Разрушители стереотипов

Ночевали мы все на даче. Честно, мне даже удавалось ни на кого не злиться. Дядя Роберт, конечно, не очень может в юмор, но так это не смертельно. Женевьев было просто не до колкостей, как и ее маме… Да вообще казалось, что в этот раз все обойдется благополучно. Ну, я и раздобрела на фоне окружающего спокойствия. Женевьев начала плакаться, что у нас совсем не ориентируется, в город ехать боится, а здесь ничего нет, так что мне пришлось ехать в город за детским питанием. Начну с того, что детей я прежде вблизи видела только на картинках, а об этих знала только то, что им восемь месяцев. А теперь стою возле полок с «Агушами» «Фрутонянями» и пытаюсь по банке понять, подходит оно мне или нет. Как думаете, у кого так вовремя разрядился телефон? То-то и оно… Я честно пыталась обращаться к продавцам-консультантам, но они, видимо, тоже не специалисты. Можно мне того дядьку из телевизора, который в рекламе рассказывает, какое питание нужно детям? Я ему только один вопрос задам, и он может возвращаться в свою лабораторию! — Наконец, нашла себе стенд по душе? — я дернулась от неожиданности. Прохоров, собственной персоной. А вдруг? — Не язви. Ты в этом понимаешь что-нибудь? — Конечно, посмотри на меня. Я ж многодетный отец со стажем, — с серьезным видом закивал головой парень. — Не то чтобы я на что-то рассчитывала, но все же обидно, — я пожала плечами и снова уставилась на ряды таких похожих баночек и тюбиков.  — Тебя что, соседи послали? — удивленно спросил Прохоров. — Почему ты не знаешь, что именно нужно?  — Угу, соседи, — я кивнула. — По материку. Хоть садись и пробуй все, честное слово…  — За чем же дело стало? — парень демонстративно потянулся за несколькими баночками сразу.  — У тебя есть время на, возможно, самое глупое действие в твоей жизни? — а то мало ли, злой голос из телефона ждет на романтический ужин.  — Ты серьезно? — парень вскинул брови. Ну, а что… Еще пара каких-то банок, которые я не удосужилась рассмотреть, там остались, никто не умрет. А мне только шанс дай к человеку привязаться.  — Думаю, да, — я кивнула. — Есть какие-нибудь предпочтения?  — Да как-то нет, — парень чуть улыбнулся.  — Отлично. Тогда вишню берешь на себя ты, — быстро проговорила я. — Терпеть не могу ее не в ягодном виде. Вот это еще возьми, я прям чувствую, что оно невкусно.  — Блин, — о, он прямо смеяться-смеяться умеет? — Я восхищаюсь твоей наглейшей искренностью.  — Да ты не переживай, — заговорила я детским голосом. — Я тебе и вкусного чего-нибудь оставлю. Яблоко и банан будешь? В общем, из супермаркета мы вышли с пакетом всяких соков-пюрешек-йогуртов и упаковкой одноразовых ложек. Я, кстати, не подумала, Прохоров покупал. В общем, сидели мы в ближайшем парке и дивили людей. Тихо есть, не привлекая внимания, я не могла. Я громко разговаривала, шумно обсуждала преимущества и недостатки того или иного продукта.  — Ну, знаешь, шесть груш из десяти, — с видом знатока проговорила я, протягивая банку парню. — На мой взгляд, не хватает какой-то изюминки.  — Зато у меня изюма навалом, — парень скривился, отставляя какую-то коробку. — Гадость, блин.  — Не любишь изюм? — я потянулась за коробкой. — Да нет, компот, как компот. Такое себе.  — Вот это лучше, — Прохоров покрутил в воздухе банкой. — Как бы ни было странно сравнивать компот с пюре.  — Значит, берем. Как думаешь, мы достаточно объективно оцениваем еду для полугодовалых детей? — я слегка улыбнулась.  — Ну, я дегустировал вина везде, где мне их только разрешали дегустировать, мне говорили, что у меня хороший вкус, — не выпендришься — не успокоишься.  — Либо не хотели обижать, — я отмахнулась. — А то мало ли, будешь ругаться в отзывах, придется им пить свое вино самим. И тут меня внезапно озарило… В голову пришла настолько простая мысль, что мне стало стыдно, что я столько времени протупила.  — Я все это время могла просто взять у тебя телефон и позвонить домой, — я старательно смотрела на банку с соком, пытаясь не коситься в сторону Антона. Неловко.  — Да ладно, — я все же повернулась в сторону парня. Теперь он отвернулся! Но улыбается, вроде. — Телефон?  — Угу, — я кивнула. — Мы, конечно, хорошо поработали, но все же лучше переспросить. Получив по телефону ценнейшие указания слегка недовольной Женьки, я выяснила, что самая понравившаяся мне баночка все же была бы к месту. И себе возьму, до кучи. С Антоном мы очень неловко распрощались, таксист попался какой-то нервный, но настроение у меня в целом было неплохое, даже хорошее. Да даже пейзажи перестали казаться такими хмурыми. Это в неприятно-никаком начале ноября! Серьезно, на улице сегодня было градусов десять. С плюсом впереди. Еще утром все возможные и невозможные СМИ успели поплакаться об аномально теплой осени.А мне хорошо, по паркам-то сидеть, тепло, ненапряжно. Судя по ярким вывескам, некоторые заведения были готовы начать отмечать Новый Год прямо сейчас. Оливье и елка у них уже наготове, видимо. Где-то рядом с праздничными распродажами и акциями. Только пустой автобус и, чего греха таить, минут пятнадцать размышлений довели меня до логичного вопроса — ладно я, а наш гений-то почему не в школе? Понял, что ничего нового там уже не узнает? Прогуливает, как ни страшно это слово выглядит в контексте Прохорова? Надо будет потом спросить... Я даже телефон достала и честно попыталась написать, пока до меня не дошло... Домой я шла неспеша, спокойная, как тот удав. По пути зашла в местный сельский магазинчик, зацепив любимых конфет Ульяны. На нашей почти-пешеходной улице попинала минут пять мяч с мелкими, потом все же продолжила путь. Вошла в дом, оставила фирменный пакет у двери и направилась в свою комнату. По дороге к ней располагалась всегда открытая домашняя галерея Эрика. И сейчас там были почему-они-вообще-ходят-в-этом-возрасте-тем-более-без-Женьки близнецы. И не просто были… Первой реакцией было — не наелись бы чего несъедобного. Нет, не наелись. Зато порвали. У Эрика не было четкого представления о том, на чем он рисует. Помимо выставочных работ на холсте, дома лежали не менее любимые картины на простой бумаге, которые мы все никак не собирались отнести и заламинировать. До одной из таких, лежащей в нижнем ящике стола Эрика, и добрались эти милые детишки. И не просто добрались, но и порвали. Просто в ноль, хоть в пазлы пускай картину. И все это было бы не так уж серьезно, если бы это не было подарком Эрика на шестидесятилетие свадьбы. Это традиция — дарить Ульяне, помимо обычного подарка, еще и рисунок. Именно рисунок, не полноценную картину на холсте, а как в студенческой молодости. Прадед даже предложение делал так. Но Ульянин портрет в свадебном платье (ну, самоуверенности в Эрике было не занимать) мы все же заламинировали. А до этого рисунка дело как-то все не доходило. Теперь уже и не дойдет, наверное… Малыши смотрели на меня самыми честными глазками на свете. Ну, что мне их, съесть теперь, что ли? Я сама полмаминого альбома порвала в бурной юности. Но все же… Не могли что-то менее ценное порвать, а? Ладно хоть ничего тяжелого на себя не уронили. Что мне теперь Ульяне-то сказать? Это не та работа, останки которой можно просто незаметно спрятать.  — А что это здесь все притихли? — в дверном проходе стояла Ульяна. — Это что…  — Мы что-нибудь придумаем… — начала я. — Это можно как-нибудь восстановить…  — Д-да, конечно, — прабабушка как-то побледнела, начала заикаться. — Можно.  — Ульяна? — громко переспросила я. — Что, сердце? Садись, садись… Я сейчас скорую вызову…  — Да все в порядке, — угу, я вижу. — Сейчас пройдет.  — Алло, скорая? У нас бабушке плохо. Пригородный, улица Крупской, дом тридцать шесть, — голос у меня дрожал, но я старалась проговаривать адрес как можно четче. Благо, диспетчер мне попался адекватный, лишних вопросов не задавал. Тетка еще раз переспросила адрес, потом отправила машину и начала уточнять диагнозы. Блин, что ж родители-то уехали, как назло? Я открыла настежь окно, стараясь впустить свежий воздух в помещение. Не успела я положить трубку, как эти двое вредителей начали толкаться. Розовый комбинезон начал кричать первым, а синий, видимо, не мог не подпеть такой навязчивой песне.  — Тааак, — я взяла этих орущих живых кукол за руки и вывела в коридор, закрыв дверь. — Давайте-ка я вас к маме отведу. Теть Ань, там Ульяне плохо в галерее! Аннет — медсестра в какой-то французской клинике, от нее пользы явно больше, чем от истерящей меня. Я передала неуспокаивающихся мелких их не самой внимательной маме на свете и вышла встречать скорую. У нас тут вывески на одном доме из пяти, лучше перестраховаться. Скорая приехала довольно быстро и также быстро сказала, что Ульяну нужно срочно госпитализировать. Прабабушка поотпиралась ради приличия, но все же поехала на белой машине с красным крестом. А мне так плохо стало от этого всего… Поняв, что большого мероприятия более не планируется, мои дорогие тетушки начали осторожно так подводить к любимой теме. Да, они все же стремились что-нибудь выпросить. И плевать они хотели на ситуацию и на наше состояние. «Ну, вы же понимаете, мы не смогли приехать все, чтобы почтить память Эрика. Нам хотелось бы подарить часть вашего дома своей семье»… Хоть бы пластинку сменили за столько лет ради приличия. Сил биться ни у кого не было, так что мы направили их в кладовую со словами «что понравится». Пройти в галерею мы даже не предложили. Лучше уж подарки передарим, чем отдадим что-то дорогое для нас. А они пошли и взяли! Неправдоподобно не заметили нашего отношения. Неправдоподобно поулыбались и вскоре уехали со словами о том, какого крепкого здоровья они желают Ульяне. А я… Я повела себя еще хуже, как теперь уже понимаю. Папа с мамой уехали в больницу, а впечатлительную меня оставили дома, пообещав позвонить, едва что-то прояснится или изменится. А я себя дома не оставила… Мой гуманитарный мозг посчитал, что если в «Викинге» бармены работают один через два, то сегодня должен быть Игорь. Ну, в общем, то ли в расчетах я где-то накосячила, то ли Лимонов поменялся, но у барной стойки стоял совсем чужой парень. Время близится к одиннадцати, я несовершеннолетняя донельзя, в окружении чужих людей. Лимонов меня интересовал, как собеседник, пить я не собиралась. Да он бы и не налил, чего уж там. Вообще, «Викинг» славится лояльностью. Если ты с расстояния десяти метров, при зрении минус два тянешь на совершеннолетнего, то полки за спиной бармена к твоим услугам. Но что-то здесь как-то сомнительно ближе к ночи становится, откровенно говоря. Хотя, с другой стороны, ближе к ночи непонятно откуда нарисовались охранники. Солидные такие дядечки, но фраза «я к бармену» сработала, почти как «я к маме на работу». Я все же присела к барной стойке, ожидая по-сериальному тупых подкатов от лысых толстых мужиков. Ожидала-ожидала, да и написала Аленскому. В конце концов, у нас все сейчас вполне благополучно, насколько я понимаю. Кристина Лобачевская: «Викинг». Прелестное место для пьяной юной леди.Окружение такое, к светским беседам располагает. Только тебя и не хватает.  — Что будете заказывать? — ко мне обернулся бармен. Ну, Лимонов поприятнее будет.  — Игоря Лимонова, — ну, а вдруг все же здесь где-то?  — Его сегодня нет, — парень мотнул головой. — Еще что-нибудь? — Что-нибудь, от чего я не слягу в алкоголической коме прямо здесь с первого глотка. — Интересный заказ, — парень кивнул. — Ну, давай… Вот так. Передо мной сначала появилась бутылка, затем желто-коричневая жидкость из нее перелилась в бокал, а я даже не успела удивиться, как беспроблемно мне продали алкоголь. Я вам откровенно скажу, гадость редкая. Не знаю, как там от нее быстро пьянеют, но пить ее можно только без удовольствия, для галочки. Еще глоток… Не впечатляет. Знаете, пила я больше из принципа, нежели от большого желания, будто пытаясь понять, что в этом может нравиться. Ну, и допыталась… Через какое-то время перед глазами поплыло, и все стало каким-то не особо важным. На меня даже бармен внимание свое царское снова обратил.  — Мне такси тебе вызвать или позвонить кому-то?  — Н-ик-икому не н-ик-адо, я уже сама под-ик-стр… Ай, ладно. Т-ик-ы понял, — а тем временем, все вокруг начали казаться плохими. Вот, за те полтора часа, которые я здесь проведу, я вообще никого не заинтересую, но отчего-то паранойя развивалась даже быстрее, чем отмирала нормальная координация движений. К слову, особых неудобств-то я и не чувствовала до определенного момента. Никому не мешала, ничего страшного не делала, даже голова соображала, как мне казалось, вполне неплохо. Ну, а раз голова соображает неплохо, то можно продолжить банкет на две персоны. Бокал я теперь тоже считаю персоной. Его зовут Анатолий, и он слушает мое бухтение. Пару раз пытался вникнуть бармен, но быстро осознал всю тщетность своих попыток. Но суждено было моим иллюзиям о своем абсолютно нормальном состоянии развеяться… — Слушай, давай-ка не будем налегать, — Вадим мягко попытался забрать у меня из рук бокал. — Достаточно. — Ну, стооой, — я протянулась за таким родным сосудом. — Я ещё не опьянела. Я все понимаю, даже лучше многих… Не пе…реживай… — Твою мать, Лобачевская, — парень поставил бокал на барную стойку за своей спиной и заговорил, не подпуская меня к ней. — Держи себя в руках. Ведешь себя, как тринадцатилетняя отстающая ПТУшница. — Вот, на меня руг… ругаешься, а я помню, что в три… надцать в ПТУ не учатся, — я погрозила пальцем парню. И вообще, судить человека по месту, где он учится, неправильно, но на озвучивание этой мысли меня уже не хватило. Высокомерный он сегодня какой-то... Неприятно... И обидно, одновременно за себя и за всех, кого он разом принизил. — Видишь, я совсем в порядке, а ты нееет. — Да уж, ты в порядке, — парень кивнул, утягивая меня к выходу. — Ты хорошо себя знаешь и объективно оцениваешь. Поэтому я здесь. — Ээээй, — я вырвалась из рук Вадима. — Нельзя такими длинными словами! Я не могу тебе дос…тойно ответ…ить. — Воооот, поэтому пойдём домой, подлечим твоё красноречие, — Аленский подтолкнул меня к выходу. — Дома есть кто? — Угу, моя оди… Не, сложно. Дикость, сойдёт, — я кивнула. — И комп. — Ладно, я понял просьбу, — парень чуть рассмеялся. — Поехали ко мне. — Ээээй, — я как-то неловко попыталась оттолкнуть Вадима. — Не так мне плохо. Возникнет логичный вопрос — зачем было звать Аленского, если доверия он у меня особого не вызывает? Потому что вызывает. Но и различные некрасивые истории, начинающиеся с «Поехали ко мне», в пьяную голову полезли. Но… Это же Вадим. Он не может сделать плохо. — Да успокойся, сдалась ты мне… — парень закатил глаза. Обидно, если честно, но даже в своём нынешнем состоянии этого не скажу. Не настолько голова отключена. Да и вообще, так побезопаснее... — Ляжешь у родителей. Я даже в комнату не буду входить, если боишься. Ну, в добрый путь, пугать корзинки…