ДЕМОНОВ НЕ ВЫБИРАЮТ ИЛИ ПОД СЕНЬЮ ДРЕМЛЮЩЕЙ ДУШИ

***

– И КАКИЕ ЖЕ ПЕРЕМЕНЫ В ТЕБЕ должны меня напугать, а, Джейми? Стопка фотографий нашей девочки, пересмотренных несколько раз, была крепко зажата в его руке, а слезы в наших глазах медленно остывали. В результате, острая боль от разлуки с дочерью терзала меня все сильнее. Я поняла, что невероятно соскучилась по Брианне. Я думала, что мне, скорее всего, будет легче пережить это рядом с Джейми, моим потерянным навсегда и внезапно вновь обретенным сокровищем... или просто ничего не думала, ринувшись безоглядно в омут своих желаний. На чашах весов моей души сейчас находились два родных мне человека, и так случилось, что они, к моему отчаянию, были по разные стороны. Мне все-таки хотелось бы знать теперь, не ошиблась ли я, в конечном счете, выбрав возвращение к мужу. Станем ли мы друг для друга тем, кем мы были много лет назад? Я осознавала, что не меньше, чем он, изменилась и я. За плечами были годы радостей и потерь, жизнь с нелюбимым ради счастья дочери и горы ответственности в сложной работе врача-хирурга. Мой характер закалился: я привыкла жить сама по себе и, порою, не считаясь ни с чьим мнением, принимать решения. Вряд ли такое может понравиться сильному и властному шотландцу, с его бесконечной жаждой собственничества. – Надеюсь... надеюсь... ты же не стал сутенером? А, Джейми? Жилка под нижним веком моего мужа слегка дергалась, пока он с недоумением смотрел на меня несколько секунд. Потом глаза его медленно расширились, и он ошарашено заморгал. – ЧЕГО? – Прости. Просто... – С чего ты это взяла, девушка? – я видела по растерянному взгляду Джейми, как в голове его беспомощным хороводом роятся разные предположения об источнике моих сногсшибательных выводов, и, наконец, он, с явным облегчением, остановился на одном, – А-ах, да... Ну, конечно... Мы же в борделе. Черт... И ты думаешь... думаешь... я его совладелец? Что ж, благодарю! Исключительно лестное умозаключение! – А что? Разве нет? – Конечно, нет, милая. Вот уж не думал, что доживу до того, что ты будешь обо мне столь достойного мнения. Он хмыкнул, с великим сомнением покачав головой. – Но, тогда, что значит твоя постоянная комната в этом заведении, любопытно было бы узнать? И хозяйка... эта... гмм-м... мадам Жанна. Я видела, как она обращается с тобой... – И как же? – Как с очень близким и уважаемым человеком. А ее девицы – ты не можешь спорить! – были готовы прыгнуть тебе на шею, когда мы только вошли, не особо при этом раздумывая. Вот с чего бы этим жрицам разврата, интересно, так угождать и радоваться простому печатнику, если он заглянул сюда, ладно, хорошо, всего лишь пару раз в своей жизни, да и то мимоходом? Даже, положим... если он не скупился при этом на чаевые. Приходит на ум, что... вероятно... ты... их постоянный клиент, очень даже давний и... скорее всего, выгодный. Скажешь, нет? Джейми издал горлом булькающий звук, подавившись безнадежно остывшим кофе, глоток которого он, наконец, с увлечением внимая моим пространным соображениям, рассеяно пригубил. Темные брызги полетели на истертые простыни, отнюдь не добавляя им свежести. А я с чистой совестью, от души шарахнула его ладонью по спине, благо повод был вполне себе подходящий. Он некоторое время чересчур усиленно кашлял, потом, утерев слезы, посмотрел на меня довольно хмуро. – Ну что ж, – заявил мой муж, наконец, – мне понятна твоя логика, Саксоночка. Вероятно, я бы тоже так подумал, если бы рассматривал преимущественно внешние факты... Тогда вот мне стало сейчас весьма занятно, какие же самые худшие твои предположения на мой счет? – Худшие? Ну... – я с сомнением потерла пальцем висок, – ты же не работаешь сам в этом месте, паренек, например, обслуживая... клиенток? Произнеся эту безумную версию, я нерешительно хохотнула, понимая, что, конечно – и дай Бог! – это не может быть правдой – очень на это надеялась, по крайне мере! – но не могла отказать себе в удовольствии слегка подразнить этого на редкость безответственного разгильдяя, вспоминая свои недавние переживания, связанные с его безбашенным образом жизни, позволившим для начала найти его в тюрьме за подстрекательство к мятежу, а потом – Иисус, и того похуже! – в публичном доме в обнимку с тамошними обитательницами. Это был полный разрыв шаблона в моем представлении о Джейми. Поэтому... чего уж... я отпустила на свободу свои фантазии. Он ахнул, да так и остался с открытым ртом, похоже, со значительным усилием переваривая услышанное, потом по выражению моего лица, наконец, понял, что я ерничаю: заметно было, как плечи его расслабились. Внезапно и чувствительно пленив мое запястье мощным захватом пальцев, он опасно притянул меня ближе к своей насмерть возмущенной физиономии. – Знаешь, я еще помню, Саксоночка, представь!.. – синие глаза его горели весьма грозно на покрасневшем лице. – Помнишь, что? – Помню, как много лет назад, я пообещал не наказывать тебя по твоей... бесспорно восхитительной и такой... на редкость соблазнительной, но – сдается мне, с тех пор ничего не изменилось, ага! – весьма дерзкой попе, – Джейми перевел внимательный взгляд на мои бедра, рассматривая их чертовски заинтересованно. – Но сейчас, поверь, я бы с превеликим удовольствием, девонька, уложил бы означенное место к себе на колени, задрал бы твой подол, и всыпал по первое число, не сомневайся, за такие нелепые предположения насчет меня, – блеск насмешливого негодования так и пылал в глубине его прищуренных глаз. – Господи! Да как только твой едкий язычок повернулся сказать такое?! Вот уж все что угодно могло бы прийти в твою хорошенькую женскую головку, но только НЕ ЭТО, ЧЕРТ ПОДЕРИ! Под конец своей пылкой речи он рыкнул мне в лицо особенно зычно. Так, что взъерошенные пряди моих волос сдунул крепкий ветерок. Я благоразумно сделала невинные глаза и неловко, но настойчиво извлекла свою конечность из его железных тисков, моментально осознав, что должна быть поосторожнее. Шутки шутками, но с этого огромного свирепого шотландца станется, и он легко может воплотить свои обещания в жизнь, дай только повод. А клятва невообразимой давности при данных обстоятельствах тут слабая защита моей безопасности, если он вдруг взъяриться, как это бывало не раз. – Ладно, Джейми. Перегнула палку, признаю, – поджала я губы, – но ты сам виноват: вынуждаешь меня теряться в догадках, да еще пугаешь всякими непонятными изменениями в тебе, которые мне абсолютно точно НЕ ПОНРАВЯТСЯ. Что я должна думать, в таком разе? – Сдается мне, все что угодно, но только не это! Да. Я ведь даже в мыслях не предполагаю, что ты, Господь, стала... проституткой. – С чего бы тебе предполагать такое, прости? Я разве давала тебе повод? – А я значит дал? – Ну-у... я просто не представляю, как расценивать твое пребывание в публичном доме на правах практически хозяина. А ты мне ничего не потрудишься объяснить. – Что ж, просто очень занятно узнать, – Джейми скептически поджал губы и наклонил голову набок, – какое же чертовски уважительное мнение могло сложиться обо мне у моей драгоценной жены. Так что... продолжай, девонька, я тебя внимательно слушаю. – Ладно, договорились, – я опасливо глянула в сторону его кожаной амуниции, расположившейся внушительной грудой на табурете, – Но тебе это снова может не понравиться. – Ну, я тебя предупредил, Саксоночка, – он проследил за направлением моего взгляда и многозначительно хмыкнул, – так что, будь осторожна в своих исключительно мудрых измышлениях. Просто советую... Я на всякий случай отодвинулась от него подальше. – Хорошо, Джейми, положим, что ты не пьяница, не прелюбодей и не... развратник… – О, благодарю!.. – …что весьма обнадеживает. Тогда кто же ты? Надеюсь, не... вор и не убийца. Хотя... это как раз меньшее, что меня волнует на данный момент, потому что ты был им и раньше. Дьявол... Его взгляд опять замер, на этот раз озадачено. Потом он, видимо, кое-что обдумав, кивнул сам себе, мрачно усмехнувшись. – Ну что ж, я рад, что перспектива иметь вора и убийцу в качестве мужа тебя не сильно пугает. – Ты можешь быть пиратом, например. Хотя, нет... судя по твоей «великой любви» к морю, такой вариант явно не складывается. Тогда разбойник? С большой дороги? – я посмотрела на него весьма заинтересованно и даже, чего греха таить, восхищенно. Он удивленно поморгал. – Тебя, смотрю, это радует, девочка. – Ну... не то, чтобы радует, но не так огорчает, как все остальное, что приходит сейчас на ум, да. Я возвращалась всего лишь к предателю и изменщику, а так, значит, я жена бандита теперь, – слегка пожав плечами, я посмотрела на него с философским смирением. – Что ж, придется стало быть запасаться лекарствами. – Бандита?.. Ну, может быть и так. Но тебе ведь не привыкать... а? По меркам англичан, я всегда был отъявленным негодяем, если помнишь. Голова Рыжего Джейми во время восстания и, даже, семь лет после стоила хорро-ошего вознаграждения, – он состроил весьма самодовольную мину. – Знаешь, деньги, вырученные за нее в свое время, позволили моей семье и Лаллиброху продержаться наплаву пару лет. Но я никогда не убивал без крайней нужды, ты ведь знаешь. Так что прям бандитом-бандитом, в полном понимании этого слова, меня, пожалуй, несправедливо называть. Он помолчал, раздумывая, потом все же продолжил: – Ладно, наверное, ты все-таки где-то недалеко ушла, поэтому не буду тебя мучить дальше, – он вопросительно посмотрел на меня, и я радостно кивнула. – Вообще-то, Саксоночка, я всего лишь ничем не примечательный, скучный контрабандист, представь, – сообщив мне эту новость, Джейми облегченно выдохнул, не заметив моей сколько-нибудь отрицательной реакции, и опять взялся за чашку. – На фоне того, что ты обо мне надумала, это, как по мне, выглядит наименьшим из зол, не находишь? – Он насмешливо прищурил синие глаза и посмотрел на меня вопросительно. – Иисус, надеюсь, ты же теперь не разочарована? – Ну... что ж, контрабандист звучит, прямо скажем, не слишком героически. – Это с какой стороны посмотреть, Саксоночка, – он хмыкнул. – Иногда все идет гладко, а иногда такое заворачивается... Так что приходится изрядно попотеть, чтобы спасти свою задницу. Это как игра... в шахматы и карты вместе взятые. Ну и немного в кости. При этих словах он, забывшись, резко двинулся, в результате чего охнул и витиевато ругнулся на гэльском. От души. Видимо, раны все-таки давали о себе знать, несмотря на мои старания. – Так, постой... – меня осенила внезапная догадка, – печатник – это только твое прикрытие? Тебя наказали за твои контрабандистские делишки, я правильно все понимаю? – Прикрытие? Вообще-то это моя основная профессия, – его слова звучали слегка обиженно, – а все остальное это так... способ раздобыть денег для Дженни и ее семьи. Несколько неурожайных лет – и они еле сводят концы с концами, уже несколько раз чуть поместье не потеряли, если бы я не занимался этой нелегальной торговлей, будь она неладна. Так что приходится, душа моя... – Что ж, – буркнула я в сомнениях, – радует, что это не навсегда... – И, кроме того, поверь, если бы я попался на контрабанде, наверняка столь мягким наказанием я бы не отделался, – он говорил об этом так безмятежно, что я совсем нахмурилась, хотя он этого не замечал в пылу своего рассказа. – Полагаю, меня повесили бы тут же или – в очень лучшем случае! – мне грозила бы тюрьма на много лет, с высылкой в Колонии. Хотя, туда я вряд ли бы добрался живым, – продолжал беспечно разглагольствовать он. – Так что все равно – смерть. Я отметила, что все еще с улыбкой смотрю на него, хотя внутри резануло слишком жгуче. Видимо, эти чувства как-то неуловимо отразились на моем безжизненно улыбающемся на лице – и я поняла, что плохо вижу сквозь пелену набрякших слез – потому что он мельком взглянул на меня и осекся. Потом вдруг неловко притянул меня к себе и зашептал куда-то в плечо. – Девочка, прости, пока тебя не было, я отвык думать о своей жизни, как о чем-то ценном. Я... не дам, чтобы меня схватили. Не дам. Не волнуйся... – Да уж, надеюсь, – сжатое горло остро саднило. – Не для того я возвращалась к тебе, Джейми Фрейзер, чтобы плакать на твоей могиле. – Ты не будешь, не будешь... Обещаю. По крайне мере, я очень постараюсь. Он с силой сжал мои руки, но слезы уже текли по моему лицу. Переживания последних дней, крайняя усталость и мои попытки, во что бы то ни стало держаться в этом безумном хаосе событий, давали о себе знать. – Ну, не плачь же, я живой пока еще. Чего ты меня хоронишь, женщина? – Он, мягко улыбаясь, провел большим пальцем по моим щекам, стирая обильную влагу. – Иди сюда... – и, сев на бедро, он крепко прижал меня к груди, тихонько баюкая, пока рыдания мои не стихли. – Прости, все-таки я бестолочь: ляпнул, не подумав. – Да... – я шмыгнула набухшим носом, силясь улыбнуться. Мне стало невероятно хорошо в его объятьях: забытое чувство умиротворения, словно мягкая лавина тумана, заполняющая поутру горные долины, незаметно затопило мое давно разбитое на мелкие осколки существо, врачуя его, лаская его, собирая волшебным образом в единое целое. И я поняла, это было то, к чему я так горячо стремилась. Снова стать целой, наконец.