – Н-да, я-то думал, что Нью-Йорк встретит меня солнцем, теплом, разгоряченными девушками, а не этим. Бэлтвей поежился от очередного морозного дуновения. – В этом месяце здесь всегда... стоит такая погода, но такого холода я еще... не заставал! – поделился русский. – О, так ты здесь не впервой? - тут же уцепился пуэрториканец. Спектр лишь туманно ответил, что ему приходилось часто посещать здешний офис. Бэлтвей допытываться не стал, но чуть позже спросил: – Погоди-ка, значит, ты и эту знаешь! Ну, ты понял. Она, как я думаю, тут местная, а не кочевница, как мы. Да вы же, значит, по-любому пересекались! – Нет, я никогда её не видел и дел с ней... не делал, – Спектр брезгливо сморщился. – Черт, в голове… не укладывается, как можно было в наш отряд напичкать столько... баб! Ладно, хоть эти две будут на подхвате, но ходить под приказами... этой овцы?! Непомерное... унижение. – Да брось ты, что плохого в том, что в нашей шайке есть хоть на кого поглазеть? – расслабленно и рассудительно ответил Бэлтвей. – Абы каких к нам бы не запихнули, согласись. Эти бабенки определенно с яйцами. Но вот с нашим командором и впрямь что-то новенькое. Какой-то уж больно привередливой и гадкой сукой она мне кажется. Хотя, на руководящие должности других и не берут. Вежливые не приживаются. Однако, знаешь, братец, не думаю, что она навредит команде. Я в ней уверен, и черт знает почему. – В бабах никогда... нельзя быть уверенным, – резко ответил Спектр, швырнув еле дымящийся бычок в дрожащую от капель дождя лужицу. Спрятав покрасневшие от колючего ветра кисти в карманах штанов, он облокотился на холодную стену здания и наблюдал за скользящим мимо его ног различным уличным сором и промокшими опавшими листьями. Тем временем, Бэлтвей уже прикуривал вторую папиросу, ранее положив затушенный бычок первой в карман легкой куртки. Старая привычка. Вторая сигарета диалога между ними не разожгла. Точнее, не разожгла желание к нему у Спектра. Бэлтвей так и продолжал о чем-то рассуждать и, кажется, ему было наплевать, что с таким же успехом он мог разговаривать и со стенкой. Русский все же находил в себе силы кивками и редкой тухлой усмешкой реагировать на изречения пуэрториканца, что увлеченно нес пустую, пошлую и бредовую околесицу. Так они и простояли, пока облака не стали скупы на капли, и дождь окончательно не прекратился. Заметив похорошевшее настроение погоды, пуэрториканец страстно пожелал выйти из-под крыши и немного потоптать ботинками мокрый, немного потрескавшийся асфальт. Спектр не пожелал пройтись бок о бок с напарником, но это не помешало его чуткому слуху улавливать голос Бэлтвея, что уже убрел вперед и говорил с задранной вверх головой, рассматривая изрезанное черными обвисшими проводами и исколотое ржавыми антеннами небо: «Ух, здесь даже воздух другой! Нью-Йорк, мать его! Поверить не могу, что я здесь оказался». «Надо же, сколько радости! Смотри шею не сломай» – внезапно прозвучал женский голос. Здоровяк резко опустил голову и испуганно отстранился на шаг назад, увидев перед своим носом лицо белокурой немки. – Ох, какие люди! Вот ж напугала, – глубоко выдохнул Бэлтвей. – А так и не скажешь, что ты трусишка, – с сарказмом хмыкнула Берта. – Ты как здесь оказалась, подруга? – Решила немного взбодриться и пройтись, – женщина пожала плечами. Зацепившись глазами за это движение, Блэтвей разглядел внешний вид немки, который вселил отягощающий ужас в легкую голову мужчины. Женщина стояла в черной водолазке и черной облегающей юбке до колена. Без сомнений, сам по себе вид её был приемлемым, но для прогулки по улице, переживающей мерзло-омерзительную погоду, от которой, казалось, здания вот-вот да задрожат, никуда не годился. У парня от взгляда на немку сморщились все внутренности, а воздух для него стал острее и мерзлее. Оперативник заметно встрепенулся и ухнул от холода. – Вам, фрау, не холодно вот в такой одежке форсить? – проговорил Бэлтвей, стукнув зубами. – Ну, во-первых, фройлян, а, во-вторых, какой же это холод? Так, приятная прохлада. Меня вот больше удивляет, как вон русский до сих пор не в трусах стоит, ведь для него это невиданная жара, по сравнению с их-то зимами. Разве я не права, русский? – немка окликнула Спектра. От подобного обращения мужчина ощутил стремительно прорастающее и давящее на ребра негодование. Медленно отлепив свою спину от запачкавшей его куртку стены, он решил составить более тесную компанию двум своим коллегам, и начал неспешно перебирать ногами в их сторону. В пути он пытался прицельно всматриваться в темные глаза блондинки, но ему то и дело приходилось ронять свой взгляд вниз, пытаясь не угодить ботинками в отражающие белесое небо лужи. Перескочив последнюю водную преграду, он встав напротив оперативницы. – Берта, – подрагивающий голосом начал Спектр, – если тебе не составит большого труда, то заимей немного... уважения и обращайся ко мне не по... национальной принадлежности, а по моему... позывному. – Труда мне не это определенно не составит, да вот только где желание-то взять? Видишь ли, твоя национальность обрисовывает тебя куда лучше, чем твой позывной! Спектр. Хм, звучит абсолютно никак! То ли дело Русский. И всем все сразу понятно, разве я не права? – оперативница чувствовала, как злоба начала раздирать ей горло, вспенивать слюну и обжигать язык. Берта искренне не хотела заводить конфликт со Спектром так рано. Хоть оперативница и невзлюбила мужчину с первой же встречи, но все же она дала себе обещание относится к нему сдержано, не провоцируя ссор. Однако женщина ничего не смогла с собой поделать, увидев за плечами Бэлтвея это худое, почти лысое, сутулое двуногое, которое в изящной манере умело делало вид, что стоит отстранено и скучает, но при этом внимательно вслушивается в каждое слово. Скрытные и замкнутые люди до тошноты раздражают немку. И национальность мужчины, к слову, действительно, пуще разжигала нелюбовь женщины. Однако те, кто знавал Берту ранее, этому бы не удивились, ведь она отличается своим донельзя привередливым отношением к любой нации. Особенно к своей. – А-а-а, – вдруг проголосил Бэлтвей, резко прервав перепалку между коллегами. – Берта и Спектр. Спектр и Берта. Ох, вспомнил. Простите ребятки, плоховато у меня с именами. Так о чем мы? – О манерах, – прошипел русский оперативник, буравя взглядом Берту, что бесстрашно смотрела на мужчину. – Вы тут срань на ровном месте не развозите, – зловеще вежливо и снисходительно, словно ненормальный родитель, попросил их здоровяк, положив руки на плечи обоих. – Вообще ни к чему! Пометав свой взгляд то на здоровяка, то на тощего, женщина выступила: – Ну, ладно. Была не права,.. Спектр, – решила отступить Берта, взяв себя под контроль и поняв ненужность конфликта. Она решила приберечь изящные острые словечки на более подходящий случай. Спектр одобрительно кивнул на слова Берты, сдвигая левую кисть Бэлтвея со своего плеча, и затем неодобрительно размыслил: «Чертова сука!». – А правая рука отказала? – поинтересовалась Берта у здоровяка, но парень, в разрез ожиданиям оперативницы, немного сильнее сдавил ей плечо. – Да я вот одного не могу понять, – Белтвей увлеченно прощупывал сначала плечо немки, а потом и руку выше локтя, – зачем такой симпатичной даме такие крепкие руки? – Чтобы таскать таких, как ты, здоровяк. Ну, и таких, как ты, Спектр, – мужчины недоуменно переглянулись. – Полевым медикам всегда полагало быть в форме. Но я больше не в поле. В Амбрелле уже третий год работаю. Но привычка к физкультуре все равно осталась. – Ах, вот оно что! А я уж было начал паниковать. Наконец пуэрториканец убрал руку и с плеча женщины. В затишье Берта решила наконец разговорить на русского. – А ты, Спектр? Чем ты занимался? – Я... трудился... в разведке и подрабатывал... наблюдателем, – ответил мужчина, рассматривая свои запачканные ботинки. Своим ответом Спектр подтвердил догадки Берты: «Быть слизняком – его профессия. И как с ним можно вообще работать?» – Будешь за нашими задницами наблюдать? – В каком-то... из смыслов, – Спектр оскалился. – Мой опыт ценен… для всей команды. Так что, зря... ты потешаешься, Бэлтвей. – Я никогда не потешаюсь зря, приятель. Но, если серьезно, вы, ребята, определенно те, кто нужен для фортовой команды. Но вот я? Я обычно солдатишка. В инженерных войсках отслужил. Я ничего полезного не умею. Могу только минированием похвастаться. Почему они выбрали меня? – Явно не для разношерстности, – рассмеялась Берта. – Согласен, – поддержал Спектр. – Значит, особенности операции… того требуют. – Операции, операции, – передразнил Бэлтвей, затем сплюнул горькую слюну на асфальт. – Как думаете, в какое дерьмо нас затащили? – У Амбреллы... есть план. Сомневаться не в чем, – сказал Спектр. – Не знаю, как у них там с планом. Черт, как мы могли согласиться на то, не знаю что. Такого раньше не было, по крайней мере, у меня. Каждые предыдущие разы я знал об операции все, что только можно, и знал заранее, правда, платили копейки. А теперь! Нам собираются рассказать хоть что-то за день до вылазки! Но, при этом, нам с самого начала обещают отвалить знатный куш. Назревает вопрос: за нашу красоту что ли? Хотя, смотря на тебя, Берта, эта теория вполне правдоподобна. Но, если серьезное, то не нравится мне это. Не нравится, – здоровяк звучал рассудительно, не тараторил, не отшучивался и погрубел в голосе. – Ох, мальчики, а вы знаете, что мы уже как пятнадцать минут должны быть на нижнем уровне? – проговорила немка после того, как взглянула на свои часы. – Пора идти. – Вы идите, а я прилечу чуть позже. Хочу немного прогуляться по столице Мира, пока меня не закрыли в их подземелье, – известил Бэлтвей, после чего просто пошел навстречу улице, что перестала гудеть и покрылась эхом удаляющихся автомобилей. – Смотри не заблудись, Данди, – вдогонку крикнула Берта. Бэлтвей что-то отшутил в ответ, но расслышать, что же именно он сострил, возможности уже не было. Но ни Спектра, ни Берту это не расстроило, а первого и вовсе обрадовало. К слову, немка ещё долго следила за удаляющимся крупным силуэтом Бэлтвея и удивлялась: «Откуда же ты такой взялся?». Берта без устали раскидывала всякие мысли о пуэрториканце по всей своей голове, но ровно до тех пор, пока не поняла, что стоит, покинутая и другим оперативником. Женщина снова взглянула на расколотый и потертый циферблат своих часов. С каждым движением стрелки у Берты все выразительнее раздражалось чувство повинности. А четкий принцип строго выполнять приказы не позволил ей более продолжать подобную самоволку и обязал вернуться туда, куда приказали. Напоследок, сделав пару глубоких вдохов, Берта покинула задворки.