***
— Мистер Гарднер, вы уверены, что можете отвечать на вопросы? — заботу в голосе Фишера можно было мазать на хлеб вместо джема. Как будто если Гарднер кажет «нет», они уйдут. Ага, точно. Кински не стал дожидаться ответа и занял стул, стоящий прямо перед кроватью. Гарднер смотрел на него без капли симпатии — а может, разбитое лицо просто так выглядело. Недружелюбно. — Можете рассказать, что произошло? — прямо спросил Кински. В конце концов, у них от силы пятнадцать минут — врач недвусмысленно заявил, что более длительный визит позволит только по решению суда. — Я довольно плохо помню, — сказал Гарднер. Кински едва не застонал. Ну да, естественно, амнезия и шок — удивительным образом от них страдали девяносто процентов участников преступлений — и подозреваемые, и жертвы, и свидетели. — Может быть, вы напряжете память? — предложил он. Гарднер смотрел на него несколько секунд, точно взвешивая все за и против, но потом все-таки открыл рот: — Тут нечего вспоминать, — сказал он. — Кен сделал мне предложение. Я отказал. Пришел Имс — и Кен вышел из себя. Я не помню, как так получилось, что я вывалился из окна. Мне сказали, Кен тоже в больнице. Может, он нарочно меня толкнул, а может, это просто несчастный случай. Язык у Гарднера немного заплетался — то ли от усталости, то ли из-за сотрясения мозга. Кински действительно было его жалко. Он успел подробно изучить отношение к пайрикам в Японии. Он думал, Гарднеру нужен хороший психолог. — Почему сейчас? — спросил он. — Вы развелись довольно давно. Почему он решил возобновить отношения только сейчас? — Наверное, он только сейчас узнал, где я живу, — безразлично сказал Гарднер. Кински покосился на часы. Их вот-вот отправят восвояси. — До этого вы скрывались? Гарднер пожал плечами — и тут же поморщился. — Не афишировал, — признался он. — И поэтому жили под чужой фамилией? Гарднер даже не моргнул. Это было плохо. — Она моя, — сказал он. — Я ее специально поменял. Ничего, чего они не знали бы. Черт. — Опасались преследования? Гарднер поднял на Кински взгляд — темный и холодный, без тени любопытства или раздражения, словно он точно знал, чего от него добиваются, и не собирался это давать. — Да. — Потому что мистер Сайто влюблен в вас? — спросил Кински. — Или потому что он преступник и может быть опасен? Гарднер улыбнулся. Наверное, это была все же улыбка. — Кен влюблен в меня и он, вне всякого сомнения, очень опасен. Иначе меня бы тут не было, верно?***
— Можно узнать, из-за чего вы разделились? Я понимаю, что сейчас это неприятный вопрос…– голос Фишера звучал еще мягче, чем прежде, и Кински на полном серьезе хотелось сплюнуть сладость во рту. Но он сдержался. Фишер настойчиво попросил его молчать во время разговора с этим Имсом, и Кински хоть и неохотно, но дал обещание. У этих пери слишком много идиотских запретов и правил поведения! — Это в любой момент неприятный вопрос. Имс согласился поговорить с ними только ближе к вечеру в пятницу, и его усталые, по-совиному широко раскрытые глаза даже Кински заставляли хотеть спать. Хотя, учитывая, во сколько его поднял Фишер, странно было бы чувствовать себя свежим и полным сил. Больничный буфет почти пустовал — только несколько таких же заморенных посетителей и пара больных сидели за столиками, уныло разглядывая нехитрую больничную снедь. — И все же? — Фишер отпил из своего стакана, и, честное слово, Кински не понимал, как он может пить эту гадость с таким умиротворенным лицом. Сам он только попробовал и больше не рисковал. — Это как-то связано с Кеном Сайто? Имс разглядывал пятна на столике. Он все еще носил обручальное кольцо. Кински хотел бы знать, что это означает: просто забыл снять или какой-то очередной обычай? — Да, — неохотно сказал Имс. — Сайто приехал в Нео-Шанхай и стал лезть к Артуру. Пытался за ним ухаживать и все такое. Мне это не нравилось. Я боялся за него. — Было чего бояться? — спросил Кински, заслужив пинок в голень. Он и не предполагал, что Фишер на такое способен! — Брак Артура с этим пери… — Имс продолжал говорить только с Фишером, словно Кински вообще не существовало, — не был счастливым. Думаю, у вас есть немало информации, мне нет нужды вдаваться в подробности. Фишер кивнул. — И как же так получилось, что вы разделились? Он, видимо, искренне сочувствовал. Нет, Кински никогда не начнет понимать пери. Два отморозка не поделили любовника и чуть не убили его, а Фишер сочувствует вовсе не жертве. Имс поднял руку и потер пальцами огромный красный кровоподтек на шее — его одежда была более свободной, чем у Фишера, без высокого воротника, и синяк ярко пламенел на открытой коже. Кински знал, от чего получаются такие синяки — когда перейские любовники расстаются. У Гарднера были точно такие же. — Я ревновал и злился, — пустым, ничего не выражающим голосом сказал Имс. — Мы поссорились, оба наговорили лишнее. Артур подал на раздел — я не думал, что до такого дойдет, — закончил он почти шепотом. Фишер помолчал. — Вы знаете, — внезапно спросил он. — Что Кен Сайто занимался наркоторговлей?***
Кен Сайто лежал, подключенный к многочисленным тихо жужжащим приборам, накрытый простыней до самого подбородка, безмолвный и неподвижный. Определенно, подумал Кински, определенно, им не удастся его допросить.