ДЕМОНОВ НЕ ВЫБИРАЮТ ИЛИ ПОД СЕНЬЮ ДРЕМЛЮЩЕЙ ДУШИ

***

Эдинбург, Шотландия, ноябрь, 1765 Я ШЛА ВСЛЕД ЗА ОХРАННИКОМ ПО КАМЕННОМУ коридору, и наши тени беспокойно плясали, подсвеченные пламенем тусклых факелов, развешанных по стенам. Зловещие темные силуэты то разлетались громадными коршунами до самого потолка, то сжимались до маленьких черных пятен под ногами, порождая в моей голове гнетущую отрешенность. Размеренные шаги стражника чавкали по липкой жиже на полу и, затем, гулким эхом разносились под мрачными сводами, а мои, осторожные, были почти не слышны, тонущие в этом мягком, склизком месиве. Вяло поблескивая на замшелой кладке стен, вода скапливалась здесь бесконечно, и гиблый запах сырости, плесени и тяжелой, неистребимой вони человеческих отходов, навязчиво вторгался в мозг, заставляя сжиматься в тошнотворной тоске мое и без того ошалелое сердце. Мне хотелось кричать яростно и исступленно, разбивая кулаки об эти глухие стены, обступившие меня со всех сторон, а заодно растерзать в кровь моего бесстрастного провожатого. Или же, наоборот, сжаться до невероятно малых размеров, чтобы исчезнуть совсем в круговертях могучей Вселенной, раствориться в ее топком сумеречном небытие. Но вместо этого я просто шла, заворожено дрейфуя в зыбком потоке нереальности, несущем меня вне времени и пространства, плыла, не осознавая мыслей, не чувствуя тела, и текучий полумрак вокруг усугублял ощущения потустороннего и призрачного. Я не представляла, что скажу ЕМУ. И что сделаю. О чем говорить с человеком после двадцати лет разлуки – бездонной, вязкой, безнадежной, словно зыбучие пески? Разлуки, сравнимой лишь со смертью? Кем он стал теперь, мужчина, которого я любила когда-то всем сердцем? Кого я найду сейчас, на этой стороне неумолимой вечности, через которую я все-таки посмела шагнуть. Так... опрометчиво? Мое воображение подло подбрасывало мне безотрадные картины. Я вдруг представляла себе жалкий, сломленный осколок судьбы: седой, сморщенный, со слезящимися спитыми глазами и беззубым ртом. Смогу ли я снова принять его такого обратно, в свое сердце? Или мне останется только развернуться и уйти прочь? Боже, зачем? Зачем я сделала это? Зачем рискнула прийти сюда, бросив все, что мне дорого в погоне за хрупкой мечтой? Сейчас, добившись, наконец, невозможного: когда вожделенная цель оказалась столь близка, я будто очнулась и... содрогнулась от раскаяния. Но поздно. Я уже летела с моста. Пронзительные всплески ужаса холодными удушливыми волнами обжигали меня. Узнаю ли я его вообще? Вряд ли он остался таким, как прежде... Сорок пять лет в этом времени не шутка. Многие вообще не доживают... Наверняка годы и несчастья сделали свое черное дело, и все мои чаяния рассыплются в прах, уносимые безжалостным ветром разочарования. Сердце леденело при мыслях об этом, и я с невероятным усилием гнала их прочь. Мой переход через камни в этот раз не был таким уж безмятежным. Меня словно пропустили сквозь руки палача, который разодрал мою плоть на малейшие клочки, а потом склеил все заново, как ему вздумается. Когда я очнулась в полубреду, все мое тело горело, словно сплошной ожог, а конечности не двигались. Сны и явь мешались между собой, пока, не осознавая времени, я приходила в себя под промозглым, обильно моросящим, определенно шотландским дождем. Обездвиженная, глядя в хмурое разбухшее небо, я проклинала на чем свет стоит и кровожадный каменный круг, и свою глупую затею, и Джейми, мать его, Фрейзера в придачу. Джейми! Эта мысль, опалив огнем, вернула сознание и согрела насмерть заледеневшие внутренности странной надеждой, которая была сродни ожиданию Рождественского чуда. Тоскливое блуждание в одиночестве длиною в двадцать лет должны были закончиться сейчас. Я чувствовала это. Я знала, он был где-то здесь, совсем близко. В этом времени. Потому что пустота внутри меня надежно наполнилась. Подвижность тела, хвала Иисусу, понемногу вернулась ко мне, и я, поднявшись с великим трудом, побрела, словно зомби, сквозь вечернюю мглу к теплой звездочке вдалеке. Добрая женщина на окраине ближайшей деревни приютила меня на пару дней, дав возможность отдохнуть и окончательно собраться с силами. Она ни о чем не спрашивала, но я чувствовала ее настороженный взгляд, когда она украдкой посматривала на меня, чего-то там колдуя у своего очага. Много ли пришельцев с Холма Фей видела она за свою жизнь? Наверное, встречались... По крайне мере, разговоры об этих людях всегда витали в воздухе у суеверных шотландцев, порождая таинственные легенды. Крайне обессиленная, я все время ждала с ужасом, что мнительная толпа ее односельчан набежит и уволочет сжигать меня на костре, но как-то обошлось. Видимо, эта женщина сама была не из простых – травы и разные снадобья были развешаны и расставлены по полкам. Люди, наверняка, прощали ей странности. До поры... пока нуждались в ее помощи. Когда я совсем оправилась, она показала мне дорогу на Инвернесс и дала с собой немного лепешек. Похоже, это было больше, чем она могла сделать, и я от души поблагодарила ее, заплатив пару монет из своего небольшого запаса. Я не должна была быть щедрой, я понимала это: неизвестность и полная уязвимость в чужом, неведомом мне мире, ожидали меня, а деньги, бесспорно, придавали некоторую уверенность моей сомнительной авантюре. Из Инвернесса до Эдинбурга мне пришлось добираться около двух суток, и я старалась не думать, что может ждать меня впереди, осознавая в полной мере, что дороги назад нет. Еще один переход сквозь время я, с большой долей вероятности, не переживу. Интересно, что я собиралась делать, если не найду Джейми или то, что я найду, мне совсем не понравится, я не представляла. Типография с табличкой «А. Малкольм: печать и продажа книг, визитных карточек, плакатов, писем и др.» была на том месте, куда мне указали горожане – в переулке Карфакс. Но самого Джейми внутри не было. Потянув на себя тяжелую дверь, я вошла решительно, и за широким, основательно захламленным прилавком, тянувшемся через всю приемную, увидела долговязого подростка лет четырнадцати – а, может, и меньше – с живыми карими глазами на простодушном лице. Его большой не по размеру нос, обычный для юнцов такого возраста, слегка лоснился. Он улыбнулся мне любезной улыбкой, осветившей внезапно его неказистое лицо приятной миловидностью и... кого-то сильно мне напомнившей в этот момент. – Слушаю вас, миледи. – Э-э-э... Мне нужен твой хозяин, полагаю, – по моему загривку почему-то вдруг брызнули колкие мурашки, а сердце гулко забилось. – Мистера Малкольма нет. Он гхм... в отъезде, миссис. Могу ли я вам чем-то помочь? Я еле справилась с приступом удушья, стиснувшем грудь, почти не сознавая, о чем говорит мне этот мальчишка. – Что с вами, миссис, вам плохо? – его лицо вдруг участливо напряглось, а глаза испуганно расширились, пытливо в меня вперившись. – Д-да... гм-м... нет... А надолго? – Что надолго? – Ну... в отъезде мистер Малкольм? Паренек теперь как-то подозрительно глянул на меня, и физиономия его сделалась по максимуму бесстрастной. – Полагаю, да, миледи. Пока я за него. Вернее, я теперь хозяин печатни. Да. – ЧТО? ПОЧЕМУ? – Ну... так получилось, миледи... – ГоспАди! Да скажи ты, наконец, ЧТО С НИМ?! – резко подавшись к пареньку, воскликнула я, совершенно напугав мальчишку своей странной горячностью. По его веснушчатому лицу прошла волна растерянности, которая обнаружила, что моя досадная несдержанность, вкупе с моей слегка взъерошенной после долгой дороги прической и пылающим взором, видимо, заставила мальчугана принять меня за помешанную. – Миледи, – голос его дрогнул, но он мужественно удержался, чтобы не сбежать прямо сейчас, – с моим дядей все хорошо. Он просто слегка занят. У него дела, миссис. Да. Если вы ИМЕННО ЕГО ищите, пожалуй, зайдите через недельку. Думаю, он как раз прибудет. – ТВОИМ ДЯДЕЙ? Так ты сын Йена Мюррея, милый? – спохватившись, я сбавила обороты, так как заметно было, что парнишка явно паниковал, судя по его рассеянно-напряженному взгляду. – Н-ну... д-даа... – А твоя мать Дженни Фрейзер Мюррей? Взгляд отрока окончательно забегал, видимо, в мыслях о том, как бы ему безопасно разрешить столь щекотливую ситуацию. Хотя, в чем была причина такой его паники, я не представляла. Наконец, судя по просветленной физиономии, он должно быть понял, как ему разрубить сей Гордеев узел. Все-таки поросенок решил побыстрее сбежать. – Простите, миссис... Мне нужно срочно уйти. У нас закрыто! Приходите... через неделю. Я вздохнула и постаралась взять себя в руки, хотя мне было нелегко. Тревога за Джейми выжигала мои внутренности. – Послушай, милый. Не бойся меня! Я давняя... гхм... знакомая твоего дяди... Джейми. Так ведь его зовут? Мистера Малкольма? Его настоящее имя – Джейми Фрейзер? Скажи мне! Я, кажется, опять излишне насела на бедолагу, и тот испуганно сделал шаг к задней комнатке, где, я заметила, стоял печатный станок со всеми положенными к нему причиндалами. – Миледи, мне нужно... я ухожу. Извините... – Да, постой! Скажи мне только одно, мальчик, ОН ЖИВ? – я чувствовала, что голос мой вибрирует, а кровь отливает от головы, собираясь в муторный комок где-то под сердцем. – Ну... так-то да, миледи. Просто он... – ЧТО? ДА ГОВОРИ ЖЕ! ДЬЯВОЛ! – Просто дядя Джейми, он... в тюрьме, миледи.