ДЕМОНОВ НЕ ВЫБИРАЮТ ИЛИ ПОД СЕНЬЮ ДРЕМЛЮЩЕЙ ДУШИ

***

В АМУНИЧНИКЕ СТИВЕН РАЗМЕРЕННО ЖУЧИЛ тонкими вицами одного из новых помощников – худосочного мальца лет четырнадцати. Парнишка сдержано елозил бедрами по лавке, всхлипывал тихонько в такт ударам и жалостливо просил прощения. Но старый конюх и так не слишком усердствовал – подрагивающие ягодицы виновного постепенно и аккуратно наливались густо-малиновым. Но особых повреждений не было. Джейми кивнул сосредоточенному напарнику и повел своего коня в стойло – расседлывать. Он был взвинчен на самом деле: его обязали сегодня сопровождать многочисленных гостей Дансени на выезде. Радушная хозяйка устроила пикник, желая показать приезжим окрестности поместья, которые были, надо отдать должное, по-настоящему великолепны. Сверкающее голубое озеро в низине между лесистыми взгорьями растеклось по изумрудной солнечной долине. Если проехать немного дальше через деревню, по вьющейся меж холмов дороге, можно увидеть на горизонте горные вершины. Сердце от этого зрелища у Джейми всегда тоскливо щемило. Пейзаж напоминал шотландский Хайленд[1], правда, не такой суровый и неприветливый, каким бы показался его родной дом для чужака. Наполненные теплом, солнцем и влажным луговым воздухом просторы Озерного Края, окруженные высокими живописными холмами и перелесками, выглядели действительно отрадно. Выезжая из поместья, Фрейзер всегда вдыхал полной грудью и невольно любовался этим бескрайним величием. Но сейчас Джейми не замечал особой красоты. Охваченный глухим бешенством, он боялся поднять глаза, чтобы не видеть, как Джон, блистая своей лучезарной улыбкой, одаривает изысканно разодетых дам комплиментами и целует их в напомаженные ручки. А счастливая Исабель краснеет и томно хихикает, когда Его Светлость, заговорщицки склоняясь ближе, нашептывает ей что-то на ушко.  Иногда, ненароком поднимая голову, Джейми замечал легкую насмешку – или ему, распаленному ревностью, так казалось – в пренебрежительном взгляде Грея. Этот взгляд – дьявол его забери! – равнодушно скользил по его, Фрейзера, мрачному лицу с набрякшими до предела желваками. Несомненно, что Его Светлости было за дело до какого-то там грязного конюха, когда он купался во всеобщем внимании своего блистательного общества. И Фрейзер, сжимая поводья так отчаянно, что лошадь под ним начинала подгарцовывать, чувствовал, что просто готов – спаси Господь его душу! – удавить сейчас этого бессердечного, наглого, высокомерного, циничного ублюдка – Его гребаное, расфуфыренное лордство! Снедаемый жгучим раздражением, Джейми расседлал Буффало и, притащив седло в амуничник, где старик  все еще обстоятельно надраивал задницу подвизгивающему юнцу, зыркнул на них свирепо. – Стивен, давай сворачивай парня трепать, пусть идет, помогает лучше. Там еще десяток животин нужно расседлать да почистить. Гости эти, будь они неладны... – Ладно, балбесина, иди, работай, после договорим... И смотри у меня! Если что – разговор будет короткий! – старик беззлобно погрозил зажатой в кулаке измочаленной розгой. Мальчуган радостно поддернул штаны и, швыркнув наплаканным носом, стремглав выскочил за двери, дабы в точности исполнить распоряжение. – Чего случилось-то? – Фрейзер проводил взглядом заметно воодушевленного внушением паренька. – Да ничего так-то особо, – хмыкнул Стивен, рачительно всовывая недоиспользованный прут обратно, в бадью с рассолом. – То одно, то другое... Розарике вон корм не тот задал с ее-то зубами... И вода для пития слишком холодная была, прямо из колодца. Хорошо, я вовремя заметил. Да и вообще... лоботрясничает много последнее время паршивец, вот и решил поучить маленько, по-отцовски, пока дел каких не напортачил. Пусть лучше так, чем когда уже натворит чего. А нам потом расхлебывай. Поздно тогда будет, – рассудительно добавил он. – Не ровен час, достанется парнишке плетей от Бена. Да и нам заодно, что плохо приглядывали. Джейми согласно кивнул, прилаживая седло на стойку. – Как все прошло? – Стивен неторопливо снял со стены пару щеток, достал из ящика ветошь, разыскал на полке нужный скребок. – Да, вроде без происшествий. Вот только Гном чуть захромал, бедолага, когда этот виконт толстопузый его придавил. Даром, что коняга крепкий, как буйвол. Намекал я этому ублюдку, что хорошо бы в коляску сесть, да где там... Надо же своей раскормленной задницей в седле покрасоваться перед всеми этими мадамами. Ну, я глянул, вроде ничего страшного, хотя, может, придется перековать. Да у Берты, похоже, натёртость за подпругой. Мазь надо сделать. Кто ее чистил вчера? Этот паразит малолетний? Эй, Лу, ну куда ты сразу двух коней потащил-то? Давай по одному, приятель. Мальчишка испуганно вскинулся и, зыркнув на него, попятился, не зная, как теперь быть. Двух громоздких животных в узком проходе развернуть было невозможно. – Я... я... сэр... – растерянно заквакал он. – Давай, я подержу, погоди. Отведи сначала одну. Расседлай, да оботри – негоже, если лошадка остынет. Потом эту заберешь, – Джейми закинул поводья на коновязь у входа и, переглянувшись со Стивеном, с пониманием мотнул головой: тот еще дуралей. Потом подошел к пареньку, усердно натирающему подуставшую лошадь, и глянул внимательно.  – Все хорошо, малец. Учти, спину под седлом и живот нужно протереть и прочистить как следует. Чтобы натёртостей не было. Вот так, молодец. Отнеси сейчас седло в амуничник, положи на свое место, там все помечено. Это – Снежная Долина. Ясно? А потом веди в стойло другую. Эти две – твои. И смотри, чтоб сияли. Ты понял? Потом задашь им овса. И воды, не забудь, налей. Теплой. А я пошел с другими разбираться. – Хорошо, сэр. Как скажете, сэр. Джейми хмыкнул и ободряюще взъерошил светлые вихры излишне старательного теперь парнишки, из-под которых опасливо блестели серые глаза, все еще немого рассеянные и припухшие. Потом похлопал дружески по его костлявому плечу: – Если нужно что, Лу, позовешь, ага. Я буду на улице. – Хорошо, сэр. Спасибо, сэр. – Да, ты уж постарайся, приятель, будь так добр, чтобы Стивена нашего больше не расстраивать. А то он всыплет нам обоим. В ответ на оторопевший взгляд паренька, он заговорщицки подмигнул двумя лукавыми глазами и, усмехаясь, вышел во двор. Беда с этими малолетними недокормышами – Джейми вздохнул – которых родители отдают в работники, потому что не в силах больше содержать. Ему и самому поначалу было крайне неуютно в здешних, новых для него условиях, что уж говорить об этих беззащитных молокососах, которых каждый норовит турнуть побольнее. Он вспомнил свое, почитай, в этом же самом возрасте, пребывание у дорогих дядюшек. Джейми коряво усмехнулся: спуску они ему, право слово, не давали. А ведь Лу, похоже, от своего боязливого старания, может сотворить больше оплошностей, чем от бездарного головотяпства. Надо будет за ним и правда присмотреть. Как бы, действительно, до беды какой не дошло. Джейми взялся чистить лошадей – одну за другой – доводя отработанными размашистыми движениями шкуру животных до приятного маслянистого глянца, потом, вместе со Стивеном, завели их в стойла и задали корм. В общем, закончили они уже почти к полуночи. Окончательно измотанный тяжелым днем и неприятными переживаниями, Фрейзер упал как убитый на свой соломенный матрац и мгновенно заснул. И снится ему странный сон, будто он, провинившийся, стоит перед строгим отцом и с тоской понимает, что сейчас последует неотвратимый приказ идти к забору. Он оглядывается по сторонам, и почему-то его совсем не смущает, что вокруг столпились люди... много людей. Удивления особого он не испытывает тоже, будто дело это совсем обычное. Так и должно быть. Он видит дядюшку Дугала и Муртага, которые сокрушенно качают головами, а рядом с ними – почему-то вдруг – суровая матушка Хильдегард. Сестра Дженни с малышом Джейми на руках и кузен Джаред Фрейзер смотрят на него сочувственно – он понимает это. И совсем уже непонятный здесь граф Сен-Жермен грустно теребит кружевной платок.  Отвратительно толстый лорд Джон стоит, надменный, в окружении множества каких-то давно забытых вельмож французского двора, но отчего-то под ручку с Джанивой Дансени, которая загадочно улыбается и посылает воздушные поцелуи ему, испуганному маленькому Джейми, которого Брайн, сердито распекая, обидно называет сейчас Алекс. И от этого Джейми, на самом деле, еще мучительнее, чем от ожидания предстоящей порки. Он пытается сказать отцу, что его зовут Джейми, но тот не слушает и продолжает упорно называть его мистером Алексом Маккензи.  Джейми вдруг с отчаянием понимает, что отец хочет показать: он настолько провинился, что теперь никак не может называться Фрейзером, его сыном. От горькой обреченности ему хочется рыдать, умолять о прощении. Только бы не этот отчужденный, презрительный тон отца и еще... вязкое ощущение полной своей никчемности.   И вдруг, с неожиданным трепетом он чувствует, что среди этого осуждающего сборища есть образ – туманный, смутный дух – тревожащий его и вызывающий особый, сладостный стыд от всего происходящего. Он осознает внезапно, что это САМА КЛЭР. Она присутствует, но в то же время ее здесь нет. Джейми понимает это с горечью и с каким-то внезапным облегчением. Потому что все они, эти люди, укоризненно смотрят прямо на него и ждут... его унижения. Он знает, что сейчас ему будет очень больно и еще больше – стыдно. Но почему-то это не слишком пугает его, а, наоборот, вызывает странную истому внизу живота.  И тогда отец вдруг наклоняется близко и шепчет, шепчет в самый его мозг с жарким придыханием: – Ты отвратительный, гадкий мальчишка, Джейми-сынок. Ты должен просить меня, чтобы я высек тебя как следует. Шепот этот заполоняет все его существо стылым ужасом и, вместе с тем, неукротимый сладостный спазм скручивает низ живота, а в голове взрываются тысячи умопомрачительных солнц. Он поднимает голову и уже знает, что увидит Черного Джека Рендолла. Его холодную, бесстрастную фигуру в красном мундире с гибким хлыстом в руке, которым полковник методично и звонко хлопает себя по голенищу высокого сапога, заставляя внутренности Джейми сладостно сжиматься снова и снова в ритме хлестких, опасных ударов. – Ты забыл про меня, Джейми, мой прекрасный, и за это будешь наказан. Иди же к забору! – Папочка, прошу тебя, не надо! – рыдает Джейми в страхе и озирается с надеждой, что кто-нибудь поможет ему, спасет, предотвратит весь этот кошмар. Но вокруг никого нет... Он с отчетливой безысходностью понимает это. Никого. Только сухая, выжженная пустыня, обволакивает жаром его одинокое дрожащее существо. – Здесь только ты и я, Джейми, мой сладостный. Так и должно быть, разве нет? Отдайся же мне, наконец! Освободи свое тело! Ты мой, Джейми. Поверь. Куда бы ты ни пытался сбежать, ты все же вернешься ко мне, я знаю. Потому что ТЫ ТОЛЬКО МОЙ! – НЕ-Е-ЕТ! – надсадно кричит Джейми и просыпается, обливаясь едким потом, осознавая постепенно, что зачем-то укрыт плотным одеялом с головой.  С горьким смятением он ощущает, что все еще витает в ярких реалиях прошедшего сна, которые заставляют его тело переливаться в судорожном трепете, яйца невыносимо пульсировать, а член – ломиться от тяжкого желания. Откинув грубый покров одеяла, Джейми в изнеможении лежит несколько долгих минут, вспоминая гиблый муторный сон до мелочей, в попытках хоть как-то прийти в себя, пока невидящий взор его шарит по низким балкам крыши. Но сон не отпускает, с каждым мгновением затягивая все дальше в свою терпкую нереальность, ставшую вдруг непостижимым образом бесконечно желанной. Ошалевшее тело мучительно требует разрядки, и Джейми поспешно сползает с сеновала, укрываясь в амуничнике, чтобы не волновать ни животных, ни людей.      Скамья, на которой Стивен давеча порол парнишку, сейчас стоит в сторонке, у стены, и Джейми с великим потрясением ощущает, как при воспоминании об этом действе дыхание его сбивается напрочь, а колени слабеют, усиливая сладостную резь внизу живота.  ЧТО?! КАК ТАКОЕ МОЖЕТ БЫТЬ? ПОЧЕМУ ЕГО ЭТО... ВОЗБУЖДАЕТ?  Схватившись за член, Джейми садится на лавку и проводит другой своей рукой по ее темной, наполированной многими телами доске. Потом смотрит, смотрит на пучок, в предрассветных сумерках грозно торчащий из ведра, и сглатывает судорожно, закрывая глаза.  Он вдруг понимает, что сам до дрожи хочет этого... Да. Хочет. Именно так: лежать здесь, на этой лавке, вместо паренька Лу, в абсолютной покорности, в постыдном подчинении, и ощущать свирепую резь в ягодицах от розог, нещадно впечатываемых в его оголенный зад.  Спазм стискивает сухое горло. «ААА! Господь Всемогущий! Что с ним не так?!» Эта мысль мелькает и проноситься вместе с тысячами других, пока Фрейзер, вцепившись в истекающий член, несколькими рывками доводит его до разрядки и, обессиленный, с утробным выдохом валиться на разлапистую широкую скамью. _________________ 1. Ха́йленд (англ. Highland – «высокогорье») – английский термин, исторически обозначавший северную, горную Шотландию в противоположность южной, равнинной Шотландии.