Разрушители стереотипов

Я проснулась от звука поворота ключа в замке. Вернулся Честер. Я спала в гостиной и была счастлива, что он прошёл к себе, не заходя сюда. Как там Антон? Как-то он мне не понравился вечером. Будто бы мысль о том, что надо иногда спать, его очень расстраивала. Я постаралась беззвучно слезть с кровати и пройти к комнате Прохорова. То, что я здесь увидела, мне совсем не понравилось. Антон метался по кровати и все время пытался закрыться одеялом и руками от невидимого врага. А ещё у него было лицо человека, которого долго и упорно мучают. — Антон, — я слегла потрясла его за плечо. Не просыпается. Странно, а в прошлый раз хватило прикосновения одеялом… Чуть сильнее. — Антон. Антон, проснись. Он открыл глаза. На секунду даже показалось, что бурю я остановила. Показалось. Биться в истерике он переставать явно не собирался. — Тихо, тихо. Все хорошо. Все, маленький, все. Все хорошо. Все твои ночные кошмары закончились, им на смену пришла я. Тоже, конечно, не сахар, но зато глазки красивые синие. Вот, лицо-то зачем было руками закрывать? Я не самый главный злодей здесь, между прочим… Но его хотелось жалеть. Наверное, я выгляжу так же, когда вваливаюсь к нему и начинаю рыдать… — Иди ко мне, — я притянула Антона к себе. Ему, кажется, было вообще все равно, подался вперёд он явно на автомате. Вся футболка была мокрой от пота. — Все прошло. Все. Водички? Молчит. Молчит и трясется. Не знаю, насколько помогали мои слова и поглаживания по спинке, но он вообще ни на что не реагировал. А в следующую секунду посмотрел мне в глаза и в панике начал отползать назад. — Антон… Антон, ты чего? — он так затравленно на меня смотрел, что становилось страшно. — Ты… Ты меня боишься? Все, все, я отхожу. Я не буду тебя обижать, честно. Только не расстраивайся так. Я не знаю, что на него подействовало, но он несколько раз зажмуривался и открывал глаза, потом потер их пальцами, помотал головой и вполне адекватно заметил, хотя голос был хрипловато-сдавленный: — У тебя зелёные глаза. Не синие. А, ну, да. Из всего, о чем он мог сказать, он выбрал наиболее важное. Ладно, я тогда тоже не буду о грустном. — Раньше были синие. Синих у меня в роду намного меньше, это было интереснее. Теперь позеленели, это уже банально. Мне больше нравится думать, что синие. Не спорить со мной! — Хорошо, — Прохоров обессиленно улыбнулся. — Извини, я не хотел тебя пугать. — С тобой посидеть или главному кошмару стоит удалиться? — ещё три часа ночи только, спать и спать. — Это, наверное, оттого, что я плохо помню, как генерал Лобачевский выглядит, — пробормотал Антон. — Ииии? — Ну, это типа, как говорят, что все убитые приходят к тебе во снах. Там не было ничего о том, что это могут быть жертвы статей и что они могут приходить к детям автора, но суть ты поняла. А вместо твоего деда… Ты приходишь. — Я делаю что-то плохое? — вспоминать, как он пытался от меня спрятаться, было жутко. — Ну, как сказать… — Антон чуть усмехнулся. — Наверное, ты жаждешь справедливости и наказания виновных… — И часто тебе такое снится? — я хотела подползти ближе, но немного смутилась. — Можно же? — Да, конечно. Идём под одеяло, холодно, наверное, — я легла совсем близко к Антону, но все же оставила немного пространства. Мало ли. — Ну, так, как сегодня, уже давно не было. — А… Ну. Что я там делала? — Можно… Не отвечать? — Антон как-то весь сжался. — Мне не очень приятно об этом говорить. — Хорошо. Только одно. Я не хочу тебе делать плохо, не верь той мне, которая во сне. Я тебя ни в чем не виню, честное слово. Не слушай её, она плохая, — я погладила Антона по подсохшим, а оттого немного соломенным волосам. — Давай, закрывай глаза, надо спать. Завтра физика, ты нужен мне, полный сил. — Ты собираешься со мной садиться? — удивленно вскинул брови Прохоров. — Я думаю, она войдёт в положение, отпустит к Арте. В прошлый раз на её уроке ты мне чуть в лицо не вцепилась. — Ты хочешь, чтобы я ушла? — я бы не вцепилась… Просто прошло слишком мало времени, я злилась, не могла его видеть, а тут пришлось вместе сидеть… А он еще носом шмурыгал и кашлял… А тут ещё Егор со своим признанием… Я первая нарушила бойкот своим громогласным: «Да перестанешь ты дохать или нет?!»… Просто в тот момент я была больше обеспокоена Егором, так что даже этот факт быстро вылетел из головы. — Мне казалось, ты хочешь… Мы все ещё враги, если я не ошибаюсь, по крайней мере в школе… — враги… Как пафосно… Будто бы я Мориарти, как минимум… — И в чем смысл подобных махинаций? — я улыбнулась. — Довыпендриваюсь, по физике не аттестуют, оно мне надо? — Мир? — спросил парень, будто бы до этого сомневался. — Мир, — я подцепила его мизинец своим. — Спокойной ночи? Разгони там всех злодеев, если что.  — Злодеи явно не они, — пробормотал Антон чуть слышно. — Спокойной ночи. Я все же не стала нервировать нервных и удалилась. Но почему-то было так легко после этого официального «мир». Вроде, и не обижаюсь давно, но… Будто камень с души. Хотелось улыбаться, петь и обнимать всех вокруг, поделиться своим счастьем со всеми на свете. Я сама не понимала, как поперек души мне стоял этот конфликт. Он ведь на самом деле был не виноват, а я отыгрывалась, как последняя сволочь… Вдруг неожиданно его стало очень жалко. Казалось, вместо прошлого на душу упал другой камень. Вспомнилось, как он зажимается, когда ему скажешь что-то обидное или неловкое. И захотелось плакать. Почему я всегда вела себя так, будто это только он во всем виноват? И я захотела быть там, где он. И видеть, как он. А если я-не я опять его обидела?  — Ты спишь? — спросила я как можно тише, когда вошла к нему. Без стука, как всегда…  — Нет, заходи, — а почему он не спит? Ему страшно?  — Я хочу, где ты, — я залезла под одеяло, не дожидаясь ответа. — Хочу и буду.  — Хорошо, — кивнул головой Антон. — Боишься одна?  — Боюсь, где не ты, — я уткнулась носом в шею Прохорова. — И если ты переспросишь, я тебя укушу. Теперь точно спим. Спать оставалось совсем недолго, но заснула я быстро. С ним всегда очень быстро засыпаешь. Ну, как всегда… Два раза получилось… Будильник зазвонил как-то слишком быстро… Аааа, у него на полшестого… Еще и мелодия стандартная, противная… Выключу сама, не могу это слушать.  — Зачем тебе вставать в такую рань? Только не говори, что делаешь зарядку или бегаешь по утрам, не заставляй меня комплексовать.  — Нет, не бегаю. Гуляю, — видимо, вся палитра переполнявших меня эмоций отразилась на моем лице. — Да, когда у меня нет ощущения кола в спине, то утром я люблю ходить на улицу.  — Ты так никогда с людьми не начнешь общаться. Они ж по вечерам из домов выходят, ты с ними просто не пересекаешься, — каких только извращенцев не встретишь. В шесть утра-то он гулять хочет.  — Ты можешь спать. Мне принести твой телефон с будильником? — он на полном серьезе собирается вставать?  — Не, я с тобой схожу. Мне прям интересно, что можно найти в зимней утренней прогулке, когда нифига не видно. Ты ж не против? Я, вообще, все равно пойду, из вежливости спрашиваю.  — Ты сейчас серьезно? — киваю. — Тебя ждать?  — Даааа, любопытство во мне сильнее желания спать. Но сегодня физику, возможно, посвятят рассказам о том, как ты хорошо написал пробник и какой ты молодец, так что отосплюсь еще. Заранее поздравляю с успехом. Антон шел в душ первым, а я собиралась зачерпнуть себе конфеток на кухне на случай, если станет совсем грустно от холода и недосыпа. Но на выходе из комнаты меня встретил Честер. И, кажется, встреча его не так уж порадовала.  — Что ты здесь делаешь? — Честер сложил руки на груди.  — Грущу, — я тоже так умею руки складывать. Так и сделаю. Я ведь на самом деле приходила погрустить!  — А мама с папой знают, что ты грустишь в компании этого очаровательного мальчика? — какие мы напористые, как мы давим голосом…  — Маме с папой вообще не стоит знать, что я грущу, — они еще с той истории с дедом не отошли, когда я вообще ни с кем не хотела разговаривать.  — Я упускаю это из внимания ровно до тех пор, пока ты не приходишь сюда веселиться, — Честер прошел мимо меня на кухню. Потом за конфетами схожу, не хочу лишний раз пересекаться. Какой-то он раздраконенный. Через сорок минут мы выдвинулись. Холодный ветер со снегом в лицо, нечищенные тропинки, снегоуборочная машина вдали фарами светит… Еще и чуть не поскользнулась, благо, удержал.  — А я еще раз уточню. Ты романтик и любишь утренние пейзажи, или мазохист и любишь, когда тебе снежинки, размером с сугроб, в лицо прилетают?  — Летом я люблю утренние пейзажи, — Антон чуть улыбнулся. — Тихо, спокойно… Можно еще и доехать до места, где красиво… А зимой просто голову освежает. Ну, и местами все же очень симпатично.  — А застудить свою голову не боишься? — спину уже застудил… Тоже мне, белый медведь. — Столько умных мыслей может затеряться на морозе…  — Тебе холодно? Вернемся?  — Нет, я просто хочу повредничать, — я пожала плечами. — И совсем немного — понять, зачем ты это делаешь.  — Нравится, — аргумееент… — Замерзнешь — говори, вернемся.  — Наверное, девяносто плюс ждешь, да? — спросила я Антона неожиданно. Разговор зашел в тупик, мне нужно было что-то говорить. — Меньше царской персоне не к лицу?  — Да ладно… Я там накосячил явно. Больше восьмидесяти не жду, — Прохоров пожал плечами.  — Это плохо? Критерии у тебя, конечно… От меня биологичка вообще ничего, кроме порога не ждет… Это ты у нас гениальный гений.  — Да там главное больше пятидесяти набрать, — отмахнулся Антон. — Чтобы не войти в группу совсем уж дураков, которые каждую неделю пробники пишут, ибо в группе риска.  — А, еще и такой вариант есть… Совсем плохо стало… А еще если смотреть не только себе под ноги, то красиво… Фонари, гирлянды, снежок блестит… Я не очень умею хвалить так, чтобы мне поверили, что мне понравилось, но мне нравится.  — Красоту важнее видеть, — Антон пожал плечами. — Мы же не сочинение по картине пишем. Противная штука. Все, вплоть до эпитетов, разжуют, и пиши потом близкий к тексту пересказ учительских неискренних восторгов. И кому эти шаблоны только чувство прекрасного развили… Все равно в реальности все строится на нравится — не нравится. Эмоции важнее их словесного обличия. Так что если тебе хорошо… В этот момент я почувствовала вибрацию в кармане. Сообщение… Мало ли, что-то срочное, рано же еще совсем. Я отвлеклась буквально на пару секунд. Полуночница-бывшая одноклассница шлет мемасики… Смайл. Этих мгновений Антону хватило, чтобы замолчать и как-то наморщиться.  — Извини, загрузил своими пространными речами врага Толстого, — он как-то напряженно улыбнулся.  — Я знаю, что отвечать на сообщения во время разговора невежливо, но я там совсем немногословна. Мне прислали несмешную картинку, я из вежливости поставила смайлик. На, смотри, — я протянула телефон Антону. — С тобой интереснее, честно. С тобой вообще интереснее, чем со многими, когда ты не бычишься. А еще с ним очень хочется обниматься. И он точно постесняется отказать, так что надо пользоваться моментом. Сквозь куртку, конечно, особо не погреешься. Но все равно хорошо. Я еще успела с ним поспорить, что описывать тоже надо уметь. Из его куцых аргументов против я сделала вывод, что он просто пытался поддержать мое неумение красиво восторгаться. Мол, нет и не надо, так тоже сойдет. Мне не нравится такая снисходительность!  — То есть ты будешь умный и с головой, полной оригинальных незаученных метафор, а я буду просто пищать на заднем фоне? — я слегка толкнула Антона в плечо. — Так не пойдет! Либо мне развиваться, либо тебе деградировать, но чтобы я чувствовала себя в своей плоской тарелке!  — Хорошо, — Прохоров рассмеялся. — Я обещаю пересмотреть телепузиков. Все серии. К концу второго сезона буду мычать. Домой мы собрались только минут через сорок, когда время начало поджимать. Боится не все медали собрать на физике, видимо. В автобусе я все же уснула. Вставать в полшестого не мое, что ни говори… Прохоров меня еле разбудил. Сквозь сон я, как выяснилось, сказала, что занята важным делом и говорить ни с кем не могу. И идти никуда тоже. Всю литературу я проклевала носом. Интересно мне не было, да и спроси меня, о чем говорили — не отвечу. А Прохоров бодрячком. И не подумаешь, что его всю ночь терроризовала страшная версия меня. Физичка опаздывала. Это не напрягало. Ну, по крайней мере меня, ибо я никаких результатов от нее не ждала. Но она пришла. Вернее, влетела в кабинет с целой кипой бумажек. Она злая. Очень. Кажется, кто-то завалил… Или, может, это вообще не из-за экзамена… Мало ли что случилось у человека…  — Кто меня удивил — так это Прохоров, — без приветствий и предисловий… Она как-то не рада… — Тридцать девять баллов! Вот уж кого не ждала в группе риска! Ни одного верного задания во второй части! Записки сумасшедшего на бланках… Я не знаю, как там написали другие, но, видимо, времени и ненависти в ней хватит на всех… Или кроме Антона никто такой чести не заслужил? Я посмотрела на него. Глаза мечутся… Переживает. А еще руки трясутся. Можно я ее стукну? Он и так дерганный, зачем она так… Чай не из тупых, что ж так орать-то? Педагогика, корректность, все дела… Я взяла Антона за руку. Ну, а что я еще могу? Кинуть в нее пенал? Хотя звучит не так уж и плохо, на самом деле…