— you're too much obvious

Коын отправляет в рот Джено кусочек рахат-лукума, а парень кормит её сладким арбузом с маленькой ложки. Они завтракают в пустом школьном дворе вдали от остальных студентов, не желая быть пойманными за действиями типичной парочки, и не подозревают, что с обратной стороны окна, выглядывающего ровно в сторону двора, на них смотрит один внимательный гриффиндорец. Он сидит в Большом зале в компании болтающей Лами и делает вид, что не чувствует испепеляющий взгляд Ченле со стола другого факультета, которому явно не нравятся подглядывания за лучшим другом. Через какую-то короткую минуту слизеринец не выдерживает и встает со своего места, прерывая собеседника на полуслове, поспешно извиняется и твердым шагом направляется к гриффиндорскому столу, впервые останавливаясь не у розовощекой шестикурсницы. — Может, займешься своей жизнью? — раздраженно говорит он вместо приветствия и выдергивает Джемина обратно в реальность, взглядом указывая на сидящую рядом Лами. Ченле, в общем-то, не привык испытывать неприязнь к кому-либо — его все бесят одинаково — но Джемин особенно раздражает: сначала отшивает беднягу Джено, а как только у того появляются поклонники — начинает следить за ним? Нет уж, Ченле такой расклад не устраивает. Джемин выдерживает взгляд и встает с места, поравнявшись с младшим. — Я разберусь со своей жизнью без посредников, спасибо, Ченле, — заявляет Джемин, вовремя понимая причину злости слизеринца: — а Джено и подавно. Когда-то спокойное выражение лица Ченле меняется на злое-злое буквально за секунду. Он сжимает кулаки и кивает Джемину в сторону, а продолжает только когда они отходят — чтобы никто услышать не мог. — В таком случае, перестань смотреть на него так, будто он что-то тебе должен. Спустись с небес на землю и догони уже то, что он не слизняк, который будет бегать за тобой по одному твоему желанию. Видимо, красивое лицо для тебя — это все? Ты его недостоин. Ченле ждёт ответа пару секунд, но парирование не наступает. Он разворачивается к гриффиндорскому столу обратно, чтобы извиниться перед Лами и поделиться новыми шутками со своей девушкой, которой, к счастью, не приходилось видеть грубого Ченле. *** Джемин уходит с завтрака раньше, чем положено, и бесцельно бродит по коридорам замка, решая прогулять первую лекцию. История магии — самый скучный предмет из всех возможных — никогда не был для него сложным, так что много Джемин не потеряет. Он думает о брошенных Ченле словах: неужели красивое лицо для него действительно всё? Он приходит к выводу, что, вероятно, так и есть, и совесть начинает его мучить. Он невольно думает о всех школьных парах — даже о Марке с Донхёком — и ищет причины любить друг друга, не успокаиваясь, пока не находит вескую причину. Он поднимается по лестнице и думает, что Коын можно любить за то, что она умная и ответственная, наверняка справедливая и имеет лидерские качества, потому что староста. А что насчёт Джено? Джемин помнит, как краснел тот в их первое дополнительное занятие, когда старший поймал их с Донхёком не спящими. Даже с темной кожей и черными волосами Джено казался милым до жути, но как будто зашуганным и нелюдимым — Джемин вообще не подозревал о его существовании до пятого курса, пока Джено не пролил на него сливочное пиво в «Трёх метлах»: На тогда рассмеялся на извинения Ли и взял ему ещё одно за свой счёт, сказав, чтобы тот не беспокоился; младший и не подозревал, что влюбил в себя будущего главного старосту. Джемин усмехнулся воспоминаниям, завернул в следующий коридор и не заметил привидение Пивза, которому было не до прогуливающих лекции студентов. — Эй, осторожно! — послышался голос сзади и Джемина прижали к стене. Краем глаза гриффиндорец замечает, как мимо проносится визжащее привидение с большим котлом, и если бы не кто-то, прогуливающий уроки так же, как и Джемин, не припечатал бы его к стене, то Пивз бы сбил его и не заметил. Джемин сглотнул и неловко посмотрел на своего спасителя, который отпускать его не спешил. — Спаси-… Джено? — На с нескрываемым удивлением смотрит на взявшегося из ниоткуда когтевранца: вообще, у них сейчас общая историческая лекция, и уж кто-кто, а Джено должен на ней присутствовать, а не спасать задумавшихся гриффиндорцев на шестом этаже от безумных привидений, прижимать к стенам и смотреть глаза в глаза. Они стоят так еще секунд пять, вдыхая через раз, пока из-за того же угла не выходит Коын. — Джено? — мнется она, не решаясь подойти ближе. Собственное имя действует для когтевранца как глоток свежего воздуха, мгновенно отрезвляя. Он выравнивается, отнимая руки от стены со сторон напротив головы Джемина и отходит от него. — Будь внимательнее, — улыбается Джено, берет Коын за руку и оба уходят дальше по коридору. Джемин думает, что либо это школа слишком волшебная, либо фортуна над ним издевается. Он отмечает, что Джено выше него, что его глаза не чёрные, как кажется издалека, а темно-темно коричневые, что у него есть еле заметное пигментное пятно чуть ниже правого глаза и что его тонкие губы удивительно правильной формы. Джемин думает, что Джено совсем не похож на девчонку, и от этого ему ещё хуже. *** Лучше не становится даже ночью. Джемин лежит в кровати в полной темноте, слушая тиканье настенных часов и хочет их разбить. Соседи тихонько сопят, одна кровать вовсе пустует: Донхёк ночует у Марка, и разбудить некого, некому поныть и некого побесить. Спать тоже не хочется, в голову лезут всякие странные мысли и воспоминания. Джемин думает, что он никогда не разговаривал с Джено — ну, по-настоящему, без всяких «ты мне не нравишься» и «спасибо за помощь». Джемин думает, что хорошо бы это исправить и узнать Джено с другой стороны, и эта мысль не даёт ему покоя, потому что а) возможно, этот когтевранец не такой клевый и б) возможно, этот когтевранец слишком клевый и Джемин дебил, потому что не замечал раньше. Он встает с кровати, надевает первую попавшуюся футболку, ищет на тумбочке волшебную палочку и шепчет «Люмос», чтобы при свете как можно осторожнее выйти из гостиной. Проблемным становится только спуск по лестнице, потому что онемевшее тело слушать не хочет, и вообще, вернись в кровать, На Джемин, это я, твой мозг, но он осторожно переправляется через картинный проход и поднимается на последние этажи. Ночной Хогвартс действительно необыкновенен, кажется, будто все лишнее пропадает, даже вазы и пьедесталы, от которых не избавишься по утрам, а портреты волшебников дремлют, бесшумно дыша. Некоторые из них возмущаются яркому свету из палочки Джемина, и тот быстрее проходит к когтевранской башне. — Очень больно, очень лично прямо в твоё сердце целит. Пароль? Голос горгульи эхом отражается от стен коридора, но, похоже, не тревожит никого, кроме старой волшебницы за рамой картины справа. Джемин был готов пробить лицо рукой, потому что, похоже, сегодня все решило тыкать в него розовыми чувствами, даже пароль в когтевранскую спальню. Он хочет назвать «любовь», но думает, что это слишком очевидно: все когтевранцы — гении, так что в любом случае все куда сложнее. Джемин думает ещё секунду: любовь — неодушевленное, но горгулья точно сказала «целит». На щелкает пальцами в воздухе: — Купидон? Горгулья отодвигается в сторону, открывая вход в башню. Джемин заходит, и она тут же возвращается на место. Он вдруг понимает, что не знает, что делать дальше и зачем вообще пришёл — но отступать уже некуда. Джемин проклинает себя за то, что сначала делает, и только потом начинает чуть-чуть думать. Потолок в когтевранской гостиной действительно звёздный, и тут не темно, в отличии от гриффиндорской. Абсолютная тишина царит в башне, Джемин без особых проблем взбирается по лестнице в мальчишеские спальни и быстро находит комнату со старостой: они всегда жили в самой первой спальне, чтобы в случае чего быстро среагировать — это правило действовало на всех факультетах. Кровать Джено была расположена с правой стороны. Она была завешана синим балдахином (свой Джемин никогда не распускал из-за Донхёка, который часто по ночам запрыгивал к нему) и Джемин поздно осознал, что откровенно пялится на уже не спящего Джено. Старосту разбудил свет волшебной палочки, и он сонно потер глаза. — Ты должен видеть десятый сон. — сказал Джено, приподнимаясь на локтях, откидывая одеяло и встав с кровати. — Я знаю. — нагло отвечает Джемин, смотря Джено в глаза, потому что тот, как и сам Джемин, спал без верха — ночная жара. Джено, однако, только появляющимся прессом светить не собирался и быстро надел взятую со спинки кровати черную футболку в тон свободным штанам, растрепав лиловые волосы ещё больше (в свете волшебной палочки они казались серебристыми). — Что ты хотел? — Я не знаю. — честно ответил младший, поздно осознавая всю глупость своего ответа. — Мне… не спалось. — И ты решил разбудить меня несмотря на то, что я сплю буквально в другом крыле школы, — констатировал Джено. — Отчаянный, нечего сказать. Старший усмехнулся и обрадовал младшего тем, что, как минимум, не будет ругать за такую наглость. Джено зевнул в кулак. — Тогда не будем спать вместе. *** Они сидели на большом подоконнике седьмого этажа и тихо смеялись в ладони над одной из историй, рассказанных Джено (она была о Ченле, который однажды перепутал свою мантию с длинным платьем какой-то слизеринки, Мерлин не знает как оказавшимся в гостиной). Джено был доволен тем, что уже который день мог раскрепощенно общаться с людьми и даже с Джемином, но за окном уже светало. — Нам лучше вернуться в спальни, — сказал старший, спрыгивая с подоконника. Джемин повторил за ним, пусть ему очень не хотелось делать этого. Парни шли в тишине и без света волшебной палочки, поскольку было достаточно светло, хоть и очень рано. Младший все думал, почему Ли не отправил его спать, как в первый раз, так еще и избавил от необходимости лежать в кровати восемь часов в своей компании, и не придумал ничего логичного, как и оправдания своим действиям. Они остановились у башни Когтеврана, разгадывая пароль, и прежде, чем попрощаться, Джемин рискнул, предварительно сглотнув ком в горле: — Почему ты пошел со мной? — Потому что я главный староста и я в ответе за состояние всех студентов, даже если они учатся на другом факультете. — последовал незамедлительный ответ. — И отшивают тебя. — пробормотал под нос Джемин, оправдывая одно из своих подозрений (под буквой «б» кстати). — Что? — не расслышал Джено. — Ничего. Спокойной ночи.