Отец

      Старшая школа Е-Ран уже несколько дней была похожа на большой муравейник. Каждый ученик куда-то бежал, что-то делал. Близился традиционный праздник основания школы.       Франкенштейн очень любил свою школу, хоть никогда и не показывал этого, твердя, что всё сделано только лишь для мастера. А потому этот праздник отмечался по-особенному, весь день. Конкурсы, танцы, бесплатные обеды и обязательно концерт в завершение. Приглашались выпускники, бывшие учителя, родители. В этот раз мужчина был вынужден пригласить и Лорда. Хотя «вынужден» он был перед всеми, но каждый житель дома знал, что сделано это в первую очередь было потому что учёный решил, что данный опыт общения с людьми не помешает Раскрее.       Правитель благородных на предложение ответила согласием, пообещав прибыть в день праздника или накануне. Но Геджутель по секрету сказал, что за день не получится из-за большой загруженности, а потому Лорда никто не ждал.       И тихий спокойный вечер не предвещал ничего плохого. Франкенштейн возился в лаборатории, в который раз пытаясь добиться именно той пропорции, которая бы подарила тот аромат и вкус чая. Рецепты, для которых слово «старинные» и то уже не подходило, манили, как прииски манят золотоискателей. Франкенштейн старательно вымерял нужное количество, увлёкшись этим так, что травы приходилось докупать каждую неделю.       Трио модифицированных и дуэт благородных уже разошлись по комнатам. Музакка и Гарда дежурили в школе, теперь, когда охранников стало больше, Франкенштейн добавил ещё и ночные смены.       В гостиной сидели двое благородных. Ройлис и Рейзел мирно пили чай, когда входная дверь с тихим писком отворилась, и в помещение грациозно прошествовала Эрга Кенезис Ди Раскрея. Научить Геджутеля пользоваться ключами, дверями и просто замками, было не особо сложно. И стоило всего лишь десяток замков, но Франкенштейн был вынужден взяться за это. Мастер просил!       Ройлис, заметив благородную, сразу почувствовал, кто это, поднялся с дивана и опустился на колено. Рейзел встал, поклонился.       — Я, Кадис Эйтара ди Ройлис, смиренно предстаю перед Лордом, — почтительно склонил голову старший Кадис.       — Быть этого не может, — ошеломлённо проговорил Геджутель. Раскрея удивлённо оглядела незнакомого благородного. Мужчина был одет в человеческий костюм-тройку, но по ощущениям он явно благородный. И это имя, неужели он действительно из рода Кадис?       — Встаньте, — разрешила она. Ройлис поднялся и обворожительно улыбнулся. — Вы?..       — Кадис Эйтара ди Ройлис, — чуть поклонился благородный, прекрасно понимая заминку правителя. — Бывший глава клана Кадис и отец Кадис Этрама ди Рейзела.       Некоторое время все молчали. Ройлис терпеливо ждал, пока пройдёт удивление, Раскрея пыталась понять, как ей реагировать на столь… древнего благородного, отчего-то не ушедшего в вечный сон. После всей истории с предателями она не слишком доверяла вот таким вот подозрительным историям, но, с другой стороны, ноблесс был спокоен. Зато Геджутель смотрел так, словно с трудом сдерживался от вопросов.       — Очень приятно, — кивнула Лорд, проходя в гостиную и усаживаясь в кресло. Ройлис остался стоять, выражая почтение. Раскрея молчала.       — Он не причинит вреда, — произнёс Рейзел. — Мой отец — не предатель. Он спал со времён раскола материков.       Эрга Кенезис ди Раскрея чуть кивнула и заметно расслабилась.       Странно, что предыдущий Лорд не поженил вас, Рейзел.       Эта ночь была очень странной. Раскрея впервые встретила благородного, который был старше самого Геджутеля и так же впервые видела подавившегося чаем ноблесс.       Ройлис сделал вид, что он здесь не причём. Он видел, какими взглядами эти двое посмотрели друг на друга. Безразличными, спокойными, без каких-либо чувств. Так сказал бы любой, кроме него. И детей, да. Все четверо в голос утверждали, что Раскрея и Рейзел созданы друг для друга!       Вот только никто не удосужился сказать ему, что Раскрея — Лорд.       Столько планов придётся менять!       Впрочем, один из них благородный всё-таки исполнил. Приняв на себя атаку вопросами от Геджутеля, он оставил их вдвоём.       Может быть, у него всё-таки будет шанс понянчиться с внуками?

***

      У Франкенштейна всегда было много врагов. И в сфере человеческой тоже. На это учёный смотрел спокойно. Иначе — скучно! Но сегодня, когда концерт должен был начаться уже минуту назад, директор заволновался. Он догадывался, кто из директоров мог устроить подлянку, но всегда был уверен в компании, у которой нанимал работников для концерта.       Кадис Этрама ди Рейзел сидел в удобном кресле за закрытыми кулисами сцены, молча наблюдая за своим помощником, который в это время пытался дозвониться до актёров.       — Не понимаю, — вздохнул учёный. — Я был уверен, что правильно назначил время, но... да, да, здравствуйте...       — Дети начинают волноваться, — проговорил Ройлис, присаживаясь рядом. — Концерт должен был начаться пять минут назад, и все удивлены, что этого не произошло.       — Актёры не пришли, — коротко ответил Рей. — Франкенштейн разбирается.       Директор Ли всегда ответственно относился к праздникам. Поэтому актёры были заказаны едва ли не за месяц, за неделю мужчина позвонил, чтобы напомнить и даже накануне сбросил звонок, чтобы убедиться, что всё в порядке.       И каждый раз его убеждали, что всё будет в лучшем виде!       Сотовый жалобно хрустнул в руке: никто не отвечал. Выхватив телефон Тао, учёный перезвонил снова, и уже через минуту почти рычал на оператора, выясняя ситуацию.       — Я больше не буду пользоваться вашими услугами, — холодно произнёс учёный. — Мне не важно, я разрываю контракт. Думаю, вы и сами понимаете, как это отразится на вашей компании. Всего доброго.       Перекинув трубку хакеру, мужчина подошёл к благородным и сел на стул, задумчиво подперев подбородок.       — Франкенштейн?       — Не знаю, что теперь делать, — снова вздохнул директор. — Концерт придётся отменить.       — Но дети так ждали, — возразил Рейзел.       — Никто из актёров не пришёл, — поморщился учёный. — Конечно, я разберусь с этим, но это значит, что концерт придётся хотя бы перенести, а это уже испортит впечатление.       — Франкенштейн, — вдруг проговорил Ройлис, снимая сползшую от чьего-то неосторожного движения ткань. Огладив крышку пианино, он осторожно поднял её. — Что это?       — А, это пианино, Ройлис-ним, — отвлёкся на него человек. — Музыкальный инструмент.       — Это то, о чём я думаю? — с каким-то непонятным блеском в глазах спросил мужчина. Рейзел мягко улыбнулся.       — Он сильно видоизменился и потерял несколько десятков нот, но да, отец, это он.       Ройлис резко сел на стул и провёл пальцами по белым и чёрным клавишам, всё так же мягко и по-доброму улыбаясь.       Инструмент был настроен, хоть на нём давно никто не играл. Просто Франкенштейн привык следить за всем в своей школе. Даже за старыми, никому не нужными инструментами, на которых иногда развлекаются дети, а иногда и он сам вспоминает своё дворянское образование.       Рейзел поднялся, уводя помощника и унося стул. Он знал, что будет дальше.       Незнакомая, тихая мелодия разнеслась по залу, когда Ройлис, забыв обо всём, начал игру. Они находились на сцене, и Шинву, решив, что это знак, открыл занавес, но зал не взорвался аплодисментами. Никто не смел шевелиться, слушая незнакомую, как будто бы неземную не этого времени мелодию без слов. Звуки музыки поглотили всех от шумного Шинву до ошеломлённой Раскреи. Геджутель, узнавший мелодию, которая в его время уже была упрощена и изменена, ностальгически улыбался, закрыв глаза.       Музыка благородных была длинной, Ройлис играл и играл без остановки, полностью отдаваясь этому моменту, мелодии, инструменту. Казалось, что вот-вот пропадёт сцена, и он снова окажется в своей комнате, рядом прижмётся к плечу любимая жена, с улыбкой наблюдая за замершими детьми. А потом он плавно переведёт прекрасную и дарующую светлое спокойствие мелодию в задорный и быстрый темп. Дети начнут танцевать. Счастливые и беззаботные. Рейзел ещё не обременён силами, Райбес — всё ещё его опора. Все живы. Все здоровы. Ему не надо доводить себя до изнеможения, чтобы восстановить силы сына, а этому маленькому мальчику — чтобы защитить мир. Их мир.       Чтобы закончить, благородный, не думая, ударил по последним нотам и залихватски свистнул. Зал взорвался овациями. Мотнув головой, благородный бросил взгляд на зрителей, потом за кулисы на улыбающегося и тоже аплодировавшего Франкенштейна и покачал головой, но поднялся и поклонился.       — С превеликим сожалением сообщаю вам, дети, что концерт придётся отменить, — громко провозгласил он. — Надеюсь, что моё небольшое выступление немного рассеет вашу грусть.       — Сыграйте ещё, Ройлис-ним! — крикнул кто-то из задних рядов. Школьники вразнобой закричали, прося продолжить игру. Рой чуть склонил голову и покосился на пианино. Здесь действительно не хватало достаточно нот, но несколько простеньких мелодий, в которых они почти не задействуются, можно попробовать исполнить. В конце концов, он может немного подправить мелодию в процессе.       Снова посмотрев на Франкенштейна с немым вопросом, он получил такое же бессловесное разрешение и сел за пианино. Модифицированные выкатили второе.       — Позволь и мне?       Заметив, что за инструмент садится Рейзел, школьники тут же загалдели и захлопали. Переглянувшись, благородные кивнули друг другу и отвернулись. Они не видели лиц напарника. Но этого не требовалось. Ройлис начал, Рейзел подхватил.       В зале снова стало тихо.