Крысолов

Усадьба доктора Томо поражала своими размерами и напоминала некий райский уголок посреди леса с ухоженным садом, теннисным кортом, оранжереей и бассейном, отгороженный от всего остального мира высоким забором. — Говорила же, что лучше позвонить, прежде чем нанести визит. В такие дома не ходят в гости просто так, потому что захотелось, — фыркнула Катарина, когда мы упёрлись в массивные кованые ворота. На пульте охраны никого не было, поэтому проникнуть на территорию усадьбы оказалось делом непростым. — Ой, заткнись ради Бога! — огрызнулась я. — Ты сама со мной напросилась, поэтому будь добра, перестань мне читать нотации хотя бы пять минут! У меня уже голова трещит! — Как будто я по своей воле вообще потащилась за тобой! И это в субботу! — закатила глаза Катарина. — Просто после того, как ты не пришла ночевать, никого не предупредив, и явилась чуть ли не к обеду, отец настоял, чтобы я за тобой приглядела. — А, ну ты же у нас хорошая девочка, — ехидно заметила я. — Как можно отказать маме с папой, устроить слежку за совершеннолетней сестрой?! — Естественно! Как я могла отказать? — Катарина с раздражением передёрнула плечами. — Потому что разделяю их мнение, что с тебя станется вляпаться в переделку ещё раз. — И это говорит мне женщина, которая нажралась в стельку и устроила дебош в комнате своей сестры! — Когда такое было?! Что ты несёшь?! — Видимо, ты совсем была в дрова, раз ничего не помнишь! — усмехнулась я. — Швырнула бутылку в стену, а ещё сказала, что ненавидишь меня. — Не было такого! — зашипела Катарина. — А то! Мне это всё, конечно же, приснилось, — усмехнулась я снова. — Ты была у Кунцита, ведь так? — спросила Катарина, сузив глаза. При упоминании о Кунците мои щёки вспыхнули румянцем, а сердце забилось в груди, как сумасшедшее. Перед глазами пронеслась наша ночь, которая выдалась настолько бурной, что мы заснули только за час до рассвета. Поэтому я собственно и заявилась домой к обеду немного растерянная, растягивая в блаженной улыбке опухшие от поцелуев губы. Родители не задали мне ни одного вопроса, однако, когда немного позже я собралась посетить усадьбу Томо, чтобы расспросить о Хотару, я неожиданно получила бонус в виде сопровождающей меня Катарины. — Моя личная жизнь тебя не касается, — вспыхнула я, краснея ещё больше. — Можешь ничего и не говорить, — хмыкнула моя сестра. — И так всё понятно. Я заметила ещё за ужином, как он на тебя смотрел. — Если заметила, почему пыталась его отобрать? Ведь у тебя есть Алан! — Потому что… — выкрикнула она, но осеклась и отвернулась от меня. — Это тебя не касается! — Отлично! Вот и поговорили, — криво усмехнулась я, вылезая из машины. — Эй, ты куда?! — обеспокоенно спросила Катарина, высовываясь в окно. Я подошла к воротам и дёрнула на себя. Металлическая конструкция легко поддалась. — Не заперто, поэтому здесь никого нет, — сказала я, открывая ворота ровно настолько, чтобы смог проехать мой Mini Cooper. — И это вообще странно, не находишь? Такой дом, а ворота открыты для всех желающих… — задумчиво пробормотала Катарина. Я пожала плечами, села в машину и через пару минут въехала на подъездную аллею рядом с особняком, выстроенном в колониальном стиле. Вблизи он казался ещё величественнее, но каким-то холодным и неприступным. Вдруг от одного из стёкол пробежал солнечный зайчик, и у меня возникло ощущение, что за нами наблюдают. Мы поднялись по мраморным ступенькам, и не успела я нажать на звонок, как дверь распахнулась, и перед нами предстала точёная фигура Каоринайт, затянутая в очередное откровенное мини. — Чем я могу вам помочь, молодые леди? — вежливо поприветствовала нас Каоринайт, однако по тону молодой женщины я поняла, что она рада нас видеть не более чем снег в июле. — Здравствуйте, меня зовут Минако Айно, а это моя сестра Катарина. Мы хотели бы увидеть доктора Томо, — улыбнулась я. — Вообще-то это частные владения и без приглашения, боюсь, вам здесь делать нечего, — холодно заметила она. — Ворота были открыты, поэтому мы и попали в частные владения. К тому же я бы хотела поговорить о Хотару. У меня есть новые сведенья относительно её исчезновения, — выпалила я, уперев руки в бока. — Вот как? — удивилась Каоринайт, хотя её лицо по-прежнему отображало маску безразличия. — И что это за сведенья? — А это мы расскажем самому доктору Томо, — с вызовом ответила я, высоко вскинув голову. Каоринайт поджала губы. Было видно, что она не одобряла идеи впустить нас в дом Томо, но, видимо, поразмыслив, всё же решила уступить. — В таком случае проходите, — сказала она, пропуская нас внутрь. У меня отлегло от сердца. По правде говоря, я была согласна с Катариной — лучше всего было предварительно позвонить доктору и назначить встречу. Но я испугалась того, что он мог отнестись ко мне несерьёзно и назначить её через неделю или две, учитывая его занятость. Конечно, можно было попросить и Кунцита о содействии, но мне не хотелось, чтобы у него сложилось впечатление, будто я использую его связи и знания, потому что стали ближе. Мы с Катариной переступили порог и очутились в огромном зале с мраморным полом и таким высоким потолком, что казалось, будто он достигал крыши. — Ого! — невольно вырвалось у меня, оглядывая помещение. Каоринайт улыбнулась. Видимо, она была польщена таким бесхитростным восторгом. — Да, все Томо во все времена очень ценили размах. Но за ним приходится тщательно следить, чтобы не утратил былого величия, — сказала она с такой гордостью в голосе, как будто сама принадлежала к семейству Томо. — Прошу за мной… Мы проследовали за Каоринайт до двери в самом конце зала и оказались в небольшой гостиной, основную часть которой занимал огромный камин из чёрного камня и трапезный антикварный стол с затейливой резьбой, на котором громоздились оловянные блюда и кубки. — Можете пока располагаться здесь. У доктора Томо сейчас встреча, а когда он закончит, то уделит вам несколько минут, — любезно проговорила молодая женщина, указывая на антикварный диван, обтянутый красным шёлком. — А я пока принесу вам чай. С этими словами Каоринайт развернулась и скрылась за дверью, замаскированной под стену. Она не спросила, какой напиток мы бы предпочли, а просто констатировала факт: принесу чай и делайте, что хотите. — Да, уж! Нехилый домик! Боюсь даже предположить, сколько это всё стоит! — присвистнула Катарина, разглядывая кубки на столе. — Ну, а что ты хотела? Семейство Томо было всегда состоятельным, — заметила я. — Состоятельным, закрытым и странным, — фыркнула Катарина. — Ты только посмотри, здесь как минимум четыре картины, изображающие кресты. Они что, сектанты? — Это Анкх, египетский символ вечной жизни, — пояснила я, взглянув на картины. Услышав за спиной шаги, мы обернулись и увидели Каоринайт: она стояла в дверях и держала поднос с двумя фарфоровыми чашками, от которых поднимался пар. — Интересуетесь Древним Египтом? — спросила молодая женщина, расставляла чашки на маленьком столике. — По правде сказать, я им заинтересовалась, потому что Хотару проявляла интерес к культуре этой древней цивилизации, — пожала плечами я. Каоринайт выпрямилась и усмехнулась. — Хотару не просто проявляла интерес, она дышала Египтом, впрочем, как и её мать. В особенности это касалось раздела о погребении и бальзамировании. Что в принципе неудивительно. Идея вечной жизни всегда притягивала людей. — Идея вечной жизни? — удивилась я. — Как может быть погребение связано с вечной жизнью? Или имеется в виду идея бессмертия души? — Нет, как раз таки я имею в виду идею физического воскрешения, — покачала головой Каоринайт. — Видите ли, госпожа Томо считала, что древним египтянам удалось изобрести технологию воскрешения из мёртвых, основанной на ритуальной магии. И первым в своём роде стал жрец по имени Осирис, которого позднее причислили к божественному пантеону. Воскрешение проводила его сестра и по совместительству жена Исида, тоже могущественная жрица, а помогал ей в этом её ученик Анубис. Результатом их усилий Осирис воскрес, и Исида даже смогла зачать от него сына. Всё это говорит о том, что мёртвая плоть действительно возродилась. — Но это же всего лишь миф, — скептически заметила я. — Все мифы и легенды имеют реальную подоплёку происходящих событий или знаний. Они существуют для того, чтобы не потерять зерно Истины, которая едина и неделима. Египет всегда пугал учёных мужей всех категорий. А пугал он их по одной причине — жречеством, знания которого способно обратить в прах всю современную науку и подорвать фундаментальные представления о мире. — Но если, как вы говорите, египтяне обладали технологией воскрешения, почему же тогда по Египту не гуляют живые мертвецы времён Пирамид? — усмехнулась я. — Потому что, мисс Айно, любая тайна всегда хранится за семью печатями, а знания имеют такое свойство, как теряться, видоизменяться и опошляться с течением времени. Поначалу бальзамированию и ритуалу подвергались исключительно избранные персоны — помазанники богов — фараоны. Потом через какое-то время и сами жрецы, потом просто важные чиновники и их семьи. Ну, и в итоге на ритуал мог рассчитывать всякий, кто был способен за это заплатить. То есть, по сути, технология воскрешения, от которой к тому времени осталось лишь громкое название, опустилась до уровня масс маркета. А на вопрос обывателей, почему никто не воскресал, жрецы отвечали, что речь шла о загробном мире и душе, которая намного важнее плоти. Вообще после прихода к власти греческой династии Птоломеев, жреческая традиция Египта видоизменилась, как и само отношение к богам. Известно, что бог Сэт, считавшийся изначальным защитником египетской земли, был демонизирован, после чего начался упадок этой удивительной цивилизации. Мы с Катариной переглянулись, а потом я спросила: — А почему госпожа Томо и Хотару так интересовались идеей воскрешения? Из-за того, что госпожа Томо болела? — Естественно, — улыбнулась Каоринайт. — Не существует лучшей мотивации, чем вести исследования ради спасения своей жизни. Двенадцать лет госпожа Томо вела неравную борьбу с ужасной болезнью, пожиравшей её тело, но так и не смогла победить. Однако своей идеей она успела заразить Хотару, которая продолжила поиск… — А зачем Хотару было это нужно? Ходят слухи, что она занималась самоповреждением… У неё тоже была какая-то болезнь? Каоринайт какое-то время молча на меня, смотрела, сузив глаза, а потом натянуто улыбнулась. — Откуда вам это известно, мисс Айно? — Одна моя знакомая видела её мельком в купальнике на пустынном пляже. — Вот глупая девчонка! Я же предупреждала её! — в сердцах бросила Каоринайт, но быстро взяла себя в руки, надев прежнюю маску Снежной Королевы. — Я вижу у вас талант собирать чужие секреты, мисс Айно, — усмехнулась молодая женщина, откидывая со лба выбившийся из причёски непослушный локон. — Так значит, это правда? Хотару действительно занималась самоповреждением? У неё была какая-то психическая травма? — Хотару была абсолютно здоровой девочкой. Просто её желание вызвать Анубиса порой заходило слишком далеко… — Анубиса? Бога смерти?! Зачем?! — Потому что Анубис — это ключ… иначе технология воскрешения не будет работать. К этому выводу пришла госпожа Томо в ходе своих исследований. Жрец, проводящий ритуал, должен был впустить бога Смерти в своё тело и уподобиться ему, надев на себя глиняную маску шакала, то есть стать проводником энергии бога. — Но зачем Хотару резала себя? — Она наносила на своё тело иероглифы заклинаний призыва. Доктор Томо старался сохранить эту её причуду в тайне, чтобы не поползли слухи, но видимо всё же этого ему не удалось… — Какой ужас! — воскликнула Катарина, хранившая до сих пор молчание. — По-моему, девочка явно была не в себе! Подумать только — истязать себя ради какой-то дурацкой паранормальной теории, не имеющей к истории никакого отношения! — Ни имеет отношение к истории?! — чуть не задохнулась от возмущения Каоринайт. — Следуйте за мной, я покажу вам историю! С этими словами она резко развернулась и направилась к двери, замаскированной старинным гобеленом. Мы поспешили за молодой женщиной и оказались в длинном узком коридоре. Каоринайт прошла в самый конец и остановилась перед массивной деревянной дверью. Она открыла её, и мы попали в просторную комнату со стеллажами, на которых громоздились украшения, изделия керамики и всевозможные предметы, о назначении которых было сложно догадаться. — Здесь хранятся археологические находки госпожи Томо, связанные с Египтом. Но не все. Кое-что было приобретено на аукционах, — пояснила Каоринайт. Я огляделась и неожиданно заметила покрытый иероглифами саркофаг, стоящий вертикально, в котором находилось нечто напоминающее человеческую фигуру, обмотанную старыми льняными тканями. Голову фигуры в обмотках закрывала погребальная маска, изображавшая женщину с темными волосами и выразительными тёмными глазами с подводкой. На месте груди был прикреплён серебряный анкх размером с палец, внутри петли которого имелась затейливая роспись в виде иероглифов и скарабея. Заметив мой заинтересованный взгляд Каоринайт улыбнулась. — Это главное сокровище госпожи Томо. Она привезла его из своей предпоследней поездки в Египет. Красавица, правда? — Так это настоящая мумия? — воскликнула Катарина, завороженная столь редкостным видом смерти. По правде говоря, я тоже смотрела на мумию и никак не могла отвести глаз. Что-то было в ней невероятно притягательное… Каоринайт усмехнулась. — Конечно, настоящая. Я хотела наглядно вам продемонстрировать, как творилась история и насколько бережно и надёжно сохраняли египтяне тела умерших. Ведь это было главное условие воскрешения — тело не должно быть повреждено или подвержено тлену. Для этого внутренние органы, кроме сердца, вынимались, обрабатывались и раскладывались по четырём священным сосудам — канонам. Само же тело тщательно омывали пальмовым вином, маслами и высушивали специальной солёной смесью под названием "окись натрия". — Почему же оставляли сердце? — Древние египтяне верили, что в сердце было заключено одно из тонких тел человека, содержащее его сознание. На суде Осириса в загробном мире Анубис брал его и взвешивал на весах. Ведь богу Смерти, как никому другому были ведомы тайны человеческой души. Вот посмотрите на картину… — она показала на противоположную стену, на которой висело несколько экспозиций. — Здесь на этом папирусе как раз изображён суд Осириса, где Анубис и Тот взвешивают сердце мертвеца. Если грехов было много, то покойного не допускали в загробный мир, и его поедало чудовище Амат. — А это что за мистерия? — спросила Катарина, показывая на другой папирус за стеклом. — Это фрагмент ритуала, проводимый Анубисом под названием "Отверзение уст", внизу на стенде вы можете увидеть один из ритуальных предметов, которым совершался этот обряд. Я подошла ближе и замерла. Передо мной лежал нож с лезвием в виде змеи, такой я видела в своём кошмаре, когда некое чудовище потрошило моё тело, вынимая органы. Ледяной пот заструился вниз по спине. Дыхание спёрло. Каоринайт улыбнулась, расценив мою реакцию, как высшую степень изумления, и выразительно продекламировала: "Мой рот открыт Птахом, Мой связанный рот освободил мой бог. Тот пришёл и дал мне заклинания, Он освободил меня от Сета, связавшего мои уста, Атум дал мне руки, Они как мои защитники. Мои уста, данные мне, Мои уста открыты Птахом, Металлическим резцом, Которым он отворил уста богов. Я Сехмет-Ваджет, живущий в западных небесах, Я Сохит среди вознёсшихся душ…" — Так звучит часть заклинания для ритуала "Отверзение уст", — пояснила она. Я проглотила комок, стараясь заблокировать в памяти образ ужасной сцены. — А что этот обряд означает? — Как я говорила, это часть погребальной магии, целью которой было воскрешение мертвеца. Ритуал служил для мистического открывания рта покойника, чтобы он мог дышать, говорить и принимать пищу. Для отверзения уст, кроме ножа со змеиной головой использовались специальные инструменты, такие как ритуальное тесло, курильница в форме руки, ритуальная палочка и многое другое… Что такое, мисс Айно, вам нехорошо? Молодая женщина уставилась на меня немигающим взглядом, немного склонив голову на бок. — Да… наверное здесь очень душно… — пробормотала я, чувствуя, как пол стал уплывать из-под ног. — Тогда пойдёмте, вернёмся в гостиную, здесь и правда душновато, — сказала она, проследовав на выход. На негнущихся ногах, опираясь на руку сестры, я последовала за ней, бросив последний взгляд на мумию в саркофаге. Когда мы вошли в гостиную, доктор Томо был уже там. С атлетичной грацией он поднялся с красного дивана и пожал нам с Катариной руки. Однако заметив моё бледное встревоженное лицо, доктор обеспокоено спросил: — Минако, с тобой все хорошо? — Д-д-да… — пробормотала я, усаживаясь на диван. — Это всё из-за духоты… — Я показывала девушкам нашу египетскую коллекцию, и мисс Айно стало дурно от спёртого воздуха, — пояснила Каоринайт. В глазах доктора Томо сверкнули молнии. — Каори, ты же знаешь, что частная коллекция Майи не для публики… — Я это знаю. Просто не могла удержаться, — улыбнулась она. — В следующий раз удержись и прежде спроси МОЁ мнение, — холодно ответил он, скрещивая руки на груди. — Да, доктор, — Каоринайт почтительно склонила голову и поспешно ретировалась из гостиной. — Простите нас, доктор Томо, что без приглашения посетили ваш дом и комнату, не предназначенную для гостей, — поспешила принести извинения Катарина, чтобы сгладить возникшую неловкость. — Ничего страшного, — вздохнул он. — Просто эта комната… навевает определённые воспоминания, которые бередят моё сердце… Впрочем, не будем об этом. Я бы хотел узнать причину вашего визита… Катарина выразительно на меня посмотрела, как будто говоря: "Ну, вот и настал твой звёздный час". Я скривилась, чувствуя слабость, но всё же взяла себя в руки. — Мы приехали, доктор Томо, чтобы расспросить вас о Хотару… Одного упоминания этого имени хватило, чтобы исказить черты его лица болью. — Хотару… Я очень тяжело пережил смерть своей жены, но ничто не сравнится с утратой ребёнка… Единственного ребёнка, чья судьба, спустя шесть месяцев остаётся неизвестной… Доктор Томо скорбно вздохнул. Внезапно он стал выглядеть гораздо старше своих сорока пяти лет. — Поэтому я и ищу её и Чибиусу, доктор, — мягко сказала я. — И я уверена, что девочек похитил один и тот же человек… а раз так, то если мы найдём одну, отыщем и другую… — Что? — удивился доктор. — Почему вы так уверены? — Потому что они были подругами, обе пропали при похожих загадочных обстоятельствах и еще, потому что есть доказательство того, что в доме семьи Цукино находился посторонний человек, когда исчезла Чибиуса, — ответила я и поведала доктору Томо о своей теории об отпечатках на ручке чёрного хода. Закончив свой рассказ, я заметила, как глаза доктора расширились в изумлении. — Просто невероятно! Сегодня вы рассказали мне больше, чем дорогостоящий детектив, которого я нанимал для расследования этого дела! — Поэтому я и хотела расспросить вас о Хотару… нервничала ли она перед исчезновением? Может вы заметили нечто настораживающее в её поведении… или она упоминала человека, который следил за ней или напугал. Доктор Томо покачал головой. — Нет, ничего такого… Хотару была храброй девочкой… Она, как и её мать обладала духом истинного исследователя. Если бы её что-то беспокоило, она бы мне рассказала… В тот день Хотару как обычно ушла в школу, но так и не вернулась домой… Я просматривал камеры наблюдения в школе… она действительно ушла оттуда живой и здоровой… но куда Хотару исчезла потом, этого не знает никто… — А какое агентство занималось расследованием дела об исчезновении вашей дочери? — спросила Катарина. Доктор Томо поморщился. — Это было не агентство, а частный детектив Сато Камацу. Его услуги порекомендовали мне друзья… — Да, я слышала о господине Сато Камацу. Он работал детективом в отделе убийств до того, как вышел на пенсию. Отец отзывался о нём, как о толковом полицейском, — заметила моя сестра. — Да, — вздохнул доктор. — Но, к сожалению, опыта детектива Камацу не хватило для того, чтобы найти хоть какую-то зацепку… Его расследование точно так же зашло в тупик… — Понятно… простите, что напомнили вам о столь печальном событии, доктор… Мы постараемся сделать всё, что в наших силах, чтобы найти Хотару… — пообещала Катарина. — Надеюсь… моя дочь… она… Знаете, она была смыслом моей жизни… Больше всего на свете я хочу увидеть её живой и здоровой… Мы пожали друг другу руки на прощание, и я снова почувствовала себя подавленной, поэтому хранила молчание, пока шла до машины. Я села внутрь и, вцепившись в руль, стала повторять сама себе: "Всё хорошо. Со мной всё хорошо". По правде говоря, мне не терпелось уйти из этого дома, где всё было пропитано болью и слезами отца, потерявшего надежду найти своего ребёнка живым… поэтому он говорил о ней в прошедшем времени. Однако больше всего меня беспокоило воспоминание о пережитом кошмаре, которое до жути напоминало описанный Каоринайт ритуал "Отверзение уст". Как мог мне присниться обряд, о котором я раньше ничего не слышала и не знала? Или это был не сон? Внезапно я почувствовала подкатывающую к горлу тошноту. Я завела мотор и включила кондиционер. Ощутив долгожданную прохладу, я поняла, что стало лучше. Наконец, вздохнув, я откинулась на спинку сидения. — С тобой всё в порядке? — обеспокоенно спросила Катарина, трогая мой влажный лоб указательным пальцем. Совсем как в детстве, когда мне нездоровилось… — Да… — рассеяно пробормотала я, вновь потянувшись взглядом к дому семьи Томо. — Просто всё это так угнетает… — Ещё бы! — фыркнула моя сестра. — Есть от чего. В этом деле явно что-то не чисто и нам придётся попотеть, чтобы раскрыть его… — Нам?! — выдохнула я, округлив глаза. — С чего это НАМ? Это Я вообще-то расследую это дело! — И тебе явно требуется помощь, если хочешь преуспеть... — И преуспею я, конечно же, благодаря тебе, мисс Совершенство! — огрызнулась я. — Захотела, чтобы папочка похвалил в очередной миллион первый раз?! Катарина закатила глаза. — Не болтай ерунды! Меня тоже заинтересовало исчезновение двух девочек… К тому же я — сотрудник Интерпола… — С чего бы мисс Совершенство волнует нечто большее кроме неё самой? — ядовито заметила я. Катарина нахмурилась. — Да, что ты заладила! Мисс Совершенство, мисс Совершенство! Ты хоть раз задумывалась насчёт того, какой ценой мне оно доставалось? Когда от тебя ждут лучших результатов, ты просто не имеешь право быть даже второй! Я всю жизнь завидовала тебе — вот у кого было хотя бы детство, которое не прошло в бесконечной гонке за титул! Я потрясённо уставилась на сестру. -ТЫ? Завидовала мне? МНЕ?! Вечному аутсайдеру и паршивой овце в этом семействе?! — Не смейся, — вздохнула Катарина. — Но это действительно так… я бы многое отдала, чтобы на денёк хотя бы стать тобой… да и сейчас тоже… — Шутишь что ли? Она покачала головой. — Нет… ты… всегда была лучше меня во всём… чище, добрее, отважнее… у тебя было много друзей… и вот сейчас появился Кунцит… — А у тебя есть отличная работа, много коллег из Интерпола и Алан… — Мы… мы с Аланом расстались… он увлёкся другой девушкой… барменшей из того заведения, где мы обычно зависали всем отделом… Знаешь, когда твоя личная жизнь становится достоянием коллег, это тот ещё ад… все эти сочувственные взгляды и кривые улыбки… а ведь девчонка-то та ни о чём! Я уставилась на Катарину во все глаза. — Как так? — Удивлена, что мисс Совершенство может бросить бойфренд? — хмыкнула сестра. — Я тоже думала, что подобного не может произойти. Но это произошло… именно со мной… из-за чего я сорвалась и сильно напортачила в работе… теперь вот грозит увольнение… Меня отправили в неоплачиваемый отпуск и возможно переведут в обычные офисные работники… так то… — Родители знают? Катарина покачала головой. — Только мама… Отцу решили ничего не говорить, а то его удар хватит… Он ведь так гордился мной, а гордиться по итогу нечем… — Не говори так. Даже если тебя уволят из Интерпола, он всё равно будет гордиться. Ты же его любимица… Мы немного помолчали, не глядя друг на друга, каждая думая о своём. — Знаешь, — вдруг начала Катарина, глядя в пространство, — я всегда считала, что больше всего на свете человек боится смерти. А это в корне неверно. Больше всего на свете человек боится облажаться… Прослыть неудачником, не найти хорошую престижную работу, не иметь дорогие гаджеты или побрякушки, не иметь спутника жизни, детей, образование… не быть номером один или не как все… и это скотское чувство дешёвых понтов реально рулит нашей жизнью сильнее, чем смерть, которая обнуляет все усилия…. А делаем мы всё это, чтобы заполнить свою жизнь чем-то… заглушить боль, из-за которой надеваем маски… — Ты сегодня опять пила? — хмыкнула я. — Что это тебя потянуло на философию? — Не знаю, — пожала плечами Катарина. — Может потому, что мы с тобой никогда не говорили о философии… И я вдруг испугалась, что уже и не поговорим… — Брось говорить ерунду! — фыркнула я, отворачиваясь. — Это не ерунда, Минако… это предчувствие… предчувствие чего-то, что нельзя будет изменить… Тогда… тогда я сказала, что ненавижу тебя… так вот я сказала неправду. Просто знай это… — Хорошо. Я буду знать, — кивнула я, помолчала и добавила с кривой улыбкой: — Если ты перестанешь быть сукой. Мы посмотрели друг на друга и расхохотались. — Так-то лучше, — улыбнулась Катарина, смахивая набежавшую слезинку. — Я на самом деле хочу помочь. Если распутаем это дело, то так и быть, позволю тебе присвоить все лавры. — Договорились. Но с чего начать? Я, если честно, в тупике. Всё, что удалось узнать — Хотару увлекалась богом Анубисом настолько, что пыталась его вызвать, занимаясь самоистязанием… но это не даёт никаких зацепок… — Возможно, зацепки есть у Сато Камацу… — предположила Катарина. — Но его расследование зашло в тупик. Ты же слышала доктора Томо. — Верно, но может, стоит с ним поговорить? Всё равно у него есть результаты расследования… а это здорово сократит время… Вряд ли отец захочет обсуждать с нами материалы незакрытого дела… — Отлично. Тогда давай навестим старика прямо сейчас! Я повернула ключ зажигания, и машина тронулась, унося нас, прочь из этого места полного уныния и скорби.