Разрушители стереотипов

Если вы вдруг сомневались, что я подарочек, то моя дата рождения должна вас в этом убедить. Родилась я тридцать первого декабря, так еще в двадцать три часа и пятьдесят минут, подарив миру себя и всем вокруг необходимость дарить мне на Новый Год целых два подарка. Я, конечно, всегда говорила, что можно бы дарить и один, но всегда приятно, когда тебя отделяют от общего торжества. Даже Егор два пака со стикерами в ВК прислал, понимает… Женщина, приходящаяся мне по воле злой судьбы бабушкой, все еще жила у нас. Переезд в больницу Катюше назначили на начало января, а мои терпеливейшие родители не могли позволить себе выгнать женщину с ребенком на улицу. Всякий раз, когда разговор сворачивал в сторону их возможного перемещения в гостиницу, мы выслушивали плаксивые истории о том, как несчастная семья на последние деньги купила билет сюда и вообще, весь их бюджет теперь принадлежит авиалиниям. Папа все же вспомнил, что это его дом, а потому прятаться от гостей по дежурствам – дело немного странное. Родственников он по-прежнему старательно игнорировал, чем смог подавить даже дружелюбие тети Сони. Но проблема была даже не в самом факте их присутствия, но в приближающемся празднике. На Новый год мы всегда собирались все вместе, за исключением всего двух раз, когда у родителей дежурство выпадало на праздничную ночь. Я, мама с папой, Ульяна и дед. От последнего скрыть присутствие бывшей жены все же не удалось, какая-то добрая душа доложила. В итоге впервые за много лет подготовка к Новому Году проходила в таком напряжении. Обычно мы празднуем на даче у Ульяны. Там много места, поблизости нет массовых елок с толпой излишне веселых подростков и никто не запускает фейерверки до посинения. Мы запускаем… Иногда… Но совсем чуть-чуть… В этом же году в, казалось, совсем затихшей тете Соне проснулась Мать. Именно так, с большой буквы. Она начала объяснять, что Катюше будет очень грустно проводить Новый Год в компании мамы в чужом городе, а значит ей нужна компания. Тащить ее к Ульяне и портить праздник папе было бы бесчеловечно, на ее же чувства мне, откровенно говоря, было абсолютно наплевать. Юношеский максимализм, чтоб его… Организовывать Катюше досуг – дело ее матери, никак не наше. Но папа отчего-то, переломив свою гордость, пробурчал, что она все же ребенок и наказывать ее за проступки матери – бесчеловечно. Я хотела сказать, что наказывать двухлетку за то, что тебе разонравился его отец тоже такое себе, но сдержалась. Папа все-таки рыцарь… Я, правда, не очень поняла, как именно он собирается это продемонстрировать, как, впрочем, кажется, и он сам. Съемки начнутся после Нового года, но тут возникла проблема, возможность возникновения которой в мою наивную голову просто не могла прийти. Наш супер-мега-вау-лицей и так, как мог, терпел мою сомнительную успеваемость, но отпустить меня непонятно куда на неясные сроки перед выпускными экзаменами все же никто согласен не был. Мечта сыпалась на глазах, а я изо всех сил надеялась, что все как-нибудь само рассосется. Я даже не знаю, что меня расстраивало больше: сам факт того, что я все же не смогу исполнить роль лесной феи, или то, что я могу подвести целую кучу народа… Вот только… Мне как-то казалось, что эта новость должна была вывести меня из душевного равновесия в сотни раз сильнее. А мне было… Чуть-чуть не все равно. Казалось, все мои большие и шумные эмоции были потрачены на недели вперед за прошедшие пару месяцев. Сейчас все казалось сущей мелочью, не стоящей растраты немногих сохранившихся нервных клеток. На свежую голову было немного неловко, но, когда Антона перевели из реанимации, я ворвалась в его счастливую безменянную жизнь и просидела, прижавшись к нему, часа два, вообще ничего не говоря. Я и так уже очень много с ним разговаривала, теперь нужно просто удостовериться, что он не бесплотный мираж, не дитя моего больного воображения. Просто, чтобы удостовериться, мне понадобилось два часа… Вообще, от мысли, что он проведет праздник в больнице мне, кажется, было намного грустнее, чем ему. Если бы у меня была возможность, я бы просто притащила его к нам, потому что надо веселиться и точка. Но нельзя. А раз так, то стоит его хотя бы порадовать. Что ему дарить, было для меня загадкой. Повторяться с красками не хотелось, а чем можно удивить, в голову не приходило. По нему же еще и не поймешь, если подарок не понравится. Купить лишь бы что-нибудь казалось чудовищной идеей, хотя тридцатого декабря иных вариантов уже просто не было видно. К тому же, толпы людей в магазинах с ненужностями, забавными или просто симпатичными, так и призывали присоединиться. И я уже была готова, понурив голову, встать с ними в один ряд, но свершилось чудо. Если он вздумает не восхититься, я откушу ему голову, потому что конструкторы должны любить все, даже такие грымзы, как он. А если вдруг я приду на следующий день и не застану его за собиранием этой жуткой машины убийств под названием «Научная лаборатория», то в феврале он у меня останется с учебником по физике для школ, где физику ведет тот же человек, что и все остальные предметы. Притащила я эту радость домой и раз шесть порывалась открыть. Аккуратненько так, одним глазком посмотреть, одним пальчиком пособирать и потом все сложить, как лежало. Ну, это же Лего… Ладно, потом ненавязчиво встряну и еще инициативу на себя перетяну, а то он еще соберет что-нибудь не так… Ну, вообще, «не так» - это больше про меня, но сейчас не это важно. Важно то, что одному собирать невесело, а вот вдвоем – совсем другое дело. А еще грустнее мне было от того, что он будет на Новый Год что-нибудь невкусное есть. Овсянку эту, как ни приду, у него всегда овсянка… А как же Оливьешечка, Крабовый и все вот эти традиции под майонезом? - Мааааам, - пока мы ехали на дачу с полной машиной продуктов, мне в голову пришла великолепная мысль. – А давай Антону что-нибудь приготовим, отчего ему плохо не будет? А я завтра отвезу в обед… А то ему и так нерадостно, может, его порадует что-нибудь вкусное… - Мне кажется, его радуют больше твои визиты, чем пакеты, которые ты приносишь, но так уж и быть… Придумаем что-нибудь… И мы придумали. Это все ему точно можно и точно вкусно. Я, правда, только овощи нарезала, но тоже участвовала, что ни говори… Еще дегустировала, из важного. В итоге пакетов и пакетиков я набрала столько, что вместе с коробкой они бы не влезли ни в один автобус. Повез меня папа. - Пап… Тебе, конечно, неприятно про это говорить, но… В итоге, что там с Катюшей? Папа весь заметно напрягся, сильнее вцепился в руль. - Я не знаю, - тихо пробормотал он. – Я не хочу быть монстром, а не монстром пока не выходит… - Может, ее на какую-нибудь Елку отправить? Подальше от нас, поближе к веселью? – больше рассуждая, чем всерьез предлагая, пробурчала я. - Да куда ей на елку… За ней присматривать надо, болеет же… К тому же, кто там следить будет, чтобы никакой пьяный идиот не прицепился… - Монстры бы так не беспокоились… Ты какой-то неправильный монстр, считай, на верном пути… Ты только не тащи ее к Ульяне… Плохо будет… Всем… - Не потащу… Но то, что я все еще ничего не решил, меня не красит. Тридцать первое число все-таки, - мы остановились у здания больницы. – Ладно, лети к своему прекрасному принцу, не заморачивайся из-за Катюши. Что-нибудь придумаю. Наверняка… Мне изо всех сил хотелось верить, что и в самом деле придумает что-нибудь. Что-нибудь наименее травмирующее для всех, в идеале. Вообще, в глубине своей мелкой душонки, я надеялась пополнить свой сегодняшний запас подарков еще чем-нибудь приятным. Ну, хоть портретиком… Маленьким, размером со среднего слоника… Я всячески пыталась убедить себя, что он, бедненький, несколько дней, как с операции, сидит в четырех стенах, требовать от него чего-то неправильно… Но так хотелось внимания… - Привет, с наступающим, я принесла тебе подарок и себе мешок угрожающих аргументов на случай, если ты начнешь отказываться. - Сегодня тридцать первое? – все мои надежды слегли в могилу от одной этой фразы. - Ага... Так... Не зли меня, где твоё новогоднее настроение? Щас я тебя Джингл Беллсом пытать буду, если не найдешь... И гирляндочку повешу над кроватью… У мамы в кабинете точно была. - Я был уверен, что сегодня тридцатое, - продолжал зацикленно бормотать Антон. - Если ты сейчас не отвиснешь, я уйду. Был уверен и был, разуверься и со мной разговаривай, - я с трудом, но все же почти подавила в себе детские обидки. Ему тут не то, чтобы сильно до праздников. - Что с тобой? Ты агрессивная, - что ему сказать, если врать не хочется, а правду говорить неловко? – Тебе бы самой Джингл Беллс послушать. - Все плохо. Еще ты тут тормозишь, - я присела на край кровати. – Я устала. И мы забыли купить горошек, так что за ним надо ехать, а сегодня очереди везде… И Катюша вся в печали, и на съемки меня из школы не отпускают… И у меня даже не хватает нормальных человеческих эмоций, чтобы это переживать, одно раздражение осталось… - Иди сюда, - я почувствовала тепло. Ух ты, он обниматься учится… Это уже второй раз? Или первый? Или второй? Кажется, мое удивление незамеченным не прошло. – Что? Учусь у тебя быть милым. - Хе, - я улыбнулась. – Я милая. - До крайней степени, когда не угрожаешь пытками. - Так, ладно… Я раздобрела, - в самом деле, надо сказать. Я резко вскочила, пока мне не захотелось навечно остаться на этом месте. – В этом пакете новогодние вкусняшки из списка «для тех, кто чуть не умер». Я старалась, должно быть вкусно. Есть надо быстро, кушать вчерашнее – не гуд. Тут немного, не смотри на меня так испуганно, мы учли твой воробьиный аппетит. - Спасибо, - ошарашенно пробормотал Антон. – Индивидуальный подход – это всегда приятно. - А это подарок. Покупала, как себе, хотя это и не всегда правильно. Думала что-то сложное такое, непонятное… Но потом поняла, что у нас с тобой разные границы понятного… В общем, вот… Восхищайся! - я стукнула кулаком по кровати. - Классно, - удивленно пробормотал Антон. – Неожиданно, но классно… Я честно ждал книжку. Или, не знаю… Подушку? - Я была на пороге… Но тебя спасла яркая коробка вот этого вот. - Я не оставлю тебя без подарка. Честно. Я просто накосячил с датами… Мне сегодня еще с людьми из доставки разговаривать, когда ты уйдешь… Они еще так удивленно переспрашивали вчера несколько раз, точно ли на послезавтра… - Я буду ждать. Можешь не разговаривать с дядьками, я подожду до завтра, не буду драконить твоего внутреннего социофоба. - Я справлюсь как-нибудь с этим непосильным стрессом. У тебя сейчас явно больше проблем, а я чувствую себя максимально тупым и бесполезным… - Оно рассосется… А потом физика начнется, снова будешь умным и полезным, не переживай. А мне надо за горошком. Если я не вернусь, то знай, что это была смерть в честном бою. Пока? - Пока… - я уже почти была за дверью, когда услышала вслед тихий голос. - Передай родителям спасибо. - За что? За операцию я передавала уже примерно тысячу спасиб, - и от своего лица столько же сказала, на самом-то деле… - За то, что вырастили такое чудо, - ой, аж сердечко биться перестало на секунду… - А, я-то думала, ты догадался, что это все мама готовила… - я театрально прикрыла рот ладонью. – Ой… - Что-что? – ой, это мой конкурент в театральном… - Ничего. Я за горошком. На удивление, горошек мы с папой смогли заполучить даже без особых страданий. По сути, одно это событие могло закрыть план по новогодним чудесам на сегодня, но не тут-то было. Неожиданно мне написала Катюша, и я, по крайней мере, узнала ее фамилию. Выяснилось, хотя, скорее, подтвердилось, что она вся это время колоссально нравственно страдает, чувствует себя еще хуже, чем внешне это демонстрирует, конечно же, никуда не поедет и никого напрягать собой не будет. А еще было отчего-то капсом написано, что со своей мамой она уже поговорила. Папа честно пытался сделать вид, что это все неправильно, не по-человечески и вообще, сущее злодейство с нашей стороны, но все же не сумел скрыть облегчения. В конце концов, с нами бы ей лучше не было. Папа когда-то говорил, что в детстве очень хотел что-то доказать своей маме. Случайно встретить ее и героически спасти или хотя бы выступать на какой-нибудь крупной конференции, которую покажут по всем каналам мира… Сейчас он видит ее ежедневно, и у него все шансы спасти ее дочь. А он хочет спрятаться от всего мира дома, подпускать к себе только семью и Ульянину кошку и надеяться, что его мать вернется туда, куда так подло ушла тридцать с лишним лет назад. Как ни старались все вокруг бодриться, а периодически нарезать салатики приходилось в убивающей тишине. Было чуть лучше, чем могло бы быть, но намного хуже, чем всегда было. Очередную затянувшуюся паузу прервал звонок в дверь. У меня были самые чистые руки, поэтому открывать дверь пошла я. И не зря. Передо мной стоял курьер и недоуменно рассматривал коробки у себя в руках. Все-таки объяснился с доставкой… - Извините, - неожиданно ожил парень. – Это вам. Текста никакого не передавали, так что… С наступающим. И… Вот это, тоже вам. - Паааасиба, - я с интересом разглядывала небольшую бирюзовую коробочку без намека на новогодние рисуночки и большую красную с большими намеками. Санта, бубенчики, карамельные трости. – Вас тоже с наступающим, домой побыстрее уйти, праздновать. - Спасибо, - парень улыбнулся. – До свидания. Доехал до нас сегодня только Тема, и тот ровно на минуточку с двумя конвертами для меня и словами о том, что он уже слишком стар, чтобы понимать, что нужно столь юным прекрасным дамам. Надо сказать, что из подарков Антона я решила выжать по максимуму. Пусть они не только меня порадуют, но и атмосферу разрядят, а потому позвала смотреть всех. Деда, правда, пришлось очень долго утихомиривать, потому как он уже был готов идти знакомиться с моим потенциальным кавалером и его семьей. О том, что он немного сын нехорошего человека, говорить деду ни я, ни родители не решались. Антона это, конечно, никак не затронет, но неприятные воспоминания вызовет. - Ух тыыы, - запищала я, развернув новогоднюю коробочку. Вообще, мне не шесть. Даже не девять и не двенадцать, к сожалению. А еще я не помню, когда умудрилась проговориться о своей бескрайней любви к Винни Пуху во всех его версиях. Но в коробке лежали книжки со стихами от автора Винни Пуха и вязаные советские Винни и Пятачок. Я сначала бросилась читать стихи, потом рассматривать хэндмэйдовые игрушки с милашными бесчисленными детальками… В общем, из реальности я пропала минут на двадцать. Больше визгов было только, когда я открыла второй подарок. Ох, сколько я залипала на эти суккуленты в домиках, сколько думала, что надо купить… А он подарил… Не банальные розочки и вот это все, а красивущую красотищу к душе. Положительных эмоций за последнее время было так мало, что я буквально не могла ими надышаться, а потому реакция на подарки моя была во сто крат более бурной, чем кто-нибудь мог бы вообще представить. А потом выяснилось, что послание он все же оставил. Правда, во ВКонтакте. Антон Прохоров: Я понятия не имел, какие тебе нравятся цветы, но эти выглядели достаточно милыми. И да, я с утра не смотрел оповещения в ВК, поэтому о твоем Дне Рождения узнал два часа назад. Я идиот дважды, учитывая Новый Год. С Днем Рождения, если я еще у тебя не в чс. Надеюсь, было приятно. Спасибо твоему папе, что подсказал адрес. Не скажу, что обстановку разрядить было так уж легко, но мы все очень старались. Хотелось не думать ни о тетях Сонях, ни о проблемах в школе, ни о чем-то еще… Именно сейчас всем нужен был настоящий Новый Год. Как в детстве. Когда это не просто ночь между двумя днями, а настоящее время чудес. Пусть не магии-волшебства и прочего. Спокойствие в нашем случае – тоже сродни чуду. Если за эту ночь нам на голову не свалится еще какой-то катаклизм, то все уже неплохо. Пусть просто будет тихо и уютно… Традицию смотреть все новогодние серии смешариков разом вместо стандартных одних дома по иронии судьбы мы заложили давно, но сегодня все выглядело так, что она как-то не к месту. А потом дед просто подошел к компьютеру и включил первый мультфильм… И отчего-то стало спокойно. Что-то вечное и незыблемое, пусть и Карыч с бородой… Что-то, что удержит на плаву. Это что-то должно было появиться. И очень хочется, чтобы на место Карыча позже пришло что-то еще, его может не хватить надолго и на всех… А пока хорошо, что он есть. Где ты самый счастливый, Самый белый, Самый новый – новый, Здравствуй самый счастливый! Самый - самый, самый-самый, Здравствуй! Новый Год...*