ДЕМОНОВ НЕ ВЫБИРАЮТ ИЛИ ПОД СЕНЬЮ ДРЕМЛЮЩЕЙ ДУШИ

***

ЭТИ ПРОСТЫЕ СЛОВА ВЫЗВАЛИ в глубине души Фрейзера невиданную бурю, и он ощутил горячую волну, захлестнувшую его с головой. Оказывается, это не слишком просто – обнажаться вот так, на заказ. Почему-то стало стыдно настолько, что даже кончики ушей загорелись. И при этом невыразимо... сладко? Он, беспомощно кусая губы, подивился этому ощущению, но Грей ждал – чертова Светлость! – и Джейми неловко взялся за пряжку ремня. «Господь, ну чего ж ты так уставился-то, а? Хоть бы... отвернулся что ли!» Он стянул бриджи и чулки под пристальным взглядом англичанина. Тот не шелохнулся, только сглотнул явственно, и дыхание его заметно участилось. Джейми видел, как блики костра играют в светлых глазах свой сумасшедший танец, а жилка на шее милорда колотится со скоростью армейского барабана. «Ну ладно, чего теперь?» Джейми тоже замер во всей своей красе, полностью обнаженный перед Греем. – Встань... на колени... – видно было, что слова даются Грею с трудом, а голос сипит, но англичанин не позволил себе поддаться слабости. Фрейзер дернул головой в наигранном негодовании, губы его скривились, но, помедлив, он опустился все же. На Джона шотландец не смотрел. Потому что чувствовал, как из дальних глубин души поднимается что-то невероятное, темное, способное испепелить Грея в единый миг. – Хорошо. Теперь расставь колени пошире и... руки за спину. – За спину?! – Да, – сипло. – Держи их там... пожалуйста. – Так? Джейми, взявшись за запястье, сцепил руки сзади в замок и глянул на Грея снизу вверх. «Интересно, он видит? Видит это? То, что сейчас твориться во мне?» Потому что от этой самой, откровенной позы по телу Фрейзера пошло такое знакомое… тягучее… ядовитое… жаркое… Колени ослабли, а ноздри едва сдерживали рвущееся дыхание. – Послушай, Джейми... ты можешь не размыкать своих рук, что бы я ни делал сейчас? – Ты собираешься меня пытать что ли, изверг? – кривоватая усмешка шотландца призвана была скрыть отчетливый трепет, а зрачки его расширились так, что не стало видно небесного цвета радужки. – Посмотрим… – лорд упрямо прищурился на неловкую насмешку, хотя намерения его были более чем понятны. – Ну, так как? Сможешь? – Н-ну... не знаю. Смотря что ты намерен делать, майор. Произнося это, Джейми уже понимал, что готов. Согласен безоговорочно выполнить все, что потребует Грей. И это будет величайшим блаженством на свете. В груди тихо полыхало щекочущее нежное пламя, разносившее его душу на тысячу золотистых искорок. – Джейми, пожалуйста. Просто доверься мне, – повторил Грей серьезно. Англичанин с его широко распахнутыми светлыми глазами, в которых вместе с отблесками костра трепетало невольное обожание, казался сейчас шотландцу невероятным. Взгляд Грея ласкал и нежил каждый уголок его замершего обнаженного тела. Глупо было подозревать, что милорд способен причинить нечто невыносимое. Да что уж… в силу предыдущего опыта Фрейзера, вряд ли такое было бы вообще возможно. Но он кивнул как бы нехотя, поддерживая игру: – Ладно. – Обещаешь? – Да. – Пока я не скажу, что можно? – Хорошо. – Ладно, стой пока так. Смотри на меня. Тебе не разрешается опускать глаза и отводить их в сторону. Понятно? Джейми кивнул опять – понятно, чего ж непонятного... – изо всех сил пытаясь скрыть, как он тонет беспомощно в этом ощущении уязвимости. Под пристальным взглядом Грея чресла продолжили наливаться мучительной сладостью. Грей отошел на шаг, любуясь сотворенной им картиной, словно чертов художник. Мечта, воплощенная в быль... А еще майор просто физически чувствовал стеснение Фрейзера, которое тот пытался скрыть за своей извечной бравадой. Но в то же время видел, как невольно плыл расфокусированный взгляд шотландца, как тот украдкой облизнул чуть потрескавшиеся, сухие губы. Джону и самому было не по себе с непривычки. Эта роль… повелителя совсем не для него, однако. Хотя все же это необъяснимо волнительно: могучий берсерк, послушно стоящий на коленях по его приказу, руки сведены за спиной... Джон потянул ноздрями, чтобы подавить резкий ожог под сердцем, который тут же горячей волной стек вниз живота, а потом оттуда пыхнул золотистыми лепестками по всему телу. Мерцающие отсветы костра, тепло лаская, оттеняли великолепное тело воина, рельефное и изящное, несмотря на свою природную мощь. Выпуклые ключицы ограничивали сверху широкие плиты груди, развернутые сейчас особенно эффектно из-за сведенных за спиной рук. Линия бока гармонично сужалась на талии и крепких костях таза, а потом расширялась дальше, в пластичном изгибе очерчивая литые, прочно расставленные бедра. А эта гордая посадка головы, синие насмешливые глаза, пылающие щеки и четкие губы, крепко поджатые. В смущении? Или же в вожделении? Господь Всемогущий! Грей мог любоваться им вечно. Рука сама потянулась к вороту рубашки, и он стал раздеваться перед Джейми так же, как тот недавно раздевался перед ним. Медленно, чувственно. Глядя прямо в глаза. Джон специально пресекал свою торопливость, сам наслаждаясь моментом полного разоблачения и давая насладиться этим своему другу. И Джейми наслаждался. Это читалось в его горящем взгляде, в судорожных движениях кадыка по мощному горлу, в том, как он снова, уже не скрывая, облизал разомкнувшиеся губы. В напряжении могучего члена, давно набравшего свою природную силу. Грей читал где-то, что многие народы связывали символ оленя с возрождением, с победой духа над темными чарами. Почему он вдруг вспомнил это сейчас? Отбросив последние одежды, Джон ступил на шкуры и плавно опустился на колени напротив, ощущая всей своей обнаженной плотью живительное тепло пылающего рядом костра и запах близкого возбужденного тела, его трепет, его неровное дыхание. Теперь Грей был чуть ниже шотландца и поднял на него глаза, потом, протянув руку, бережно отвел с лица Фрейзера упавшую прядь, коснулся, очерчивая, упрямой линии бровей, провел по твердой скуле, медленно обрисовал выразительный изгиб рта: – Ты не шлюха, Джейми Фрейзер. Ты – самое невероятное существо, которое я встречал в своей жизни. Безупречное... совершенное. Его губы приблизились так, что Джейми чувствовал влажное движение воздуха на своей коже, ставшей вдруг очень восприимчивой, словно её и не было вовсе, и малейшие ощущения сразу же проникали прямо в сердце. – Я люблю тебя и ненавижу. Причем не знаю, что из этого больше. Но одно могу сказать, чтобы ты не сделал, чего бы ни желал… я всегда пойму тебя. И отдам тебе все, что в моих силах. Даже душу, если понадобится. – Джон, я... – Заткнись. Ничего не говори сейчас. И не смей до меня дотрагиваться. Мы договорились, ты помнишь? Закрой глаза. Получить в полное свое пользование этого строптивца? Об этом стоило помечтать! И блаженствовать, когда желание неожиданно сбылось. Джейми Фрейзер отдался ему, с тихими стонами и мучительным шипением наслаждаясь изысканной лаской: теплые губы англичанина заскользили по телу, перемежаясь с языком, вылизывали и целовали каждый кусочек кожи, каждый его маленький закуток. Джейми задышал жалобно. Невероятные ощущения на фоне того, что на самом деле он ожидал после такого грубовато-драматичного начала. Но он вдруг осознал, что именно этого и хотел сейчас – безраздельного внимания и ласки, а еще такого вот полного растворения в нежном упоительном пространстве, которое волшебным образом сотворил для него Джон. Ему было по-настоящему тяжело, потому что невероятно хотелось коснуться Грея, дотронуться до его крепкого сухощавого тела, ощутить под ладонями гладкую упругость плоти, стиснуть изо всех сил в своих ладонях так, будто Джон – его потерянная когда-то часть, которую надо срочно вернуть на свое законное место. Джейми застонал от этой невыносимости, тем более зубы Джона остро и сладко сомкнулись на его соске, заставляя тягуче вибрировать в судорогах. Проклятый англичанин! Джейми готов был растерзать его в иступленном порыве, но он обещал. Это была та самая, изощренная пытка, но она – Господь Всемогущий! – была такой подло сладостной, бесстыдно пленительной, что Джейми мог только охать, выдыхать, и беспомощно взрыкивать. Пальцы, руки, губы, язык и ласкающий жар огня рядом. Нежность, тепло, влага… вместе с прохладой после нее на коже. Везде, по всему телу... Невероятно. Лишенный возможности действовать, Джейми сосредоточился только на ощущениях и купался в этой поглотившей его неге, сам растекаясь невесомо в сильных, умелых руках Джона. – Ляг на спину, Джейми, – тихонько шепнул ему Грей, заметив полуобморочное состояние шотландца. – Руки держи вверху, не забывай. Фрейзер итак распластался на одеяле в позе лягушки – заласканной задницей кверху – и с жадностью ожидал неминуемого вторжения, но настойчивая просьба англичанина заставила его перекатиться. – Джон, пожалуйста! – тело его вибрировало, и он, задыхаясь, тянулся к Грею горячими губами. – Разреши мне... А не то я просто сейчас умру! Умру!.. Чертов проклятый англичанин! – Нет, подожди. Рано еще. Ты поймешь когда… Грей склонился к нему, опершись на руки, и, нежно покусывая, целовал приоткрытый хрипящий рот: то напористо вторгался туда языком, сливаясь воедино, то отстранялся, лишь невесомо касаясь. Потом перешел на шею, уши, грудь, опять впился зубами в соски, бесконечно долго играясь с набрякшими плотными бугорками. – Ты почему... такой мерзавец, Джон?.. – взвыл, наконец, Фрейзер. – Долбанный жестокий мерзавец. Исчадье ада. АААА! Дьявол! Комкая ни в чем неповинное одеяло, он судорожно бился под Греем, чувствуя, как безнадежно скручивает его тело и выносит куда-то далеко остатки здравого смысла. – Давай, умоляй меня, – англичанин приподнялся над ним, бессовестно улыбаясь. – Чего? – Джейми приоткрыл ошалевшие глаза, подернутые поволокой. – Умоляй, чтобы я взял тебя! – Джон крепко сгреб в кулак его разметанные волосы. – Всадил в тебя, грязного распутного негодяя, свой член до самого корня. И… выдрал твою блудливую задницу по самые уши! А ты бы визжал и просил не останавливаться, Джейми. Ну же! Или я продолжу... твои адские муки. И Грей снова стиснул упругий сосок зубами, а потом начал коварно спускаться по рыжей дорожке волос к изнемогающему члену, буквально готовому лопнуть от бурного тока крови. – Иди к черту, Джон! – Проси!.. – головка члена тут же подверглась изощренному нападению. – Окх… да, сдаюсь, злодей! Ладно! – Что «ладно»? – мягкая и, одновременно, острая вибрация под уздечкой безжалостно ввинтилась в мозг. – ААА! Иисус! Возьми меня, черт! – Так «Иисус» или «черт»? – Джон чуть приподнял голову, с улыбкой рассматривая трепыхавшуюся жертву, припухшие губы англичанина блестели от смазки. – Ты уж определись как-то, бродяга... – Да какая разница! Поимей уже меня, мерзавец! – Пожалуйста? – еще один круг языком по нежной истекающей плоти, а потом – тепло губ вокруг члена, обволакивающее, проникновенное, зовущее, вытягивающее душу до самого донышка. – ДА! – Джейми зарычал. – ПОЖАЛУЙСТА!!! – Отлично! А теперь все вместе и пожалостливее. А то я, пожалуй, еще немного позабавлюсь тут!.. Влажное тепло под мошонкой, сопровождаемое изощренным колыханием скользкой плоти, окатило блаженством его тело и мозг, заставив Джейми буквально заскулить. – Ой, ладно! Возьми меня, пожалуйста! И оттрахай как следует! Подлый! Чертов! Выродок! – По самые уши? Джейми хотел прямо сейчас придушить проклятого англичанина. – По самые уши, горло, мозги... что угодно! Умоляю тебя! ПРОСТО СДЕЛАЙ ЭТО! – взвыл он. – Ладно, – покладисто согласился Джон, подсунул что-то плотное ему под крестец и сам застонал, осторожно наполняя шотландца легкой болью, а вместе с ней тяжестью и упругостью своей плоти. – Господи Боже! – Джейми не выдержал, и на бедрах Джона остались красные полосы от его ногтей. Но англичанин даже не заметил этого, вторгаясь в нетерпеливое, податливое тело сначала плавно и мягко, а потом – все жестче и решительнее, доводя их обоих до полного беспамятства, когда мир окончательно перестал существовать.