Разрушители стереотипов

После того, как Антона выписали из больницы, все пошло своим чередом. Стало, в самом деле, легче. Катюшу прооперировали, они уехали домой. В тете Соне за время, что она жила с нами, проснулся очень навязчивый материнский инстинкт. Она и после отъезда продолжала звонить папе и мне, о чем-то расспрашивать… Редко, не особо навязчиво, видимо, все же почувствовала, насколько сильным было отторжение. Прислала подарки на двадцать третье февраля, на восьмое марта. Можно было бы пафосно отправить обратно, но на это ушли бы только лишние нервы. Я постепенно начала снова вклиниваться в учебу. Помогла Арта — поговорила с папой, в мое положение вошли. Выяснилось, что у меня даже не так много долгов, как мне казалось, а на фоне Чудова я вообще умница. Что у него происходит, я так и не поняла, но учителя, кажется, были в курсе. Скидок ему делали не особо много, но и от края отчисления он тоже отошел. Со съемками все решилось само собой, хотя я, собрав всю наглость в кулак, хотела, чтобы папа Арты поспособствовал мне и там. Не вышло… Мы отсняли десяток сцен, а все остальное перенесли на лето. Там деревья зеленее, небо голубее и прочее. Режиссер снимать на хромакее то, что на нем можно не снимать, не хотел. В итоге я даже никого не подвела. Думала о том, что как раз нервишки к лету успокоятся… После всей этой истории с Антоном, я еще раз убедилась, что идти в мед — не такой уж плохой запасной вариант. Родители сидели со мной над КИМами из всяких книжечек, объясняли что-то, меня после этого даже в школе хвалить начали. Биологичка, и та стала давать не только задания для шестого класса… Как-то так мы и близились к завершению последнего школьного года. После больницы я, признаться, общаться с Антоном стала намного реже. На физике пара слов, одно из который обычно «дай», в коридоре столько же… Поздороваться, иногда — попрощаться. Кажется, все всех устраивало. Общалась я больше с Артой, иногда с Вадимом. Былые теплые отношения вернуть не удалось, но стало намного лучше, чем в последние месяцы прошлого года. Я даже несколько раз приходила к ним домой, к Еське. Жалела иногда, что с Антоном так все вышло, но и настаивать на общении не хотела. Я сделала свою тысячу первых шагов еще в первом полугодии. Если он не хочет перехватывать инициативу, так тому и быть. Смерть от одиночества мне пока не грозит, а у него… У него есть Ксюша. И, может быть, кто-то еще. В конце концов, он за столько времени не соизволил рассказать о себе ровным счетом ничего, друзья так не поступают. Я уже смирилась с таким подходом, поэтому его записка на физике меня удивила. В голове я считала: немного январь, февраль, март, почти весь апрель… Итого три месяца от него — почти ничего, а тут: «Я хочу поблагодарить тебя за такое внимание в больнице. Ты на выходных свободна?» «Да» Мне было просто интересно, на что он способен, поэтому и слова лишние тратить не стоило. Я не хотела мириться, не собиралась возобновлять общение и прочее. Посмотреть, чего он там придумал — не более. Если это, вдруг, какая-то банальная нелепица — вытерплю и все вернется на круги своя. Если что-то интересное, то хоть развлекусь… Долгая дорога на старом автобусе… Долгая, шатающая несчастных пассажиров из стороны в сторону… По кочкам, по кочкам… Ну, по кочкам, не по кочкам, а я встала в четыре утра, так что заснула бы в любых условиях. Ремнями безопасности на этом автобусе можно было пытать, это я ещё в самом начале поняла, но пристегнуться он меня уговорил. Тоже мне, папа… Отвечает он за меня, видите ли… Два года мне, что ли? Но приятно, чего уж тут… Вот только ему об этом знать необязательно! И естественно, не проявить себя во сне с глупой стороны Кристина просто не могла! То ли я его за одеяло приняла во сне, то ли что, но, как в плохом кино, вцепилась в него, как коала в последний эвкалипт. Это с местными-то неудобными ремнями! Открыла я, в общем, глаза, увидела эту чудесную картину и… Решила, что нет ничего умнее, чем продолжать изображать сон. Все равно в другую сторону смотрит… Тем более, Антон тёплый, с ним хорошо… А учитывая все обстоятельства, по доброй воле я вот так вот сидеть не должна… — Ну, не спишь же уже, — в голосе явно слышалась улыбка. Открывать глаза стало совсем страшно и неловко, а старательно изображать сон — детский сад. Ладно… — А ты хотел, чтобы я проснулась и в истерике отпрянула, крича что-то неадекватно-наезжающее или, наоборот, извиняющееся? — я открыла глаза. Теперь не отодвигаться от парня стало делом принципа. Тупого, но принципа. — Не хотел, — парень мотнул головой. — Но ожидал чего-то подобного. — Э-эх, — тяну время на ответ… Ладно, в любом случае глупость говорить. — Ты все время рассуждаешь, как будто я плохая. А я хороооошая, меня просто злить не надо. И обниматься то и дело лезу, а ты все дергаешься. Парень внимательно посмотрел на меня, плохо сдерживая смех. Чего он? Сначала ставит в тупик своими заявлениями, а потом ещё улыбается вот так… Неожиданно автобус остановился. Никаких комментариев дано не было, а потому я все ещё находилась в неведении, куда же меня столько времени везли. — Пошли, дальше пешком, — заметил парень. Пришлось отпустить… Хорошая такая остановка. Синяя кабинка. Слева — поле, справа — поле, спереди — лес. Через дорогу симметрично. До нас здесь, чувствую, сходили только медведи. — Ты же понимаешь, что меня будут искать? — с шутливо-опасливым тоном спросила я. — Я к тому времени, как тебя найдут, уже сам достаточно хорошо спрячусь, — отозвался парень, напряженно вглядываясь вдаль. Он ведь знает, куда идти? — Да расслабься. Я прикинул, тут далековато. У меня есть номер местного такси на этот случай. — Угу… Адрес — у леса, — пробурчала я. Название остановки мне нравится. Вывеска маленькая — станция Медвежья. Моя ирония уже не кажется такой ироничной… Парень тем временем вызвал такси, отойдя на достаточное расстояние, чтобы я его не слышала. Сейчас меня переполняли два чувства — жгучего любопытства и стойкой уверенности в Антоне. Что бы он там ни придумал, мне это никак не навредит. Он не позволит ничему плохому со мной случиться. Хотя бы потому, что «за меня отвечает». А еще потому, что я все это время хорошо к нему относилась. Из чувства благодарности. — Десять минут, — громко заметил Антон. — Уже даже не переспрашиваешь, куда мы едем. — Доверюсь твоему выбору, — честно ответила я. Он даже для себя сегодня молчаливый. Таксист тоже оказался не из болтливых, так что общими силами они замолчали даже меня. Прохоров продолжал держать интригу, даже к водителю отходил один. Если это будет что-то банальное после такого пафоса… Но нет… Мы вышли из машины и я зависла. Я видела это место на фотках в интернете… — Блииин, — закричала я восторженно. Благо, таксист уже уехал. — Это… Блииин, спасибо! Это очень круто, серьёзно… У меня слов нет… Интрига оправдана. — Я знал, что твой восторг окупит скрытность, — Антон явно был доволен моей реакцией. — Добро пожаловать домой! Состояние моего дома, признаться, оставляло плакать в углу. Я видела дворец на фотографиях у Эрика. Огромное, вытянутое в длину невысокое здание, построенное полукругом. Возвышающиеся над дворцом боковые флигели, а по центру — Колизееподобный центральный корпус с главным входом. Но я, человек с интернетом, знала, чего мне стоит ждать. Мы вышли на заросшую поляну. Над местными колючками можно было различить лишь второй этаж единственного сохранившегося флигеля. Справедливости ради, это здание, такое обшарпанное, с неоднородными стенами, даже сейчас источало какую-то силу своих бывших владельцев. Хотя, после Весниных тут столько всего размещалось… Может, мои предки тут совсем не причем. Я ничего не говорила. Честно — я даже дышать боялась здесь, настолько все казалось нереальным. Тут-то молчаливость Антона пришлась к месту. Интересно, этот дворец строили на века? Предполагали ли они, что спустя двести лет по местным коридорам буду ходить я в пышном платье? Явно не представляли своего потомка в джинсах и на развалинах… А параллельно этим мыслям было какое-то переполняющее счастье. Даже здесь — в заросшем бурьяном дворе мне было так хорошо… И я не могла не сказать это человеку, который этой радостью со мной поделился. — Антон, — позвала я. — Ты… Ты прямо мечту исполнил. Вроде и доехать не проблема, а все нет и нет… Знаешь, тут такое ощущение неуловимое… Что мне здесь прямо стоило побывать. Не знаю, глупость, конечно…  — Я рад, что тебе понравилось, — парень кивнул.  — Ну, пошли? — я указала на дырку в здании. Ту, которая когда-то, видимо, была дверью.  — Руку давай, — я закатила глаза. — Свалится что-нибудь на голову тебе… Или сама свалишься где.  — Ну, понятно, оцениваешь ты меня ниже среднего, — деланно обиженно ответила я. У парня была даже не теплая — горячая рука. Я едва не запищала от удовольствия. Ток от прикосновения, казалось, прошелся по всему телу и вернулся назад. Я опустила голову и улыбнулась. Не заметил ведь, нет? А то самомнение разжиреет еще окончательно. С точки зрения обывателя, смотреть было не на что — деревяшки, доски, пустые стены, кое-где мусор… Но я-то обладала информацией о каждом уголке этого дома. В детстве я успела расспросить у Эрика буквально все, а потому теперь с азартом делилась информацией с невольным слушателем.  — Тебе интересно хоть? — я чуть потянула парня за руку на себя. — Или просто бежать некуда?  — Мне нравится, как ты рассказываешь, — Антон улыбнулся. — Это заразительно.  — Спасибо, — я снова смущенно опустила голову. — Ты же понимаешь, что обрекаешь себя на вечные рассказы о моей семье?  — Ну, пока это не кажется страшным проклятьем, — ты не ведаешь, что творишь, парень! Антон, не дождавшись ответа, потянул меня дальше. Он как-то задумчиво оглядывался вокруг, пока мы ходили по коридору.  — А здание несимметрично? — парень сощурился. — Вроде, окна были нормально расположены…  — Симметрично, — удивилась я. — Ааааа… Все, я поняла, про что ты. Готов к очередной драматичной истории?  — Там проводили опыты на живых лягушках, а следующее поколение было из Гринписа позапрошлого века? — ужаснулся Антон. И зачем я ему, спрашивается, о предке-биологе рассказала, если он теперь язвит? — Они спрятали от самих себя даже память о страданиях несчастных животных?  — Зря ты язвишь, — заметила я, аккуратно присев на какую-то доску. Как бы ничего не обвалилось. Там, вон, в соседней комнате, дыра в полу на втором этаже… Я, может, и не вылечу, а кто-нибудь чуть поменьше — легко. — Там грустная история, на самом-то деле.  — Я слушаю, — Антон сидел рядом, опираясь головой о кулак.  — Ну, это еще второе поколение жителей этого дворца. У главы семейства были большие проблемы. Подробностей, честно, не знаю, но проблемы финансового характера. А у него дочь взрослая — красавица, умница, само обаяние — в общем, почти, как я, — я чуть улыбнулась. — Дальше, как в кино. Я бы сказала, как в Диснеевском мультфильме. Ее хотят удачно выдать замуж. Настаивать, конечно, не могут, чай не звери, но так и Лиза девушка неглупая была, понимала обстановку. А у этого самого прынца чувства к ней самые, что ни на есть. Да и красивый, чего уж там, я портрет его видела. Ну, свадьба, естественно, праздник, все дела…  — Но душа ее не выдержала чувств к свинопасу, и она выбросилась в окно? — было видно, что ему интересно, но не съязвить он не мог. А я не люблю, когда меня перебивают!  — Да, именно так, — я отвернулась. — Чувств к свинопасу. — Да ладно, — Антон ткнул пальцем мне в плечо. — Ты же не обиделась. Ты же знаешь, что я не со зла. Давай дальше, почему комнату-то закрыли?  — Ну, переехала она к этому Владимиру. Он в ней души не чает, на руках ее готов носить, подарками заваливает… Она, естественно, тоже не грымзит. Любить не любит, но и обижать не хочет, — парень еле заметно усмехнулся. — И все-то у нее хорошо, родители мужа довольны — невестка не из последних, мама с папой рады — и дочь пристроена, и положение подправят. И прислуга-то в новой хозяйке души не чает, ибо не мама Тургенева. Вся прислуга, кроме одной девушки. Уж и не сделала ей Лиза ничего, и на конфликт старается не идти — зашуганная эта вредина вся, мало ли что. В общем, прожила моя родственница в этом доме с год. Потом что-то нехорошо ей. Ну, естественно, Владимир уже любую прихоть болеющей жены исполнить готов. Хочет к маме с папой — тут же отвезли, в дорогу трех врачей дали, тут еще пять на стреме — неладное что-то с девушкой. В общем, дня три она помучилась, никакие врачи не помогли… Так и умерла здесь. И было два приказа — замуровать ее комнату здесь и в замке мужа, соответственно. Я не знаю, зачем… От неизвестной заразы, может, прятались, может, дань памяти такая странная…  — А про служанку было лирическое отступление или она где-то будет? — переспросил Антон, понимая, что я закончила. Закончила, а самое важное не сказала!  — Так буквально спустя пару месяцев эта служанка истерику закатила — хотите секите, хотите вешайте, а Лизку я, мол, отравила, — продолжала я. — Люблю, мол, не могу, молодого князя, жизни без него не вижу, я должна была… Помню, когда я первый раз слышала эту историю, воспринимала всерьез и с большим интересом. Потом проанализировала, будучи чуть постарше — решила, что семейная легенда. А два года назад была в музее во дворце этого самого Владимира. Оказалось, правда. Если честно, тогда холодок по телу пробежал, так жутко стало. Там и портрет этой служанки висел. Страшненькая, но с лицом, жаждущим какой-то одной ей известной свободы. То ли художник так передал, то ли мне вообще показалось, но факт. В том дворце вообще было достаточно много портретов прислуги. Эрик говорил, что его прадед, тоже художник, сам выбирал людей — из народа и знати, которые его чем-то заинтересовали. Каких-то особенных, выделяющихся. Вот она и выделилась, за пару лет до трагедии…  — И что ей было? — спросил Антон напряженно.  — А это самое интересное, — я даже немного занервничала. Эта часть истории мне всегда казалась жутковатой. — Ничего ей не было. Лиза за пару часов до смерти сказала, мол, садовника моего не обижайте ничем, хороший он. Ну, а этому хорошему понравилась отнюдь не хорошая служанка, он ей за пару дней до этого предложение сделал. В общем, рыдающий Владимир решил, что последняя воля Лизы — закон, и ничего этой прекрасной девушке не было. Выгнали из дома, естественно, с глаз долой, но на этом и все. А садовнику она все равно отказала, стоит заметить. Любовь в ее жизни была одна. Говорят, она потом в монастыре всю жизнь провела, грехи замаливала, но это уж совсем на уровне слухов. Как-то так. В общем, финансовое положение этот брак подправил, а человека угробил. Даже не одного. Владимир больше так и не женился, нелюдимым стал, все деньги тратил на благотворительность. Да и служанка эта… Как бы там ни было, что правда, что неправда, а счастья она не получила. Вот тебе и расчет…  — Звучит, как поучительная история из хрестоматии за третий класс… — я недовольно подняла глаза… А то от семейной легенды обычно другого ждут! — Нет, я не к тебе же претензии… Просто… Не знаю… Ничего.  — Вредный ты… Даже если сказка… Что с того? Как минимум, интересно…  — И все же не хватает порядочнейшего свинопаса… — он попытался отшутиться. — Тогда это можно было бы напечатать в хрестоматии за четвертый класс.  — Хорошо, — отчего-то с ним стало некомфортно. Как в школе. Он что-то делал не так. Его что-то тревожило, но он об этом не говорил. А я показывала какие-то неясные даже мне самой принципы и не переспрашивала. Тот первый восторг прошел, дальше мы уже в ровном состоянии изучали окрестности. Я по-прежнему на автомате что-то рассказывала, он перестал язвить, почувствовав мое нерасположение. Атмосфера сказки растворилась. Но, справедливости ради, булками он меня кормил вкусными. А потом случилось то, что было совсем уж ни к месту. Я не поняла, опоздали мы на автобус, или он вообще не пришел сегодня — звонил оператору Антон, но смысл был один — сегодня мы никуда не уедем, ближайшее хоть что-нибудь населенное — за тридевять земель, а такси, оказывается, может работать некруглосуточно. Ночевать с Антоном в развалинах — мечта всей моей жизни, чего уж там?