***
Когда я открыла глаза, то долго не могла сообразить, который был час и долго ли я вообще проспала. Солнце уже находилось в зените, и его яркие лучи безжалостно проникали сквозь занавески, предвещая ещё один погожий летний денёк. Кунцита рядом не было. По правде говоря, я даже не слышала, как он ушёл. А о том, каким образом он вчера умудрился проникнуть в окно второго этажа моей комнаты, вообще было сложно представить. Я сладко потянулась и вылезла из постели, всё ещё хранившей пряный запах его кожи и восхитительной ночи любви. Увидев своё отражение в зеркале, я не могла не удивиться. Я осмотрела себя с головы до ног, но не узнала. Девушка с лёгкой синевой под глазами, смотрящая на меня оценивающим взглядом, имела немного растрёпанный вид, но вместе с тем было в её образе столько волнующего, вызывающего и соблазнительного, что невозможно было оторвать глаз. Я осторожно провела руками по груди, животу и бёдрам, как будто пытаясь поверить в реальность увиденного в зеркале и блаженно вздохнула. "Теперь я стала женщиной, которая, наконец, осознала бездну своей привлекательности и сексуальности, — подумала я, улыбаясь своему отражению. — Кунцит сделал меня такой… Вылепил, словно Галатею". Лёгкий стук в дверь заставил меня вздрогнуть и прервать созерцание своей обнажённой фигуры. Быстрым движением я накинула на себя халат и как раз во время, потому что из полуоткрытой двери высунулась голова Катарины и уже через несколько секунд она вся вплыла в комнату, сжимая в руках какой-то чёрный пакет с надписью Chanel. — Ну, наконец-то ты проснулась! — усмехнулась моя сестра. — Я думала, ты проспишь до вечера! — Вчера был тяжёлый день, — улыбнулась я. — Особенно ночь! — усмехнулась Катарина. — Это доставили тебе час назад. И хорошо, что родителей не было дома, иначе вопросов с пристрастием было бы не избежать! С этими словами она передала пакет мне, и я с недоумением на него взглянула. — Что это? Моя сестра закатила глаза. — Подарок от принца за бурную ночь, что же ещё! — фыркнула она. — Вы бы хоть потише вели себя, а то моя комната, знаешь ли, рядом с твоей! — Прости… — пробормотала я, заливаясь краской, нерешительно рассматривая чёрный пакет. — Да, уж ладно. Проехали! — пожала плечами Катарина. — Ты лучше открывай подарок. Держу пари, тебе он понравится. Я окунула руки в пакет и достала оттуда нечто лёгкое, воздушное и невесомо шифоновое. Яркой васильковой точь в точь, как мои глаза, тканью оказалось самое прекрасное платье, которое мне когда-либо доводилось видеть! И в том, что оно было моего размера, сомневаться не пришлось. С каким-то детским восторгом, абсолютно не стесняясь своей наготы, я сбросила халат, надела волшебное платье и закружилась в нем по комнате. — Тебе идёт и надо ли говорить, что прекрасный принц довольно точно запомнил оттенок твоих глаз, — сказала Катарина, задумчиво рассматривая меня, слегка склонив голову на бок. — Это просто волшебство какое-то! — воскликнула я, кружась перед зеркалом. — Но вот только куда в этом платье можно пойти? Оно явно вечернее… — Я думаю, повод у тебя будет, — ответила моя сестра, протягивая карточку, которую она достала из пакета. — Ничего не понимаю… Здесь написано просто "19:00". — Это время, когда Кунцит за тобой заедет, дурёха! — усмехнулась сестра. — Скорее всего, вы отправитесь на благотворительный вечер, устраиваемый доктором Томо, на котором соберутся все сливки нашего города. Об этом идёт много разговоров в социалке… — Но ведь отец запретил покидать дом, пока шумиха вокруг наших имён не уляжется! Катарина пожала плечами. — Значит, включишь своё привычное упрямство и наплюёшь на правила, как обычно. — А как же ты? — А что я? Я останусь дома. Хочу поколдовать со списком, найденным у Сато Камацу. Я с утра позвонила коллеге из Интерпола, и он обещал прогнать инициалы через базу данных пропавших детей. Думаю, детектив тоже начал своё расследование с нечто подобного… Только вот непонятно каким образом, и по какому принципу Сато Камацу вообще создал этот список, ведь по идее статистика пропавших детей огромна… Почему он ограничился именно этими двенадцатью и пришёл к выводу, что Хотару должна была стать тринадцатой жертвой маньяка? — Он мог узнать имя маньяка от Чибиусы. Усаги рассказала мне, что госпожа Цукино официально запретила детективу задать ей вопросы, но что если он всё-таки их задал ей? Только представь… Сато Камацу находит свидетеля, который видел Хотару и Чибиусу в обществе Кунцита и начинает за ним следить, отрабатывая версию похищения. Он приходит в дом к семье Цукино и заявляет, что Чибиусе угрожает опасность, но его никто не стал слушать. Потом детектив вполне мог урвать момент, чтобы всё-таки тайно поговорить с девочкой. Она рассказывает ему нечто, что позволяет сформировать список из двенадцати жертв, а Хотару записать тринадцатой… Однако похититель каким-то образом узнает о ходе расследования и убивает Сато Камацу. Возможно, всё произошло настолько быстро, что детектив не успел поделиться своим открытием даже с доктором Томо и это обстоятельство, скорее всего, спасло ему жизнь, учитывая, с какой лёгкостью мы с тобой попали в его резиденцию. — Тебе бы пойти в аналитический отдел полиции, — ядовито усмехнулась Катарина. — Так складно обелить своего любовника! — Никого я не обеляю! Просто рассуждаю, и выводы напрашиваются сами собой. Кунцит сказал мне, что не причастен к исчезновению девочек, и я ему верю. Я бы почувствовала фальшь… — Ты ещё слишком юная и наивная, чтобы знать о том, что люди могут лгать, даже когда говорят правду, Минако. Ты спросила его, имеет ли он отношение к похищению девочек и это вполне может быть правдой, будь у Кунцита сообщник! Держу пари, ты не додумалась спросить, имеет ли он отношение к убийству детектива… Я удивлённо посмотрела на сестру. — А зачем мне задавать такой вопрос, если я получила удовлетворительный ответ на первый о похищении? — Вот потому-то коп из тебя бы не получился. Главное мастерство любого сыщика — умение построить теорию, основываясь на деталях, а не подстраивать детали под свою теорию… — То, что ты не доверяешь Кунциту, я уже поняла. Но мне не понятно одно — почему ты так спокойно отреагировала на тот факт, что Кунцит провёл со мной ночь в нашем доме и приглашает на благотворительный вечер? — Потому что пока подозреваемый верит, что он вне подозрений, это даёт ему возможность расслабиться и совершать ошибки. То, что ты доверяешь Кунциту, может сыграть нам на руку, пока я буду искать информацию. К тому же твоё присутствие на благотворительном вечере может быть кстати… Потусуешься среди жён влиятельных чиновников, пособираешь местные сплетни и слухи… Держу пари, сейчас только и разговоров будет, как о вчерашнем происшествии… К тому же это отличная возможность поговорить и с самим доктором Томо. Вдруг Сато Камацу всё-таки что-то ему успел рассказать, чему доктор мог не придать значения… Я недовольно поджала губы. — Ясно. Хочешь сделать из меня двойного агента? — Называй это как хочешь, — пожала плечами Катарина. — Но мне будет спокойней, если ты продолжишь изображать из себя влюблённую дурочку и светиться с Кунцитом в общественных местах. Поэтому сегодня я помогу тебе незаметно улизнуть из дома и прикрою перед родителями. Я вздохнула. С одной стороны я была в полном восторге, живо представив себе картину, как мы с Кунцитом будем кружиться в танце посреди огромной бальной залы под звуки вальса. Он — в безупречном смокинге, а я — в потрясающем шифоновом платье василькового оттенка. Более романтичного свидания сложно было представить. С другой — заявление Катарины о том, что мне полагается сомнительная роль шпионки, тут же заставило померкнуть столь радужную фантазию. Тем не менее, перспектива увидеть Кунцита ещё раз была столь соблазнительной и волнующей, что вытеснила разом все мои переживания и сомнения.***
Согласно тщательно разработанному плану в пять часов вечера, когда вся семья закончила традиционное чаепитие, я сделала усталое лицо и тоскливо вздохнула. — Что-то у меня голова болит и тело ломает… Наверное, прилягу сегодня пораньше, чтобы окончательно не разболеться, — со стоном сказала я, окидывая родителей рассеянным взглядом. Мама подозрительно на меня посмотрела, как будто вернулись старые добрые времена моего детства, когда я пыталась симулировать болезнь, чтобы не ходить в школу. Казалось, она видела меня насквозь, потому что симулянтка из меня всегда выходила никудышная, поэтому пришлось скорбно опустить глаза, чтобы себя не выдать. Однако мне тут же пришла на помощь Катарина: — Да, ты ещё вчера себя неважно чувствовала… На лице мамы появилась тревога, когда она услышала слова моей сестры. Она коснулась моего лба и сжала ладони. — Руки-то у тебя совсем, как лёд, Минако… А лоб просто пылает… Наверное, я на самом деле выглядела странно. Возбуждение, вызванное предстоящим балом и авантюрой сбежать из-под бдительного родительского ока, заставляло тело лихорадить. — Тебе действительно лучше полежать в постели и отдохнуть, чтобы не разболеться, — обеспокоенно сказала мама, разглядывая моё красное лицо. Она заботливо помогла мне подняться по лестнице и уложила в постель, предварительно напичкав каким-то сладким травными сиропом с наказом не вставать и попытаться уснуть. Катарина пламенно заверила её, что приглядит за своей любимой младшей сестрёнкой и будет охранять её сон с бдительностью профессиональной сиделки. На это собственно и был направлен наш расчёт. Я прикинулась послушной овечкой, а когда дверь моей комнаты закрылась за мамой и сестрой, скинула с себя одеяло и стремглав помчалась в ванную. Двумя часами позже, держа в одной руке серебристые босоножки, которые одолжила мне Катарина, а в другой подол волшебного василькового платья, я кралась к чёрному ходу, пока моя сестра отвлекала родителей в гостиной. Моё сердце готово было выпрыгнуть из груди, ведь достаточно было небольшого шума, и всё могло пойти насмарку. Однако всё сложилось как нельзя удачно — ни одна из половиц не скрипнула, а замок на двери щёлкнул, практически не издав ни единого звука, выпуская меня на свободу. Кунцит, одетый в безупречный смокинг из моих грёз, ждал меня в знакомом джипе на подъездной аллее через дом. Завидев меня, он восхищённо заметил: — Истинная красота! Я была на седьмом небе от счастья. И когда ворота резиденции Томо приветливо распахнулись передо мной, я буквально утонула в свете горящих факелов и блеске бриллиантов собравшихся гостей из высшего общества нашего города, которые чинно расхаживали по фруктовому саду близ огромного белого шатра, декорированного зелёными листочками плюща. Да и сама усадьба преобразилась до неузнаваемости — огромный дом больше не напоминал мрачный склеп, притаившийся за высоким забором в скорбном молчании. Теперь в его окрестностях сновало такое количество обслуживающего персонала, что я засомневалось, кого здесь было больше — официантов или самих гостей. Воздух сотрясал гул голосов, сдержанного смеха и лёгкая ненавязчивая музыка живого оркестра. Мы с Кунцитом быстро смешались с толпой приглашённых, пробираясь к шатру, где судя по всему должен был вскоре начаться доклад доктора Томо. — О, Боже! Глазам не верю! Да это же Минако! — произнёс звонкий ангельский голосок, от которого моё хорошее настроение сразу же испарилось. Мы остановились и увидели Оливию, стоявшую возле колонны, увитой виноградной лозой. — Что ты здесь делаешь? — ехидно поинтересовалась рыжая ведьма, которая, надо отдать ей должное, выглядела просто сногсшибательно в своём белом приталенном платье. — Тот же самый вопрос я могу задать и тебе, — холодно ответила я. — Мой отец — руководитель отдела департамента образования нашего города и является главным меценатом раскопок, проводимых доктором Томо, — важно заявила она. — Так что мне, как его дочери, находиться здесь можно по праву. Чего не скажешь о тебе, Минако. Хотя вынуждена признать, что, к моему большому сожалению, прилипал пускают даже на мероприятия подобного уровня. Она бросила пылкий взгляд на Кунцита, сохранявшего невозмутимый вид и рассмеялась, явно довольная своим остроумием. Внутри меня все заклокотало от гнева. Вот сука! Я было уже открыла рот, чтобы послать эту рыжую дрянь туда, куда ей было самое время отправиться в нескончаемый круиз, но Кунцит меня опередил. — Я бы не спешил, мисс Оливия, с выводами относительно того, в качестве кого была приглашена мисс Айно на этот вечер, — ответил он с преувеличенной любезностью, лениво растягивая слова. — Что вы имеете в виду, доктор Сайто? — усмехнулась Оливия. — Я знаю, что в списках приглашённых имени Минако Айно не значится, ведь я помогала с организацией данного светского мероприятия и лично контролировала рассылку приглашений. А поскольку она всё же здесь, вывод напрашивается сам собой. Да что она, блять, несёт?! Решила выставить меня дурой?! Я снова открыла рот, но Кунцит опять меня опередил. — Могу заверить вас, мисс Оливия, что Минако ни в коей мере не является, как вы только что выразились, прилипалой, поскольку, она находится здесь исключительно по делу. В его голосе улавливалось презрение, удачно замаскированное под светскую любезность и Оливия мигом почувствовала эту издёвку. В мгновение ока девушка поменялась в лице. Насмешливый тон Кунцита стёр с неё самоуверенную маску, нарисовав растерянность. — Что это значит? — нахмурилась она. — По какому ещё делу?! В ледяных глазах Кунцита мелькнуло веселье. — Это значит, что мисс Минако Айно согласилась стать украшением сегодняшнего вечера и оказала всем нам любезность спеть перед гостями, списками которых вы так тщательно занимались. Но всё же, по всей видимости, не достаточно тщательно, раз умудрились упустить имя певицы. А теперь прошу нас извинить, мисс Айно нужно подготовиться к выступлению. С этими словами, в которых звучал откровенный пафос, как будто Кунцит говорил о звезде мирового уровня, мужчина отвесил девушке вежливый поклон, и прежде чем она успела опомниться, схватил меня за руку и буквально потащил к шатру. Первое что мне бросилось в глаза, едва мы оказались внутри, был большой чёрный рояль, стоявший на небольшой импровизированной сцене в окружении позолоченных канделябров и ваз с цветами. Крышка рояля была открыта, а на нем лежали ноты. — Ты… Ты же пошутил насчёт моего выступления? — нервно рассмеялась я, оглядывая шатёр, в котором стали собираться гости. Кунцит улыбнулся. — Вовсе нет, моя красавица. Сегодня ты откроешь этот прекрасный вечер своим чарующим голосом. Не веря своим ушам, я в растерянности посмотрела на Кунцита. Он что с ума сошёл? — Я, конечно, ценю, что ты защитил меня от той стервы, но пожалуйста, прекрати! Это вовсе не смешно! — Я же сказал, что это не шутка. Сегодня ты исполнишь песню "I want love", которую написала около месяца тому назад, и будешь аккомпанировать себе на рояле. Его слова отозвались болью в висках. Тело покрылось испариной и в одно мгновение стало трудно дышать. — Откуда ты знаешь, что я пою, играю на рояле и написала месяц назад песню под названием "I want love"? Я никогда тебе не рассказывала… — Я уже говорил, что знаю тебя лучше, чем ты думаешь, моя красавица! У меня перехватило дыхание, и закружилась голова. — Про увлечения легко выяснить, но об этой песне никто не знает! Даже родители и мои подруги! Я никому о ней не говорила… Он взял мою руку в свою и слегка прикоснулся к ней губами. — Но Я о ней знаю и скажу тебе, что эта песня достаточно хороша, чтобы прозвучать на благотворительном вечере. — Откуда ты, чёрт возьми, узнал?! — яростно зашипела я, выдёргивая свою ладонь, как раз в тот момент, когда к нам подошли доктор Томо и Каоринайт. — А, Минако, уже готова начать? Самое время… — Доктор Томо, я не совсем понимаю, ЧТО здесь происходит, — начала я, но Кунцит не дал мне договорить. Он отвёл меня в сторону и развернул к себе лицом. — Послушай, Мина, да, я договорился с доктором Томо о твоём выступлении самостоятельно и намеренно тебе об этом не сказал, чтобы ты не струсила в последний момент или не пошла на попятную. Я знаю, у тебя есть песня… Отличная песня… Откуда я об этом знаю? Просто знаю и всё, как и многие другие тайны твоего сердца… Тот, кто любит, всегда знает… Ты ведь хотела когда-то стать певицей. Так почему бы не увидеть свет звезды во мраке прямо сейчас и самой не стать этой звездой? Я посмотрела Кунциту в глаза. Эта холодная древняя мерзлота кого-то или что-то мне внезапно напомнила, но в эту минуту я не могла вспомнить кого или что именно. Как будто сама бездна взглянула в мою суть и безжалостно вывернула нутро наружу. Тот, кто любит, всегда знает… Его голос прозвучал серьёзно, и в нём больше не было насмешки. Мужчина взял мою руку в свою и снова поцеловал. Более ласковым и доверительным тоном он добавил. — Ты так преображаешься, когда поешь… Будто сама душа вырывается из твоего тела и излучает невероятный свет… Но если ты не хочешь использовать шанс, чтобы вспомнить это давно забытое чувство, тогда я извинюсь перед доктором Томо и гостями и мы отсюда немедленно уйдём. Так что ты скажешь, Мина? Мои глаза потрясённо расширились. Использовать шанс? Если подумать, я давно не выступала перед публикой. Ещё с окончания школы, когда захотела уехать в Токио, а родители мне это запретили. С тех пор что-то во мне переключилось… Да, я по-прежнему играла, пела и писала песни, но скорее для собственного удовлетворения, и больше никогда для публики. И вот сейчас Кунцит Сайто стоял передо мной и предлагал… Вспомнить… Как же точно прозвучало это определение. Именно вспомнить то самое чувство и давно забытую мечту, которая сжалась в комок где-то в глубине моего сердца и покрылась значительным слоем пыли, оттого что о ней забыли. Хотя если быть честной, я всё же вспоминала об этом иногда — когда смотрела на Ятена, выступавшего на сцене… И ведь именно тогда я влюбилась в него, точнее не в Ятена, а в эту недоступную для меня возможность, что была доступна ему… Я шла за ним, но на самом деле меня волокла за собой моя давно забытая мечта, в которую я действительно была влюблена… Какое… Какое же это безрассудство БЫТЬ СОБОЙ… Какой же смелостью нужно обладать, чтобы решиться на подобный подвиг и сохранить собственную целостность… Проще лгать себе и принимать чужую ложь за собственную правду, чтобы однажды просто вспомнить… УМЕРЕТЬ и ЗАХОТЕТЬ ВОСКРЕСНУТЬ… Кунцит ЗНАЛ, как меня воскресить… — Извини, что накричала на тебя, — сказала я смиренно, опуская голову. — Я с удовольствием спою на сегодняшнем вечере. — Другого ответа я от тебя и не ожидал, — ободрительно улыбнулся Кунцит, нежно проводя ладонью по моей щеке.***
Когда гости расселись, я поднялась на подмостки к роялю. Сердце билось и трепетало от предвкушения, и едва мои пальцы коснулись клавиш, извлекая колдовские звуки, я забыла обо всём на свете, кроме необыкновенной радости, переполнявшей меня в этот момент. Сыграв вступление, я живо представила перед собой живые картины, вызываемые музыкой в моём воображении. Это были тенистые леса, далёкие неприступные горы со снежными шапками на вершинах, это были бескрайние поля, и бушующее море… Это был весь мир, уместившийся в одно мгновение, рождённый по моей воле магией звука. В этот момент я даже забыла, что играла для других людей в белом шатре во фруктовом саду, рядом со старинной усадьбой. Ничего, кроме музыки для меня не существовало. Я улыбнулась и запела. I want a cup that overflows with love Although it’s not enough to fill my heart. I want barrel full of love although I know it’s not enough to fill my heart. I want a river full of love but then I know the holes will still remain. I need an ocean full of love although I know the holes will still remain. And the Swiss cheese heart knows, all the kindness can fill its holes. And love will dry my tears, as pain disappears. I need a miracle and not someone’s charity. One drop of love from him and my heart’s in ecstasy. The heart that he’s sending me is most likely ending me. I need a miracle and not someone’s charity now. Fill up my heart with love, oh you’d be amazed at how, Little I need from him to feel complete here and now, Stirring within me are these feelings I can’t ignore, I need a miracle and that’s what I’m hoping for. I need a miracle and not someone’s charity, One drop of love from him and my heart’s in ecstasy, The heart that he’s sending me is most likely ending me. I need a miracle and not someone’s charity now. Anybody’s love but his, will never fill this place within me now You’ve got to give me what I need to free my heart from misery. * Когда я закончила и поднялась, гром аплодисментов потряс воздух под белым шатром. Ко мне тут же подбежал доктор Томо, и я заметила, что в его глазах блестели слёзы. — Потрясающее выступление, Минако, — выговорил он. — Это превзошло все мои ожидания! — Спасибо. Благодарю вас. — Вам непременно нужно развиваться в этом творческом направлении. Ваше выступление было настолько проникновенным и светлым, что это напомнило мне… Он умолк, но я поддержала его: — Понимаю… — Пойдёмте, я думаю, мои гости хотят поздравить вас перед тем, как я начну свой доклад. Доктор Томо помог мне спуститься со сцены, где меня тут же окружила толпа приглашённых, высказывавших восторги моей игрой и голосом. Я выслушивала комплименты с улыбкой, но внезапно моё сердце болезненно сжалось — я заметила, как Кунцит разговаривал с Оливией. Они стояли несколько в стороне от остальных гостей, и казалось, не разделяли всеобщего энтузиазма и восхищения. Лицо Оливии было взбудораженным и обречённым, словно она только что встретила злого духа, который пообещал ей, что навестит её в ближайшее время. А когда Кунцит закончил говорить, девушка посмотрела на него с выражением такого ужаса, что мне самой на минутку стало страшно и жутко. Её бледная худенькая ручка взметнулась к груди и в тот же миг Оливия бросилась прочь из шатра. После того, как восторги стихли, и публика вновь стала рассаживаться по своим местам, Кунцит, наконец-то подошёл ко мне. — Это триумф, — улыбнулся он, целуя меня в щёку. — О чём ты разговаривал с этой рыжей стервой, что она выбежала отсюда, как ошпаренная? Кунцит изогнул бровь. — Смею предположить, что моя красавица ревнует? — О, не воображай, — фыркнула я. — Ещё одна моя надежда разбита вдребезги! — притворно вздохнул Кунцит, театрально закатив глаза. — Так что ты ей такого сказал? Я впервые увидела ТАКОЕ выражение на её лице. — Я лишь сказал ей, что она тратит оставшееся ей время впустую и если не поторопится, то после смерти не останется ничего, кроме сожалений, которые разорвут её на части, подобно мифическому чудовищу Амат**. — Довольно странный способ напугать Оливию. Никогда не думала пустить в ход философию о жизни и смерти, а так же мифы, — нервно хмыкнула я. — Я вовсе не хотел напугать её, а сказал правду. Правду о том, что её ждёт после смерти… — Геенна огненная? — ответила я, решив пошутить. — Вовсе нет. Ад и рай — придумали люди. После смерти остаётся только одно "Я" и столкновение со своим внутренним миром лицом к лицу. Если внутри тебя все пылает, то да, возможно, ты и попадёшь в адское пекло, созданное при жизни. Но это добровольная тюрьма, как и выбор любого человека, быть тем, кто он есть. — Удивительно, что Оливия тебя послушалась. Обычно она категоричнее некуда. — Всё потому, что она серьёзно больна из-за врождённых проблем с сердцем и ей осталось от силы лет пятнадцать. Я напомнил ей об этом. Лишь от неё зависит, как она проживёт это время — перестанет отталкивать от себя того зеленоглазого паренька Коу или окончательно погрязнет в сожалениях и нападках на других людей из-за того, что боится прикоснуться к счастью, которое само валится ей в руки. Я удивлённо уставилась на Кунцита. — Оливия больна? — Да. Но тщательно скрывает это от окружающих, живя по принципу «бери от жизни всё, пока не стало поздно», но этот принцип она принимала слишком уж утрированно. Я не нашлась, что ответить, а когда вдруг захотела задать Кунциту вопрос о его феноменальной осведомлённости относительно чужих тайн, поняла, что момент был упущен. Голоса гостей смолки, возвещая, что доклад доктора Томо вот-вот начнётся, и я решила отложить этот разговор до более подходящего момента. Этот вечер оставил у меня двоякое впечатление. С одной стороны это был мой личный триумф, а с другой — миссия, которую на меня взвалила Катарина, провалилась с треском. Мне не удалось узнать ничего нового ни от гостей, ни от доктора Томо. Последний заявил, что Сато Камацу никогда не упоминал ни о каком списке или маньяке. Однажды старый детектив просто перестал отвечать на звонки доктора и тот счёл, что господин Камацу делает это намеренно, поскольку дело Хотару порядком подзатянулось. Когда мы подъехали к моему дому, было уже довольно поздно. Благотворительный вечер закончился далеко за полночь, и я открыто зевала, мечтая поскорее очутиться в кровати. Кунцит решил проводить меня до самой двери чёрного хода. Мы шли вдоль дорожки, скудно освещённой убывающей луной, как внезапно боковым зрением я уловила нечто белое, лежащее под кустом с розами. Повинуясь внезапно нахлынувшему любопытству, я подошла ближе и поняла, что это был Артемис. Я узнала его по рисунку в виде полумесяца на лбу, который создавали шерстинки более тёмного оттенка. Однако кот не спал, не мяукал и вообще не издавал ни единого слабо уловимого звука. Он просто лежал на боку, уставившись стеклянными глазами в пространство с перерезанным горлом, из которого уже давно перестала сочиться кровь.***
Тишину тихой летней ночи сотрясали мои рыдания. Кунцит гладил меня по голове и баюкал, словно маленькую девочку. Мы сидели на траве, прислонившись к стене безмолвного дома, а завёрнутое в чёрный пиджак Кунцита тельце Артемиса лежало рядом, будто суровое напоминание произошедшей трагедии. Артемис был моим любимцем, моим другом и, наверное, членом семьи. Думая о своём маленьком белом зверьке, таком ласковом, таком заботливом и спокойном, я чувствовала, как сердце рвалось на части. У кого же не дрогнула рука убить это беззащитное существо? — Господи, как же я теперь без него буду?! Бедный Артемис! — в отчаянье воскликнула я, захлёбываясь слезами. Рука Кунцита напряглась. — Хочешь его вернуть? — спросил он неожиданно серьёзным голосом. Рыдания застряли у меня в горле. Кунцит посмотрел на меня в упор, но почему-то я не смогла прочесть выражение его глаз. Я инстинктивно отпрянула, ловя себя на мысли, что мне неожиданно захотелось убежать от него. Я не могла взять в толк, что со мной произошло — или возможно с ним. Кунцит вдруг переменился. Но и я тоже — внезапно стала другой… Неуверенной. Что-то зловещие чудилось в воздухе этой ночи и в нём. — Так ты бы хотела его вернуть? — терпеливо повторил он свой вопрос. — Да… Я… Я… Хочу… Мой голос звучал слабо, хрипло и неуверенно, но даже этого согласия хватило, чтобы Кунцит воспринял это, как знак к действию. Он поднялся на ноги, достал из чёрного савана безжизненное тельце Артемиса и прижал его к своей груди, словно самую дорогую драгоценность в мире. Кунцит зашептал слова на непонятном языке, да так отрывисто и быстро, что невозможно было уловить хоть что-то из этого сумбурного потока, в котором, тем не менее, чувствовалась невероятная глубина и сила, будто бы пронизывающая пространство и само время. Эта сила ломала систему и рвала в клочья ткань бытия настоящего, поднимая со дна мироздания пласты давно забытой магии, которая была древней самой жизни. — Анех! — громко крикнул Кунцит, пронзая своим голосом, словно ножом, безмолвие ночи. В эту минуту тело Артемиса в его руках дёрнулось, будто в конвульсиях. Кот неожиданно мяукнул и, вырвавшись из его рук, стремглав помчался на задний двор живой и невредимый. Я стояла, словно громом поражённая, и потрясённо смотрела ему вслед. Внезапно тень над моим лицом стала гуще. Я подняла голову. Кунцит стоял передо мной и смотрел на меня. В свете луны его кожа, волосы и глаза казались белыми. Он слабо, почти вымученно улыбнулся. Ни один мускул не дрогнул на моём лице. Я просто стояла и смотрела на него, не понимая, каким образом то, что произошло, вообще возможно. Я видела и трогала безжизненное тело Артемиса. Он был мёртв. И вот кот ожил и убежал, а мы с Кунцитом смотрели друг на друга, не в силах начать разговор. — Я… — начал он, но умолк, как будто испугавшись хриплости своего голоса. Затем Кунцит обнял меня. Не очень крепко, просто чтобы я почувствовала его тепло и немного оправилась от шока. Опустив голову ему на плечо, я тихо вздохнула. — К-к-как же так, — еле слышно прошептала я. — КТО ты на самом деле такой? Но Кунцит молчал. Возможно, это было правильно, потому что у ответа на этот вопрос было всего одно слово. И данное слово по странному стечению обстоятельств имело всего лишь одно значение. И это значение подразумевало знание, которое не полагалось иметь людям. Поэтому не надо… Лучше пусть молчит… — Мина… — моё имя его сдавленным голосом казалось как будто чужим. Я вздохнула. — Я ведь люблю тебя… Разве так можно? — Только так и можно, Мина… Любовь существует только в этом мире… Только здесь она способна зародиться… А я… Но Кунцит не успел договорить, потому что тишину ночи пронзил вой полицейских сирен, и через несколько минут вся улица была освещена красно-синими мигалками, словно иллюминацией в Рождество. Я насчитала, по меньшей мере, восемь полицейских машин в считанные секунды, буквально запрудившие всю улицу тихого спального района. Из машин высыпало десятка два полицейских, среди которых к моему удивлению я разглядела отца и Катарину. Но ещё больше я удивилась, когда на запястьях Кунцита защёлкнулись наручники, а детектив производивший арест произнёс заученную формальную фразу, принятую говорить в таких случаях: — Кунцит Сайто, вы арестованы по подозрению в похищении Хотару Томо, Чибиусы Цукино и ещё двенадцати детей в возрасте от семи до двенадцати лет. __________________________________________________________________ * "I want love" Melissa Williams (© Akira Yamaoka) Мне нужна любовь Я мечтаю о чаше, полной любви, Хотя и её не хватит, чтобы наполнить моё сердце. И даже царской чаши не хватит, — моё сердце куда больше. Мне нужна целая река любви, Но даже она не залечит моих ран. Даже океан любви Не в силах исцелить мои раны. Лишь нежность может вылечить моё изрешеченное сердце, Только любовь высушит слёзы боли в моих глазах. Меня спасёт лишь чудо, человек на такое вряд ли способен. Но он… Одна капля его любви — и моё сердце возликует! Но, боюсь, я не смогу вынести столько счастья сразу. Мне нужно чудо, но не жалость. Наполни моё сердце любовью — и ты увидишь, насколько Мало мне нужно, чтобы чувствовать себя живой и счастливой. Мне не сдержать в себе этих волнений. Я надеюсь лишь на чудо. Мне нужно чудо, но не жалость. Одна капля его любви — и моё сердце возликует! Но, боюсь, я не смогу вынести столько счастья сразу. Мне нужно чудо, но не жалость. Никакая другая любовь не наполнит мою душу так, как это может сделать лишь он. Подари же мне то, в чём я так сильно нуждаюсь, и освободи меня навеки от печали. ** Амат (Амт, Амамат, Ammut, Amam, Am-mit; в пер. с егип. — "пожирательница") — в египетской мифологии чудовище (также богиня возмездия за грехи), совмещавшее черты крокодила, льва и гиппопотама (чаще всего изображалось в образе гиппопотама, с львиными лапами, гривой и головой крокодила). Считалось, что Амат обитает в Дуате (подземном царстве). Амат часто фигурирует на сценах суда Осириса в качестве "пожирателя душ", пожирающего души грешников.