ДЕМОНОВ НЕ ВЫБИРАЮТ ИЛИ ПОД СЕНЬЮ ДРЕМЛЮЩЕЙ ДУШИ

***

РЕШЕТКА ПРЕГРАЖДАЛА ВХОД В темноту камеры, где под низким пещерным сводом слышалось копошение, сопение, кашель и размеренный гул пары десятков людей. Жуткий смрад ударил мне в нос так, что больно стало вздохнуть, голова закружилась. Я пошатнулась, услышав будто сквозь пелену равнодушный голос: «Эй, Малкольм. К тебе посетитель». Вялый гомон слегка притих, и я смогла различить несколько пар любопытствующих глаз, которые блеснули в мою сторону в мерцающем свете фонаря стражника. В полуобморочном состоянии я рыскала глазами по мохнатому, словно паучье логово, месиву из оборванных, немытых мужчин и женщин, подсвеченных зыбким пламенем, и сердце мое внезапно остановилось. В дальнем углу, отрешенно взирая на тусклую щель оконца под самым сводчатым потолком, за которым виднелось вечернее, насыщенное ультрамарином небо с одной единственной сиявшей в нем звездой, расслаблено прислонился к стене огромный человек, показавшийся мне гораздо более мощным, чем я рисовала его в своем воображении. Он неспешно, будто нехотя, повернул на голос стражника свою большую голову, с густой гривой нечесаных слипшихся прядей, и скользнул по мне безучастным взглядом. Крохи неровного света, падавшие от фонарного огонька, отразились на широких дерзких скулах викинга и в его раскосых глазах, высвечивая такую памятную, хотя и несколько потускневшую, синеву. Мир закружился, пропадая, и я, онемевшая, бездыханная, уже не видела ничего, кроме этих синих глаз, поймавших меня в свой цепкий капкан. Казалось, на заросшем, измазанном грязью лице узника ничего не изменилось, но веки его дрогнули, потом еще раз и... еще. Заметно было, как крупный кадык двинулся, когда по горлу пошел судорожный спазм, и он вдруг так знакомо передернул плечами. Несколько мгновений его остекленевшие глаза, неотрывно глядя на меня, наполнялись смятением, а потом он резко ткнул своего сокамерника в плечо. – Ты тоже видишь ее, Ронни? Скажи, – голос его звучал глухо, будто с трудом продирался сквозь дремучие заросли. – Кого? Эту бабешку? Конечно, вижу, Макдью, как можно ее не увидеть? – шепеляво отвечал мелкий комок лохмотьев, прищелкивая слюнявым ртом. – Так бы и помацал ее сиськи... Сидевшие рядом с ними осклабились и тоже с вялым интересом повернули головы в мою сторону. Словно зачарованный, Джейми начал медленно вставать, не отрывая от меня оцепеневшего, напряженного взгляда, словно боялся неосторожным движением разрушить свое видение. – Клэр? – наконец выдавил он, и его голос прозвучал резко, будто ворон каркнул в темноте. Он сделал ко мне несколько скованных шагов, не замечая скорченных тел под ногами, которые предусмотрительно отодвигались. – Господи, это ты, Клэр?.. – последнее слово донеслось до меня почти беззвучно, так как ему явно не хватило воздуха. Он протянул сквозь решетку руку к моему лицу и, видимо, так и не осмелясь дотронуться, уронил ее обратно. – Я, – мои одеревеневшие губы едва шевельнулись. Мы смотрели друг на друга, не отрываясь, и поток чего-то теплого, радужного, искрясь и вальсируя, подхватил нас внезапно в свои бархатные объятия и закружил, оставив за бортом мрачные тюремные стены, безнадежную вонь давно немытых тел и любопытствующие взгляды его сокамерников. Я говорила с ним, не произнося ни слова. А его слова беззвучно возникали в ответ где-то там, в моей голове, вместе с тихой ласковой музыкой. Будто в душе моей сейчас умиротворенно звучали ангелы. «Господи, Боже мой! Ничего не изменилось, Джейми Фрейзер... Ты снова в тюрьме! Проклятый ты шотландец! Почему меня это не удивляет?..» «И я рад... увидеть тебя в добром здравии, моя Саксоночка. Всегда скучал по твоему острому язычку». «Иисус твою Рузвельт Христос! Похоже, ты все такой же... величайший обормот на свете». «И ты... – его глаза болезненно горели на окаменевшем лице, – ты тоже совсем не изменилась, mo duinne donn [(гэльск.) моя каштановая головка]». Я взялась за прутья решетки, приблизившись насколько возможно, а он стоял, не двигаясь. «Что я могу сделать для тебя сейчас? Скажи. Джейми!» «Не беспокойся за меня, Клэр. Я скоро выйду... У них почти ничего нет против меня». «Скоро выйдешь? Это правда?» «Да. Суд уже был, они исполнят наказание и... выпустят. Тюрьма переполнена – меня не станут держать дольше положенного». «Наказание? Иисус, что опять за наказание?!» Я будто очнулась от настойчивого вопроса охранника, этот ли ублюдок мне нужен и собирается ли миссис с ним разговаривать? – Сэр, могу я поговорить с этим человеком наедине? Можете дать нам место и немного времени? – я сунула шиллинг ему в руку. Пока охранник открывал решетку и проводил нас в пустую каморку, заваленную всяким хламом – бочками, ящиками и прочей рухлядью, – мы не проронили ни слова. Солдат передал мне фонарь, и я зашла первая, с ужасом вскрикнув, когда стайка гигантских тварей с облезлыми хвостами ринулась из под моих ног. – Это всего лишь крысы, К-Клэр, не бойся. «Ну, конечно, это всего лишь крысы... чего там боятся!..» Пока я в страхе таращилась на убегавших бестий, Джейми вошел за мной следом и остановился у самой двери: голос его звучал до предела бесцветно. Я прямо-таки чувствовала лопатками исходящие от него растерянность и невероятное беспокойство. Медленно повернувшись, я дрожащей рукой подняла фонарь повыше и увидела, что он переминается в нерешительности, чуть ли не вжимаясь спиной в закрытую за ним дверь, косяк которой находился вровень с его головой: видимо, ему пришлось основательно наклониться, чтобы пройти в ее тесный проем. Собравшись с духом, он все же сделал ко мне маленький шаг, вглядываясь в меня опасливо, словно узрел заблудшее ненароком приведение. Все еще взбудораженная крысами, я не смогла сдержать некоторой досады за те мои гигантские усилия, затраченные, чтобы пробиться к нему в тюрьму. – Господи... кое-что остается совершенно неизменным: ты снова в тюрьме, Джеймс Фрейзер... – прохрипела я, сама не своя от волнения и тревоги. – Почему же меня это не удивляет, проклятый ты шотландец?.. Он, передвигаясь неловко, шагнул еще раз... и еще... потом неуверенно остановился, возвышаясь почти на голову. Между нами трепетал маленький, теплый огонек, заставляя могильный хаос темной комнаты отступить, сгустившись по углам. Лицо Джейми, высвеченное этим зыбким источником, было такое... поистине бесстрастное, что я серьезно испугалась. В который уже раз. Я могла поклясться, судя по его отрешенному виду, мой муж был совсем не рад, что я вернулась. Его рот раскрылся с ощутимым трудом, будто он забыл, как говорить: – И я рад... снова увидеть тебя в добром здравии... Сак-соночка, – легкая усмешка дрогнула в изгибе губ и тут же пропала. – Всегда скучал по твоему острому язычку... Джейми говорил машинально, словно во сне, и его глаза жадно скользили по моему лицу, изучая, кажется, каждую черточку. – Иисус! – «любезно» хмыкнула я, в свою очередь, – Похоже... ты все такой же... величайший обормот на свете. Или поправь меня, если я ошибаюсь... Он снова сделал попытку потянуться ко мне рукой и снова уронил ее: – И ты совсем не изменилась, mo duinne donn, с тех пор, как я видел тебя... в последний раз, – голос его звучал все глуше. Сердце мое вдруг сжалось в тоске: «Что я наделала? Зачем вернулась? Чтобы послушать этот тусклый, напряженный от страха голос?» Мой ответ прозвучал довольно сухо: – Спасибо, – чтобы скрыть подступающую неловкость и разочарование, я сосредоточенно занялась пристраиванием фонаря на ближайшую ко мне бочку. – Выходит, ты тоже. Он снова усмехнулся и пожал плечами. Подозрительно смиренно. Наша беседа все больше стала напоминать разговор двух бывших, встретившихся случайно на шумной улице через много-много лет, изнывающих от стеснения, каждый со своей новой, уже сложившейся жизнью. Но ведь это было не так? Ничего не сложилось! До сих пор. По крайне мере, у меня. – Джей-ми, – я с удивлением почувствовала, как мне чертовски трудно произнести вслух его имя, но времени было мало, и я, отбросив эмоции, перешла к делу. – Ты в курсе, что тебя обвиняют в организации мятежа? Что я могу сделать для тебя сейчас? Скажи. Я постараюсь нанять адвоката. Это, несомненно, было то, ради чего я прорвалась за какие-нибудь четыре дня сквозь неприступные стены этого каменного мешка, недосыпая, организуя, заставляя, комбинируя, выпытывая, нанимая, подкупая... Племянник Джейми, парнишка Йен, помогал мне по мере сил: бегал с поручениями, подсказывал, где и как можно найти нужных людей. Обезумевший от счастья при встрече со мной, приемный сын Джейми – Фергюс тоже поднял все свои связи. А еще Джорджи, помощник Джейми в печатне, привел мне неплохого стряпчего, который, при определенных комбинациях со стороны Йена и Фергюса, раскопал нужную лазейку, чтобы я смогла встретится с начальником тюрьмы Кэнонгейт Толбут в Эдинбурге, мистером Редом Харшем, и НАСТОЯТЕЛЬНО УБЕДИТЬ его дать мне короткое свидание с заключенным под номером 123 501 – Александром Малкольмом. Это значит – у меня значительно отлегло от сердца! – смертная казнь моему бедовому мужу в этот раз не грозила, хотя обвинение было выдвинуто суровое: «Статья 18, параграф 6, пункт 2.4 уложения о наказаниях. Подстрекательство к мятежу». Я растеряно смотрела на плывущие перед глазами аккуратные строчки в журнале на дубовом столе мистера Харша. Проклятый шотландец! Мало ему страданий длиной в двадцать лет. Какого черта ему сдался этот мятеж?! Ему еще несказанно повезло, что его тут же... тут же не вздернули! – Уже ничего не надо, Клэр. Не беспокойся за меня. Нэд Гоуэн, если ты помнишь этого проныру, помогает мне. И это вовсе не было организацией, чего ты... Нэд привел неоспоримые доказательства, что участие в подстрекательстве косвенное и вызвано не зависящим от моей воли стечением обстоятельств. Так что – все в порядке. Я скоро выйду... У них почти ничего нет против меня. Я успел уничтожить бóльшую часть листовок. А кое-что они вообще не смогли найти. – Нэд Гоуэн? Этот добрый малый? Господи, он что? Еще жив, бродяга? – Живее не бывает. Голова отлично работает, и язык подвешен даже лучше, чем двадцать лет назад. Он еще нас с тобой переживет, Клэр. Разве ты не виделась с ним, чтобы попасть сюда? Я смотрела на Джейми, остро ощущая состояние абсурдности происходящего, так как поймала себя на мысли, будто наблюдаю со стороны за тем, как серьезная и практичная дама пытается решать какие-то, конечно же, исключительно важные сейчас дела. А в голове при этом мечется панический сброд, сродни переживаниям утопающего: «Что я делаю, Боже мой! Вот же ОН! ПЕРЕД ТОБОЙ! Ты мечтала об этом двадцать лет! Прижмись к нему! Скажи сейчас САМОЕ ГЛАВНОЕ! Скажи, как МЕЧТАЛА УВИДЕТЬ ЕГО все это время! Скажи, как ЛЮБИШЬ ЕГО до сих пор!» Но стиснутый рот почему-то произносит совсем иное: – Нет. Мне даже не пришло в голову поискать его. Так ты скоро выйдешь, Джейми? Это правда? – Да... Суд уже был, они исполнят наказание и выпустят меня, – было полное ощущение, что его горящий взгляд так же говорит больше банальных слов, которые сухие губы произносят чисто автоматически. – Тюрьма переполнена, Саксоночка. Думаю, меня не станут держать здесь дольше положенного. ТАК. Внезапно осознав смысл его слов, я вынырнула из своей рассеянности и содрогнулась. Голова закружилась от острого прилива крови, когда я на мгновение представила себе, какие наказания применяются здесь, в восемнадцатом, дьявол его раздери, веке. – Наказание? Что за наказание?! Джейми! – смутно предполагая, я сглотнула, когда мое горло невольно сжалось. Он мельком глянул на меня и виновато поджал губы. – Надеюсь... – наседала я, – это не то, что обычно же, нет? Это не... плети? Джейми слегка дернул плечом и снова неуверенно взглянул на меня, но тут же подозрительно беззаботно отмахнулся. – Ну, нет, от плетей Нэд смог меня оградить, старый ублюдок. Что тут говорить, этот неугомонный старикан виртуоз своего дела, прямо скажем маэстро адвокатского крючкотвор... – Так что тогда? – потребовала я с некоторой долей истеричности в голосе. – Ну... Клэр... Всего лишь... розги, кажется... – увидев, как я замерла, поспешно добавил. – Совсем немного. Да не переживай ты так, Саксоночка. Подумаешь... стерплю как-нибудь. Не впервой. Плети были бы хуже, конечно, но и они не так страшны. Вот если бы колонии в Вест-Индии или... виселица, тогда стоило бы поволноваться. – Акх! Значит, стоило поволноваться?! Я задохнулась и пару минут пялилась на него в отчаянии. «Чертов шотландец! Он издевается? Н-да-а... Весело я попала! Ни раньше, не позже... Ну что ж, добро пожаловать в восемнадцатый век, дорогая!» – Ну, полагаю, да, – он смотрел на меня сверху вниз, благостно скалясь в своей предельно беспечной манере. – Джейми! – его крайняя легкомысленность по данному вопросу вводила меня в состояние повышенной нервозности. – Как ты можешь относиться к этому так... несерьезно? – Несерьезно? – брови его взлетели вверх. – Я очень серьезен, поверь. Просто, что можно поделать сейчас? Это издержки моей профессии, знаешь ли. Так что, да. Я готов и к таким поворотам. – Издержки профессии печатника? Я что-то не до конца понимаю? – Ну... Чему ты удивляешься? Напечатал запрещенный памфлет и рискуешь получить плетей или даже могут вздернуть, при худшем раскладе. А у вас что? Разве не так? Владеть местом, откуда расходится информация довольно-таки хлопотное дело. Оно может быть как опасным, так и полезным для властей, смотря кто его применяет. Поэтому, признаюсь, за мной тут особый пригляд. Так что я еще легко отделался, девочка, – Джейми отвел от меня глаза, уставившись в темноту поверх моей головы. – Кто-то донес – и у меня нашли запрещенные прокламации. Они были, конечно, не для моих нужд. Просто за это давали приличную сумму, и я... взялся их напечатать. – Надеюсь, причина была достаточно веской! – В общем, да... Необходимы были деньги. Срочно. У Дженни с Йеном образовались серьезные долги... за имение. Проблемы с пошлиной. Надо было уплатить по процентам, а то могли совсем отнять Лаллиброх. Так что... Окх, ладно, чего это я тебя загружаю, Клэр. Не бери ты в голову. Все образуется. – Загружаешь? Серьезно? А я думала, мы женаты! Напомни мне: «и в радости и в горе»!.. Разве нет? В его глазах что-то неуловимо пыхнуло, или это просто трепыхнулся огонек фонаря... – Господи, Клэр! Это и вправду ты? Пристально глядя мне в глаза, он, наконец, протянул руку и едва ощутимо дотронулся до моего лица, осторожно провел пальцами по щеке... Я почувствовала, как по телу пробежала слабая дрожь, и колени мои ослабли. – Ты же сказал вроде, что я... не сильно изменилась? Ты мне соврал? – голос мой стал хриплым и тихим, а близкие слезы вдруг заполонили глаза. – Ну... так-то да, приврал немного. На самом деле, ты изменилась, конечно. Стала... еще прекраснее, моя Саксоночка, – его большой палец тихонько обвел контур моих губ, а широко распахнутые глаза были совсем близко. – Да... определенно. Непостижимая... редкая, как... как свет первой звезды. Пусть даже ты и не настоящая сейчас, Клэр, но я... могу дотронуться до тебя. Я чувствую тебя! Представляешь? Я могу чувствовать тебя! Хоть ты лишь в моем воображении... Раньше я никогда этого не мог, – он взял мою ладонь и рассматривал ее с крайним изумлением. – Дотронуться... ощутить тебя... Господи Боже! Что происходит? Наверное, я сплю или схожу с ума в этих гиблых застенках? Если так, то я не хочу просыпаться. Никогда! Он закрыл глаза, и слезы, наконец, потекли по его дремучему лицу. Я, всхлипнув, бессильно уткнулась головой в его грудь, и он сжал меня в охапку так крепко, что я охнула. – Прости, девочка, не могу сдержаться... Я подняла к нему лицо, ощущая, как горячие капли, стекая по отросшей бороде, падают на мой пульсирующий лоб. – Знаешь, если бы это был сон, Джейми Фрейзер, ты определенно вонял бы поприличнее, чем дикий вепрь, которого помешали со скунсом, – жадно, с давно забытым наслаждением, я обхватила руками его сильное тело, такое невообразимо живое сейчас, горячее, крепкое, с насыщенно острым, забытым запахом моего мужа и еще... черте знает чем – я не стала разбирать – и прижалась к нему еще плотнее. Мы рассмеялись сквозь слезы, с упоением чувствуя настоящую, надолго потерянную во времени, плоть друг друга. – Прости, – повторил он, – если бы я знал, что ты придешь... Хотя, помыться тут особо негде. А я определенно не кот, чтобы сам себя вылизывать. – Ничего, забудь... Гигиеной мы займемся позднее. – Ха, – грудь его дернулась в коротком выдохе, потом он оторвался и посмотрел на меня сверху вниз: глаза его светились настоящим восторгом. – Узнаю свою чистоплотную женушку. Кажется, я даже начинаю смутно понимать, что это не чертов сон. – Что ж, полагаю, дорогой, ты вскоре весьма пожалеешь, что я вернулась. И, можешь не надеяться: я вернулась по-настоящему!.. – в свою очередь, я запрокинула голову вверх, чтобы увидеть его ошалелые глаза. – Это я, Джейми! Я. Не сомневайся! – Клэр... – взгляд его был полон смущения, на самом деле. – Я ведь могу поцеловать тебя сейчас? Ты же не будешь против? Вдруг потом ты... все-таки... Просто один маленький поцелуй, раз ты выглядишь так реально, будто на самом деле живая... Понимаешь, я так давно... давно мечтал об этом, что не могу сейчас не сделать, хотя полностью осознаю, что целоваться с таким отвратительным свинтусом может быть слишком противно. – Я понимаю тебя, Джейми. Ничего, – я извлекла из кармана платок и, ласково улыбаясь, потерла демонстративно, словно какую-нибудь засиженную голубями статую, его не слишком чистые щеки, исчерченные сейчас дорожками слез, длинную, чуть сломленную линию носа и губы, сухие, потрескавшиеся – эти явные признаки переживаний и подступающего авитаминоза, – я как-нибудь переживу. Ведь... я тоже мечтала об этом! Привстав на цыпочки, я потянулась к нему всем телом и, закрыв глаза, почувствовала, как теплая шероховатая поверхность его губ, обрамленных колючими волосками, тихонько коснулась моего лба, сомкнутых век, мягко прошлась по мокрым щекам... Я ощутила его горячее влажное дыхание на своих приоткрывшихся губах. И тут, как в самом настоящем сне, который прерывается обычно в наиболее волнительном месте, стражник сунул голову в приоткрытую дверь и сообщил, что свидание окончено. Джейми вздрогнул всем телом и, изо всех сил вцепившись в мои плечи, посмотрел на меня встревоженно. – Ты ведь мне не кажешься, Клэр? Скажи мне! Ведь я же не схожу с ума? Ты реальная и не исчезнешь сейчас, когда выйдешь за эту дверь? Только не это, прошу, только не это! Я больше такого не переживу! – и он тряханул меня в отчаянии. В его голосе слышался тот самая гиблая тревога, и я вдруг поняла, в чем тут было дело. Это было переживание не о том, что я вернулась, а о том, что я плод его воспаленного воображения. И это значит, что я могу исчезнуть в любой миг, а он попросту сходит с ума. Я тоже уцепилась за него, пытаясь срочно выяснить напоследок все, что не успела. – Розги? Джейми, и это всё? – Ну… еще три дня у позорного столба... – он равнодушно пожал плечами. – В колодках. И потом меня должны выпустить. – Правда? – Истинная. Хотя... мне запретили заниматься печатным делом в течение года. Хотели совсем отнять типографию, но Нэд вовремя переписал ее на племянника. – Йена? Я уже познакомилась с ним. Занятный парнишка и очень... любит тебя, кажется. – Познакомилась? Да. Он очень надежный. Можешь полностью на него положиться, Саксоночка. Охранник опять встрял в наш разговор: – Миссис Малкольм, вам следует поторопиться. Скоро вечерняя проверка, заключенного нужно доставить в камеру. – Сейчас, любезный, уже иду, дай нам одну минуту. Я сунула охраннику еще монету и повернулась к Джейми. – Скажи мне, наказание... оно будет на тюремной площади? – Столб-то, конечно, на площади. Где же еще? Он же... позорный. – А розги? Джейми невесело рассмеялся. – Не представляю... Господи, Клэр, да не бери ты в голову, девочка. Знаешь, о чем я буду думать там, у этого чертова столба? – И о чем же? – О тебе! О том, что, Христос, ты... вернулась! Это ведь так и есть? И поэтому я буду самым счастливым человеком на свете, который когда-либо там стоял. Это чистая правда, Саксоночка! В его глазах, снова блеснули искорки смеха. Я несколько секунд тупо смотрела на Джейми, потом, в свою очередь, горько рассмеялась и слегка хлопнула его по плечу. – Вот в чем ты нисколько не изменился, Джейми Фрейзер, так это в своей невообразимой беспечности и... великом упрямстве. – Но ведь ты вернулась ко мне, Клэр... Значит, я хоть немного нравился тебе таким? А? Джейми поймал мои руки и стиснул их с такой горячностью, что я опять охнула. Но он, казалось, даже не заметил, пожирая меня воспаленным взглядом. – Саксоночка, ты живешь в печатне сейчас? – Да, пока да. Жалко тратить деньги на постоялый двор. – Хорошо, жди меня там. Сколько у тебя денег? – Пока есть немного, Джейми. Из тех, что я привезла с собой. – Скажи Йену, чтобы дал тебе из запаса. Он знает, где взять. – Хорошо, – я повернулась к двери, в которой уже маялся нетерпеливый охранник. – И Клэр! – крикнул Джейми мне вслед. – Прошу тебя, милая... Только не ходи на площадь! Ну, где я... Где меня... Ну, в общем... Когда все закончится, я сам тебя найду. Обещаешь? Не оборачиваясь, я молча кивнула и почти бегом выскочила вон.