Сир Гай, тумаки и шишки

Так и завертелась жизнь Кислой Лизы в доме Гая Гисборна. Да и к лучшему. Благодаря её заботливой руке, кожаная одежда правой руки шерифа стала все чаще иметь приличный вид, сам сир Гай стал чаще принимать ванну и чаще бриться, да так, что даже леди Мариан в Ноттингеме не шарахалась его более. Лиза получала всё больше и больше полномочий и слушала уже гораздо внимательнее разговоры своего господина со своими подчиненными. И не забывала время от времени делать ему массаж. Девушка заметила, что в доме начал бывать некий Алан из Дейла, что оказался бывшим приятелем Робин Гуда. Лиза всё "мотала" на кончик своей длинной косы и молчала. А потом наступил великий день - день рождения самого Гисборна! И все приготовления легли на её плечи. Праздник же удался на славу. Гай даже нашел шута, что должен был развлекать приглашенную компанию. Девушка держалась в стороне, принимая похвалу за праздник на свой счёт между делом и гоняя дворовую челядь, чтобы господа ни в чём не нуждались. — Пойти переодеться, что ли? - задумчиво осведомилась она вслух, когда Гай уселся на почетное место во главе стола. У неё в запасе было светлое платье из тонкой шерсти, почти белое, с вышитыми васильками вдоль широкого ворота. Праздничное, красивое. Но только она уже собралась пойти к себе, как заметила приход шерифа, да так и осталась в стороне. Нет уж! Не будет светиться она при шерифе! Никогда и ни за что! Шут тем временем похабные хохмы травил, да про угрюмость Гисборна плоско пошутил, мол "не стоит дуб" у правой руки Шерифа! — Если у Гая он встанет, то мы все тут ляжем! - хмуро и тихо обронила она из угла, надеясь, что её никто не услышит. А потом снова объявился Гуд и праздник закончился так же быстро как и начался. Музыканты даже не успели начать играть, а один так испугался, что забыл свою лютню! Лиза рассердилась и спрятала инструмент в чулан. И поделом ему! Испугался-то испугался, а корзину фруктов утащить успел! И кого только "спасал" великий Робин в этой стране! Так и текли дни Элизабет. Она едва успевала бывать на хуторе и большинство событий обходили её стороной. Однажды Джонс пошел искать одну паршивую овцу, что убежала из их стада прямо в Шервудский лес, и пропал. Искали отца Лизы всей деревней. А как нашли, так и не поверили! Вернулся он в пижаме самого шерифа, да такое рассказал, что вся деревня еще неделю гудела потом! Гай на расспросы Лизы отмахивался, ворчал и вредничал, а когда заметил, что она тихо смеется, весь обомлел! — Глазам своим не верю! - выдохнул он, заметив её белоснежную улыбку. В отличие от городских, Лиза ничего слаще ягод в своей жизни не ела, а пироги есть не очень любила. — Ты улыбаться умеешь! В ответ Лиза лишь громко смеялась, а другие домочадцы набожно крестились, ожидая беду. Если Кислая Лиза смеется, то конец света близок и ничего никого уже не спасет! И беда пришла. Гисборн уехал. Надолго. А куда - можно было только гадать. Только беда была лишь для самой Лизы. Она сама не заметила, как заскучала. Дом опустел, а деревня оживилась. В отсутствие и шерифа и Гисборна праздник устраивали хоть каждый день, но и Робин Гуда не приглашали. Пропал он. И команда его заодно. Лиза снова начала носить всё серое и сидеть и вязать в доме, да в церкви бывать почаще, хоть святого отца там и не было. На хутор она не ходила, да не было и надобности. Теперь там всем заправляли младшие братья Элизабет, а Джонс с младшей дочкой Мари и женой подумывал перебраться в деревню. Благодаря Гисборну всех волков в округе давно истребили и главным волком являлся он. Лиза на это только пожала плечами. Рядом, не рядом, а жить под боком у Гисборна все равно придется ей. Так что она выбрала себе отдельную комнату в доме и так и осталась там. А пока Гая не было, она сама освоила лютню. Дело давалось ей нелегко, но зато слух у неё был отличный. Так она и подбирала народные песенки, по вечерам мурлыкая потихоньку, а иногда выводя целые серенады, громко и чисто, на всю округу, просто забывшись. От того под окнами Гисборна начала все чаще бывать молодежь. Кто же знал, что у Лизы найдутся такие таланты! И однажды, во время очередной серенады, Гисборн вернулся. Побитый и грязный, словно собака, а не серый волк. Разнес все вокруг, крушил, ломал и ругался, а потом не снимая одежды, завалился в постель и затих. Лиза и пикнуть боялась, не зная, как подобраться поближе. В доме на ночь никто не оставался, так что этой ночью здесь были лишь он и она. Лиза стояла не жива не мертва под дверью, перекинув через плечо длинную косу, а потом сделав шаг назад, спустилась в столовую и сев за стол, наиграла мотив: Сидел я на лугу зеленом, С моей единственной любовью, И сердце грустное мое, металось выбрать, Между любовью старой и любовью новой...* Забывшись, она снова пела громко. Закончив песню, она почувствовала как по спине бежит холодок. Обернувшись, она увидела как Гай спустившись с лестницы смотрит на неё в упор, а в глазах его стоят слезы. Лиза не на шутку испугалась и отложила лютню. Гай не отводил от неё глаз, а она сама была не в силах пошевелиться. — Приготовь мне ванну, - наконец нарушил молчание он и удалился, но лёд был сломлен. И теперь это было их секретом, одним на двоих. Все последующие недели после этого, Гай почти не выходил из дома, словно скрывался от кого-то. В Ноттингем он тоже не отлучался. Деревенские уже начали думать, что Гисборн заболел, и лишь кислая мина Лизы могла разубедить их в этом. Все приказы Гай отдавал местным через Лизу, а приказов как таковых и не было. — Делайте, что хотите! - равнодушно передал он, и в Локсли действительно начались чудные дни. Много ремесленников получили возможность отлучится на ярмарки и привезти гостинцы сами, не дожидаясь Робина Гуда, отец Лизы привез своим дочерям новых цветных тканей для платьев, братья состригли и выгодно продали с овец шерсть... Все вздохнули свободно, кроме самой Лизы, ведь Гисборну было плохо, и она была обязана ему помочь. А еще его начали мучать боли в ноге, потому девушка делала ему компресс и помогала не запустить себя окончательно. Но самое интересное произошло, когда Гай попросил девушку петь ему перед сном. Лиза сама выбирала сложные, грустные песни, умело трогая струны лютни, объясняя свое умение тем, что в монастырь без слуха не берут. — Я не хочу, чтобы ты шла в монастырь! - внезапно властно заявил он, и перехватив руку девушки прижал к постели. Лиза совсем расслабилась, потому каждый вечер садилась поверх одеяла рядом с Гисборном и играла ему на лютне. Закончив и в этот раз, она положила лютню на пол и думала отправиться следом, но не тут-то было! Гай в мгновение ока утащил нерасторопную девицу под одеяло, прижав к себе. Благо он был пока еще в нижней одежде, тоже неизменного черного цвета. — Да кто меня замуж-то возьмет? - нашла в себе силы возмутиться она. — Так и останусь старой, ненужной девой! - сердито произнесла Лиза. Гай улыбнулся, хищно и сладко. Словно оценивая и готовясь к броску. — А это еще можно исправить, - протянул он, и впился в её рот поцелуем. Наглым и грязным, как и он сам. А на вкус Лиза к его приятному удивлению оказалась поразительно вкусной! И губы её были сочнее, чем губы Мариан. Гай боялся, что только он закроет глаза, как увидит её, но этого не последовало. Под ним лежала испуганная и смущенная Лиза и больше никого. Гай улыбнулся, и без лишних церемоний начал стягивать с неё платье, обнажая юное тело и снова приятно удивился. Долговязая девица имела соответсвующие её росту формы - длинные, стройные ноги да узкие бедра, но крепкие плечи и полную грудь, и мягкий, впалый животик. А длинные, черные волосы её он распустил по подушкам, зарываясь в их густые волны рукой. Красавица, да и только! Кто бы только знал... — Гай не надо, ну не надо, прошу! - лепетала она, когда он в третий раз за эту ночь приятно удивился, стянув с неё всё до конца. Большинство деревенских и слыхом не слыхивали про гигиену, да не брились внизу, а Лиза вся была гладкая, до пальцев ног. Кто же знал, что привыкнув его дожидаться в доме, девушка каждое утро нежилась в хозяйской ванне, помимо всего остального еще и старательно выбривая лобок? Для себя в первую очередь разумеется - уж больно это запретные и сладкие ощущения ходить гладкой под юбкой и чувствовать, как гладкую кожу ласкает шальной ветерок! — А тело твое говорит "надо", - как завороженный бормотал он в ответ, откидывая в сторону одеяло и обнажаясь сам. Сколько месяцев он не имел дела с женщинами? Как Мариан появилась в замке? Возможно. Или после того, как та кухарка чуть не убила его за то, что он оставил их отпрыска сгинуть в лесу? Он и не помнил. Это должно было остановить его и сейчас, но страсть вместе с похотью одержали победу, а член его так стоял, что от этого было больно. Запустив руку между ног Лизы, Гай едва сам не застонал в голос. Узко и мокро, да так, что он сам кончит едва войдя в неё. Девушка застонала и прикрыв глаза, сама двинула ему бедрами навстречу. Гаю с этого малость сорвало крышу, и он часто и хрипло дышал, едва сдерживая себя, чтоб не оттрахать сразу. Не протиснется же! Потому он терпеливо развел в стороны её ноги и начал ласкать внизу, медленно вводя сначала один палец, а затем второй. Лиза стонала все громче и громче, а тягучее, мокрое чувство внизу живота требовало своего скорого разрешения, потому что когда к общему букету прибавилась еще и саднящая боль от пальцев Гая, девушка ко всему была готова. — Ну держись, прекрасная Лиза! - усмехнулся он, и закинув её ноги себе на талию, резко вошел. Лиза отчаянно взвыла, но он быстро заткнул её рот поцелуем и подхватив под поясницу, начал свои движения в ней, стараясь погрузиться как можно глубже, тихо рыча. Девушка стала стонать уже тише, а потом и вовсе лишь шумно дышать, обхватив его за плечи и запрокинув голову назад. Гай не просил смотреть ему в глаза, потому свои ясные очи она закрыла, а он не отводил своего взгляда с её лица. И судя по мимике, ей это дело нравилось, и даже очень. Острые ощущения притупились, в ушах Лизы стоял гул. Гай входил все глубже и глубже, движения его стали более грубыми и неровными. Гисборн отстранился, и закусил губу. Сам он был близок к разрядке. Надо бы вовремя выйти и слить себе в руку, чтобы не натворить дел, но не тут-то было! Внезапно глаза Лизы широко распахнулись и она до боли сжала его бока, словно борзого скакуна. — Гай! - лишь отчаянно успела воскликнуть она и сжалась вокруг него, в то время, как его собственное дыхание сбилось, зрачки расширились а глазах потемнело, и он яростно кончил, содрогаясь всем телом. — Вот ведьма! - проворчал он, не то от смущения, не то от досады. — Натворим дел, а потом мне всё расхлебывать сразу, - возмутился он, с трудом покидая её размякшее тело. Лиза с недовольным стоном подтянула колени к себе. Она боялась смотреть вниз на следы их непотребства, одновременно поймав себя на мысли, что её позора не узнает никто, ибо постели в доме меняет она сама. Улегшись на бок, она свела ноги и думала, что надо бы уйти к себе, но Гай обнял её живот, притягивая к себе спиной и запуская руку меж её ног, лаская воспаленное лоно. Все посторонние мысли сразу же улетучились из её головы и она шумно вздохнула. — Моя бабуля... - начала было она. — Колдунья, - расслабленно закончил за неё Гай. — Ну и не только, - усмехнулась Элизабет. — Не бойся, - заверила его она. — Не заделаешь мне бастарда. Есть один рецепт, который местные не шибко жалуют, ибо тогда лунные крови случаются чаще, зато нежеланных отпрысков как не видать. Могу петь тебе хоть каждую ночь, коль пожелаешь, - сообщила она. Гай лишь улыбнулся в ответ, и молча поцеловал её в спину. Пусть так! Так даже лучше. И впервые за долгое время заснул крепким сном. Была ли это похоть или просто чистая страсть, сказать было сложно, но именно она и вернула сира Гая Гисборна к жизни. Локсли и даже Ноттингем зажили спокойно, Робин Гуд не проявлял признаков жизни, но и налогов с народа пока не драли. Даже Шериф кажется забыл о самом Гае, а он и если отлучался куда по делам, спешил домой сломя голову, лишь бы успеть к обеду и не пропустить ужин. Каждый раз он боялся, что Лизы нет дома, что она не ждет его и ненавидит так же, как и все остальные, и каждый раз убеждался в обратном. Он находил её за повседневными делами, и каждый раз она различала его шаги и даже не оборачиваясь на его присутствие. Подходя сзади он целовал её в в шею, распускал длинные волосы спешил к ней под юбки, а в ответ на это она с лихвой шлепала его по заднему месту, да с таким наслаждением, что он диву давался её наглости и её прыти. — Сначала ванная, сир Гай, а потом обед, - невозмутимо отзывалась она, словно бы так было и надо. — А на десерт ты, - шептал он в ответ, кусая за ухо и отстранялся, чтобы схватить на руки и утащить наверх за собой - сначала в ванную, потом на перерыв на обед, а потом уже снова в постель. И Гай сам не знал, что сводит его с ума больше - вся она, или её мягкие руки и губы в те дни, когда все женщины надевали двойные юбки и сидели в тиши по домам. Он жил как в тумане и выбираться из этого тумана не собирался. Им было так хорошо вдвоем, что ничего больше не имело значения. Ничего, кроме проклятого Робина Гуда! Это было обычное воскресное утро в Локсли. Гай остался дремать в постели, в то время как Лиза пошла делать вафли на поздний завтрак. Вместо "доброго утра" в изголовье его кровати со свистом вонзилась стрела. И Гай озверел. Лиза прибежала только уже к концу драки, едва сдерживая испуганный вопль. На глазах всей деревни Гай держал над обрывом её сестренку! Разумеется Мари вернулась в руки своим родителям, цела и невредима, но сам Гай продолжил свою драку с Робином Гудом и скинул его со скалы. Зеваки дали деру и семья Лизы тоже поспешила ретироваться. — Возвращайтесь на хутор! - вновь и вновь твердила Лиза родителям. — Так будет лучше. — Но мы не оставим тебя одну! - возмущались одни. — Оставите! - сердилась она, но так ничего и не добилась толком. Влетев в дом, она кинулась было уже собирать свои вещи, но Гай окликнул её. — Я никогда не навредил бы Мари, Лиза! - обратился к ней он. — Робин Гуд мертв и всё кончено, я обещаю. — В следующий раз бери в жертву меня, - холодно и смело отозвалась она. — Для всех будет лучше, - она демонстративно опустила дорожные сумки на стол. — Не покидай меня, Лиза, не покидай! - взмолился он и рухнул перед ней на колени. Девушка так растерялась, что сделала шаг вперед и воспользовавшись этим, Гисборн крепко обнял её колени, уткнувшись носом в живот. — Не покину, - сменила гнев на милость она, наперед зная, что всё будет только хуже. Что с Гудом, что с Гисборном. И поцеловав в затылок, пошла готовить обед, так и не зная до конца, кто в этой истории серый волк, а кто блудная овца...