Мой отец — Мир

Клодетт не могла вымолвить ни слова. Она вымучила из себя кивок, но благодарственную улыбку выдавить так и не получилось. Девушка медленно попятилась, не сводя глаз с капитана, чтобы убедиться в том, что это не было ловушкой, а затем сорвалась на бег. — Как Ваше имя? — прокричал капитан ей вслед. Она услышала его порывистый, могучий голос, но не ответила. Клодетт лишь на секунду обернулась, поймала молящий взгляд его темных глаз и помчалась дальше. Капитан и раньше встречал Клодетт, но никогда не спрашивал об ее имени. Почему? Вдруг он передумал и решил доложить о ней во Дворце правосудия? Или не узнал ее лицо, почти полностью скрытое в тени капюшона, и эта загадочная девушка заинтересовала его куда больше, чем настоящая Клодетт Бастьен? Пробиваясь сквозь суетливую толпу, она случайно толкнула какую-то ворчливую бабку, чье лукошко яблок от удара перевернулось, и на ходу бросила быстрое извинение, но в ответ та засквернословила, точно сарацин. Клодетт впервые пропустила мимо ушей ругательства в свою сторону — сейчас ее не волновало ничего, кроме мысли о том, что было просто необходимо поскорее оказаться в безопасности. Сбоку показался знакомый забор родного дома, и Клодетт, с облегчением выдохнув, отворила калитку, побежала по двору, быстро поднялась по лестнице из четырех ступенек, отперла дверь и скрылась в коридоре. Суетившаяся с приготовлением еды до этого, бабушка Джозефина выбежала из крошечной кухни с полотенцем в руках и злобно сверкнула на внучку глазами. Она знала, что случилось: если Клодетт возвращалась домой посреди дня, а не как обычно, вечером, это значило только одно — она притащила домой очередного кота. Но почему сама бабушка вернулась с рынка так рано, было неизвестно. Едва Клодетт открыла рот, чтобы спросить, как получила оплеуху. — Дурёха! Снова кот! — ругала ее бабушка. — Сколько уже можно! Тебя могли заметить! Если бы она узнала, что котенка заметил сам капитан королевской гвардии, то пришла бы в такую неистовую ярость, что Клодетт тотчас лишилась бы жизни от тяжелой руки собственной бабушки. Она зажмурилась и потерла больное место, подставляя под удар другую щеку.  Она не смела возразить, только повиновалась. Возражение собственным родителям, а тем более матери, — бабушка заменила ей покойную мать — считалось дурным тоном и полным неуважением, а Клодетт учили почитать старших. — Отнеси его в подвал. Быстро! — приказала бабушка Джозефина и не забыла добавить подзатыльник. Она сбегала на кухню, зажгла свечу и всучила ее внучке. Ее стальной голос вдруг смягчился, но всё ещё был строгим: — Сегодня к нам придут гости. Друзья твоего отца. Сдаётся мне, один из них намерен просить твоей руки. Не смей снова ему отказывать. Теперь стало ясно, почему бабушка вернулась так рано. Значит, и отец тоже должен скоро прийти. Клодетт не ответила. Они обсуждали это слишком много раз. Она не знала, как объяснить отцу и бабушке, что она ни за что не выйдет замуж просто потому, что они так хотят. Если смысл ее слов не доходил до них раньше, ничего не изменилось бы и сейчас. Клодетт оставалось разве что изобрести новые слова. Бабушка Джозефина считала себя несчастной из-за того, что ее внучка беспокоилась о котах намного больше, чем о вопросе скорейшего замужества. Все ровесницы Клодетт уже давно построили свою семью и заимели детей, а эта всё носится с котами, и на примете у неё никого нет. «Ну за что такое наказание!» — Джозефина считала это огромной проблемой и пеняла на жизнь. Ее муж Клод не поддерживал такую точку зрения и всегда был на стороне внучки. «Зачем ей нужен муж? Она защищает невинных, зная, чем может за это поплатиться. Я горжусь Клодетт», — всё повторял он. Впрочем, Клод всегда был таким. Его дочь, Вивьен, мать Клодетт, всегда любила отца больше, чем кого-либо другого. Он — поддержка, любовь, верность, надежность, понимание — всё это в одном лишь человеке, поэтому Вивьен назвала своего ребенка в его честь. И не зря, ведь Клод стал самым близким человеком для Клодетт. Тяжело вздохнув, бабушка смахнула со лба пот, выступивший от волнения и жара огня, и снова побежала на кухню. Отдельным вопросом была безопасность Клодетт. Если кто-то найдет кошек, ее казнят. Эта мысль ни на минуту не покидала голову Джозефины с того самого дня пять лет назад, когда четырнадцатилетняя Клодетт тайком пронесла в дом своего первого котёнка. Поэтому бабушка была такой строгой. Поэтому она ругалась. Спускаясь в подвал по тёмной лестнице, прижимая к себе дрожащего от страха котёнка и вытягивая в темноту руку со свечой, чтобы осветить сырое подземное помещение, Клодетт снова и снова прокручивала в голове слова бабушки Джозефины. Очень не хотелось снова подводить семью, но она никогда не примет предложение того, кого не знает или того, кого не любит. Запах в подвале стоял очень неприятный. Все кошки справляли нужду в углу — оттуда и шла вонь. Клодетт мыла пол каждый день, но избавиться от запаха навсегда было невозможно, ведь в подвале ютились целых семь кошек, а убирать за каждой сразу она не имела возможности. Едва завидев хозяйку, кошки замяукали и замурлыкали. Семь пар огромных глаз — один из котов лишился глаза в борьбе за жизнь на улице, поэтому никакой пары у него быть не могло — уставились на Клодетт. — У нас пополнение: новый братик! — радостно объявила Бастьен, обращаясь к ним. Она поставила свечу не тумбочку и показала котёнка своим животным. Одноглазый кот выступил вперёд и принялся тереться о ноги девушки. Остальные дружно присоединились к нему. Все они просили ласки и еды. Клодетт плясала и пела на улицах за гроши, — на прошлой неделе она заработала всего девять парижских денье — а потому не могла кормить кошек как положено. Все они были тощими, словно смерть, несмотря на то, что Бастьен давала им всё, что только могла найти: то собирала объедки со стола, а иногда получалось даже купить рыбу у уличных торговцев. Она выложила сегодняшние пожитки, на которые кошки набросились с большим аппетитом, при этом громко причмокивая, убрала их «туалет» и приготовила тазик с нагретой на огне водой, чтобы помыть нового члена семьи. Котенок купанию был отнюдь не рад. Когда Клодетт взяла его на руки, он благодарно мурлыкал, но, едва коснувшись воды, заверещал как резаный. Когтями он впивался в руку девушки, пытаясь выбраться, и громко мяукал. Клодетт любила купать кошек меньше всего. Ей было больно смотреть на то, как они мурлычут при ее виде, а потом кричат в воде и зовут на помощь. Бастьен делала это для их же блага, но ей в такие моменты всегда казалось, что она предавала их доверие. Остальные кошки мяукали котенку в ответ и тянулись к нему лапками, поддерживая малыша. Каждый раз она волновалась, как животные будут относиться к ней после их купания, которого усатые мурлыки боятся больше смерти, но они никогда не меняли к ней своего отношения, будто понимали, зачем это было нужно. Шарль — так она назвала котенка за его отвагу, ведь в каждом из них она видела прекрасное — не стал исключением. Когда Клодетт высушила его, он уткнулся ей в руку и отказывался уходить. — Клодетт! Клодетт! — раздался голос бабушки за дверью. — Поднимайся к нам! Она звучала неожиданно ласково. Неужели гости так быстро пришли? Девушка схватила свечу и понеслась наверх. Нельзя, чтобы кто-то что-то заподозрил. В том числе и ее отец — Леонард считал кошек нечистыми тварями, и поэтому прятать их приходилось даже от него. Подвал стал лучшим убежищем: Вивьен умерла там, рожая Клодетт, и Леонард поклялся больше никогда туда не спускаться, чтобы избежать болезненных воспоминаний об утрате жены. Оказавшись наверху, она быстро заперла за собой дверь. Заметив остатки кошачьей шерсти на плаще, Клодетт быстро сняла его и спрятала. Потом отчистит, сейчас времени на это нет — заметят. Клодетт и ее семья входили в число небогатых горожан, едва ли не крестьян, и потому одевались просто и незатейливо. Зато практично. Сейчас Клодетт была облачена в простенькое белое платье из дешевых тканей, и на ней совсем не было украшений. Она перекинула низкий хвост вперёд, — короткие передние пряди были выпущены вперед — провела по голове рукой — Клодетт была счастливой обладательницей шелковистых рыжих да ещё и длинных волос — и пошла на кухню. Бастьен теребила кончики волос и тем самым выдавала свое беспокойство. Ещё сильнее Клодетт заволновалось, когда увидела их сегодняшнего гостя. Напротив ее отца, накручивая длинные усы на указательный палец, за столом сидел Жюль — тот самый гвардеец, которому она отказала в предложении руки и сердца неделю назад. Этот наглец снова пожирал ее хищным взглядом. Клодетт знала, что он скажет, ещё до того как из его рта полились слова: — Ну что же ты, красавица, подумала о моем предложении? — Он улыбнулся своей нахальной пошловатой улыбкой, и Клодетт почувствовала острое желание стереть ее с его самодовольной морды. Вокруг них суетилась бабушка Джозефина с посудой в руках. Клодетт точно знала, что сейчас она слушала особенно внимательно. Когда внучка Джозефины становилась свидетельницей чьего-то откровенного, по ее мнению, разговора, она старалась как можно громче шуметь, чтобы ненароком не подслушать, но люди, подобные самой Джозефине, в таких ситуациях превращались в тихую мышь, чтобы слышать каждое слово. Так было и сейчас. Бабушка стала двигаться тише и медленнее, чтобы ничего не пропустить мимо ушей. — Нет. Я сразу отказала Вам, и это решение было окончательным. — Голос Бастьен звучал устало, но твёрдо. Она почти физически почувствовала, как напряглась Джозефина за ее спиной. На секунду ей показалось, что бабушка научилась поджигать людей взглядом. — Боюсь, ты пожалеешь об этом в скором времени, — высокомерно заметил Жюль и приподнял чёрные брови, отпивая из кружки. — Я жалею лишь о том, что не могу высказаться. — Беззаботно пожала плечами Клодетт. Она ожидала очередной оплеухи за дерзость от Джозефины, но, по-видимому, бабушка решила не отвлекаться и промолчала. Бастьен и представить не могла, чего ей стоило это самое молчание. — А сейчас, с Вашего позволения, — она обращалась к Жюлю, — я покину вас. Мне нужно работать. Зарабатываю на приданное. Глядишь, к тридцати годам и выйду замуж, но… Сдаётся мне, Вы меня не дождётесь. Клодетт задорно подмигнула гвардейцу, присела в наигранном реверансе и, заработав строгий взгляд отца, выскочила на улицу. Леонард, как и бабушка Джозефина, ненавидели её привычку отвечать с сарказмом людям, которые ей не нравятся. Они считали это сортом безнаказанной грубости, признаком плохого тона. Впрочем, так оно и было. Но Клодетт, как женщина, могла позволить себе только сарказм. Лишь на это она имела право. Это был ее способ выражать своё недовольство и высмеивать людей, подобных Жюлю. Только так она могла остаться не обвинённой в разгуле дикарских инстинктов, унаследованных от праматери Евы, при этом ясно дав наглецам понять свою позицию. *** День оказался таким же долгим, как и все его предшественники. Клодетт заработала совсем немного. Бабушка Джозефина отчитала внучку за отказ по ее возвращении, а когда домой пришёл дедушка Клод, всё стихло. Кошки были единственным, что скрашивало дни Клодетт Бастьен. Котенок Шарль залез на ее плечо, спрятался в волосах — там котята чувствовали себя уютнее и потому любили в них путаться — и своим мурлыканьем убаюкал Клодетт. Она так и заснула в подвале на небольшой кошачьей лежанке, спиной прислонившись к холодной стене. Утром она умылась, привела себя в порядок, проводила дедушку, бабушку и отца на работу и, стоя перед зеркалом, уже собиралась заплести косу, как в дверь вдруг яростно забарабанили. Рыжие волосы заструились по ее плечам, когда Клодетт отпустила их и метнулась открывать незваным гостям. Перед ней стоял мужчина в сияющих доспехах и с обеих сторон от него возвышались ещё несколько таких же. Дом Клодетт обступила толпа зевак: всем было интересно, что сейчас случится, и зачем столько солдат пришли в дом к молодой беззащитной девушке. — Клодетт Жизель Рене Бастьен, Вы обвиняетесь в колдовстве и постоянном общении с дьяволом под видом кошки и приговорены к публичной казни через повешение без суда! — громко провозгласил тот, что стоял впереди. Сердце Клодетт пропустило удар. Показалось, будто весь дух из неё вышел. Вслед за недоумением пришло и понимание: капитан королевской стрелковой гвардии, отпустивший Клодетт домой, сдал ее.