***
Осень не похожа на весну и даже на лето – она никогда не опаздывает. К обеду солнце так и не выглянуло из-за пелены хмурых туч, отобрав у жителей Дартон-Холла всякую надежду на ясный день; конечно, до слякоти и грязи было далеко, но серый день отнюдь не вызывал у прохожих хорошего настроения. Старики на лавочках злились, когда порывистый ветер едва не выбивал у них из рук ежедневные газеты; мамочки, недовольно ворча, кутали своих деток в тёплые шарфы и шапки, хотя температура воздуха едва достигла минуса; обычные люди, граждане, опаздывающие куда-то в это отнюдь не праздничное воскресенье, раздражались, когда в их лица летели жёлтые и светло-коричневые опавшие листья. Словом, типичная осень, не вызывающая почти ни у кого состояния воодушевления. Джеймс относился к той немногочисленной категории людей, которые сохраняли хорошее настроение даже в плохую погоду. Казалось, его не могло разочаровать почти ничего, но на самом деле юноша уже давно привык не унывать по мелочам; идти вперёд, несмотря ни на что, стало для него своеобразным правилом, законом. К сожалению, его бодрость не заражала Хейз, сидящую на пассажирском сиденье старенького «джипа» Андерсона. Ненастная погода только лишь больше ухудшала состояние девушки. Благо, ехать было не так далеко, и вскоре перед ребятами возник её небольшой двухэтажный особняк, обшитый снаружи жёлтым сайдингом. К входной двери вела узенькая тропинка, по обеим сторонам которой в тёплое время года всегда можно было увидеть различные цветы – Хейзел обожала растения. Девушка начала искать ключи в сумочке. Видя её тщетные старания, вызванные дрожью рук и полным хаосом в сумке, Джеймс предложил: — Может, позвоним в дверь? Родители дома? — Они никогда не дома, - тихо проговорила Хейз. — Я живу одна. Андерсон понимал, что от лишней болтовни ей становится лишь хуже, а потому настаивать не стал. Более того, он понятия не имел, как даже самая лёгкая паническая атака позволяет Свон стоять на ногах и самостоятельно передвигаться; она живо отвергала все его попытки помочь, что, разумеется, не могло не насторожить парня. Если бы тут были Джулия и Грейс, они бы давно списали это на повышенный иммунитет сверхъестественных существ. Впрочем, Джеймс втайне радовался, что в их компании осталось хоть что-то человеческое. Даже такое страшное, как паническая атака. — Ты можешь идти. – сказала Хейзел, найдя наконец ключи и открывая дверь. — Серьёзно? – возмутился Джеймс. — Ты думаешь, я оставлю тебя одну в таком состоянии. Не все люди сволочи, Хейзел. Свон слабо улыбнулась. — Ну, мой бывший парень всегда оставлял меня одну. — Извини, но твой бывший парень просто козёл. Ребята зашли в дом, и Хейзел уже хотела направиться на кухню, как Джеймс опередил ход её мыслей. — Скажи мне, где находятся таблетки, я их принесу, а сама иди в комнату. – произнёс он таким тоном, будто оговору это даже не подлежало. — Меня очень трогает твоя забота, - с чувством проговорила Хейз, — но я в состоянии справиться сама. Молчание, последовавшее за её ответом, длилось всего секунду. — Ты всегда заботишься о себе сама? – Андерсон старался, чтобы его голос звучал не так удивлённо, всё-таки обижать Свон своим отсутствием языковых фильтров он не хотел. — Хейзел, позволь… Такому принципиальному человеку, как Джеймс Андерсон, не составило труда убедить такого слабохарактерного человека, как Хейзел Свон, в своей правоте. Возможно, девушке и впрямь уже надоело справляться со всеми проблемами самой, а может быть, она боялась противостоять парню, который был старше и в чём-то опытнее её. Она объяснила, где найти лекарства и где находится её спальня, и почти с чистой совестью побрела на второй этаж. Удивительно, но у Джеймса в этот момент действительно больше не было ничего в мыслях, кроме как помочь знакомой. Он, честно сказать, не видел причин, почему он это делал; а вообще, для благородства не нужны причины. Парень зашёл на кухню и быстро отыскал необходимые препараты. Когда он собирался налить Хейзел воды, то заметил странный листок, лежащий у раковины. Вероятно, посчитал Андерсон, какой-то мусор, который хозяйка забыла выбросить; однако, кинув на него взгляд во второй раз, Джеймс понял, что это было что-то вроде письма, с которым Хейз не знала, что делать – у неё словно рука не поднималась выкинуть нечто дорогое её сердцу. Стоит ли уточнять, что парень не совладал со своим любопытством и прочёл то, что было написано на листке?«Дорогой Крис, - писала Хейз своему бывшему парню, — я просто хочу, чтобы ты знал: ты разрушил меня. Я не знаю, куда деться после расставания с тобой; кажется, будто у меня сердце остановилось, а жизнь потеряла смысл после того, как ты ушёл. Иногда думаю, что ненавижу тебя, но это всего лишь самовнушение; на самом деле мы оба знаем, что я до сих пор тебя люблю. Теперь мне страшно открывать сердце кому-либо, ведь я боюсь, что люди поступят со мной так же, как поступил ты. Глупо, глупо было начать верить в то, что всё в этом мире относительно! Ничегошеньки не относительно, ибо ты забрал у меня веру в других людей. Я надеюсь, что тебе сейчас в разы лучше, чем мне. Единственное, что заставляет меня держаться, это мои новые друзья. Надеюсь, они действительно друзья… Навеки твоя, Х.С.»
Прочитав письмо, Джеймс вздохнул и покачал головой. Конечно, благодаря этим записям он ещё раз убедился, что Хейз – маленькая девочка, которая считает, что нет ничего святого в этом мире; однако он видел, как сильно она нуждается в помощи, в помощи, которую всем сердцем желает получить от своих друзей. Андерсон не хотел, чтобы Хейзел разочаровывалась снова. Хватит с её хрупкого сердца. Захватив лекарства и воду, парень отправился на второй этаж, где находилась комната Свон. Деликатно постучав, он зашёл в спальню и застал девушку лежащей на кровати и смотрящей в потолок. — Я знаю, что ты прочитал моё письмо, - не глядя на Джеймса, оповестила его Хейз. — Я вспомнила о нём только в тот момент, когда уже поднялась в комнату. Но мне всё равно. Можешь комментировать, если хочешь. Андерсон, разумеется, видел, что девушка лишь пытается быть безразличной ко всему – на самом же деле её сильно волновало даже его мнение. Он присел на край кровати рядом с ней и, серьёзно глянув на неё, сказал: — Хейзел, я вижу, как ты мучаешься. Но это не повод останавливать свою жизнь на одном парне. Кем бы он ни был, как бы сильно ты его не любила – если человек ушёл, не надо его держать. Ведь не отпуская воспоминания, связанные с Крисом, ты пропускаешь множество замечательных событий в жизни, достойных твоего внимания. — И что же по-твоему достойно моего внимания?! – разозлилась Хейз, присев на кровати. — Исчезнувший кузен моей подруги? Или странный список имён? А может, загадки, которые происходят со всеми нами, м? Джеймс уже почти жалел, что начал этот разговор. Своим неосторожным словом он пробудил в девушке ту сущность, которая видела всю несправедливость мира, и которая не хотела мириться с тем фактом, что рано или поздно чёрная полоса заканчивается. Однако пути назад уже не было. — Я не это имел в виду, Хейзел. Просто поверь мне: идя вперёд, со временем ты поймёшь, что жизнь прекрасна и без Криса. Он не заслуживает твоих страданий. Настроение Свон менялось очень и очень стремительно: сначала она вымученно улыбнулась собеседнику, надеясь в мыслях, что он прав, а уже через секунду рыдала в голос, зарывшись лицом в ладони. Горячие слёзы катились по её щекам, показывая то, что девушка оставалась сильной слишком долго; дыхание прерывалось, а боль словно выходила наружу. Вся та оболочка, вся та хрупкая стена, которую Свон выстраивала вокруг себя была разрушена отвратительной панической атакой. Она больше не могла прятать чувства в себе. — Я не могу, не могу так больше! – в перерывах между рыданиями кричала она. Джеймс, конечно, не боялся плачущих женщин, но за Хейзел он действительно испугался. Первый порыв – обнять её и не отпускать до тех пор, пока она не придёт в себя; однако юноша знал, что при панических атаках нельзя ограничивать человека. Поэтому он просто сел ближе к ней и начал аккуратно поглаживать её по плечу, как бы давая понять, что он всегда готов оказать поддержку. — Ты хочешь поговорить об этом? – осторожно спросил Андерсон минут через пять, когда первая волна слёз немного обессилила девушку. Хейзел глубоко вздохнула и вновь легла. Она сама не знала, чего хотела; вроде бы и случай представился выговориться, высказаться о том, что наболело, но она не знала, с чего начать и как продолжить. И так всё предельно ясно: очередная подростковая любовь, разбившая ей сердце. Нет, это не значит, что Хейз беспрестанно влюблялась, не жалея свою невинную душеньку; напротив, Кристофер Брэдли был её первым принцем, который, увы, бросил принцессу в конце истории. — Расскажи мне что-нибудь, - тихо попросила Свон, глядя на Джеймса. — Мы все вроде как компания, но я ничего не знаю о тебе, помимо того, что ты старший брат Тайлера, любишь снимать всё на свете и не принимаешь сверхъестественные вещи. — Вот видишь, уже кое-что знаешь, - парень искренне улыбнулся, радуясь, что девушка ещё не потеряла способности размышлять вслух. — И да, теперь немного принимаю. Хейз, коротко улыбнувшись в ответ, недолго помолчала, а затем произнесла: — И всё же расскажи мне что-нибудь. Например, о семье. Я так хочу отвлечься. Несмотря на то, что тема семьи для Андерсона была в какой-то мере запретной, Джеймс не мог отказать ей в рассказе. В конце концов секреты он терпеть не мог и считал, что не стоит стыдиться своего прошлого; особенно если это прошлое – детство. — Моё детство прошло в Брэдфорде, вместе с родителями и братом. Отец – военный в отставке; мама окончила факультет лингвистики ещё в молодости, но она никогда не работала, потому что сразу после окончания университета вышла замуж, а папа с его консервативным мышлением считал, что женщина не должна работать. Возможно, ты уже догадалась, что отец был домашним тираном. Он часто выпивал, избивал мать, избивал меня и Тайлера, пытаясь вызвать таким образом уважение. Не вижу логики, ибо у меня это вызывало лишь страх, - парень на минуту замолчал, будто в мыслях опять перенёсся в те роковые времена, когда не мог даже вдохнуть, не ощущая боль от синяков на теле. — Так как я старше, я всегда пытался защищать маму; помощи ждать было неоткуда, приходилось принимать удары на себя. Не думай, что это жалобы, я рассказываю всё как есть. Вопреки тому, что я был единственным, кто старался хоть чуть-чуть противостоять нападкам отца, он строил большие планы на меня: пророчил мне военную карьеру, не считаясь с моими желаниями. — И ты уступил? – с интересом спросила Хейзел. — Нет, конечно! - усмехнулся Джеймс. — Я боялся этого человека и, может, до сих пор боюсь, но никто не имеет права распоряжаться моей жизнью за меня. Да, был скандал. Да, он долго проклинал меня. Но в конце концов я сделал то, что хотел. Хейзел улыбнулась, уже более искренно в отличие от предыдущего раза, и поднялась на локтях. — Ты молодец. — Я никак не оцениваю свой поступок, Хейз, - бодро ответил Андерсон, пытаясь делать вид, что собственный рассказ нисколько не трогает его сердце. — И что случилось потом? — Вскоре после того, как Тайлер перебрался в Дартон-Холл, отец скончался. Может, выпьешь наконец лекарства? – по его тону несложно было догадаться, что история подошла к концу. Конечно, как уже говорилось раньше, Джеймс не любил что-то утаивать. Если его просили рассказать историю детства, он рассказывал; однако эта история никогда не подвергалась обсуждению. Парень просто-напросто не хотел слышать эти слезливые: «Оу, ну ты, наверное, натерпелся», «Мне тебя так жалко». Хейзел поняла это не сказанное вслух желание, а потому лишь в мыслях сказала себе: «Это, бесспорно, тяжело – быть одному против всего мира; слушать каждый день унижения и идти вперёд, зная уже, что проиграешь; не подчиняться внешним проблемам, оставаться верным своим принципам; защищать близких людей, потому что понимаешь, что кроме тебя этого никто не сделает. Джеймс Андерсон ещё покажет себя миру». Девушка покорно выпила успокоительные средства, чувствуя, что история товарища действительно немного взбодрила её. Увидев его задумчивость, она мягко сказала: — А мою историю даже историей назвать нельзя толком. У меня не было тёмного детства; мои родители – ужасно занятые владельцы сети отелей; окружающее общество – так называемая нью-йоркская элита. Среди них я чувствовала себя чужой, поэтому переехала. — Из-за этого ты любишь сериал «Сплетница»? – улыбнулся Джеймс. — Да, я понимаю Нейта, который не мог найти себя, и Ванессу, которая всегда презирала Верхний Ист-Сайд. Все эти пустые речи, торжества и шикарные наряды не для меня. Я лишняя там. У родителей никогда не было времени на меня, а потому я выросла замкнутым интровертом с паническими атаками; я не виню их, они действительно занятые люди, и я их очень люблю, просто в определённый момент не оказалось того, кто бы смог направить меня в нужное русло. Я не чувствую себя личностью. Свон не заметила, как легко выложила всё то, что так давно копила в душе. Даже с Джулией порой она была не так откровенна, как сейчас, а всё потому, что Андерсон обладал врождённым талантом разговорить людей. Парень поднялся с кровати и почти приказным тоном сказал: — Вставай. — Чего? — Вставай, говорю. Подумав, что просьба, однако, странноватая, Хейз встала с кровати и вопросительно смотрела на Джеймса. — Подойди к зеркалу и скажи, что ты видишь, - только и ответил он. Хейзел всё больше напрягали эти игры, но она-таки подошла к большому зеркалу, стоящему в углу комнаты. — Ну…я вижу девушку. Самую обычную девушку. С бледной кожей, спутанными волосами и синяками под глазами. Джеймс встал чуть поодаль от неё; Свон видела, что энтузиазма у него хоть отбавляй, но ей было интересно, что задумал он на этот раз. — А я вижу, - уверенно начал парень, — невысокого роста девушку с яркими чертами лица, выразительными глазами и роскошными тёмными волосами. Когда она улыбается, то окружающим хочется улыбаться тоже. Однако эта девушка не верит в себя; к несчастью, родители, занятые бизнесом, не говорили ей в детстве, какая она красивая и умная. Верь в себя, Хейз. Ты намного лучше, чем думаешь. И никому не говори, что я был добр с тобой. Хейзел покраснела и с улыбкой опустила голову. Вот что бывает, когда ненароком показываешь людям эмоции. Она не знала, какими словами выразить свою благодарность Джеймсу, и не придумала ничего лучше, чем: — Грейс повезло с тобой. Джеймс явно не ожидал услышать подобного. Неужели они с Грейс действительно проводят так много времени вместе, что друзья уже считают их за пару? Нет, она, конечно, нравилась ему, очень даже нравилась, но умом парень понимал, что никогда не полюбит такую девушку. Они слишком разные, чтобы становиться друг для друга чем-то большим. — Мы не встречаемся, - усмехнулся Андерсон — Но связь между вами чувствуется за километр, - девушка подняла голову и встретилась со взглядом парня в зеркале. — Ты, возможно, не замечал: её всегда интересует твоё мнение, и она позволяет себя снимать, хотя любому другому уже давно бы разбила камеру. — Хейзел, Грейс Рендалл – это девушка, у которой секретов больше, чем друзей. Она доверяет мне. Здесь нет чего-то большего, мы просто понимаем друг друга. Свон не стала его переубеждать, оставаясь при своём мнении. Может быть, она постоянно видела любовь там, где её не было, но уйти надолго в размышления она не смогла. — Пойду позвоню Тайлеру, узнаю, как у них продвигаются дела, - сообщил Андерсон. Девушка кивнула, и он вышел из комнаты. Кто-то словно ждал, когда она останется одна, и раздался звонок. Хейзел подняла трубку. — Да, это я, - дрожащим голосом ответила она, не понимая, чего хочет от неё ровный мужской голос на том конце. Далее Свон услышала весьма занимательный монолог о том, что конкретно перевернуло её сознание. Она слушала с замиранием сердца, понимая, что оказалась на распутье. Он убеждал её, приводил аргументы, заставлял уйти в глубокие размышления. И всё это за каких-то пять минут, которые она так и простояла у зеркала. — Вы обещаете, что это вернёт мне его? – с сомнением спросила она. Выбор был тяжёл: разум кричал, что это глупо и бессмысленно, но сердце требовало счастья. Хейзел сдалась: — Я принимаю ваше предложение.