ДЕМОНОВ НЕ ВЫБИРАЮТ ИЛИ ПОД СЕНЬЮ ДРЕМЛЮЩЕЙ ДУШИ

***

– КЛЭР... СКАЖИ МНЕ, РАДИ ЧЕГО ты вернулась, все же? – словно вторя моим мыслям, поинтересовался вдруг Джейми, и голос его звучал хрипло, сдавленный тисками крайнего волнения. – Раз моя чертовски неотразимая задница тут не в счет... – Что? – я оторвалась от его груди и посмотрела на него удивленно: «Разве не понятно?» – Что ты имеешь в виду, Джейми? – Ты вернулась, именно КО МНЕ? Ну, чтобы снова стать моей женой, надеюсь? Или только затем, чтобы рассказать мне о дочери? – Рассказать о дочери? – от неожиданной логики его умозаключений я возмущенно фыркнула, подивившись снова, но вдруг поняла, что мои мотивы, конечно, были за гранью его понимания: в лучшем случае он мог только предполагать. Впрочем, такой вариант, надо отдать Джейми должное, был не безосновательным, просто мне он как-то не приходил в голову, в отличие от головы его самолюбивой персоны, вовсю наполненной болезненной гордостью. Что ж, его можно было понять. Я была неизвестно где, неизвестно сколько времени, и вернулась, на его взгляд, совершенно другим человеком с непонятными побуждениями. По крайне мере, Джейми так, наверняка, должно было казаться – как казалось и мне в отношении него – что он тут же и подтвердил, опять каким-то невероятным образом считав мои измышления: – Прошло немало времени с тех пор, как мы были с тобой вместе, Саксоночка. Потом у тебя там была своя жизнь, а у меня здесь – своя. Ты ничего не знаешь о том, что я делал или кем был. И вот теперь ты вернулась. Потому что захотела или потому что почувствовала себя обязанной? – Иисус твою Рузвельт Христос! – проговорила я в сердцах, потому что обида снова резанула меня: он что, думает это все вот так легко? Сбегал туда-сюда и порядок! Продираясь сквозь пласты времени, рискуя всем и даже жизнью, последнее, ради чего я это делала, могли быть только мои обязанности, неужели не очевидно? – Что ты имеешь в виду? – Джейми выглядел озадаченным, глядя в мое распаленное лицо. – Это, значит, я – болван? – Да. Еще какой! – я уставилась на него заплывшими от слез щелочками глаз. – И я вернулась, чтобы сказать тебе об этом. – О! Спасибо. – А еще я вернулась, чтобы передать тебе вот это. От твоей дочери, – я прикоснулась распухшими губами к его шершавой щеке, а потом нежно провела по ней костяшками пальцев. – Наша девочка благодарит тебя за все. В глазах Джейми промелькнуло смятение, пока они стремительно наполнялись слезами. Он сморгнул, и дорожка влаги заскользила вниз, очерчивая твердый контур его обветренного лица. – Она что? Знает обо мне? – Знает, конечно. Я ей рассказала. – И что она сказала на... все это? – Она любит тебя, Джейми. Она хотела бы... узнать тебя. Поближе. И... даже если вы никогда не встретитесь, она надеяться, что всегда будет в твоем сердце. Так же, как и ты – в ее… Слезы потекли обильнее, вопреки безучастно застывшему на моем лице пронзительному взгляду. – Господи Боже... – прошептали вмиг высохшие губы. Я видела, как они заметно подрагивают, изо всех сил сдерживая волнение. – Иди ко мне... – теперь уже я притянула его за затылок к своему плечу, похлопывая и растирая напряженную спину, пока он, сотрясаясь в тихих рыданиях, позволил себе, наконец, выпустить хотя бы часть переживаний наружу. – Чш-ш-ш... – шепча ему на ухо, я ласково покачивала его большое горячее тело, – Она жива, Джейми... благодаря тебе. И мне. И она в безопасности. А мы теперь можем быть вместе. Навсегда. И это то, ради чего я вернулась на самом деле. Он внезапно затих и поднял голову, жадно всматриваясь в каждую черточку моего растрепанного облика, потому что мы в результате оказались совсем близко, практически в объятьях друг друга. Потом он взял одеяло, в которое целомудренно кутал свои бедра, и, шмыгнув носом, остервенело утер краем свое мокрое лицо, отчего щеки и кончик его носа заметно раскраснелись. Почти та же, хотя и более щадящая участь постигла следом и мою распухшую физиономию: Джейми осторожно прошелся мягким изношенным полотном по моей коже, заставил высморкаться, промокнул веки... И, вдруг поддавшись невольному порыву, склонился и нежно поцеловал их: сначала одно, потом другое. Прикрыв глаза, я чувствовала на своем лице его теплое дыхание и мягкость сухих губ, бережно касавшихся меня: глаза, лоб, щеки... и неминуемо приближавшихся к моим губам. В груди от этого разливался невероятный, давно забытый покой, вопреки сердцу, которое забилось яростно. Я вдруг вспомнила: там, в тюрьме... мы остановились на... Вернее, нас прервали. Он так и не поцеловал меня. – Господь, – он тоже вспомнил это, – надеюсь, на этот раз я смогу, наконец... Я так долго желал этого, Клэр. Ты ведь позволишь? – Несомненно, – пробормотала я, чуть подаваясь подбородком к нему навстречу. И задохнулась от неги осуществленного желания. Джейми сначала робко скользил по поверхности моих губ осторожными прикосновениями, потом будто осмелев, приоткрыл рот и легонько втянул уголок моей верхней губы, словно пробуя ее на вкус. Я ощутила, как его язык прошелся по ней и осторожно проник внутрь моего рта, деликатно, но настойчиво проторяя себе путь. И вдруг, будто не в состоянии сдерживаться, с силой втянул все мои губы в глубину так, что сознание мое померкло вовсе. Я, прижимаясь сильнее, обхватила ладонями его шею, и его большие руки тоже невольно заскользили по моему телу, обволакивая теплом, лаская, исследуя такое знакомое и такое... неведомое. – О, Джейми!.. – скорее подумала, чем прошептала я в его близкий рот, когда оторвалась, чтобы вздохнуть. И приоткрыла глаза. Почему-то мне важно было сейчас увидеть его. Он тоже смотрел на меня, не закрывая своих. – Это так... – кажется, он не находил слов, – невероятно, Клэр! Я никогда не думал, что это сможет осуществиться снова. – Я тоже, – взяв его лицо в свои ладони, я нежно вглядывалась в его небесные глаза, сияющие божественным светом. – Это как в пещере... – губы его тихонько шевелились, – бродить во тьме без надежды... если ты понимаешь, о чем я... а потом вдруг выходишь на воздух, и все вокруг, – сомкнув веки, он покрыл мои ладони своими, явно наслаждаясь этим ощущением, – такое живое, такое... нереальное, и такое потрясающе настоящее, на самом деле, аж где-то в глубине тебя, в твоем мозгу, померкшем от беспросветной тьмы, звучат маленькие колокольчики... Он отнял мои ладони от лица и внимательно, даже с каким-то благоговейным удивлением, осмотрел их. – Только теперь я понимаю... что все это время и не жил вовсе. Запретил себе видеть и чувствовать, чтобы не было так... больно, – голос его был сиплым. – А сейчас, Джейми? Что ты скажешь сейчас? – Сейчас... я готов. Наверное... Хотя мне... немного страшно все же. Я помнил о тебе всегда, Саксоночка, и, наверное, многое нафантазировал за все это время. Как ты справедливо заметила, я ведь уже совсем не тот, что раньше, и ты... наверняка, изменилась. Сможем ли мы победить свои ожидания и стать друг для друга тем, кем были? Хоть в малой степени. – Ну... in idem flumen bis non descendimus. (Гераклит: «Нельзя дважды войти в одну и ту же реку») все же... – Но мы ведь можем попытаться? А? – Если мы закроем глаза кое на что... Да? Я ведь тоже очень боюсь, Джейми, что не смогу понравиться тебе снова. – И я боюсь этого, Саксоночка. В смысле, что не понравлюсь тебе, конечно, – он улыбнулся. – Но с чего-то же нужно начинать. – Хорошо, – я обеспокоенно пригладила свои растрепанные волосы и незаметно вздохнула. – И с чего ты предлагаешь начать? – Ну, что ж, – в чем Джейми совершенно не изменился, так это в своей неистребимой практичности, – думаю, не мешало бы начать с того, чтобы закрыть дверь на защелку. Сейчас... Решительно откинув одеяло, он легко подскочил с постели, немало удивив меня своей вполне здоровой подвижностью. Только что буквально помирал, зараза! Затем, в абсолютно голом виде он гордо прошествовал к двери и, задвинув маленькую щеколду, развернулся ко мне, эффектно остановившись в раме дверного проема. – Не хочу, чтобы нам опять помешали в самый ответственный момент, – как бы извиняясь, пожал он плечами и вскинул на меня свой пронзительный взгляд, оттененный легким самодовольством. – Как я понял, чисто внешне я тебе не противен, все же. Ведь так? Молча кивнув, поскольку ответ на его вопрос, наверняка был написан подробно на моем восхищенном лице, я робко обозревала эту великолепную картину, от которой дыхание мое зашлось, вторя екнувшему сердцу. Роскошный... самец, прости Господи! – так бы я охарактеризовала то, что видела сейчас – источающий мужское естество каждой своей клеточкой. Его тело, ко всему прочему, и правда выглядело потрясающе: поджаро-мускулистое, хоть и излишне массивное в верхней части из-за разворота широких плеч и мышц груди, но узкие бедра и длинные ноги придавали точеной фигуре изящество и легкость. Да, дьявол! Несмотря на пережитые невзгоды, Джейми двигался с уверенной грацией меченосца, человека, настолько владеющего своим телом, что для этого не требовалось никаких сознательных усилий. Когда отблеск лучей солнца из окна упал на его растрепанную шевелюру, игра света и теней сделала ее золотистой с темными полосками, словно тигровая шкура. Похоже, он совершенно комфортно чувствовал себя обнаженным сейчас, под моим завороженным взглядом. – Хорошо, – Джейми сделал ко мне шаг, протягивая руку, – Я, наверное, не вправе настаивать, милая. Но я тоже хотел бы взглянуть на тебя, если ты не против. Настал момент истины. Это было то, чего я, на самом деле, больше всего страшилась. Вряд ли я была готова обнажиться столь же безоглядно пред его неумолимым, оценивающим взором. Я поежилась. Но то, чем мы собирались сейчас заняться, наверняка никаких покровов не предполагало, и спрятаться на сей раз было не за что. Все, что собиралось случиться – случилось, все, что могло помешать – закончилось, и больше никакие препятствия не стояли между нами, не давали мне возможность отсрочки: мы были рядом сейчас – лицом к лицу. Глубоко вздохнув, я поднялась. «Что ж, все мосты сожжены, и теперь – только вперед», – сказала я себе и, стараясь не обращать внимания на холод в стиснутом желудке, ослабевшими пальцами потянула шнуровку платья, не в силах поднять на Джейми смятенный, взволнованный взгляд.