Мой отец — Мир

Ей не нужно было видеть, чтобы знать, что бабушка Джозефина была мертва. Клодетт почти физически почувствовала, как оборвалась ее жизнь. Она убрала руку дедушки, защищающую ее глаза от страшного зрелища, зажмурилась, чтобы не видеть тела, и пошла прочь. Ей хватило всего нескольких минут, чтобы потерять всё. Толпа молчаливо расступалась перед рыдающей девушкой. Кто-то жалел ее, кто-то всё так же с подозрением на нее косился, а капитан королевской стрелковой гвардии ее преследовал. Клодетт слышала топот копыт его лошади за своей спиной, но не оборачивалась. Она ненавидела его. Но вовсе не из-за того, что капитан сдал ее, а за то, что он не сделал это сразу и заставил довериться себе, поверить в то, что всё будет хорошо. Едва капитан открыл рот, чтобы обратиться к ней, слева от нее возник дедушка и заключил внучку в свои объятия. Это было не лучшим местом и временем для разговора с ней, но капитану было просто необходимо сказать ей одну очень важную вещь. И даже не одну. Но если и говорить с ней сейчас, то только наедине, а ждать, пока Клодетт успокоится и смущать ее было не лучшим вариантом. Офицер огляделся, увидел толпу, навострившую уши, и окончательно передумал разговаривать об этом на улице. Он пришпорил коня и умчался в неизвестном направлении. — Ну, по́лно, Клодетт, по́лно, — утешал Клод хлюпающую носом внучку, поглаживая ее по спине. — Зачем она это сделала? — тихонько спросила Бастьен, подняв на него красные от слез стеклянные глаза. — Она хотела спасти тебя, — ответил дедушка. — И она сделала это. *** До дома они дошли в полном молчании. Ни желания, ни нужды говорить не было. Клодетт собралась с духом и сделала то, на что не мог решиться ее отец целых девятнадцать лет. Она спускалась в подвал. Оттуда веяло небывалым холодом и ужасом. С каждой ступенькой Клодетт чувствовала себя всё хуже и хуже. Ее колени дрожали. Раньше это место согревалось мурчанием маленьких пушистых животных, но теперь здесь чувствовалось лишь ледяное дыхание смерти. Когда нога девушки угодила в лужу чего-то тёмного, Клодетт поняла, что спускаться сюда было плохой идеей. Она медленно опустила покрасневшие глаза в пол и увидела кровь. Ее тонкие руки задрожали, едва не уронив свечу. Здесь их убили. Стоять больше не было сил. Ноги Клодетт вдруг стали ватными. Девушка медленно опустилась на колени и поставила свечу на подставке в лужу крови. Теперь пол хорошо освещался огнём. Кровь была повсюду. Эта лужа оказалась самой большой. Прямо от нее до следующей бежали кровавые следы кошачьих лапок. Здесь же, в их крови, плавала их чёрная шерсть. Клодетт сорвалась. Всё это было зря! Всё было зря! Кошек она не спасла, да ещё и бабушки лишилась! Что она теперь будет делать? Потерять всё за полчаса — что могло быть хуже? Содрогаясь от рыданий, Бастьен рухнула на пол и свернулась в позе зародыша, подтянув колени к влажному от слёз лицу, где ее платье было испачкано в кошачьей крови. Она вдыхала металлический запах их крови, глотала слезы и мяла белую ткань в своих ледяных ладонях. Клодетт всегда считала, что она отвечала за кошек самостоятельно, и забывала о том, что бабушка отвечала за неё саму. Бастьен никогда даже и предположить не могла, что ответственность за это преступление ляжет на плечи Джозефины. Это был ее выбор, но от этого дышать было ещё больнее. Неужели бабушка так сильно любила свою внучку? Джозефина обзывала ее, много ругала и даже поднимала на нее руку. Но лишь потому, что до смерти ее любила. И сегодня она это доказала. Девушка перевернулась на спину и продолжила рыдать, лёжа на холодном полу. Когда-то здесь обитали ее кошки. Теперь она лежала в их крови. Когда-то на кухне, сверху, хлопотала бабушка. Но сейчас ее тело, вздернутое на виселице, висело над Гревской площадью. И кто был виноват в этом? Клодетт потеряла свою мать, не успев даже узнать ее. Но все любили ее и горевали о ее смерти. А с бабушкой было по-другому. В последние минуты жизни Джозефины толпа требовала ее казни. Никто не жалел ее и никто не будет чтить ее память. Никто, кроме Клодетт. Она всегда думала, что дедушка любил бабушку. Но если так и было, как он мог вести себя так спокойно? Сколько лет он прожил вместе с Джозефиной? Сорок с лишним. И почему он не плакал? Он что, не любил ее? Эта девушка ещё не умела прятать свои чувства и любого, кто держал себя в руках и не давал слабости взять верх над собой там, где она не могла, воспринимала как бессердечного. Ее голову не покидал вопрос: разве этот человек, дедушка Клод, которого так любила его дочь, ее мать, который научил ее читать, в то время как образование давали лишь девушкам из высшего общества, а не из третьего сословия, мог не любить свою жену, пожертвовавшую собой ради их внучки? Неужели ему и правда было все равно? Бастьен отказывалась в это верить, но не могла придумать другого оправдания его сдержанному поведению. Она не понимала, что некоторые сильные люди предпочитают держать боль в себе и справляться с этим самостоятельно. Клод собирался перенести это, не нагружая кого-то ещё своими проблемами, и жить дальше ради своей внучки. Но сама Клодетт никакого смысла дальнейшего существования не видела. Холодные слезы скатывались по ее щекам, смывая с неё вину, скатываясь вниз, оставляя за собой влажную дорожку горечи. Ничего нельзя было вернуть. Никого нельзя было спасти. Ее тонкое тело похолодело на стылом полу, а лицо побледнело. Она недвижимо лежала, погружённая в свою печаль. Сейчас Клодетт была похожа на покойницу.  Она думала лишь о том, что убила больше, чем спасла. Уныние одолело ее, и чистая, непорочная, светлая душа Клодетт беспомощно впорхнула в его ледяные объятия греха. Она забыла о том, как крепка была ее вера всего час назад. Она забыла о том, что Тот, кто хочет помочь, был, есть и будет рядом всегда. Она забыла о Боге. Но Он напомнил ей о своём присутствии. В углу кто-то завозился. Маленькие коготки пытались зацепиться и перепрыгнуть коробки. После нескольких неудачных попыток покрывало скатилось вниз, а вместе с ним на пол приземлились маленькие лапки. Клодетт не сразу поняла, что случилось. Неожиданно ожив, она приподнялась на локтях, и обернулась в поисках источника звука. Робкий котенок Шарль несмело шёл к ней на дрожащих пушистых лапках, осторожно ступая по грязному полу, испачканному в крови его сородичей. Клодетт смотрела на него и не верила своим глазам. Нет, это не могло быть правдой. Никто из них не мог выжить. Наверняка она просто сходила с ума. Котенок сомневался. Он не знал, стоило ли приближаться к человеку, даже если этим человеком была та, кто спасла его. Сегодня он решил, что люди ему не нравятся. Сегодня он решил, что люди — монстры, от которых он спасся по нелепой случайности. Шарль сделал ещё несколько маленьких шагов и замер. Клодетт заметила, что дрожали у него не только лапки — малыш дрожал всем телом. Бастьен зажмурилась до боли и покачала головой, прогоняя из своей головы образ хвостатого пушистика, но котенок никуда не делся. Он только испугался и попятился назад. — Неужели ты выжил?.. — прошептала, почти прохрипела Клодетт, нежно вытянув руку к котёнку. — Как тебе удалось? Где же ты спрятался? Она подняла голову на то место, откуда появился Шарль, и ответила на свой вопрос — котенок забился в угол, и это помогло ему избежать гибели. Найдя объяснение, Клодетт перестала сомневаться. Да! Он был жив! Она не сошла с ума! Клодетт быстро встала и подхватила напуганного малыша на руки. Извиняясь за то, что ему пришлось пережить, и благодаря за то, что он выжил, она прижала его к самому сердцу, делясь с ним любовью своего холодного тела и согревая все ещё тёплым сердцем.