Нашествие Брутов?

– Ну вот надо было меня в такую рань будить, чёртов жаворонок, – ворчал Хаято, зевая. Удручающе бодрый Кёя сидел напротив и невозмутимо листал отчёт Варии. В шесть утра он, не достучавшись до Гокудеры в дверь, вспомнил детские годы и, забравшись в окно, растолкал жертву, объяснив свои действия тем, что вчера они халтурили, бессовестно игнорируя свои обязанности, а сегодня не могут себе этого позволить. – Ты хотел быть правой рукой босса? Вот и не рыпайся, – отрезал бывший глава ДК, в блокноте проверяя вычисления Вайпер. В математических способностях иллюзионистки он не сомневался, а вот в наличии у неё совести… – Между прочим, собрание акционеров запланировано на двенадцать утра, и поехать на него придётся тебе. Так что сейчас нужно сделать всё по максимуму. – Почему я? – дежурно буркнул Хаято и отхлебнул кофе, чтобы чутка проснуться. Кёя ничего не сказал, поскольку они оба прекрасно знали ответ – просто Гокудере требовалось время, чтобы с утра войти в рабочий режим, чему способствовали холодный душ, крепкий кофе и суровый взгляд Хибари. У Вонголы, как и у всякой уважающей себя криминальной группировки, имелись продуманные пути отмывания денег и легализации доходов, а именно сеть фирм и торговых центров. Ими владел Тимотео, но все уже были в курсе, что по завещанию его активы переходят к Цуне. Прочие акционеры, не связанные с преступным миром, не совсем понимали, откуда взялся преемник, и пока приглядывались к Саваде, а Тимотео пытался посвятить его по все тонкости ведения бизнеса. Тот, узнав о внезапном наследстве, пришёл в натуральный ужас – с мыслью о мафии он уже кое-как смирился, а вот о том, что надо будет заниматься крупными компаниями, его как-то предупредить забыли. Тут-то и пригодился Гокудера, который мыслил цифрами и с удовольствием окунулся в рабочие будни во имя Десятого. Кёя в это дело благоразумно не лез, предпочитая сосредоточить свои силы на другом, менее легальном поприще. Хранители ещё вчера обсудили все возможные варианты и решили, что на собрание поедут Хаято (под личиной босса) и Мукуро, причём о последнем никто не должен знать. Акционеры не имели ничего общего с Пламенем, поэтому не должны были заподозрить, что перед ними не Цуна. Да и сам Савада на всех собраниях по большей части молчал – набирался опыта, поскольку Тимотео, несмотря на уже более чем преклонные года, всё ещё активно участвовал в управлении фирмами. Вонголята понимающе переглядывались – благодаря Ни Брау младшему, Хранителю Солнца Тимотео, тот был полон сил и энергии и не жаловался ни на какие болезни. Цуна же глухо ворчал, считая, что такими темпами можно было бы последние лет десять (да ещё и столько же в будущем) его не трогать и не заставлять заниматься мафией. Вскоре кофе закончился, как и аргументы, почему Хаято не может заняться отчётом. Хибари прищурился. – 325 на 46? – Умножить или разделить? – Умножить. – 14950, – после некоторой паузы отозвался Гокудера. – 789 на 276. – 217764, – уже решительнее заявил Хранитель Урагана. – 468 на 156? – 73008, – уже без заминки посчитал в уме Хаято и отставил чашку. – А если делить, то 3. Всё, я настроился на работу, давай сюда бумажки. Хибари с готовностью передал ему несколько листов, где на полях уже виднелись его карандашные заметки. За что он уважал Гокудеру (хотя не всем это было очевидно, особенно самому Хаято), так это за его математические и аналитические способности. А вот когда у Хранителя начинался очередной сдвиг на почве обожаемого босса, то его хотелось придушить, причём сильнее Кёи этого жаждал, похоже, только сам Цуна. С заскоками типа инопланетян и потусторонних сил Хранители смирились и даже находили их забавными. Мукуро так и вовсе готов был присоединиться, из-за чего Хибари опасался, что в конечном итоге они кого-нибудь всё-таки призовут. И тогда у Вонголы появится новая зверушка, потому что разбираться побежит, конечно, обаятельный Савада. Демон? Призрак? Тварь из параллельного мира? Какая разница, просто взгляните в эти глаза… если у чудовища вообще есть глаза. В противном случае у монстра ещё есть шанс… пока Цуна не откроет рот. Вообще, Кёе нравилось проверять отчёты, потому что в такие моменты никто, кроме Гокудеры и Савады, его не беспокоил. Особенно соваться боялся Рокудо, зная, что с бывшего главы ДК станется в качестве мести припрячь его к бумажной работе. Так что Хибари мог заниматься пусть даже скучным монотонным трудом, зато в одиночестве. Ну, обычно – сейчас Хаято сидел напротив, но тихо, погрузившись в вычисления и лишь изредка чертыхаясь сквозь зубы. Ему нестерпимо хотелось закурить, но он сдерживался в присутствии Кёи, зная, что тогда тот просто швырнёт документы на стол и уйдёт к себе, оставив подрывника куковать в компании хитросплетений счетов. Такое уже случалось ранее. Вообще, в обычное время Цуна разбирался с документацией вместе с Гокудерой, а Хибари читал их параллельно у себя, потом они собирались и сравнивали впечатления, делясь особо заковыристыми цитатами. Хранитель Облака, разумеется, не распространялся о своей лояльности к бумажной работе (которую он, как и все, не особо жаловал, но умел выполнять лучше многих), а то ещё сядут на шею! Он насмотрелся на Варию и Мельфиоре, где боссы радостно скидывали большую часть работы на своих заместителей. Поэтому каждый раз, когда Саваде требовалась помощь, ему приходилось приложить определённые усилия, чтобы уговорить Кёю присоединиться. Пару раз Хаято всё-таки не выдерживал и со словами «нет, ну это ни в какие рамки!» решительно откладывал бумаги и уходил курить на балкон. Хибари курения не одобрял, но с высказыванием был совершенно согласен. И ненавидел иллюзионистов с новой силой. А после десятого пункта двенадцатого параграфа бывшему главе ДК и самому захотелось затянуться, откинувшись на подушку. – Хибари! Хибари! – зачирикал тоненький голосок. Гокудера так и подскочил, озираясь в поисках Хибёрда, но потом вспомнил, что такой рингтон Кёя поставил на входящие сообщения и оповещения. Хранитель Облака сверился с часами на экране смартфона. – Ну всё, девять. Иди завтракать. А я… – он нехорошо улыбнулся и встал, разминая пальцы, – а я пойду будить нашу совушку. Хаято снял очки и поморгал, давая отдых глазам. – Не перестарайся. – Кстати, – Хибари прищурился, – на правах безвинно разбуженного ранее… выбирай способ растолкать Мукуро. Хранитель Урагана помолчал, разрываясь между сочувствием к человеку, которого сейчас вытащат, как и его, из тёплой постели, и желанием отомстить тому, кто имел возможность проспать на несколько часов дольше. – Да сдёрни с него одеяло и отправь в душ, – решил он и тоже поднялся, потягиваясь. – Мне с ним сегодня ещё на собрание ехать, не хочу, чтобы он отыгрывался на мне. Боюсь, если он наведёт иллюзию на мою воду, я хладнокровие сохранить не смогу. Кёя фыркнул и быстро покинул кабинет, направившись к спальням. Гокудера, бросив последний взгляд на листки бумаги, с чувством выполненного долга пошёл в столовую. Пока он возился с кофемашиной из расчёта, что Мукуро тоже выпьет не одну чашку, чтобы проснуться, стены особняка потряс хорошо поставленный вопль туманника. В помещение заглянул Ямамото с неизменной улыбкой. – Доброе утро! Что, Хибари отправился будить нашего соню? – А то сам не слышал, – проворчал Хаято, изучая пакет со свежей выпечкой, которую приготовили на кухне не так давно: если не было особых распоряжений, завтрак готовился в два захода, для жаворонков и сов. – Ну всё, трындец собранию. Может, я Хром возьму?.. – Оставь ему круассан с шоколадом – авось, простит, – предложил Такеши, устраиваясь за столом и любознательно наблюдая, как подрывник перекладывает оставшиеся булочки на тарелку. – А в кофе корицы насыпь. – Слушай, если бы он за сладости прощал все обиды, то не пытался бы несколько лет кряду разрушить мир! – огрызнулся Гокудера, но чисто по привычке. К иллюзионисту он относился, в целом, неплохо, особенно когда у них обнаружились общие интересы к мистике. А уж когда сестра накормила Рокудо своим тортом, Хаято так и вовсе простил почти все прегрешения, решив, что тот достаточно наказан. Почти – это всё, что не связано с Десятым. Конечно, прошёл не один год, прежде чем подрывник смог доверять Мукуро, и теперь Хранитель Урагана относился к нему примерно так же, как и ко всем окружающим (то есть, с едва сдерживаемым раздражением), однако туманник при желании умел выбесить любого. А много ли Гокудере надо? – А ему никто не предлагал, – развил мысль мечник, выбирая себе круассан. – Может, он бы тогда и простил, и отказался бы от дебильной идеи. – Лучше б мне в детстве никто ничего не предлагал, – буркнул Хаято, намекая на сестру, которая щедро потчевала его всякими угощениями. Поморщившись от одного воспоминания, он наполнил чашку кофе и тоже сел за стол. – Я думаю, сегодня вечером или завтра мы покончим с проклятым отчётом и припрём Маммона к стенке. – О, поздравляю, – с готовностью порадовался Ямамото, сияя. Гокудера вздохнул и отхлебнул кофе, привычно прикидывая, как из этого неиссякаемого источника оптимизма сделать генератор электроэнергии. А вот круассаны оказались неплохи и чутка приподняли настроение Хаято. А уж мечты о том, как они перешлют Варии документы со всеми (ну или почти всеми) недостачами… Когда он приступил ко второй булочке, дверь распахнулась и, ударившись о стену, захлопнулась снова. Но тот, кто стоял в коридоре, не сдавался и опять со всей дури пнул дверь. Та раскрылась и, наконец, впустила в столовую злого, как стражи ада в день встречи с Черепом, Мукуро. Он опустил ногу, затянутую в чёрный кожаный сапог, и, сверкнув на притихших Хранителей очами, молча протопал к кофемашине. С завязанных в хвост волос на пол капала вода, футболка, прилипнув к влажному телу, очерчивала торс. Резкое, полное злобы движение – и Рокудо, отскочив от машинки, плюнувшей тёмной пахучей жидкостью, яростно выругался на итальянском. Такеши не понял ни слова и посмотрел на Гокудеру, однако по одеревеневшему лицу понял, что перевод знать совсем не хочет. Иллюзионист, подхватив чашку, плюхнулся на стул и мрачно глотнул кофе. Обжёгся и выругался снова, на сей раз уже знакомыми Хранителю Дождя словами. Тот сочувственно придвинул к нему тарелку с выпечкой. – Шоколадные, твои любимые. – А засунь их себе в… – далее последовал длинный и подробный монолог уже на японском. Ругаться на этом языке Мукуро не любил, считая его недостаточно выразительным и попросту не приспособленным для таких целей, однако в случае надобности изобретал целые конструкции, достаточно ясно выражающие его мысли. Ямамото слушал его с доброжелательной улыбкой, как будто не совсем понимал, что говорит разъярённый туманник, чем бесил того ещё больше. Наконец, у Рокудо иссяк словарный запас, или он попросту устал, однако иллюзионист остановился, переводя дыхание. Ямамото подпёр ладонями подбородок и улыбнулся. – Класс. Я даже не знал, что так можно сказать. Знаешь, ты даже ругаешься по-японски так красиво, плавно! Слушал бы и слушал. Но лучше, когда поёшь. Спой? – Чего? – опешил Мукуро. Его разноцветные глаза уставились на бейсболиста, не моргая. Тот подался вперёд. – Ну пожалуйста. Когда мне ещё выпадет шанс вживую послушать звезду? Вот умотаешь ты на гастроли, и что делать? – И что, прямо сейчас? – не поверил Хранитель Тумана, растерянно накручивая прядь ещё не высохших волос на палец. Такеши горячо закивал. – Ну ладно, блаженный наш… – У вас тут концерт по заявкам? Вижу, горло уже не беспокоит, – весело уточнил Рёхей, открывая дверь и заталкивая в столовую Ламбо. Тот сонно тёр глаза и печально моргал, но, едва заметил Мукуро, и его сонливость как рукой сняло. Туманник замолчал и щёлкнул пальцами, меняя освещение обратно на обычный электрический свет и убирая иллюзии, которыми сопровождал пение для полноты картины. – Концерт окончен, – сумрачно пояснил он и снова нахохлился, взял чашку кофе и, понюхав, брезгливо вылил в раковину. – Вот, всё остыло… Ямамото с готовностью включил машинку опять, чтобы сделать напиток для всех вновь прибывших. Рокудо, дуясь, стоял у стола и вертел в пальцах прядь влажных волос. – Ну, давай, рассказывай, – Сасагава приблизился к туманнику вплотную и попытался над ним нависнуть, что было, как всегда, бесполезно – Мукуро по-прежнему оставался одним из самых высоких Хранителей, по росту с ним мог сравняться разве что Такеши. Поэтому Рёхей медленно и угрожающе привстал на цыпочки. Иллюзионист не выдержал и хмыкнул в кулак, потом и вовсе расхохотался и, упершись кончиками пальцев в грудь боксёра, легонько оттолкнул. Тот, тоже рассмеявшись, отошёл к столу, где мечник расставлял чашки с кофе. Ламбо уже ковырял круассан, снимая слой за слоем воздушное тесто. Хаято шлёпнул его по руке, потребовав есть нормально, и, подперев рукой щёку, уставился на Рокудо. – Ну что натворил главный кошмар твоей жизни? Туманник скривился. – Мой главный кошмар умотал в неизвестном направлении, оставив здесь моего главного надзирателя и мучителя, с которым не сравнятся сами Вендиче. И что ж Савада его с собой не забрал, а? – Потому что он решил устроить отпуск себе, а не тебе или нам, – весело отозвался Ямамото, поставив перед ним свежий ароматный напиток и щедро сыпанув туда корицы. – Он отдыхает, а мы должны вкалывать и вкалывать, для этих целей к нам и приставлен Хибари. Ты бы без Хибари работал? – Нет, конечно, – фыркнул Рокудо, принюхиваясь к кофе и облизывая губы. – Но и с ним я работать не хочу! Как вообще можно работать в таких условиях?! – Так какие условия? Что он сделал? – в очередной раз спросил Рёхей. Иллюзионист принял очень оскорблённый вид. – Он сдёрнул с меня одеяло и облил ведром воды! Хаято страдальчески прикрыл глаза, осознав, как Кёя вывернул его слова. – Всё, на собрание я еду с Хром. А вы разбирайтесь тут сами. – Ну нет, я здесь с ним не останусь! – запротестовал Мукуро, но Гокудера стукнул кулаком по столу и рявкнул: – Я не собираюсь терпеть твои выкрутасы на официальном собрании людей, не имеющих отношения к мафии и Пламени! Я не хочу, чтобы ты вымещал свою злобу или обиду на мне или на акционерах. Почему из-за ваших постоянных склок должны страдать окружающие? Ведёте себя, как дети! Нет, даже хуже – в детстве вы хотя бы имели адекватную причину для своих драк, лучше б вы тогда друг друга и прикончили! – Это мне говорит человек, поставивший ловушку на инопланетян, – уязвлённо огрызнулся Рокудо. Хаято молча поднялся и покинул кухню. – Может, тебе правда не идти никуда? – предложил Такеши. – Съезди в город, проветрись, мы поймём. В конце концов, иллюзионистов у нас с лихвой, и ты вовсе не обязан выбираться на каждую встречу. – Хотите меня сбагрить куда подальше? – мрачно осведомился туманник, исподлобья уставившись на Хранителей. – Избавиться? Не доверяете? – Мы волнуемся, – пояснил Сасагава, задумчиво надавливая на круассан и наблюдая, как крошится слоёное тесто. – Ты на взводе, можешь не совладать с собой, так что тебе надо заняться чем-то, что снимет стресс. – Разрушить мир? – язвительно поинтересовался Мукуро. Такеши засмеялся. – Ну не преувеличивай, тебя не настолько сильно обидели. Максимум – расстрелять монстров в какой-нибудь игрушке. – Не люблю компьютерные игры, – поморщился иллюзионист. – Зачем они, если у меня есть Пламя Тумана? – Ну так иди и расстреляй мишень в тире, – предложил Рёхей. – В бар пока рановато. – А чего вы ко мне привязались? – внезапно вспылил Рокудо. – Почему не ведёте спасительные беседы с тем дебилом? Это он во всём виноват! – А с ним потом, – серьёзно проговорил Такеши. – Как раз потому, что он виноват – с ним дольше разговор. Вот с тобой закончим и монетку подбросим, кто пойдёт на растерзание разъярённому тигру. – Только тебя с линии огня спрячем, – хмыкнул Сасагава и придвинул тарелку с выпечкой поближе к туманнику. – Так что завтракай и иди, думай, куда тебе податься. – Если что, мы скажем, что ты по делам семьи уехал, – поддержал Ямамото. Мукуро посмотрел на них по очереди и промолчал, принявшись, наконец, за завтрак. Хранители тоже больше не приставали, да и Ламбо помалкивал – хоть он и любил всеобщее внимание, но на сей раз уловил, что лучше не высовываться. Наконец, иллюзионист допил кофе и встал, потягиваясь. – Я поеду с Хаято, – оповестил он, не глядя на остальных. – Пойду, переоденусь. Не скучайте тут без меня. Arrividerci! – Думаешь, всё будет нормально? – спросил Рёхей, когда Мукуро закрыл за собой дверь. Ямамото жизнерадостно кивнул. – Конечно! Давай думать, кто к Хибари пойдёт. – Давай я, – предложил Рёхей, – у меня с ним отношения нормальные. – У меня тоже, но не в отношениях дело, – покачал головой Такеши, – он же сначала нападёт, едва дверь откроется, а потом будет разбираться. – Реакция у нас обоих хорошая, но?.. – Сасагава вопросительно изогнул брови, понимая, что мечник не закончил мысль. И не ошибся. – Ты прав, «но». Твоя реакция – дать нападающему в глаз, а моя – парировать мечом. А у Хибари – тонфы. Мне идти безопаснее, в том числе и для Хибари. И вообще, – он дружелюбно улыбнулся, – я же Хранитель Дождя. Это моя работа – успокаивать людей. – Удачи, – пожелал ему Сасагава, – а мы с Ламбо пока решим, что скажем его отцу. Верно, Ламбо? Юный Бовино нарочито громко застонал, прекрасно осознавая, что сейчас его засадят за компьютер и заставят шерстить сайты вузов. Такеши, смеясь, потрепал его по волосам и выскользнул с кухни. В коридоре улыбка моментально исчезла с губ Хранителя, словно он снял маску. Ямамото торопливо зашагал в сторону комнаты Кёи, на ходу доставая смартфон и быстро просматривая оповещения – новых писем не было. Заговорщики решили провернуть свой план в то время, пока Реборн ушёл в отпуск, ведь на эти две недели он бросал телефон дома, не появлялся в мессенджерах и соцсетях и сваливал куда-то на пляж. Там покупал себе симку и простенький смартфон на время отдыха и отрывался за все годы своего проклятья. В общем, не сложно было догадаться, в кого пошёл Цуна. Разумеется, киллер сохранял резервную симку на экстренный случай и для тех же целей держал особый мейл. И номер, и адрес электронной почты имелся лишь у нескольких избранных, которые понимали, что просто так беспокоить бывшего Аркобалено в отпуске не стоит. И вот сейчас Такеши размышлял, насколько их случай экстренный и стоит ли оповещать о нём Реборна незамедлительно. Он уже отправил два письма на обычный адрес, чтобы киллер, если вдруг ему придёт в голову вернуться пораньше, сначала не сдал интриганов ученику (или, что ещё хуже, не возглавил – как натура увлекающаяся, он мог устроить случайно переворот в Вонголе), а потом не перестрелял бы Хранителей за то, что не удержали собственного босса. И вот теперь Ямамото периодически проверял, не ответил ли ему Реборн, и ломал голову над тем, воспользоваться ли секретным номером или не стоит. Бейсболист инстинктивно ощущал настроение семьи – словно собака, чующая запах беспокойства и раскаяния, витавший среди Хранителей. Гокудера, который испытывал чувство вины перед обожаемым Десятым сильнее всех и старался, чтобы без босса семья продолжала функционировать без изменений – пусть Цуна видит, что на них по-прежнему можно положиться, что они искупили свой проступок; Хибари, которого всё сильнее тяготило общество людей, но обострённое чувство ответственности не позволяло ему бросить всех и вся; Мукуро, который, несмотря на десять прошедших лет, всё ещё выпускал иголки при любом случае, поскольку подсознательно опасался, что от него отвернутся, и теперь без Цуны, как первого человека, принявшего его в семью, туманник любую неосторожную фразу воспринимал как попытку прогнать его; Ламбо, который, как самый младший, не мог полностью оценить ситуацию, в которую они вляпались, но никто ни в коем случае не должен был на него сорваться, иначе Бовино просто бы разревелся; и, наконец, Рёхей, который не мог позволить себе расслабиться, поскольку привык быть старшим братом, и поставил своей целью заботу о здоровье каждого из Хранителей, причём как физическом, так и душевном. Такеши был очень ему благодарен за поддержку и лавировал между друзьями, исправно выполняя свои обязанности как Дождя Вонголы. Однако он боялся, что может упустить тот момент, когда им потребуется помощь извне, ведь на все личные переживания молодых людей накладывались внешние испытания, которые так любезно обеспечил им любимый, но, как оказалось, очень мстительный босс. Погрузившись в размышления, мечник чуть было не прошёл мимо нужной двери. Натянув привычную улыбку, он громко постучался и позвал: – Хибари, это я! Можно войти? – он прислушался, но отклика не последовало. Может, Кёя выбрался в сад или на крышу? – Я вхожу! – он осторожно повернул ручку и, убедившись, что дверь открыта, толкнул её, пока не двигаясь с места. Ничего не произошло, но Такеши напрягся – он инстинктивно почуял опасность, словно вышел на след затаившегося зверя. Там, в глубине комнаты, засел хищник с железными зубами, готовый обрушиться на каждого, кто пересечёт границу его территории… Ямамото улыбнулся ещё шире и ступил за порог. Звякнула сталь, когда тонфа обрушилась на лезвие меча. Кёя отскочил назад, сверкая глазами, и Такеши, опустив оружие (но не пряча его), доброжелательно помахал рукой. – Привет! – А, это ты, – взгляд Хибари потух, и его обладатель устало рухнул в кресло. – Чего тебе? – Пришёл проведать. – Драться будешь? – Нет, я… – Тогда вали, – отрезал Хранитель Облака, поглаживая тонфы, которые бережно положил на свои колени. Однако Ямамото, привыкший к его выкрутасам, остался на месте. Кёя, осознав, что он не уйдёт просто так, снова почтил его своим вниманием. – Ну? Такеши, продолжая улыбаться, машинально постукивал лезвием катаны по полу и явно тянул время. Он знал, что даже без использования Пламени Дождя само его присутствие успокаивает Хибари. Тому это тоже было прекрасно известно, и потому Кёя, фыркнув, скрестил руки на груди – то есть, отпустил оружие, что само по себе являлось достижением. – Ладно, ладно. Чего тебе нужно? – Чувствую себя дрессировщиком, вошедшим в клетку к тигру, – тут же поделился с ним радостным открытием Ямамото. Хранитель Облака снова фыркнул. – Не строй из себя дурачка, я в эти сказки уже десять лет, как не верю. – Которые ты провёл в семье. И Мукуро в семье. Понимаешь? – Понимаю, – сумрачно отозвался Кёя, – но извиняться не буду, он нарвался. – Он всегда нарывается, – подтвердил Такеши. – Иначе он не был бы Мукуро. А ты до сих пор ведёшься на его провокации, между прочим. Хибари вздохнул и откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза. Ладони его без всякой угрозы покоились на подлокотниках как знак, что нападать грозный хищник пока не собирается. Ямамото помолчал и тихонько заметил: – Ты бы извинился, а? – Почему я? – ожидаемо взвился Кёя, но бейсболист не дрогнул, продолжая непринуждённо улыбаться. Бывшему главе ДК иногда казалось, что в такие моменты он чем-то похож на Фона. – Потому что на сей раз ты действительно виноват, – пояснил Такеши. – Мукуро был неправ с текилой, а тебе не следовало поливать его водой. Ты же знаешь, как он реагирует… спасибо, что трезубцем тебя не ткнул. – Я тоже удивился, – признался Хибари, отведя взгляд. – Думал, ну подерёмся с утречка, он и проснётся. Я же не знал, что он обидится! Он каждый раз реагирует иначе, по-новому. – Что поделать, – развёл руками мечник. Рокудо после тюрьмы Вендикаре недолюбливал холод и сырость, а уж если на него внезапно опрокидывали ведро холодной воды… словно прочитав его мысли, Кёя заметил в своё оправдание: – Но вода была тёплая. – Однако не менее мокрая, – печально отозвался Такеши. Хибари промолчал, и бейсболист попробовал с другой стороны. – Ну ты ведь не хочешь его взаправду убить? – Хочу, – серьёзно возразил тот, – но не могу. Я верю в мстительных духов. Вот уйду в монахи, научусь нечисть изгонять, тогда сразу и убью, и печать наложу, чтоб не вернулся. Ямамото с облегчением засмеялся – если Кёя грозился уйти в монахи, значит, всё было в порядке. Может быть, когда-то давно, когда главы монашеских орденов и высшие духовные лица имели огромное влияние на глав государств, Хибари бы и прельстила роль серого кардинала или главы шаолиньского монастыря. Однако сейчас, в современном обществе, грозному Хранителю явно не хватало бы власти. В отличие от Бьякурана, ему не нужен был весь мир. Даже целая Вонгола ему, как Занзасу, была ни к чему, ведь Хибари стремился не столько руководить, сколько делать то, что у него выходило лучше всего. А лучше всего у него, как ни странно, получалось именно руководить и драться. То есть, власть для него не являлась самоцелью, как для многих людей – это был инструмент для, как бы ни парадоксально звучало, служения народу, стране, правопорядку или чему-то ещё, что Кёя считал идеалом (главное – не вдаваться в подробности, какие там у него идеалы, и никто не пострадает). Правой рукой Цуны считался, несомненно, Гокудера, а вот карающей дланью, тонфы которой снились неугодным в кошмарах, являлся именно Кёя, упивающийся страхом, который он внушал. – Давай так: Цуна вернётся, а после ты хоть в монахи, хоть в отпуск, хоть на Марс. – На Марсе хорошо, – мечтательно заметил Хранитель Облака, разглядывая потолок. – Ни одного человека, единственное население – роботы. – Ну ты же не Спаннер, чтобы лететь на Марс ради роботов, – хмыкнул Такеши, бережно пряча меч в ножны. – И вообще, говорят, что через несколько десятков лет туда направят первых колонистов. К тому же, вдруг на Марсе есть жизнь? Хибари покосился на него. – А про космос-то мы со всеми этими коробочками и забыли. Нужно присоединиться к исследованиям. Могу поспорить, Джессо уже в курсе всего – может, даже финансирует проект… Бьякуран, получив воспоминания о будущем, пересмотрел свои взгляды и, можно сказать, взорвал преступный мир. Желая во всём быть первым, он изменил стратегию и при создании семьи Джессо отказался от приоритетного изучения коробочек, поскольку первенство отныне принадлежало Вонголе. От самих разработок он, конечно, не отошёл – одного из трёх ведущих изобретателей он взял в свою семью, того самого, который увлекался мистикой и мифологией. Второго финансировал Дино, а Верде работал на Вонголу. Часть исследований они вели вместе, что-то мастерили порознь, тем самым поддерживая конкуренцию между тремя семьями. Однако в той сфере, которую избрал для себя Бьякуран, ему не было равных: интернет и информация. Виртуозно продавая и покупая данные, он одним из первых вышел в даркнет и теперь едва ли не возглавлял киберпреступность. И если раньше более традиционные мафиозные семьи относились к нему с насмешкой (раньше информацией торговали одиночки вроде Фууты или небольшие сообщества, не являвшиеся отдельной семьёй), то вскоре все осознали, что Джессо неплохо устроился – за помощью к нему обращался каждый, даже те, кому помощь нужна легально, но за эту помощь приходилось дорого платить. Бьякуран знал всё, что знает интернет, и даже немного больше, и сам выбирал, хочет исполнять заказ или нет – причём его пристрастия никому постичь не удавалось. Единственными, кто всегда мог рассчитывать на помощь семьи Джессо, являлись две семьи: Вонгола и Джилио Неро, что, правда, не афишировалось ни одной из сторон. По никому не известной причине Бьякуран питал странную слабость к тем, кто его победил в будущем – может, потому, что ему не дали разрушить мир, потому что более жизнерадостного субъекта никто из Вонголы не встречал. Даже Ямамото не умел так искренне радоваться каждому новому дню, каждому шарику мороженого, каждой только что вышедшей игре, а Джессо всё это делал на полную катушку, как будто постоянно находился под какими-то препаратами. Хотя более правдоподобно звучала теория о том, что белобрысый ангел осознал свои ошибки и больше не хотел ссориться с теми, кто мог бы его одолеть – а вот дружить с ними себе во благо… так сказать, не можешь победить – присоединяйся и создавай новый план по захвату мира с поправкой на новых партнёров. Поскольку события несостоявшегося будущего хранились в тщательном секрете, прочие преступные группировки не знали о связи Вонголы и Джессо, что создавало иллюзию, будто у Вонголы, в принципе, есть конкуренты. Цуне нравилось общество Бьякурана, но к его содействию он прибегал только в крайних случаях, а долг сразу старался вернуть. В обычное время он ограничивался данными, предоставленными Хибари (зачастую этого оказывалось более чем достаточно), или обращался к Фууте, который так же, как и многие, был привязан к Цуне. Номинально последний не входил в состав Вонголы и не принадлежал ни к одной семье, но… в общем, как Бьянки и сказала, с Савадой-младшим семья достигла высот, о которых не мечтал даже Джотто. – Кстати насчёт Бьякурана, – Ямамото нахмурился, припоминая ежедневник босса, – тебе не кажется странным, что в расписании его нет? – Джессо сейчас не в Италии, – Кёя привычно прикинул примерные графики всех, с кем Вонголе приходилось взаимодействовать, – Он на недельной конференции в Германии, у них там сплав биологии и робототехники – имплантаты, кибер-конечности, наночипы и прочие прелести, от которых он без ума. – Бьякурану только дай вмешаться в цепочку ДНК, – засмеялся Такеши. – Если Верде – безумный учёный прошлого века, то он – безумный учёный этого. Ему необязательно ходить в белом халате, очках и с взъерошенными волосами, он будет в модном костюме щёлкать мышкой. Главное – направить усилия в безопасное русло. Он же, ты говорил, рванул туда с форума по атомной энергетике? И как он всё успевает? Если благодаря параллельным мирам, то я тоже так хочу! – Тебе всё равно не поможет, ведь бейсбола много не бывает? – иронично изогнул бровь Кёя, чем вызвал новый приступ смеха. – Во всяком случае, до субботы можно о нём не беспокоиться, он от обожаемых биотиков – или как их там – до выходных не оторвётся. И это хорошо, потому что он явно бы нас спалил. – Ты так про каждого говоришь, – беззаботно откликнулся Ямамото, – а мы вон, уже два дня продержались! – Два дня, – напомнил Хибари, – а я уже на взводе и смертельно поругался с Мукуро. – Не смертельно, – успокаивающе поднял руки мечник, – ты извинишься, и вы пожмёте друг другу руки и помиритесь. – Ты говоришь так, словно мы дети малые! – возмутился бывший глава ДК, но Такеши справедливо парировал: – Когда вы были детьми малыми, такое бы не прокатило. А сейчас, когда вы взрослые, серьёзные люди, вы уже понимаете, насколько глупо себя иногда ведёте… Пока он говорил, в открытое окно влетел Хибёрд и, покружив под потолком, опустился на голову хозяина, где уютно устроился в гнезде из волос, словно подтверждая взрослость и серьёзность Кёи. Ямамото уже давно научился наблюдать за подобным процессом не моргнув и глазом, чтобы в этот самый глаз не схлопотать. – Ладно, где он? – проворчал Хранитель Облака, не шевелясь, чтобы не потревожить любимую птичку. – Пока я не успел передумать. Такеши покосился на часы. – Боюсь, они с Гокудерой уже ушли. Он обещал не выделывать фортели… ну, не обещал, а я так надеюсь. – И ты ещё тут? – Хибари широко распахнул глаза и подался вперёд. Хибёрд взмахнул крылышками и строго чирикнул, поддерживая негодование хозяина. – Немедленно оставь меня в покое и не трогай, пока он не вернётся! – Ладно, ладно! – хохоча, как подросток, бейсболист выскочил за дверь, оставив Хранителя Облака наедине со своим зверинцем – за неимением жертв Кёя успокаивал нервы исключительно пернато-пушистым антистрессом.