Нашествие Брутов?

Из ежедневника Савады Цунаёши, десятого босса семьи Вонгола: Среда, 12:00 – собрание акционеров – Ну что? – встретил Рёхей друга закономерным вопросом. Хранитель Солнца сидел в гостиной, зорко наблюдая, как Ламбо безрадостно лазает по вкладкам для абитуриентов. Устроиться в любой вуз и на любую специальность проблемой не было. Проблемой было добиться от Ламбо, на какую специальность он вообще хочет. Такеши уселся рядом с подростком и любознательно покосился на экран. – Прогнал он меня. Ну, мириться согласился, а потом прогнал, потому что я сказал, что Рокудо уже ушёл. Он ведь ушёл? – Ага. Пришлось минут пять уламывать Гокудеру, чтоб с собой взял. Согласился при условии, что Мукуро ни разу не попросится за руль, – хмыкнул Сасагава и без всякого перехода обратился к Ламбо. – Ну, может, химия? Классно же, всё взрывается, плавится… взрывается… и… ну… – Взрывается, – подсказал Ямамото. – Да! Прикольно же, – закивал боксёр. – Цуна сказал бы, что только химика нам в семье и не хватает. – Нам много кого не хватает, – возразил Такеши, – например, у нас нет микробиологов. Или фигуристов. Или… – Или микробиологов-фигуристов! Ты прикинь – на льду, да с микроскопом… а, Ламбо? – Рёхей с надеждой посмотрел на подростка, но тот упрямо замотал головой. – Ну и ладно… будем думать. – Надо решить до вечера, – напомнил Такеши, – чтоб Бовино-сану какие-то конкретные предложения высказать… да-да, – он строго посмотрел на приунывшего Ламбо, – а то отправит тебя папа на юриста или филолога, просто чтоб хоть какое-то образование было! – Проследишь за ним? – поинтересовался Сасагава, поднимаясь и потягиваясь. – Мне на тренировку надо. Пока время свободное… – Хорошо, – с лёгкой завистью согласился Ямамото. – А со мной никто не играет… – Я с тобой поиграю, – самоотверженно предложил боксёр, – вечером. Защиту надену и поиграю. – Лучше доспехи, – весело бросил ему вслед Такеши и повернулся к Ламбо. – Ну? Может, тебе ещё раз тест на профориентацию какой написать?.. – Хибари-сан, вы очень злитесь на учителя? Кёя поднял голову и тяжело уставился на заглянувшую в комнату Хром. Та печально хлопала глазом. – Твой учитель – идиот, – дежурно высказался Хранитель и отошёл от подоконника, где репетировал с Хибёрдами очередную песню. Судя по деловито скакавшим птичкам, ещё и с хореографией. – Хром, я к тебе, конечно, хорошо отношусь, но какого… чего тебе надо? – Я вам чай принесла… – девушка стеснительно вошла внутрь, выставив перед собой поднос с чайником и чашкой. Кёя вздохнул. – Поставь на стол. Хром, я же понимаю, что ты пришла из-за Мукуро. Ну извинюсь я, извинюсь! Иди, гуляй, пока свободная минутка есть. Или ты как Савада скажешь, что он не со зла? – Босс никогда такой ерунды не говорил, – серьёзно поправила его Докуро, аккуратно освобождая поднос от посуды. А вот уточнять, со зла Рокудо или не со зла, благоразумно не стала. – Тогда зачем ты пришла? – резонно переспросил Хибари, отметив, что чашку она принесла всё-таки одну. Хром замерла, зажав поднос подмышкой и разглядывая носки туфель. Одета она была в обычный строгий тёмно-малиновый костюм – юбка до колена и застёгнутый на все пуговицы пиджак. Девушка предпочитала в повседневности деловой стиль, зато на званом вечере никто не мог угадать, в каком она придёт платье, потому что наряды ей подбирали и Мукуро, и Бьянки, и подружки, да и сама Наги неплохо справлялась. Когда Кёя смотрел на неё, ему иногда приходила на ум строчка книжного пророчества «…и зацветёт сухое миндальное дерево»(*), поскольку Хром буквально расцвела на их глазах, из забитого ребёнка став настоящей красавицей. Да и учитывая, что в книге было невинное дитя, оплакавшее неупокоенного призрака и помолившееся за его душу, подарив свободу… в общем, аналогия напрашивалась сама собой. Правда, это невинное дитя способно расплавить мозг любого, кто её обидит. И ссориться с ней опасалась вся Вонгола. Включая того самого неупокоенного призрака. Причём остальные не лезли не только из-за мстительного Мукуро – просто никто никогда не знал, каким боком выйдет обида раскрывшейся во всей красе иллюзионистки. – Я… – Хром подняла голову и завела прядь волос за ухо. Она не волновалась, просто не знала, с чего начать. – Хибари-сан, поговорите с Мукуро-сама по поводу рубина! – Глаза Демона? – опешил Кёя, ожидавший чего угодно, но не этого. – А что с ним не так? Он тебе не понравился? – Очень понравился, – девушка вздохнула и нервно покрутила на пальце кольцо – не Вонголы, которое сейчас забрал Рокудо, а обычное кольцо Тумана. Правда, высшего класса – пару таких сделали специально для иллюзионистов семьи, потому что после очередного перерождения из серёг в более привычный артефакт реликвию Джотто уже нельзя было держать сразу у двоих, да и не хотелось разделять силу. Вообще с ними немного неудобно получилось, особенно перед Первым поколением. Снова пришлось искать Талбота, упрашивать его взяться за работу, отгонять Верде, желавшего поставить эксперимент над драгоценностями, слушать шуточки Мукуро по поводу Спейда и бижутерии Вонголы и Кёи, который парировал ему по поводу серёжек… в общем, когда старик вернул им обновлённые цельные и красивые реликвии (внешне даже похожие на те, которые Цуне достались – его это несказанно обрадовало, поскольку он очень опасался, что встреча с Джотто у него была далеко не последняя), все вздохнули спокойно. А так туманники постоянно носили кольца-близнецы (их так прозвали, поскольку для их создания использовали один крупный камень) и драгоценность Вонголы передавали друг другу по какой-то своей очерёдности, известной только им. – Так если нравится – о чём мне говорить с Мукуро? – осторожно поинтересовался Хибари, не совсем понимая, что от него хочет гостья. Та подняла голову и твёрдо взглянула на собеседника. – Мукуро-сама уважает вас и прислушается к вашим словам! – Хранитель проглотил язвительный ответ по поводу разницы между «прислушиваться к словам» и «иногда слышать, что он говорит», решив не перебивать Докуро. – Скажите ему, что я не смогу надевать рубин в свет! Он слишком узнаваем. А огранить его, расколоть… это же… это же кощунство, камень слишком красив! – А что, Мукуро хочет, чтобы ты его носила за пределами семьи? – не поверил своим ушам Кёя и прикрыл лицо ладонью. – Вот придурок… да нам его даже в преступном мире светить нежелательно, по крайней мере, пока шумиха не уляжется! Хотя мафия, конечно, не сможет осудить нас за кражу – тем более, этого Грассо только дурак ещё не обкрадывал: и монеты древние таскали, и рукописи, и серебро старинное, и даже самовар золотой упёрли однажды, но всё-таки… наглеть-то не надо! Полиции мы такую ересь втереть не сможем, у меня лично есть чувство собственного достоинства. Хром молча кивала на каждую его фразу и вертела кольцо. Наконец, Хранитель Облака выдохся и, налив себе чая, глотнул, чтобы промочить горло. Докуро умоляюще посмотрела на него. – Ладно, ладно. Я поговорю с Мукуро… – Кёя задумчиво побарабанил пальцами по столу. – Тебе хоть камень нравится? – девушка торопливо закивала. – Ну и хорошо. Что-нибудь придумаем, не переживай. – Спасибо! – Хром улыбнулась и подалась вперёд, но Хибари вовремя выставил перед собой ладонь. – Так, знаю я эту твою привычку! Только не надо меня целовать! Докуро хихикнула и ускользнула к выходу. На пороге она, правда, задержалась и, обернувшись, лукаво подмигнула и послала Кёе воздушный поцелуй. Хранитель машинально прижал пальцы к щеке, ощутив там тёплое прикосновение, и быстро повернулся к зеркалу – на коже отчётливо отпечатался бледно-розовый след губной помады. Чёртовы иллюзионисты, беззлобно подумал Хибари, прислушиваясь к удаляющемуся звонкому смеху в коридоре. Когда телефон зазвонил, Ямамото, приняв вызов, услышал из динамика голос Цуны «Всё нормально, еду» и едва не выронил трубку. Потом он сообразил, что звонок поступил с номера Гокудеры, а Мукуро наложил достаточно сильную иллюзию, чтобы обмануть не только людей, но и технику – здания и дороги сейчас были напичканы камерами. – Замечательно, ждём, – улыбнулся он с колоссальным облегчением – если бы их кто-то раскусил или Рокудо натворил дел, Хаято молчать бы не стал. Смартфон одарил мечника короткими гудками. – Гокудера-сан? – спросила Хром, оторвавшись от планшета. Она сидела в кресле, подобрав ноги, и проверяла маршрут турне Мукуро по Европе. Аккуратные туфли-лодочки ровненько стояли рядом. – Я распоряжусь насчёт обеда. – Да сиди, ты делом занята, – отмахнулся Такеши и закрыл ноутбук, поскольку ему уже порядком надоело рыться в документации. – А то Мукуро придёт и с тебя спросит, что ты тут творила в его отсутствие. – Список городов уже давно утверждён, – отозвалась девушка, заблокировав планшет, и закрыла глаз, отдыхая. – Мукуро-сама на всякий случай уточнял у босса, не нужно ли ему куда-то срочно. Заплатили бы неустойку, но дела семьи важнее… – Не боишься его одного отпускать? – полушутя, полувсерьёз уточнил мечник. Докуро приоткрыла глаз и ласково улыбнулась. – Он не один будет, он с ММ. Иллюзионист с подбором кадров не заморачивался – Хром и ММ являлись для него и гримёрами, и агентами. Он бы разделил их обязанности более логично, предоставив каждой одну должность, но мафиози твёрдо решили, что раз уж в Вонголе два Хранителя Тумана, то одному просто необходимо всегда быть при Цуне. Поэтому уехать куда-то вдвоём для Мукуро и Наги практически не представлялось возможным – только вместе с любимым боссом. Докуро прекрасно справлялась со своими обязанностями даже на расстоянии, зато ММ бегло владела многими языками и любила путешествовать, легко разбираясь с внештатными ситуациями на месте. Близкими подругами девушки так и не стали, однако рыжая француженка давно перестала обижать Хром: во-первых, это стало попросту опасно, а во-вторых, сам камень преткновения как-то перестал быть таким уж краеугольным. Подростковая влюблённость в плохого парня у ММ прошла, оставив лёгкий налёт романтики, деловые отношения и право перемывать Рокудо косточки, сидя с Хром за чашечкой кофе. Иллюзий насчёт Мукуро девушка давно не питала, а потому даже немного жалела младшую подругу, не понимая её отношений с туманником. В принципе, никто их не понимал. Гокудера с Хибари пытались что-то постичь, привлекая концепцию инь-ян, перерождения и Фона и чертя пятичленную модель мира, однако оба всё же склонялись к тому, что о голову Рокудо лучше разбить вазу и больше не пудрить мозги окружающим. Но Хром лишь кротко улыбалась и продолжала жить так, как ей удобнее, никому не открывая своих мыслей. Бесконечная мыльная опера о взаимоотношениях двух иллюзионистов грозила лет через пять-десять по количеству зрителей приблизиться к трагикомической драме Фона и Вайпер. Такеши вздохнул, сочувственно поглядывая на девушку – мысли о том, что неплохо бы чем-то запустить в Рокудо, чтоб он перестал гулять и остепенился, приходила в голову даже ему. К счастью, мысль об этом посещала даже самого иллюзиониста, поэтому он никогда не доводил окружающих до попыток отвести себя насильно под венец. К сожалению, мысль надолго не задерживалась, поэтому добровольно он никуда тоже не шёл. А кто-то однажды и вовсе обронил, что Хром всё терпит, потому что совсем не любит Мукуро. Кто это сказал, вспомнить так и не удалось, однако это заявление сильно не давало покоя всем неравнодушным. Пока Ямамото предавался размышлениям о любви и сложных взаимоотношениях полов, Докуро уже ускользнула на кухню, оставив после себя лёгкий флёр тёплого аромата пряностей и сандала. – Вот смотри, как старшие себе шишки набивают, учись на чужих ошибках и ищи себе нормальную, адекватную жену, – нравоучительно обратился бейсболист к Ламбо. Тот скептически изогнул одну бровь. – Я уже вижу, как не надо. А можно мне хотя бы один пример, как надо? Такеши послушно задумался, перебирая все знакомые пары. – Ищи себе жену, чтоб как Нана-сан. – Таких нет, – печально отозвался Бовино, – во всяком случае, я не встречал. – Ты ещё маленький, – философски предположил Ямамото, – и девочки, которых ты встречаешь, тоже маленькие. Но если использовать Нану-сан и Емицу-сана как пример брака, то это тоже не самый удачный пример. – Вот именно, – проворчал Ламбо, решительно отпихивая свой ноут и скрещивая руки на груди. – А такую жену, как Хана, я не хочу! Мечник засмеялся. – Злопамятный ты, Ламбо. – Не злопамятнее Бьянки! – Бовино ясно дал понять, что старые обиды он не забудет. Во всяком случае, до первой конфеты. Впрочем, как Хана, так и Бьянки свою вину загладить не стремились – ну было и было, сам виноват. Правда, сложно сказать, в чём именно, но женская логика подсказывала, что главное – оскорбиться первой. Вернулась Хром, мимоходом погладив подростка по кудрявым волосам, и тот мигом растаял и перестал дуться. Докуро обладала каким-то мистическим воздействием на детей, почти таким же, как Мукуро, только без помощи Пламени. Наверное. – Как там Фран? – поинтересовался Такеши. – Сидит тише воды, ниже травы, не высовывается. Задумал что-то? – Учится, – откликнулась девушка. – И страдает. По-моему, он уже начал писать мемуары. Или книгу «Тысяча и один способ испортить жизнь окружающим». Я не знаю, он мне не показывает. Но явно не диплом. – Да напишет он всё в последний день, все так делают, – успокоил её Ямамото. – Меня больше волнует очередная практическая часть его работы… Ламбо громко и душераздирающе вздохнул. К особняку подъехал автомобиль и протяжно прогудел, оповещая о своём присутствии. Хранители высыпали в прихожую, чтобы встретить долгожданных коллег. Дверь открылась, впустив Саваду-младшего, сосредоточенно потиравшего переносицу. Пока все растерянно оглядывались в поисках Мукуро, Пламя Тумана потихоньку рассеялось, обнажая уставшего Гокудеру. По удалившемуся шлейфу иллюзии выяснилось, что невидимый Рокудо удалился вглубь особняка, даже не поздоровавшись. Хром, выждав немного, тихо направилась за ним. – Я даже не знаю, что именно спрашивать, – огорчённо проговорил Ямамото. Хаято встрепенулся и поморгал, пытаясь расслабить глаза. – Насчёт собрания – всё прошло на удивление гладко. Правда, приехал Тимотео-сан… – Хранители шумно вздохнули, – но всё в порядке. Он подошёл ко мне перед началом и спросил, как я себя чувствую. – Вария, – переглянулись Рёхей с Такеши. Хранитель Урагана кивнул. – Не знаю, что они напели дону – в каких красках, под каким соусом и при каких обстоятельствах, ведь Вария не любит ему докладываться без повода, а уж жаловаться и вовсе ниже их достоинства. И тем более не знаю, что Мукуро сделал с моим лицом, но голос, которым я говорил, определённо получился таким слабым и утомлённым, что я удивлён, почему мне на месте не вызвали неотложку. – Ты знаешь, судя по твоему виду, к концу собрания ему уже не потребовалось накладывать подобную иллюзию, – сочувственно заметил мечник. Гокудера покосился на зеркало и поджал губы. – Да знаю, что я плохой актёр! Хорошо, что мне особо ничего делать не пришлось, просто слушал, записывал. Но напряжение колоссальное! Не понимаю, как Мукуро и Хибари удаётся врать так непринуждённо? – Мукуро живёт своим враньём, а Хибари искренне уверен, что если он лжёт, то во благо. Так что совесть их не гложет, – Такеши улыбнулся и приобнял приятеля за плечи. Тот поморщился. – Совести у них нет в принципе – глянь, что они устраивают! Однако я имел в виду, что они не ощущают никакой скованности, как бы… – Не боятся, что их раскроют? – предположил Рёхей. – Что им за это будет? Мукуро продолжит изворачиваться, потому что ему просто так нравится, а Хибари при случае двинет в глаз. Не переживай, всё кончилось – и хорошо, давайте обедать! – Правильно, ты молодец! – похвалил бейсболист и потащил Гокудеру в столовую. Хранитель вяло засопротивлялся. – Ты что, не хочешь есть? – Я голоден, как волк, но для начала я бы хотел принять душ и переодеться. Вы не представляете, какая там жарища, даже с кондиционером! Или это я слишком волновался… а вы, – он грозно посмотрел на Хранителей, – разберитесь с нашими клоунами. Мукуро за всю дорогу не то, что за руль не просился – вообще сидел так, будто его нет в машине, не видно и не слышно. Я испугался, что он остался в городе, но он окно приоткрыл, чтобы закурить. – А как ты догадался, что он закурил? – любознательно поинтересовался Ямамото. – Сигарета в воздухе зависла? – Дымом запахло, – фыркнул Хаято, сбрасывая его руку с плеча и ослабляя галстук. Несмотря на то, что всё утро он провёл под иллюзией, он всё равно по привычке надел строгий костюм и застегнулся на все пуговицы. – Его любимые, ароматизированные. И как он курит такую гадость? Воняет вишней. И он бы не стал открывать окно из-за жары – работал кондиционер. Давайте, вы у нас Солнце и Дождь – выполняйте свои обязанности. – Уже частично, – миролюбиво улыбнулся Такеши и повернулся к Сасагаве. – Ну что, ты к Мукуро? – Ну да, ты уже укрощал диких животных, – подмигнул тот, – а я побуду заклинателем змей. – И вы клоуны, – беззлобно проворчал Гокудера, – цирк, а не мафия. Ну удачи вам, что ли… Рёхей прогулялся по этажам, разыскивая Рокудо, и обнаружил его в комнате отдыха. Туманник лежал на диване, положив голову на колени Наги и закрыв глаза. Девушка ласково гладила его по волосам и что-то тихонько напевала на родном языке. Японец напряг слух и уловил знакомые слова детской колыбельной. Сасагава тактично кашлянул в кулак, привлекая внимание к своей персоне. – Скоро обед будет готов. Ты пойдёшь? Мукуро приоткрыл один глаз. К сожалению, правый, так что посетителю показалось, будто его окатило алой волной света. Чего бы ни добивался этим взглядом иллюзионист, но Рёхею всегда вспоминалось, как в супермаркете пробивают товары, высвечивая красненьким штрихкоды. Когда-то давно Такеши и Рёхей «поделили» между собой Хранителей: в случае очередной серьёзной ссоры двух смертельных врагов Ямамото шёл к Кёе, а Сасагава – к Мукуро. Иллюзиониста бесило, если его пытались успокоить, в то время как бурлящая жизнерадостность Хранителя Солнца ставила его в тупик. И наоборот, напор и энергия боксёра заставляли Хибари в моменты злости уйти в глухую оборону, а мягкая сила убеждения Такеши помогала усмирить его буйный нрав. Были, конечно, и другие причины. Как часто жаловался поначалу Цуна, все Хранителя оказались зациклены на нём, именно босс являлся связующим звеном, в то время как Гокудера не признавал больше никого, туманник подчёркивал, что он тут временно, а бывший глава ДК и вовсе заявлял, будто он в Вонголе исключительно по просьбе Реборна, попросившего приглядеть за учеником. Что самое интересное, из всех троих как раз Кёя оказался наиболее открыт для контактов – правда, только с Ямамото и Сасагавой, которых знал с детских лет. Хаято постепенно оттаивал, взрослея и понимая, как глупо выглядит его бунт – кроме того, если прекрасный Десятый любит и уважает этих людей – может, не такие уж они и идиоты? Сложнее всего было, разумеется, с Рокудо. Причём, что самое обидное для окружающих, проблема оказалась в рамках, в которые он сам себя загонял: от природы свободолюбивый и стремящийся к независимости, он почему-то ограничивал себя, замыкаясь в пределах какой-то идеи, вбитой себе в голову. Цуна вскоре проницательно уловил, что вся беда в том, что Мукуро попросту боялся быть отвергнутым. Например, он твёрдо верил, что ни Такеши, ни Хаято не простят его за события в Кокуё-ленде – сам-то он, например, Спейда прощать не собирался. Так что Рёхей оказался как нельзя кстати – он в той заварушке не участвовал, тело его туманник не занимал, а сестра боксёра приходилась хорошей подругой Хром. Так совместными усилиями и выцарапывали иллюзиониста из его скорлупы, что вышло тяжелее и опаснее, чем выманивание раненого загнанного зверя из его логова. К счастью, оба спортсмена Вонголы испытывали определённый азарт и не собирались отступать перед брошенным вызовом. Постепенно успокоился и Гокудера, да и Ламбо привязался к иллюзионисту, поскольку Пламя Тумана, как выяснилось, можно использовать и в мирных, а то и развлекательных целях. Что творилось между Мукуро и Хибари, никто понять так и не смог, однако, несмотря на их вечные разногласия, именно Кёя понимал недруга как нельзя лучше. Сейчас же все Хранители осознавали – кто умом, а кто сердцем, – что Савада оставил их не просто так. Ему необходимо было убедиться, что его окружение научилось взаимодействовать без его помощи, и на то, чтобы доказать это, им была предоставлена неделя. И они не должны подвести босса. – Я не голоден, – пробормотал Рокудо, прикрыв глаза. Забыл, с кем имеет дело – ни запугать, ни прошибить неиссякаемый оптимизм Сасагавы не удалось бы и десяти туманникам. Боксёр подошёл поближе, сообразив, что у Мукуро начался очередной приступ паранойи, замешанной на детской травме и приправленной жалостью к себе с щепоткой острой ненависти к окружающим. – Хорош хандрить, – дружелюбно позвал Рёхей. На сей раз иллюзионист соизволил открыть нормальный, синий глаз. – А не пойти ли тебе… – Пошли вместе! – Дебил. Хром умоляюще посмотрела на Хранителя Солнца и нежно провела по волосам учителя. Сасагава решительно встряхнул туманника за плечо, так что тот едва не полетел на пол. – Полегче, медведь! – возмутился он, садясь на диване. Рёхей протянул ему ладонь, предлагая помочь подняться, но Мукуро отпихнул её и демонстративно скрестил руки на груди. Боксёр против подобного прозвища не возражал. – Нравится страдать? – А если и да? – На сытый желудок страдать приятнее, – убеждённо заявил Сасагава. – особенно после десерта. Сегодня панна-котта. Рокудо был без ума от нежного лакомства со сливками, но сегодня он насупился и вжался в спинку дивана. – Не хочу. – Что, извинения Хибари слаще самого вкусного десерта? – Да ну этого stupido… – иллюзионист закусил губу, и до Рёхея дошло, что тот под агрессией прячет не обиду, а чувство вины. – Выкладывай, – велел он. – Ты что, открыл клетку с его любимыми канарейками, и те разлетелись по всему острову? – Да говорю же, ну его! Не в нём дело! – Мукуро в бессилии прижал пальцы к вискам и притих. Вместо него тихо заговорила Хром: – Пока Мукуро-сама был на собрании, мне позвонили как его агенту. Мукуро-сама прошёл кастинг, и его официально пригласили сниматься в том фильме. – Это в той фэнтази-сказке? Ну так я поздравляю тебя! – просиял Сасагава, но иллюзионист почему-то не разделил его радости – напротив, он прикрыл глаза и принялся раскачиваться на диване. – Я же не думал, что я реально пройду! Я так, в шутку… я же не актёр! – Ты лучший актёр, которого я видел, – убеждённо возразил Рёхей, не понимая, откуда у самовлюблённого туманника могла взяться такая неуверенность в собственных силах. Рокудо закрыл лицо ладонями и замер скорбным истуканом. Хранитель Солнца вопросительно глянул на Наги, но та лишь вздохнула. – Я не могу ходить на съёмки, – свистящим шёпотом пояснил иллюзионист, выглядывая сквозь пальцы. Сасагава немного помолчал, ожидая продолжения, но его не последовало, и пришлось думать самому. – Из-за гастролей не успеваешь? – Нет, я вернусь к середине. Они готовы начать съёмки сцен с моим героем до моего отъезда, а продолжить – после возвращения, в перерыве занявшись другими. – Тогда в чём дело? – продолжил гадать Рёхей. – Ты что, химичишь с Пламенем Тумана во внешности, и из-за камер тебе придётся поддерживать иллюзию весь день? – В моей внешности нет Пламени! – даже обиделся Мукуро. – Хотя мне придётся его использовать, чтобы правый зрачок видно не было… – Лучше линзу, – посоветовала Хром, но Рокудо уже запустил пальцы в волосы и протяжно, но тихо взвыл: – Какая разница, если я всё равно не могу сниматься?! – Тебе какой-то контракт запрещает? – осенило Сасагаву, но Наги решительно замотала головой и неожиданно сердито выпалила: – Ему собственная дурость запрещает! – боксёр округлил глаза, не ожидавший от хрупкой красавицы, обожавшей своего учителя, такой прямолинейности. – Он считает, что босс запретит, а босс уже дал согласие на кастинг и вообще! Да, я слышала, как вы говорили тогда по скайпу! – с вызовом закончила она и насупилась. – Босс неплотно прикрыл дверь, и я… это даже не подслушивание, я просто проходила мимо! А если и подслушала, то что плохого?.. – Цунаёши не будет до конца недели, а ответ надо дать сегодня до вечера, – пояснил туманник, не обращая внимания на слова любимицы – иначе бы тут же заверил, что в подслушивании нет ничего крамольного. Судя по тому, что он назвал босса по имени, Мукуро был скорее расстроен, нежели разозлён. Он имел привычку обращаться к Хранителям по фамилии в случае досады или ярости, исключение составляли только Кёя, у которого, как выражался сам иллюзионист, всё всегда было не как у людей, и Ямамото, которого почему-то все звали по фамилии. – Так в чём проблема? – не понял Рёхей. – Соглашайся, босс потом похвалит. Что он, против будет, что ли? Да он только обрадуется, что ты делом займёшься! – Но я не могу! – разноцветные глаза дико уставились на собеседника. – А как же… как же… семья? Сасагаве хватило самообладания и совести ничем не выдать своего изумления. Сначала Хранители привыкли к тому, что Мукуро стал частью Вонголы, потом он сам привыкал к этой мысли, но своего пренебрежения к мафии и всему, что с ней связано, туманник никогда не скрывал и даже всячески подчёркивал. Когда им было лет по 17-18, они проводили большую часть времени вместе на подземной базе Намимори, чтобы привыкнуть друг к другу, Мукуро вёл себя особо вызывающе – провоцировал на конфликт, подстраивал пакости и всячески проверял на вшивость, считая, что они все только прикидываются друзьями. Рёхей относился к его выходкам снисходительно, в особо тяжёлых случаях давая в глаз, а потом сам же и вылечивал фингал – причём неизвестно, что возмущало Рокудо сильнее; Цуна грустно вздыхал и проводил очередную воспитательную беседу, смысла в которой было ещё меньше, а страданий – больше; Ямамото в принципе нереально было вывести из себя, он всё принимал за весёлую шутку, что особо бесило иллюзиониста; Ламбо сразу ударялся в слёзы, и успокаивать его приходилось всей Вонголой; Кёя, разумеется, моментально лез в драку, и такую реакцию Мукуро считал самой адекватной, хотя это его к воссоединению с семьёй не приближало. Хуже всего себя вёл, как ни странно, Гокудера, воспринимавший Рокудо как прямую угрозу Десятому и в принципе как нечто совершенно в Вонголе лишнее. После очередной «шутки», переходящей все границы, он в сердцах ляпнул, что туманнику не место не только в мафии, но и вообще в обществе, никогда не поздно сдать его в психушку, а лучше – обратно в Вендикаре, да и идея выдать ему кольцо Вонголы изначально была дикой и дебильной, простите, Десятый, при всём уважении к вашему отцу – просто недальновидной. Иллюзионист знатно с ним тогда поругался, а наутро исчез. Испарился, оставив после себя на тумбочке только серьги, бывшее кольцо Деймона. Разумеется, вся Вонгола была поставлена на уши – куда мог пропасть подросток из тихого городка ночью, при условии, что он всю жизнь привык скрываться, знал окрестности Намимори как свои пять пальцев и вообще являлся иллюзионистом. Вот тогда-то Цуна и приобрёл славу ищейки, буквально идя по следу беглеца. Точнее, он нарезал круги в небе над Намимори, прислушиваясь к своим ощущениям, ведь он чувствовал, если Мукуро находился где-то поблизости. О чём они говорили, когда Саваде удалось найти туманника, никто не знал – все сбежались на место обнаружения, когда угрюмый Мукуро уже согласился вернуться. Как ни странно, позже выяснилось, что сбежать ему помог Хибари, удивившийся на последовавшие следом претензии – разве это не то, чего добивался Хаято? Чем вызвана столь неожиданная тяга выполнять приказы Гокудеры, объяснять он не стал, но все тогда твёрдо уяснили, что между двумя врагами взаимопонимания больше, чем между всеми членами семьи. Это приводило Цуну в отчаяние. Прошли долгие годы, и иллюзионист впал в другую крайность – он привязался к новой семье и готов был ради неё на всё. Как сейчас выяснилось, слишком на всё. Сасагава взял стул и, развернув его спинкой к дивану, уселся верхом, скрестив ноги под сидением и устроив локти на верхней перекладине. – Давай по порядку. Я не Хибари, чтобы понимать твои заскоки с полуслова, и тем более не Цуна, чтобы разбираться в твоих терзаниях с одного проникновенного взгляда. Я обычный боксёр, и некоторые вещи мне нужно объяснить через рот. Ну? Рокудо тоскливо вздохнул и воспользовался этим несовершенным способом общения. Оказывается, Мукуро всегда хотел стать актёром. Нет, ну когда перехотел уничтожать мир. Нет, это не значит, что он совсем расхотел, но мир можно разрушить и позже. Однако работа актёра – это постоянные съёмки, напряжённый график, причём место работы там, где решит режиссёр. А если он, Рокудо, внезапно понадобится Цуне?! Как певец он отчитывается только перед своими агентами, а агенты являются частью Вонголы. Мукуро в любой момент может отправиться в любую страну, построить гастроли так, как нужно ему и Саваде, и время репетиций он выбирает исключительно сам для себя. Короче, он сам себе хозяин! А с фильмом… если он пару раз рванёт со съёмок по делам мафии, его же просто уволят. А не рвануть он же не может!.. – Так-так-так, стоп! – прервал эти излияния Рёхей, выставив ладони вперёд. Рокудо послушно заткнулся и вопросительно уставился на него. – И тебя волнует такая ерунда?! – Это не ерунда! – оскорбился туманник и снова вжался в спинку дивана, хмуро поглядывая исподлобья. Сасагава прикусил язык и устыдился – ещё лет семь назад он зарёкся употреблять это слово к чему-то, что волнует его друзей. Хранители были слишком разными, каждый со своими тараканами, и если тебя не убили за твои заскоки – значит, будь добр, терпи закидоны остальных. В разумных пределах, конечно. С Рокудо было тем сложнее, что любое неосторожное слово или поступок могли вернуть взаимоотношения с ним к моменту первой встречи, разом перечеркнув годы совместной работы. Как грустно шутил Цуна, в этой игре отсутствует кнопка сохранения. – В смысле, я имел в виду… какая ерунда, что скажет Цуна, – неловко попытался выкрутиться Рёхей. Туманник скептически изогнул бровь, как бы говоря – ну мы-то с тобой оба знаем, что именно ты хотел сказать. – Так, ладно. Как дипломат я в пролёте, мы оба это знаем, так что давай я выскажу тебе всё, что думаю по этому поводу. – Мда? – Мукуро, ты дурак, – отчитал ошарашенно моргнувшего иллюзиониста Рёхей. – Дурак вот уже… восемь лет, когда там в Италии совершеннолетие наступает? А я объясню, почему, – строго хмурясь, чтобы не рассмеяться, начал Сасагава. – Посмотри на нашу семью: у каждого из нас есть официальная работа. Мы с Ямамото занимаемся спортом и часто пропадаем на тренировках, Гокудера зависает в библиотеке и лаборатории, Хибари как ветром носит по всему миру с его обожаемой древностью, а Ламбо вообще ещё учится в школе! Разве мы делаем это из-за денег? Деньги мы зарабатываем немного другим путём, а потому выбрали то, что нам нравится, и семья приняла наше решение. Если наша помощь потребуется срочно, мы, разумеется, всё бросим и примчимся. А если нет, то никому и в голову не придёт нас дёргать по пустякам! Мукуро, – боксёр подался вперёд, – нас семеро Хранителей, семеро! Больше, чем в других семьях! И ты иллюзионист, а иллюзионистов так и вовсе двое! У нас что, война, когда мы обязаны торчать при Цунаёши? Всё, кончилась развлекуха нашего детства, начались серые будни без спасения мира. Да босс свалил на неделю, и Вонгола не рухнула! – Пока не рухнула, – проворчал Рокудо, покусывая кончик пряди волос. – Но такими темпами мы приближаем её кончину. – Вонгола – большая семья, и она может себе позволить, чтобы её члены занимались всем, чем пожелают, имея при этом средства к существованию! – Рёхей подался вперёд сильнее, качнувшись на стуле, и тут же со стуком вернулся в исходное положение, чтобы не упасть. Туманник не удержался от смешка, и Хранитель Солнца тоже улыбнулся. – Скажи мне, когда ты последний раз делал то, что действительно хочешь? Лицо Рокудо на секунду застыло, и он быстро отвёл глаза. – Всю жизнь. Глупый вопрос! Чтоб мне кто-то указывал!.. – Угу, и ты реально хотел разрушить мир, – Сасагава подпёр щёку кулаком. – Мукуро, не гони, ты не настолько псих. Даже Бьякуран не хотел разрушать, у него так выходило. А ты? Иллюзионист помолчал и закусил губу, не глядя на собеседника. Может, тот был плохим дипломатом, но как бытовой психолог сработал неплохо – Мукуро и сам понимал, что хотел он совсем не абстрактного разрушения мира. Осознав, что его спалили, туманник бросил на Рёхея косой взгляд. – Ладно. Последние лет… десять. – И ты хочешь играть в кино? – Ну… да. – Хром, звони режиссёру и говори, что этот баран согласен, – отрезал Сасагава, весело раскачиваясь на стуле. Девушка вскочила, словно только того и ждала, и вылетела за дверь, на ходу вытаскивая мобильный. Рокудо задумчиво пальцами расчёсывал хвост и, разделив на три пряди, начал машинально плести косу. Рёхей перестал стучать ножками стула и просто наблюдал за ним с дружелюбной улыбкой. – Я не понимаю… – наконец, тихо признался иллюзионист. Боксёр вопросительно вскинул брови, готовый объяснить любую проблему. – Я же натворил столько… – он замолчал, не зная, какое слово подобрать. Ошибок? Он до сих пор считал, что был прав, разве нет? Гадостей? Слишком мелко. Зла? Слишком пафосно. Сасагава кивнул, подбадривая и призывая продолжать – мол, я понял, о чём ты. – Так почему?! – Почему что именно? В глазах туманника отчётливо читалось «почему всё», но он начал с малого: – Почему ты так ко мне относишься? Я пытался убить твоих друзей. По моей указке тебя избили. – И в какой-то степени из-за тебя плакала моя сестра, – безрадостно хмыкнул Рёхей. – Не забывай, что Цунаёши обладает уникальной способностью притягивать к себе людей, жаждущих его убить. И что ты скажешь сейчас об этих людях, а? Мукуро не ответил. Доплетя косу до кончиков волос, он распустил снова и принялся плести уже из пяти прядей. Таких людей у Цуны было около половины Хранителей. Оставшиеся не хотели изначально, но вполне могли сделать это случайно. – Но из-за сестры я и отношусь так, – добавил Сасагава, прекрасно видя, что иллюзиониста обидел уход от темы. – У нас ведь Хром жила, они с сестрёнкой подружились. Хром немного… рассказывала о тебе. Рокудо быстро покосился на него и облизал бледные губы. Пальцы быстро перекидывали синие пряди одну через другую. Туманнику очень хотелось спросить, что же именно рассказывала, но в то же время мозг понимал, что в словах Хром присутствовала совсем не та информация, которую он хотел бы или ожидал услышать. Но, вероятно, именно та, которая позволила Сасагаве принять нового человека в семью. – И ты решил меня пожалеть? Из-за моего… прошлого? – С чего бы? – округлил глаза Рёхей. – Посочувствовать. Младшая сестра – это большая ответственность! Ну и в глаз дать, потому что не всегда уследить мог. Мукуро непроизвольно потёр скулу. Несмотря на весёлый и добрый нрав, боксёр вполне мог ударить, если считал, что это поможет привести человека в чувство и поставить мозги на место. Словами укрощать разбушевавшихся Хранителей способен был разве что Цуна (и то не всегда), остальным приходилось действовать менее гуманными методами. Растаскивая дерущихся, Рёхей также щедро раздавал тумаки – ведь если они уже полезли друг на друга с кулаками, значит, чего обижаться, если прилетит со стороны? – Ты воспринимаешь меня как старшего брата Наги? – Скорее, ты воспринимаешь себя как её старшего брата, – отозвался Сасагава. Рокудо сунул кончик получившейся косы в зубы и пожевал. То ли намеренно менял привычку, то ли она вышла на новый уровень. – Успокоился? Иллюзионист вздрогнул и передёрнул плечами, выпустив волосы из рук. – Я… обычно меня выслушивает Цуна. – Ну извини, – Хранитель Солнца развёл руками, – я за него. – Тоже неплохо, – тонкие бледные губы растянулись в улыбке. – Мне… пожалуй, мне нравится быть частью чего-то. – Да мы вообще классные! – воодушевился Рёхей. – Где ты ещё таких найдёшь? – Таких дебилов? – невинно уточнил Мукуро. Сасагава поднялся и угрожающе двинулся в сторону дивана. Иллюзионист попытался нырнуть за спинку, но был пойман и сжат в могучих объятиях. Таких привилегий удостаивался исключительно Рокудо (Хибари считал, что и поделом, за что чуть было тоже не попадал под раздачу), поскольку Хранитель Солнца справедливо считал, что туманнику очень многого недодали в плане эмоций. В этом смысле Сасагава давал сто очков форы всем остальным друзьям – и по данной причине иногда являлся в кошмарах Кёе. Во всяком случае так заявлял Мукуро, на чью долю эти самые эмоции выпадали в двойном объёме, и оттого его мятежная душа жаждала мести – почему-то именно бывшему главе ДК. Вероятно, причина крылась в том, что Сасагава был единственным, у кого не наблюдалось проблем в семье – зато, напротив, имелась младшая сестрёнка, которая в детстве, разумеется, не поняла бы, не показывай и не объясняй любимый брат ей своих чувств, переживаний и мыслей. Дружелюбно потрепав синий хохолок напоследок, Рёхей разжал руки, и Рокудо стрелой бросился прочь, обратно на диван, где с независимым видом уселся и принялся, как обычно, «вылизывать шёрстку»: расправлять одежду, приглаживать волосы, отряхивать пылинки. Сасагава с чувством выполненного долга пошёл к двери, задержавшись на пороге. – Так ты пойдёшь обедать? – Если у меня будет двойная порция панна-котты, – промурлыкал туманник и развалился на диване, возвращаясь в обычное для себя состояние насмешливой иронии. Хранитель Солнца покинул комнату, и взгляд Мукуро потеплел. Может, он действительно нашёл своё место и свою… семью?