Я принадлежу Чон Чонгуку

До конца официального больничного остаётся ещё пара серых дней, которые Тэхён решает провести дома. На самом деле ему хотелось бы больше: с неделю-другую, несмотря на то, что квартира встретила его гуляющим сквозняком из-за позабытых открытых створок. Пробрало до костей, навеяло дежавю скинутым на полу шарфом и размазанными пятнами высохшей грязи на паркете. Больше всего не хотелось выходить на работу. Видеть своего чёртового начальника, чёртового Чон Чонгука, подгрёбшего под себя всю компанию, и, отдельно от Тэхёна, не пропускавшего ни одной юбки или приличной задницы. На вторые сутки самовольного заточения кричащая мысль в голове о том, что, не выходя на люди, Тэхён точно кончит как забытый, никому ненужный постаревший пёс, забивает всё пространство вокруг. Тэхён вечно с чем-то горячим под рукой, пальцы обжигает кружка с горячим кофе, тепло по запястьям, по венам разносится дальше, страшно снова ощутить холод. На улице уже и не видно последствий того погодного мракобесия, что наблюдалось в злополучный вечер, и это даже немного злит где-то в глубине души. Словно ничего и не было. Для Чона, очевидно, также, пусть и кинулся в один момент никому не нужными словами в виде сообщения, в очередной раз пытаясь показать Тэхёну свою незаменимость. Тэхён просто выйдет на работу. Он просто будет исполнять свои обязанности, забыв о Чоне навсегда, а лучше уволится со своей вполне порядочной должности и уйдёт в другую компанию, лишь бы не рядом с ним, лишь бы не в такой всепоглощающей иерархии, что сложилась на данном месте работы. Протяжным дням приходит конец. Без особого энтузиазма Тэхён появляется в «стеклянной» высотке, спроектированной их же компанией. Коллеги встречают с припечатанными, штампованными улыбками, как кажется парню, который отвечает лишь кивками и тоже довольно натянуто, лишь бы погрузиться в гору работы и забыть о проблемах, существующих у Тэхёна в голове. О проблемах в лёгких забыть, правда, не получается. Работающий вечно кондиционер рядом со своим столом Тэхён спешит выключить, засматриваясь сквозь панорамные стёкла далеко-далеко вниз, чувствуя, как ускоряется сердцебиение от страха высоты. Его отдел финансирования проектирования с пятёркой сотрудников, среди которых он главный, словно у ветра на ладони — пара стен и пара широких панорам, и это заставляет Тэхёна чувствовать себя простужено. Пальцы снова стынут, хоть в помещении становится тепло, острая нехватка горячего заставляет дрожать и нервничать, вновь пробивая на фантомные боли в лёгких и кашель. Полы песочного кардигана взлетают, когда Тэхён выбегает из своего офиса в коридор к кофейному автомату с отвратительными, но горячими до одури напитками прямо на этаже, пускает несколько купюр и чуть ли не долбит кулаками по невиновной машине, поторапливая. Когда горячий стаканчик оказывается в руках, позади слышится оповещение о прибывшем на этаж лифте, после чего коридор наполняется шумом голосов вышедших. И Тэхён ясно распознаёт один из них, равно как и чувствует до боли знакомый запах древесного парфюма, что так нравится Чонгуку. Сознание мутит, несъеденный завтрак в желудке желчью просится наружу, но Тэхён стоически держится, делая вид, что ничего не происходит. Совершенно. И каково его удивление, когда Чонгук делает точно также. Между ними расстояние, исчисляемое лишь сантиметрами, а воздух, поднимающийся на ходу, режет кожу. Чон проходит мимо, хлопая коллегу-собеседника по плечу, не отвешивая Тэхёну и знака внимания. Словно тот и правда ничего не стоит. Меньше, чем простая сошка, меньше, чем преданный щенок, и Ким сам к чёрту не замечает, как его глаза наполняются влагой, когда он смотрит в спину удаляющегося Чонгука. Ещё неделя и ещё сотня тысяч раз в голове «ну, а что ты хотел?»; тишина в ответ на вопрос. Тэхён много чего хотел, о таком нельзя говорить вслух, потому что даже думать и признаваться себе молча страшно. Неделя, в которую Тэхён хотел упорно не замечать Чонгука, а выходит так, что Чонгук не замечает его, будь то это нечаянные пересечения или отчётные собрания раз в семь дней. Тёплые объятия пледов, бесконечные кофе с сигаретами, и лучше бы Тэхён сгинул в тот вечер никому ненужным и кинутым. Это бы произошло сразу, а не растягивалось так долго, потому что свет и в самом деле, видимо, клином сошёлся на одном человеке. За неделей другая. Как ни крути, приходит какое-никакое смирение. Тоска в посеревших глазах постепенно сливается с безразличием, Тэхён перекладывает почти половину своих дел на коллегу не только потому, что не в состоянии адекватно заниматься всем этим, но и потому, что хочет уйти из компании Чона насовсем, а замену себе готовить надо. В столе под ключом уже несколько дней лежит листок с заявлением по собственному желанию, который «мистеру Чону» хочется кинуть прямо в самодовольное лицо. Когда посвежевший от тёплой погоды народ надевает лёгкие куртки и толстовки, Тэхён ёжится в пальто. Он поправляет съехавший шарф, когда выходит из здания на улицу, и щурится от ярко-розового закатного солнца, но, несмотря на это, замечает фигуру Чонгука в компании ещё нескольких людей, курящих чуть поодаль в специально отведённом для этого месте. Видимо, это какая-то болезнь либо выдрессированный рефлекс — замечать Чонгука везде, сколько бы людей там не было. Или даже по запаху? Фигура срывается с места, когда Тэхён уже не обращает на того внимание, направляется ближе. Спиной Тэхён чувствует надвигающуюся опасность, хотя наверняка не уверен, почему. Просто хочется ускорить шаг на интуитивном уровне, только не успевает: цепко подхватывают тёплыми пальцами за запястье. Ким даже не пытается обернуться, прекрасно зная, кто там. — Поговорить нужно. Тэхён кусает щеку до боли, от этого голоса, да ещё и обращённого к нему, чертовски хочется плакать, как последней суке, которую нерадивый, жестокий хозяин решил погладить раз в пятилетку. Какой-то слезливой получается усмешка, с которой парень поворачивается, делая одолжение и проговаривая лишь губами читаемое «ладно», потому что собственный голос внезапно сел. — У-у, какой оскал. Значит, ты полностью здоров? Тэхён не успевает понять, как заносит руку для удара по этой наглой роже, пытаясь выместить в этом движение все скопившиеся чувства, почувствовать на своей ладони опаляющий жар, только у него ничего не выходит в очередной раз. Рука перехвачена Чонгуком, насмешливый взгляд холодеет так, что под ним Тэхён почти покрывается корочкой льда. — Лапами махать вздумал? Ты, блять, место своё забыл? Хуёвую характеристику на расчёт от начальства зарабатываешь? У Тэхёна дрожит перехваченная рука, дрожат губы, внутри разрастается паршивое, тупое, ноющее чувство собственной никчёмности и желание завыть, а ещё расцарапать Чонгуку глаза из последних сил, если тот хоть на секунду позволит себе осечку и отпустит руку. Молчавший до этого, он не выдерживает, делает сиплый громкий вздох. — Пошёл ты к ёбаному чёрту, Чон! — из глаз почти брызжет влага, застилает обзор, делая его нечётким. — Я тебя видеть не могу! Терпеть твоё отношение к себе не могу, и расчёт оформлю сам уже завтра, лишь бы не попадаться тебе на глаза, — свою руку из хватки он всё же выдёргивает рваным движением, полосуя ногтями по запястью Чонгука, застывшим с внимательным взглядом. — Думаешь, раз оплатил мне лечение, я должен в ноги к тебе падать? А не пошёл бы ты нахуй? Потому что если бы не ты, я бы не пережил тот кошмарный вечер, думая, что умру и сгнию в ближайшей луже. Если бы не ты, я бы не терпел той боли, которая прожигает тебя изнутри, что хочется грудную клетку выворотить нахуй… У Чонгука как всегда на всё есть своё авторитетное мнение. Видимо поэтому он не дослушивает гневную тираду Тэхёна в свой адрес до конца, в очередной раз хватая за руку и таща неподдающееся тело к автомобилю, грубо пихая на пассажирское кресло, а затем мигом оббегая машину и садясь на водительское прежде, чем Тэхён попытается вырваться. Двери блокирует, поселяя внутри Кима скользкое чувство неизбежности со шлейфом страха, засевшего где-то посреди гортани вместе со слезами. Кулаками Тэхён долбит неподдающуюся дверь, ревёт навзрыд, не видя ничего вокруг из-за собственных слёз, и рождает внутри Чонгука неправильное садистское чувство — уебать разбушевавшемуся парню, чтобы тот прекратил свои вопли и успокоился хотя бы на какое-то время. — Прекрати, иначе я за себя не отвечаю. Тэхён, блять! Свою злость Чон вымещает на приборной панели, едва-едва себя удерживая, чтобы не ударить парня. Острая боль приводит в себя, Чонгук решает отвлечься сейчас на дорогу, пока рыдания постепенно переходят на всхлипывания. Хотя бы потому, что Тэхёну в самом деле некуда деваться. Только в этот раз он не чувствует себя надутым, обманутым, просто поверженным нечестно и грязно грубой силой и автоматикой. Какая разница, если все эти эмоции накипели? Чонгук сам послужил горючим для утихших, но всё ещё тлеющих эмоций Кима, вызвав в итоге взрыв небывалой силы. Да, Чон сам нехило удивлён — таким Тэхёна ему видеть не приходилось. Да что там, он даже подумать не мог, что этот щенок может разозлиться настолько сильно, когда привык видеть только податливость и едва мелькающую крамолу от старшего, которая даже больше смахивала на флирт. Лучи солнца сменяются на мрак, тяжёлая молчаливая атмосфера в салоне прерывается лишь тогда, когда Чонгук глушит двигатель, наполняя ещё более противной тишиной, звенящей, как вакуум. Он наклоняется, чтобы убедиться, что накренившийся всем телом на дверцу Тэхён не спит. Лицо опухло от слёз, а немигающий взгляд направлен сугубо в одну точку перед собой и реагировать ни на что не собирается. Чонгук оглушительно громко вздыхает. — Ты заставляешь меня чувствовать себя виноватым, Тэхён, — начинает Чонгук, отстегнув с себя ремень безопасности, но к парню не поворачиваясь. — Я, блять, такого раньше не ощущал никогда, понимаешь? — Думаешь, это меня успокаивает? — слабо, но с насмешкой произносит Тэхён, слегка охрипшим голосом и снова кутается в своё пальто, пытаясь то ли согреться, то ли отгородиться от Чона. — Срать я хотел на твоё чувство вины… Чонгук через силу смолчав сжимает кулаки и натружено дышит в ответ на очередную грубость в свой адрес столько внезапно от Тэхёна, которому никогда не позволял говорить хоть что-то близкое к подобному. — Мне больно, Чон. Больно, сука. Из-за тебя я лежал в больнице, хоть бы один чёртов раз ты пришёл навестить меня. — Я на няньку похож по-твоему? Не забывай, что оплачивал тебе лечение я. И вообще, к чёрту, я вызвал скорую в твою квартиру, иначе ты бы уже давно загнулся… — На ублюдка ты похож, Чонгук, — рычит Тэхён в ответ, щурясь и впивая колкий взгляд в Чонгука, который сейчас выглядит как оголённый комок нервов, готовый разверзнуться в любую минуту, и это крайне опасно. У Тэхёна чувство самосохранения сломалось уже давно. — Деньги свои можешь в задницу засунуть, потому что лучше бы я тогда сдох. Ты говорил, что я принадлежу тебе, но отнёсся хуже, чем к вещи, а я, сука, живой человек! — Ким сипит, отводя взгляд, но не давая и слова вставить в ответ. — «Я не один». Ты в этот момент ещё и трахался, чёртова блядь… На лице Чонгука внезапно проскальзывает… улыбка? Нервная, подрагивающая, но всё ещё в стиле Чона — самодовольная улыбка, вовсе не к месту, но к мыслям. — А ты ревнуешь, да? Ошибки больше не будет. Тяжёлым кулаком Тэхён размахивается, впечатывая костяшки в эту самую улыбку, а сам тихо шипит от боли. На секунду растерявшись, Чонгук хватается за челюсть, слизывая с губы стекающую кровь. Лишь секунда в самом деле, насмешливая улыбка появляется вновь, Чонгук с этого поля боя чёрта с два уйдёт проигравшим. Развернувшись вполоборота, Чон перехватывает руки Кима, дабы избежать подобных недоразумений впредь. — Ты доигрался, — в зрачках плещется огонь, ярость, явно зажгли, и потушить теперь вряд ли получится — лишь смиренно ждать, когда догорит само собой. Чонгук тянет парня за руки на себя, заставляя практически навалиться. Тэхён ярко чувствует запах того самого парфюма, металла от сгустившейся крови, и это всё до слёз, которые только поутихли. Шепчет, срываясь на визг, мольбы отпустить, зная, что из крепкой хватки рук он сам не выберется. Да и, к чёрту, из этого пламени во взгляде тоже. — Не нравится, что у меня не одна игрушка, Тэхённи? — словно не слышал и слова больше, кроме последней фразы старшего. — Не один испуганный зверёк? Чон тянет сильнее, заставляя Кима безжизненно повалиться на него, заливаясь в очередной раз всхлипами. Чонгук неаккуратно лижет губы, чувствуя привкус соли и оставляя свой — крови. Он и сам прокусывает губу Тэхёна, заставляя того вскрикнуть и вцепиться ногтями в руки, смешивает свою кровь с его, жадно и дико вылизывая, пока окончательно не перетаскивает старшего к себе на колени. Ни одного «отпусти» он не слышит и не услышит. — Только не говори, что сам не хочешь, у нас так давно ничего не было, я так соскучился по твоим блядским стонам. — Ненавижу, — слёзно, но тихо на выдохе звучит в губы Чонгука, словно Тэхёна зажали в тисках до боли и излома костей. — О-о, не ври, — смеётся в губы Чон, смотря в мокрые глаза на расстоянии в несколько сантиметров и всё ещё пожирая. — Ты тоже этого хочешь, я знаю, поэтому расслабься, отпусти свои бесполезные, никому не нужные душевные терзания и отдайся мне. Если хочешь услышать и если тебе станет легче, то из всех игрушек ты, несомненно, лучшая. Тэхён жмурится. Плакать не выходит, словно всё-всё уже выплакано, его тело оседает на тело Чонгука, тот смеет выпустить руки, чтобы огладить изгиб спины, но через дурацкое пальто это всё чертовски плохо выходит. Нечёткими быстрыми движениями он срывает с плеч Тэхёна верхнюю одежду, видя, что тот перестал сопротивляться. Запах кедра, запах рубашки Чона, запах его кожи и волос, а во рту привкус горечи, обиды и унижения. Тэхён впивается зубами в ключицу Чогука, но не из последних сил, а просто пытаясь заглушить собственные внутренние страдания и мечущиеся мысли, получая почти на ухо громкий вздох. Он не чувствовал этих горячих рук словно сотню лет. Не чувствовал внимания эту сотню тогда, когда оно ему было так катастрофически нужно, а когда стал отвыкать, новая доза и снова пропасть. Но нет. Тэхён прекрасно понимает даже в тот момент, жадно пытаясь надышаться, что отвыкнуть от Чонгука, какой бы тварью он не был, невозможно. В очередной раз втоптать себя в грязь, потому что так надрессировали. Приручили, чёрт возьми. — Я знал, щеночек. Тэхён под своим весом чувствует, что в штанах у Чонгука тесно. Себе сейчас после всех истерик он кажется таким неповоротливым и тяжёлым, но это всё ещё салон машины, поэтому позицию Чон менять не намерен, даже несмотря на то, что Ким висит на нём, словно мешок. Пальцы находят ширинку старшего, быстро пытаясь расстегнуть, Тэхён немного сонно мычит что-то, пытаясь отодвинуться, но за ягодицы его толкают ближе на стояк Чонгука в такт с колкой фразой на ухо: «Не выёбывайся». Ким почти скулит в ответ, упирается в грудь Чона ладонями и смотрит в его лицо так, словно не видел очень и очень давно. Эти странные чувства проявляются сейчас, когда руки Чонгука пытаются быстро раздеть его, и Тэхён позволяет. Смотрит, словно завороженный, приподнимается, когда брюки и бельё с него попеременно стягивают и рвут, вжимается губами в лоб. Ему тепло сейчас, почти жарко, а мозг заполняет обманчивое чувство нужности. Чонгук горячо дышит в шею, кусает там нежную кожу, будто изголодался, а Тэхён так привычно поскуливает на ухо, что Чон просто не может терпеть. Этот щенок всегда заводил его на раз-два, и сегодня не исключение, наоборот. С горем пополам Чонгук стягивает одежду с себя, оставляя между телами минимум преград. Смазки чудным образом не оказывается в бардачке, и к чёрту, ни один, ни другой не думают об этом. Чон резко садит Тэхёна на себя, держа за бёдра, не сдерживая громкий вздох от тесноты горячего тела. — А-х-х, Чон… твою ма-… — очередное слово застилается ещё более громким стоном, у Тэхёна дрожат колени, Тэхёну больно до ужаса и ещё горячее от этого, он кусает больную губу сильнее и визжит. Чонгук, приоткрыв рот, наблюдает за парнем, до колик и несдержанности: как же, блять, долго он, оказывается, хотел его, это, чёрт возьми, тело. Сильные руки давят до пятен на бёдрах, помогают насаживаться, задавая Тэхёну ритм, который понимает тот не сразу. Шипит от боли, трётся спиной о руль, просит остановить, но продолжает медленно садиться сам, чувствуя, как его щёки снова становятся мокрыми, а губы до дрожи шепчут имя Чона. И, кажется, последнее, что перед смертью будет говорить Тэхён, это на издыхании его любимое, пламенно, блять, любимое «Чон». — Сука, обожаю твои слёзы во время секса, — шипит Чонгук, вздымая бёдра и врываясь вновь по основание, заставляя Тэхёна на нём колотиться от смешиваемых ощущений. — Я хочу затрахать тебя до потери грёбаной памяти. Нашарив ручку, Чонгук меняет положение кресла в лежачее, заставляя Тэхёна соскользнуть с него, а потом резко укладывает под себя, развернув и не сильно заботясь, о что там ударяется Ким своей головой. Разгорячённый, помятый и мокрый старший смотрит на него снизу и изгибается, когда Чонгук входит сам, тут же ускоряясь и вколачиваясь в тело. У Чонгука горячие руки, бешённый ритм внутри Тэхёна, заставляющим его наконец-то чувствовать себя не одиноким, как не странно именно сейчас. Это чувствуется даже сквозь боль, делая её на вкус сладко-солёной, губами пытаясь вмазаться в кожу Чонгука, ощущая сбитое дыхание на своих щеках, но зашитое уже давно где-то внутри крепкими стежками. От трения Тэхён кончает быстрее, полоснув по мокрой сильной шее ногтями и практически выключаясь на месте, чувствуя себя окончательно проигравшим и затянутым воронкой на самое дно. Собственное скуление от непрекращающихся движений внутри не даёт сознанию покинуть тело, Чонгук вгрызается в выпирающий кадык Кима и кончает внутрь, машинально ещё двигаясь в горячей тесноте. Чон даже не говорит ни слова, не усмехается победно, зная, что только так всё бы и закончилось. На рану на губе он не рассчитывал, но, если Тэхён таким образом отыгрался — удар ещё можно считать соизмеримым. Слезая с тела на пассажирское сидение и натягивая одежду, Чон осматривает сидение и медленно подгибающего от боли колени Тэхёна. — Заебись салон испачкали, — цокает, но через минуту помогает надеть на Тэхёна его брюки, видя, что тот оказался таким беспомощным. — Снова вышвырнешь меня? — наконец подаёт голос Тэхён, всё ещё лёжа на сидении теперь спиной к Чонгуку. — Нет, пёсик. Ты порадовал меня под конец, поэтому сегодня можешь рассчитывать на моё гостеприимство. Салон заполняет жутко холодный ветер с улицы, Чонгук обходит машину и тащит Тэхёна на руки, закидывая на своё плечо. Сегодня и правда домой. И не оставить же его в машине на ночь в самом деле.