ДЕМОНОВ НЕ ВЫБИРАЮТ ИЛИ ПОД СЕНЬЮ ДРЕМЛЮЩЕЙ ДУШИ

***

Эдинбург, Шотландия, ноябрь, 1765 ПОСЛЕ ВОЗВРАЩЕНИЯ ИЗ ТЮРЬМЫ Джейми почти непрерывно проспал двое суток. Понятное дело, месяцы пребывания в постоянном стрессе, телесном и душевном, не прошли даром: даже его неубиваемые жизненные ресурсы основательно истрепались. Мне удавалось разбудить бесчувственного шотландца хотя бы ненадолго, чтобы он мог выпить воды, заправить себя парой ложек бульона или стаканом молока с хлебом, а, за одним, и опорожнить мочевой пузырь. При этом он с трудом фокусировался на мне помутненным взглядом и виновато бормотал: «Ты не будешь возражать, Саксоночка, если я еще полчасика посплю? Только, пожалуйста... пожалуйста, милая, никуда не уходи...» И тут же опять проваливался в беспамятство на несколько часов. Йен, успокоенный относительным благополучием дяди, после предварительной – в отдалении от моих ушей – беседы с ним вполголоса, куда-то надолго испарился по делам, о которых мне никто не удосужился сообщить. В порыве заботливого усердия я почти не отходила от постели своего вновь обретенного мужа. Во-первых, стараясь содержать его повреждения в чистоте и покое, я регулярно меняла целебные компрессы на все его пострадавшие места и обильно умащала их живительной мазью. А, во-вторых, изведенная горькой разлукой, я просто часами смотрела на Джейми, внезапно сознавая, что губы мои невольно улыбаются. Я была не в силах поверить в это непостижимое счастье – находиться рядом с ним столько, сколько моей душе угодно. После стольких лет ужасной разлуки. Я поймала себя на мысли, что переживания мои были сродни чувствам матери, умильно любующейся на спящего шалопая, которая в то же время осознает, что если этот паршивец проснется, то тут же поставит на уши весь дом. Поэтому сейчас было даже на руку, что упрямый шотландец впал в такое длительное забытье и не мешал мне заботиться о нем должным образом. Все заживало на удивление успешно, и у меня на самом-то деле отлегло от сердца. К концу второго дня устрашающий отек спал, ранки подсохли, и общая картина выглядела не столь удручающей, как показалось изначально. Хотя вполне себе живописной. Я как раз сооружала очередную примочку, когда почувствовала, что Джейми не спит, хотя он и лежал с закрытыми глазами. Дыхание его сделалось почти неслышным, а тело под моей рукой ощутимо подобралось. Одна его щека полностью утонула в подушке, которую он умиротворенно обнимал, но другая вместе с уголком больших, четко очерченных губ подрагивала в легкой усмешке. – Что, Саксоночка? – наконец буркнул он. – Вдоволь налюбовалась на мою задницу, пока я валялся тут бесчувственный, как чурбан. Я, слегка смутившись, хихикнула. – Да уж, вполне себе налюбовалась, если этот процесс можно так назвать. – А как же бы ты его назвала? – промурчал он себе под нос, все еще весьма невнятно после долгого сна. – Ну, скорее... – я осторожно прикрыла его повреждения чудным компрессом из шалфея с капустой и ласково похлопала рукой по бедру, – я назвала бы это переживанием. – В чем дело? Конечно, она немного потрепана годами, но ведь все не настолько же плохо, скажи? – он нарочито обеспокоенно повернул ко мне заспанное лицо, пытаясь приоткрыть пошире припухшие со сна веки. – Она же всегда тебе нравилась, а, девочка? Ты не пожалела сейчас, что вернулась ко мне? Вернее, к нам обоим... – Нет, что ты, – успокоила я его, хотя и понимала, что он ерничает, конечно, – как я и надеялась, Джейми, задница твоя выглядит просто великолепно. Ну... я имею в виду ее формы, а не последствия твоих необузданных похождений. Но не думаешь же ты, что я вернулась к тебе исключительно ради того, чтобы вдоволь налюбоваться на твою филейную часть, м? – А что? Разве нет? – мой муж усмехнулся с некоторым сомнением. – Мне всегда казалось, это то, что нас по-настоящему связывает. – Несомненно! – фыркнула я, – Но, вообще, я бы не стала так упрощать. Полагаю, всегда найдется то, что в тебе по-настоящему дорого для меня, помимо твоих восхитительных тылов. Хотя... – я еще раз окинула вышеупомянутое место оценивающим взглядом, – в целом ты прав, это бесспорно одно из наиболее ценных в тебе частей. Особенно, – добавила я рассудительно, – если есть свидетельство, что ее использовали по прямому назначению. – Так. И какое же у нее назначение, ты полагаешь? – он привстал на локтях и заинтересовано приподнял одну бровь на основательно помятом лице. – Прямое, – я была исключительно жестокосердна в этом вопросе. – Например, отвечать за грехи своего хозяина. Вижу, за ней это особо не задерживается... Впрочем, зная тебя, чего тут удивляться. – О, спасибо. Но вообще-то ты мыслишь довольно ограниченно, девочка. Я бы сходу назвал еще десяток применений. Думаю, не совру, если скажу: иногда она является источником всяческих приятных бонусов. – Даже так? Интересно, что ты имеешь в виду? – Ну, что? – Джейми беспечно подпер голову рукой. – Во-первых, разные симпатичные девицы слетаются на нее, как мухи на мед. – ЧЕГО? – я опешила так, что у меня аж сердце остановилось. – Ты про кого сейчас говоришь, хотелось бы знать? Я понимала, что он шутит, конечно, но мне все равно стало не по себе. – По тебя. Про кого же еще? – ответил мой муж, и глаза его при этом ехидно сощурились, а ноздри насмешливо затрепетали. – А ты про кого подумала, Саксоночка? – Не про кого, – буркнула я обиженно. – И вообще, мне все равно. – Да ладно? – настроение у Джейми явно создалось игривое, видимо, чувствовал он себя вполне хорошо. – А по твоему лицу и не скажешь... Не сомневайся, моя девочка, – тут он слегка посерьезнел, – скажем так, не многие... гхм... леди дотрагивались до нее за последние двадцать лет, и, поверь, у тебя всегда было... и будет преимущество в этом вопросе, – в этот момент его глаза смотрели на меня особо пристально, хотя что-то мне подсказывало, что он просто дурачится. – О, благодарю, – буркнула я, понимая, что не могу сейчас предъявлять ему никаких претензий, – и с чего такая невостребованность, позволь узнать? – Ну... может потому, что в тех местах, где я пребывал долгое время, леди не особо захаживали. Я сглотнула. Разговор мне нравился все меньше. Была ли я готова к тому, что бы Джейми утешала во время моего отсутствия какая-либо женщина? Странно было бы полагать, что такое не могло случиться. Он выглядел представительным мужчиной в полном расцвете сил. Я должна была признать, что связи у него наверняка были, а может и не одна. Вопрос лишь, насколько они прочные? При таком раскладе, я становилась не его единственной женщиной, а всего лишь одной из многих. И имела ли я права теперь выспрашивать об его личной жизни? Даже, если мы и женаты. Были... Я почувствовала, как на душе стало прохладно. – А еще потому, Саксоночка, – видимо отметив, что я помрачнела, Джейми добавил серьезности в голос, – я понимаю, что это звучит абсурдно. Поэтому, может, ты мне и не поверишь, но я... всегда помнил о том, что женат. Я хотел так думать... почему-то. Он испытывающе посмотрел на меня из-под прикрытых ресниц. Я кивнула и перевела стиснутое дыхание. – Мне не кажется это абсурдным, Джейми. Потому что я тоже всегда помнила об этом. И он тоже кивнул мне. С пониманием. – Ну и потом, существовали другие бонусы...– в результате долгого сна голос его звучал хрипловато, и Джейми кашлянул, прочищая горло, – если ты хотела бы послушать. – О, несомненно. – Но это довольно долгая история, кажется, – он снова ничком вытянулся на постели, комкая в объятьях подушку. – Ну, вроде бы, нам пока некуда торопиться... – проговорила я, озабоченно заглядывая под компресс. – Ну, так-то да, только если ты дашь мне чего-нибудь попить. – Может быть, налить тебе чаю? – на подносе как раз остывал чайник, который принесла мне с утра Мадлен. – Было бы неплохо. Но сначала стакан воды, во рту все пересохло. – Так и что это за история, Джейми? – спросила я, подавая ему стакан и наблюдая с безотчетным умилением, как вода быстро перетекает в его рот, заставляя кадык, заросший за время сна заметной щетиной, ходить ходуном, по мере того, как он жадно глотает. Кажется, я готова была рассматривать каждую его клеточку, ловить каждое его движение, словно какое-то невообразимое чудо. Это и было чудо, несомненно: я до сих пор не могла свыкнуться с ошеломляющей мыслью, что он воскрес для меня из мертвых. Я налила нам обоим чай, поставила на прикроватный столик блюдо с булочками и приготовилась слушать. – Ну... например... – Джейми выбрал первую булочку и приник ноздрями к ее ароматной корочке, с упоением втягивая сдобный запах. – Боже! Как я соскучился по всему этому, Саксоночка! Знала бы ты... – пробормотал он, отправляя в рот сразу половину, потом запил чаем и закрыл глаза, наслаждаясь забытым вкусом. Я улыбнулась и сделала глоток из своей чашки. Чай действительно был превосходным. Насыщенный, терпкий, с тонким травяным послевкусием. – Например, – Джейми запихнул в рот вторую половину и, интенсивно жуя, тут же взял еще одну булочку, – один раз, когда я был совсем маленький, отец выпорол меня довольно сурово. Слова его звучали невнятно из набитого рта. – О! Я не ожидала столь категоричного начала, но Джейми, хоть и редко, рассказывал всегда что-то такое, особенное, про своего отца. И его истории заставляли меня почувствовать некую трогательную связь между суровыми мужчинами рода Фрейзеров: дедом и отцом моей дочери Брианны. Да, особым сантиментам между ними не было места. Но я почему-то не думала, что Брайн был плохим или жестоким человеком, судя по тому, какое исключительно достойное яблоко народилось от его яблони. – Да уж... – И за что же? – Не помню теперь уж точно, за что было дело, но наверняка за что-то по-настоящему ужасное. Потому что...– Джейми запил чаем третью булочку и умиротворенно откинулся на подушки, – да, кажется, это было именно в тот раз... я стащил его пистолет и, представь, пытался заглянуть в дуло одним глазком. ХА!.. Держась пальцами прямо за курок. Представив себе картинку, я напряглась так, что даже забыла про свой чай, и поймала себя на мысли, что не дышу. – От неопытности, конечно, – беспечно продолжил Джейми, не придавая значения моей реакции, – Вот же, дуралей любопытный, ага? Пистолет, конечно, пальнул, в итоге, и... как меня Бог миловал, неизвестно. – Господи Боже! – ахнула я, и глаза мои еще больше расширились. – Да уж... Ты можешь представить физиономию моего отца, когда он увидел все это? Хах, примерное, как у тебя сейчас! – Джейми фыркнул, взглянув на меня. – Хотя, нет, Саксоночка, наверное, посильнее, все же! Так и вспоминаю, как он, бедняга, раскрывает рот в попытке что-то сказать – глазища-то прямо в пол-лица! – и беспомощно протягивает ко мне руку. А потом, дьявол, этот грохот! – Господь! – я прижала руки ко рту. – Щеку мою опалило очень жгуче, а глаза наверняка стали не меньше, чем у моего несчастного предка, – Джейми сокрушенно покачал головой, захваченный воспоминаниями. – А может то, что он крикнул как раз, заставило меня дернуться со страху и повернуть к нему голову. Видно это и спасло мой череп от того, чтобы он не разлетелся на части в итоге. Точно теперь не припомню, как все случилось, Саксоночка, мне и было-то всего лет пять или шесть. Да, в общем, это и не важно сколько... Короче говоря, очень я тогда папашу разозлил – или, скорее, напугал, как ты можешь себе представить. В результате Брайн отхлестал меня так... хм-м... вдохновляюще. Я думал он меня убьет. – Господь! – повторила я, изменив интонацию на сочувствующую. – Да уж... Признаюсь, это был... просто тихий ужас! Вернее весьма громкий... – Джейми с сомнением тцыкнул. – Ох и верещал же я, Саксоночка, честно тебе скажу, хоть уши затыкай, но сейчас, конечно, не могу винить своего бедного отца за это. Сей отчаянный акт, полагаю, тоже был воплем его возмущенной души, но совсем с противоположной стороны вопроса. Теперь-то я хорошо понимаю, что был тогда тот еще паразит, если уж быть до конца справедливым, и часто доставал своего несчастного предка вовсю. Я б на его месте точно убил бы такого пустоголового отпрыска. Как он еще держался, не представляю? Справившись с захолонувшим меня потрясением от возможной непоправимости случившегося – вот уж, воистину, мужчины это выжившие мальчики! – я от души посочувствовала Брайну Фрейзеру и подивилась, хмыкнув про себя, как совпадают наши с ним идеи в вопросах воспитания этого двухметрового охламона. Видимо, все дело было как раз в неугомонности субъекта... – Что да, то да... Его можно понять, – не удержалась я от саркастического замечания. – Пока растишь своего ребенка можно поседеть раньше времени. Особенно, если этот ребенок рыжий упертый шотландец. Не знаю, кого я больше имела в виду – Джейми или Брианну теперь. – Полагаю, это так, Саксоночка, – он внимательно глянул на меня своими небесно-синими глазами, но не стал почему-то развивать эту мысль. – Так вот, к чему это я... Ах, да... Моя мама приходила ко мне часто в те дни, – голос Джейми исключительно потеплел. – Помню, она так же мазала меня какой-то гадкой дрянью, кажется выпаренной ослиной мочой – или еще чем похуже – прикладывала лед и потом... читала мне разные интересные книжки, пока я валялся в кровати, потому что больно было разгуливать, – он замолчал, с сомнением подняв одну бровь, потом тихонько хмыкнул. – Что-то мне это здорово напомнило сейчас... – Да?.. Что это, интересно? – будто не замечая намека, рассеяно пробормотала я, – Кстати, дай-ка я гляну, как там у тебя дела, – я кивнула на его чресла, замотанные в компресс и одеяло. – Сдается мне, теперь нужно сдобрить все это хорошим слоем мази. – Ну... вот, что я говорил, – буркнул он, закатывая глаза, потом покорно развернулся, поскольку уже понял, что спорить со мной, когда я вещала таким «докторским» тоном, было бесполезно. – Сдается мне, вас, женщин, хлебом не корми, дай кого-нибудь полечить, да еще чем-нибудь таким проти-ивным и жгучим. – Ну, моя мазь не похожа на ослиную мочу, уверяю тебя: отличная смесь тысячелистника, арники и медвежьего жира. И даже пахнет прилично. Я сунула баночку Джейми под нос, отчего он скептически сморщился. – Сдается мне, в следующий раз, я постараюсь вовремя удрА-Ать, ОХ... обещаю. – ЧТО?! Ты планируешь выкинуть подобное ЕЩЕ РАЗ, Джейми? Хотя, вспоминая твой несносный дар встревать в разного рода неприятности, почему-то меня это не удивляет. Хотя... весьма напрягает, знаешь. Лучше бы ты пообещал быть осторожнее. – Обещаю. Хотя, признаюсь тебе, иногда... я готов пообещать все что угодно, только чтобы избежать твоего чрезмерного врачебного усердия. УФ-Ф! – Все, все, Джейми. Прости. Я уже почти закончила... Давай, прошу тебя, не отвлекайся, паренек. Что там было дальше? – Дальше? Ну... что было дальше? Ах, да... первые пару дней я, признаться, вообще не мог нормально пошевелиться, – он укоряюще посмотрел на меня, будто это я была виновником такого плачевного исхода, – и у меня вроде был жар тогда, потому что отец сгоряча схватил первое, что попалось ему под руку – кажется, это были вожжи с такими... тяжелыми железными клепками. Он отстегал мне задницу в кровь. Несмотря на такой душераздирающий рассказ, Джейми почему-то заулыбался, все еще забавно взъерошенный после сна. И когда я, наконец, отпустила его, он опять, приподнявшись на локте, подпер свою буйную голову рукой. – Обычно моя мать никогда не перечила отцу – на людях, по крайне мере, – и не вмешивалась в вопросы воспитания. Это был, похоже, единственный раз, когда она прибежала на выстрел и мой дикий вопль, испуганная, и отняла меня у обезумевшего папаши, поскольку я уже совсем охрип и готов был просто потерять сознание от такой зверской встряски. А потом, уже лежа вечером в кровати, я слышал, как она, ярясь, гремела на него так, что каменные стены нашего дома дрожали. Кричала, что его самого надо было выпороть как следует за то, что бросает заряженное оружие где попало, да еще и без предохранителя... И я был с ней весьма согласен на тот момент. Да. Ну, насчет жестокой порки моего злобного родителя. – Бедняга! – проговорила я, кажется, имея в виду Брайна. Джейми с подозрением посмотрел на меня. – Ты сейчас кого имеешь в виду, Саксоночка? – Тебя. Конечно, тебя. В моих честных глазах не было ни тени сомнения, но Джейми, похоже, совсем не поверил в мою искренность и, тихонько крякнув, поморщился. Хотя, может быть, его недовольство было следствием моих медицинских манипуляций. – Все хорошо, Джейми? – Да, вполне, – он внимательно прислушался к своим впечатлениям. – Кажется, печет немного, – пожаловался он. – Ничего страшного, скоро пройдет, уверяю тебя. Так и что в результате? – я хотела его отвлечь от неприятных ощущений. – Какие бонусы ты получил? – Да... как раз с бонусами получился полный порядок! Отец в тот раз, на удивление, молчал маме в ответ, а после всего этого научил меня пользоваться пистолетом, – глаза Джейми увлеченно заблестели, – и даже, когда взял на охоту, дал пару раз стрельнуть из своего гигантского – так мне казалось тогда – ружья. Меня, конечно, так долбануло отдачей, что плечо чуть не вывернуло, но я не жаловался – ведь это было верхом моих мечтаний на тот момент и даже – ну... мне так казалось – стоило столь сильно отдраенной задницы. Я вдруг вспомнила с особой тоской, как Фрэнк – не Джейми! – учил Брианну стрелять, когда ей исполнилось лет семь-восемь. Он брал ее все время с собой: на тренировки по стендовой стрельбе, а так же, чуть позже, и на охоту тоже. Они всегда ходили туда вдвоем, и это было их любимое совместное времяпровождение, в которое они меня не допускали совершенно. – Твой отец, я уверена, был чудесным человеком, Джейми. И очень хорошим отцом. Он очень любил тебя. Просто он не умел по-другому. Ну... проявлять свою любовь. Джейми протяжно вздохнул, и в его голосе прорезались ностальгические нотки. – Да, так и есть, Саксоночка. Я помню... отчего-то мне было хорошо тогда. Несмотря на такое болезненное наказание. Я... я чувствовал их любовь... моих родителей. Отец, что бывало крайне редко, – Джейми хмыкнул, – казался расстроенным и, даже... каким-то виноватым. Помню, как он тепло прижимал меня к себе, пока я сидел впереди него на лошади, и рассказывал мне всяческие смешные байки про нашу многочисленную родню по дороге, когда вдруг стал брать меня по своим взрослым делам. И, даже вопреки своему обыкновению отчитывать меня без конца, особенно прилюдно, сказал как-то своим арендаторам Глену и Одину, что сын у него растет что надо. Как сейчас помню, я сильно этим загордился. А мама, она... конечно, жалела меня. Баловала всячески. Приносила еду... повкуснее, пока я валялся там своим оттрепанным седалищем кверху. – О, да, действительно. Теперь я вижу, у тебя был хороший повод получать по заднице: выгода налицо. Несмотря на мой шутливый тон, губы Джейми чуть сжались в легкой печали. – Да, наверное... Но так было не всегда, если честно. Хотя... я всегда получал свои законные печеньица или хлеб с варением после порки. От мамы, а потом... после ее смерти, от Дженни. Впрочем, мама и так всегда потакала мне, да... Бывало, часто прикрывала от отца мои адские проказы. Но теперь почему-то думаю, что это было вовсе не ради меня... Не хотела, наверное, его расстраивать лишний раз. И так у Брайна забот хватало. Он грустно усмехнулся, и я посмотрела на него внимательно. – Ты скучаешь по ней, Джейми? По своей матери? Мое сердце так болезненно щемило воспоминаниями о Брианне, о которой мой шотландский муж даже ничего не удосужился спросить до сих пор. Может, просто не было времени? – Да, скучаю, Саксоночка, но ничего ведь не вернешь. Разве нет? – он опять резко выдохнул, решительно отметая навсегда утраченное прошлое, и снова зарылся лицом в подушку. «Ему уже за сорок, и он все равно скучает, – резанула меня покаянная мысль. – Хотя почти не помнит свою мать, умершую, когда ему было восемь. Что же говорить о Бри, которая всегда была рядом со мной. Боже! Девочка моя!» Я вспомнила панику в глазах дочери при нашем последнем разговоре, которая, несомненно, скрывалась за ее решительностью, и еле удержалась, чтобы не помчатся назад к камням сию же минуту. Вместо этого я набрала в легкие воздух и медленно выдохнула. Передо мной сейчас лежал так долго желаемый мною человек, и ему тоже требовалась моя помощь и участие. Надеюсь, что все же требовалась... И чаша моих внутренних весов на данный момент все-таки перевешивала в его сторону. Я приложила к его лбу тыльную сторону ладони. – Как ты себя чувствуешь, паренек? Джейми осторожно пошевелился, на пробу сжимая ягодицы, и недовольно поморщился. – Может быть, я сказал бы, что хорошо, но ведь ты тогда не станешь так потрясающе заботиться обо мне, а, девочка? Я заметила его ехидную ухмылку и сама улыбнулась в ответ: – Тогда рекомендую тебе не торопиться и полежать еще пару дней разнеженным и беспомощным. – Что ж, я бы не отказался... – И можешь даже покапризничать. Обещаю, буду выполнять все твои прихоти и постараюсь тебя баловать. Может быть, даже почитаю тебе книжку. – Да? Замечательно. Тогда для начала, не могла бы ты помочь мне встать и одеться. Мне нужно посетить домик на дворе по одному неотложному делу. – Домик? Что за домик? Ах, это... – М-да... – вид у Джейми был немного смущенный. – Знаешь, в тюрьме с этим делом довольно проблематично. Ну... с уединением. Хотелось бы, наконец, воспользоваться благами свободы и цивилизации. Я с содроганием вспомнила мрачные застенки, заполоненные душным смрадом человеческих испражнений, и мне вдруг пришло в голову, что, не считаясь с положенной стыдливостью, в одной камере содержались как мужчины, так и женщины. Впрочем, эти падшие существа уже дошли до той крайней степени невменяемости, когда им становилось все равно, что они отправляют свои естественные надобности практически публично. Хотя вряд ли сам Джейми мог похвастать этаким вопиющим бесстыдством. Но ему пришлось во время своего недолгого заключения как-то с этим справляться. – Конечно, парень, встать я тебе помогу, но одеваться вовсе не обязательно – ты спокойно можешь сходить на стульчак за ширмой. Я даже выйду, чтобы тебе не мешать. Пойду, попрошу на кухне сделать какой-нибудь еды. Чего бы ты хотел съесть сейчас? – Наверное, ветчину или пару больших сосисок. Можно яичницу. Много яичницы. В общем, что-нибудь съедобное и побольше, я жутко голоден! Понятно, что пару булочек не были решением проблемы для его изголодавшегося организма. – Ладно. Можешь не торопиться. Думаю, полчаса у тебя есть, – проговорила я, осторожно помогая ему подняться. Потом спустилась на кухню. На плите оказалась огромная кастрюля супа с ячневой крупой и овощами, полная отличных кусков дымящегося мяса. Я, не стесняясь, положила большую миску с горкой. Надеюсь, мадам Жанна не будет против. Потом быстро пожарила яичницу с хорошими кусками ветчины, благо повариха была тут же и дала мне все ингредиенты. Там же обнаружился утренний пирог с кроликом и цукатный пудинг. В общем, пока я тащила наверх тяжелый поднос, груженный едой, то очень надеялась, что у Джейми, после посещения ширмы, основательно освободилось место в животе.